Перевоспитание

      В комнате Энн заканчивала приседания. Увидев, что санузел освободился, подняла турник на верхний косяк двери, подхватила одежду со спальника и пошла купаться. Пока она там плескалась, Лех успел осмотреть кухню. Микроволновка, маленький стол, под ним коробка, один стул, электрический чайник, в сушилке возле раковины две ложки. Чайная и столовая. Нож. Тяжелый армейский нож с заметно сточенным лезвием. Единственная вещь из прошлого.       Энн вернулась в шортах и майке, пригласила:       - Пошли жрать. Да, жрать. Есть я хотела пять часов назад, а теперь хочу жрать. Могу тебя обрадовать стандартным пайком, уж извини, у меня нет кормосмеси этой вашей гадостной. Впрочем, мои пайки по вкусу такие же.       Из коробки под столом не глядя достала лоток с пайком, содрала металлизированную крышечку, плеснула внутрь воды.       - Самые дешевые, они сублимированные и не саморазогревающиеся, надо разводить водой и греть. Бери и себе чего-нибудь, все они из одной бочки начерпаны, только названия разные. Еда здесь, под столом, кофе на полке, сахара нет, миленькие девушки не едят сахарочек, - она передразнила бухгалтершу, чайник сам видишь, на столе, чашки… чашки в количестве одна штука и она моя. Остальные хрен их знает, где. Мне хватает, можешь пользоваться, остальное, что понадобится – изволь притащить сам. К шампуню не прикасаться, он мне для восстановления волос. Можешь заполнять любое свободное место, - она широко повела рукой, - и не попадаться под ногами.       Последнее было особенно актуально при разнице в росте сорок два сантиметра. В пользу Леха, конечно.       - Все ясно? Записал? Или повторить еще раз?       Девушка дерзила. Устанавливала границы. Претендовала на доминирующую позицию в их маленькой стае. Да пожалуйста, сколько угодно. Чтобы на что-то претендовать, надо ориентироваться в этой жизни чуть больше, чем киборг со стажем человеческой жизни две недели, из них шесть дней в гибернации.       - Как скажешь. Хозяйка.       Энн бросила на него угрюмый взгляд исподлобья, кивнула ему на стул:       - Садись, хватит тут каланчой торчать. Ешь, - сунула под нос разогретый паек, себе разогрела другой. Быстро заглотала еду, почти не жуя, наслаждаться безвкусной массой как-то не получалось. А вот запах кофе она с удовольствием втянула носом и, прижмурясь, обжигаясь, сделала первый глоток. Выражение лица смягчилось, и, уходя в комнату, она ткнула пальцем под потолок:       - Там на антресолях одеяло есть, от прежних жильцов осталось. Доставай и спи где упадешь. Я встаю в шесть и начинаю шуметь. Так что постарайся скорректировать свой режим, чтобы не страдать от недосыпа.       От недосыпа? Она что, не знает, что киборгам надо всего три часа сна? Или наоборот, слишком хорошо знает, что разумные предпочитают полноценный шести-восьмичасовой сон? Лех доел паек, подумал, не налить ли кофе и себе, но отказался от этой мысли, решив, что кофе без сахара не такая уж и вкусная вещь, чтобы этот кофейный порошок переводить. Составил в уме список необходимых покупок, для этой цели Карел оставил ему немного денег.       Сахар, стул. Все.       И с первой зарплаты – нормальной еды. Вкусной.       С антресолей Лех достал пыльное одеяло, вытряхнул его на лестничной клетке, и без того пыльной и затоптанной, бросил в противоположный от спальника Энн угол. Рядом поставил расстегнутую сумку. Подумал, что, когда есть вещи – это неудобно, надо их куда-то класть. Но, с другой стороны, когда есть вещи – это приятно, вот сейчас не надо будет повышать температуру тела до максимума чтобы быстрее высохнуть, а можно просто вытереться полотенцем. Усмехнулся про себя: кому скажи – не поверят, у киборга собственное полотенце. В «Громе» он пользовался общей душевой и сушилкой в ней.       Здесь же, отмокая под горячими струями, он перебирал в памяти события длинного дня. Очень длинного. Ведь, как ни крути, а еще сегодня утром (для него сегодня) он прощался с Карелом и Василиной. Как же далеко он от них сейчас. Да, он же обещал позвонить. В комнате Анна что-то печатала на механической клавиатуре. Самой дешевой, устаревшей, как и компьютер в целом.       - У тебя есть видеофон? Дай, пожалуйста, мне позвонить надо.       Энн поднялась, достала маленький аппаратик из кармана куртки, подала:       - Потом обратно положишь.       Лех, помня о цене межпланетной связи, даже не стал звонить, послал Карелу сообщение: «Долетел. Работаю. Здоров».       Спустя несколько секунд раздался обратный звонок, звонила Василина:       - Читая твои сообщения, все таланты от зависти удавятся, привет! Подробности давай.       - Здравствуй. С подробностями сложно. Работаю. В банке.       - С тарантулами?       - С людьми, - Лех понимал, что Васька шутит, - поселили у девушки, все нормально.       - Ладно, обживайся. Карел в магазине, я ему все расскажу. Мы держим за тебя кулачки.       Лех вернул видеофон на место, в комнате растянулся на одеяле. Энн коротко, словно через оптику прицела посмотрела на него.       - Ты ложишься последним, ты и свет выключаешь.       Лех выполнил в общем-то логичное правило. Сколько их еще будет, правил, по которым надо жить с людьми?       Анна долго не ложилась спать. Сначала она набирала текст, потом подключила наушники и смотрела фильм. Уставший за длинный день Лех спал, каждые четверть часа просыпаясь и контролируя обстановку. Полностью просыпался процессор, сам Лех только осознавал темноту и тишину и снова погружался в сон.       Легла Анна лишь в три часа. Выключила компьютер, скинула одежду и замоталась в спальник.       В шесть же компьютер снова ожил и противно запищал, имитируя то ли какую-то птицу, то ли техническое устройство. Анна подскочила, дотянулась, выключила. Посидела с закрытыми глазами на спальнике, то ли просыпаясь, то ли наоборот, досыпая. Через силу поднялась и пошла в душ. Лех с недоумением смотрел на нее – явно же, она не выспалась. Разве не проще было, как это, скорректировать свой режим? Чтобы вот так вот не прогонять ледяной водой и крепким кофе сонную одурь, не быть вялой и неповоротливой? Впрочем, к семи часам Энн пришла в себя, быстро оделась и выскочила из дома. Лех последовал за ней.       В банке их встретила любопытствующая Маргарита Ивановна. Нет, Лех, конечно, знал, что люди умеют врать. Для того, чтобы получить какую-то выгоду, материальную или моральную. Но вот с тем, чтобы так эмоционально, подробно рассказывали то, чего не было – с этим он столкнулся первый раз. Причем рассказывали с таким высоким процентом искренности, что процессор чуть не ушел в перезагрузку от несоответствия рассказа и реальности. Пришлось убедить его, что рассказ идет про постороннего Лешечку, а вовсе не про него.       - Лешечка такая душечка, просто бубочка! Ррраз, на табуреточку встал, занавесочки чик-чик и повесил на петелечки, а я прыгала, прыгала с табуреточки, никак не дотягивалась, стремяночки нету у меня, как хорошо, что у Лешечки ростик высокий, и лампочку поменяет, когда перегорит…       Лех поспешил скрыться в пультовой у мониторов.       Неужели для того, чтобы вписаться в человеческое общество надо делать из себя дурочку? Дурака?       Нет, на такое Лех точно не согласен. Кажется, пришла пора научиться говорить «нет».       Весь день Лех просидел у мониторов. Посетители входили, делали свои дела и уходили. В полдень сходил на обед в соседнее здание. За еду должны были вычесть из зарплаты. Нормально.       Вечером Энн вернулась раньше него. Лех проделал вечерние мероприятия закрытия здания, добрался на монорельсе (спасибо Карелу за деньги, покупка стула пока точно откладывается) и вошел в квартиру. В лицо ему полетел маленький продолговатый предмет. Лех машинально взял его из воздуха – видеофон - и вопросительно посмотрел на Энн.       - Твой. Оплачено тридцать минут. И у меня больше не проси.       Аппаратик был старенький и совсем простой, только чтобы позвонить или написать сообщение. Впрочем, больше ничего и не нужно, в инфранет он может и сам. Энн тем временем продолжила протирать стены. Отвернувшись, она, вроде бы, как и не Леху, сказала:       - Я тут у тебя в сумке поковырялась. Привычка, прости. Оружие, взрывчатка, яды отсутствуют. А то ж спать спокойно не могла. Кружку твою поставила на полку. Неловко махнула рукой с метелкой, повернулась, морщась и растирая плечо. Подошла совсем близко:       - Ну хочешь – убей. Я раскрыла великую тайну сумки с трусами.       Лех только просканировал ее – отчего ей так больно?       В лопатке обнаружилась титановая пластина, в плечевой кости скрепляющие винты. Лех повернул ее спиной к себе, бесцеремонно задрал футболку. На лопатке увидел грубый, неровно заросший шрам. Осколок. Не сдержавшись, провел пальцем.       Энн дернулась, вывернулась из его рук, отскочила, поправляя футболку:       - Руки при себе держи, чмо крокодилье, пообрываю на фиг!       Ночью она снова дотянула до трех, утром снова еле проснулась. Лех не мог понять – зачем ей это надо? Странные человеческие обычаи.       Очередной день не принес ничего нового, просто копия предыдущего. За исключением видеофона, конечно.       И следующий такой же. И еще один.       В выходной Лех купил сахара себе и большую банку витаминов для них обоих. И по утрам настойчиво напоминал девушке о необходимости принять капсулу. Она каждый раз фыркала, мол, вот еще, и без них прекрасно, но брала.       С зарплаты Лех притащил сыра и зелени, нарезал немудрящих бутербродов, накормил Энн. Она жевала с удовольствием, запивала неизменным черным кофе, а потом, облизав пальцы, мечтательно произнесла:       - Сюда бы еще хлеба не этого ватного, а черного, с изюмом и тмином, как в пекарне за забором…       Сообразив, что сказала лишнее, подскочила, резко поставила чашку в мойку, стукнув по стенке и едва не отколов ручку, ушла в комнату. Но на следующее утро расхвалила бутерброды на работе, восторгаясь, как будто он, по крайней мере, сам торт спек. Или курицу зажарил. Правильно, а не как в прошлый раз.       Вообще дни разнообразием, мягко говоря, не отличались. На работе Лех пялился в мониторы, все чаще отдавая это занятие на откуп процессору. Дорога на работу-работа-обед-работа-дорога с работы-ужин-душ-спать… ежедневно одно и то же.       Что-то новое вносила лишь Энн, и, если бы не она, Лех бы вообще разуверился в нужности мозга у человека.       В один из своих выходных она исчезла с утра и к вечеру вернулась на мощном дорожном байке.       - Купила. На работе скажешь, что купил сам. В банк и обратно будем ездить вместе, будешь меня возить. Надеюсь, у тебя с вождением проблем не возникнет. Вечером можешь брать, гоняй, куда хочешь, но, когда у меня выходной - он мой. И не смей к нему на выходных прикасаться.       Утром Энн продемонстрировала покупку во всей красе и предложила:       - Ну, покажи класс, ковбой!       Лех ночью скачал все необходимые программы по управлению и поэтому уверенно сел в седло, завел мотор, зарокотавший мягко и басовито, кивнул девушке: садись. Энн поддернула юбку, встала на подножку и перекинула ногу, садясь, рост не позволял ей сесть на высокое заднее сиденье с земли.       - Погнали!       Вечером, по приезду, Лех спросил:       - Не тронут?       - Нет. Во дворе знают, что он твой, и знают, кто ты. И что в случае чего ты им голову оторвешь. Ведь оторвешь же?       - Нет, - покачал головой Лех. – нерационально.       - А что рационально? – Энн было действительно интересно.       - Позвоночник, перебитый в районе поясницы. Ходить не смогут, хулиганить не смогут. Но смогут рассказать, что брать чужое нельзя.       Накануне следующего своего выходного, вечером, едва только стемнело, Энн надела свежекупленные джинсы вместо привычной юбки, куртку и уехала. Вернулась через сутки, пахнущая костром и ветром, почти спокойная, с непривычно мягкой улыбкой на губах.       - Черт тебя подери, ты и не представляешь, как хорошо без людей! Если бы ты говорил в сутки на два слова больше, я бы уже не выдержала.       Лех только улыбнулся. Он уже привык к ее резким фразам, скрывающим под собой то, что она никак не хотела показывать, но которое было отлично видно ему, киборгу. Осталось только это скрываемое из нее вытащить. Не сразу, постепенно. Готовить, что ли, научиться?       В один из вечеров Энн, промокнув и замерзнув под ливнем, заснула рано, просто свернулась в клубочек и вырубилась под включенный фильм. Лех тихо выключил компьютер – если организм не выдержал нагрузки, надо дать ему отдохнуть, иначе сломается. В ту же ночь ему стало понятно, почему Энн старается так мало спать.       Посередине ночи она заметалась на спальнике и застонала. Лех проснулся при первом же тревожном звуке, просканировал девушку. Ей снилось что-то очень и очень нехорошее, страх и боль исходили от нее волнами. Рука ее метнулась к бедру, Лех знал этот жест выхватываемого оружия. Естественно, никакого ни бластера, ни плазмомета она не нашла и снова тихо мучительно застонала, заскрипела зубами в отчаянье. Лех не понимал, как помочь ей, а потом вспомнил, какое удивительное чувство уюта и спокойствия придала просто лежащая на плече рука Карела. Лех, не вставая, чтобы ростом не напугать еще больше, подполз к Энн, погладил по плечу, вырывая из липкой паутины кошмара. Энн мгновенно проснулась, развернулась, сбрасывая его руку, совершенно бодрым голосом послала его в далекое пешее путешествие и тут же, противореча самой себе, прижалась, приникла маленьким зверьком, затихла и заснула снова, уже без кошмаров.       Наутро Энн, пряча глаза, поблагодарила:       - Спасибо. Сон приснился страшный. Ничего, не первый раз, бывает.       Лех понял, что не может оставить ее вот так, без защиты, во власти прошлых страхов. Но что он может предпринять? Только уже испытанный способ совместного нахождения в одной кровати. С кроватью, правда, напряженка. Ничего, он что-нибудь придумает.       В выходной Лех пошел искать кровать. На карточке скопилась небольшая сумма и он мог ее вполне свободно потратить. Прошелся по мебельным магазинам, но увиденное ему не понравилось. Все представленные кровати были… неуютными, что ли? Громоздкие, светлых тонов, с завитушками по бокам и на спинках, они не вызывали никакого желания не только спать в них, но даже и поставить в аскетическую комнату Энн.       Проходив полдня бесцельно и уже возвращаясь, Лех совершенно случайно, без всякой логики заглянул в магазин садовой мебели. Садовая мебель – это же всякие пластиковые стулья, качели и прочая ему сейчас ненужная обстановка. Но среди ярких изделий он неожиданно увидел диван. Раскладной, с обивкой шоколадного цвета он понравился Леху, и даже не заскрипел, когда тот присел, пробуя на прочность.       Подошедший продавец тоже не вызвал отторжения, спросив:       - На дачку берете? Берите, не пожалеете, у меня самого такой стоит, только желтый, мы на нем скачем, а он как новенький, даже не шелохнется.       Лех не понял, зачем скакать на диване, но подтвердил, что на дачу, расплатился, сложил диван, закинул его на плечо и ушел, оставив продавца стоять с разинутым ртом.       Нести диван на плече было не тяжело, но неудобно, он выпирал и мешал обзору. Лех поперекладывал его туда-сюда, в охапку, под мышку, на бок, в конце концов взвалил на голову. Так было поудобнее, подпертый в точке равновесия диван качался, но не падал, спинка торчала вверх и не мешала, а за ножки оказалось удобно его придерживать. Закончив сражаться с непокорной мебелью, Лех понял, что на него странно оглядываются. Конечно же, люди обычно не носят диваны на голове. Они их вообще не носят, слишком тяжело. Но отступать было поздно, и Лех упрямо потащил приобретение домой.       Энн еще не вернулась с работы. Лех внес диван в комнату, еле пропихнув в двери, убрал спальник и установил на это место диван. Расположение ему не понравилось. Подумав, Лех даже понял, почему: одному из них придется спать у стенки, что замедлит реагирование на внешние события. Подвигал диван по комнате, наконец, установил его напротив окна, спинкой к стене, так, что с обеих сторон оставалось свободное место. Оставалось дождаться Энн.       Она увидела приобретение, как только пришла. И впервые на памяти Леха разозлилась. Зло прошипела, не поднимая голос:       - Какого хрена ты это припер? Убирай свой диван страхолюдский и сам убирайся к чертовой матери, слышишь, ты?       - Акустические сигналы приняты и распознаны, - Лех решил немного потупить, дать девушке выпустить пар.       - Ты меня не понимаешь? Ищи себе другую хату и волоки свое барахло куда хочешь! – Энн стукнула его маленьким кулачком в плечо. Оказалось неожиданно больно. Не травматично, просто больно.       Лех сгреб злую девушку в охапку, приподнял так, чтобы посмотреть в глаза:       - Мы будем спать на нем вместе. Я думаю, что у меня получится охранять твой сон.       Энн замолкла, высвободилась из рук Леха, впрочем, он и не удерживал, иначе бы не получилось, обошла кругом дивана, запрыгнула на него и уже оттуда ехидно поинтересовалась:       - А ты не боишься, что я тебя изнасилую?       - Когда соберешься это сделать, - с серьезным видом предупредил Лех, - сообщи мне заранее, пожалуйста. Я тогда поставлю себе специальные программы.       Энн округлила глаза:       - А что, без программ совсем нельзя?       - Не знаю, я не пробовал, - вежливо ответил Лех, - тема его совсем не интересовала.       Раньше, когда он наблюдал за людьми, ему было интересно, как это у людей происходит, зачем они занимаются сексом, что при этом испытывают? Фильмы оказались плохим источником информации, обнимающиеся люди на улицах немногим лучше. Немного прояснило наблюдение за Карелом и его гормональным фоном. В конце концов, Лех решил, что все слишком сложно и понять больше не пытался, да и не для этого совсем создана линейка DEX’ов. Теперь, живя по человеческим правилам, он мог бы и вернуться к вопросу, но продолжал привычно игнорировать. Неинтересно, и все. Энн, впрочем, тоже не испытала никакого волнения, так что тему можно было считать закрытой.       И этой ночью Энн спала спокойно, впервые за то время, что Лех живет у нее. Тихо дышала ему в ключицу. Лех прижимал к себе ее хрупкое человеческое тело, ощущая под пальцами неровный рубец на спине и окончательно осознавая, что люди, в общем-то очень непрочные создания. Иногда это полезно, как было в случаях с террористами, а иногда, вот как сейчас, за человека становится страшно.       Между тем тихо и незаметно наступило лето.       Проводя дни за мониторами, Лех почувствовал перемену времени года только по почти исчезнувшей одежде на посетительницах и по сладкому, кружащему голову запаху деревьев с белыми цветами, что сопровождал его по вечерам.       В начале июня позвонил Карел. Они общались нечасто и коротко, лишь давая знать, что живы и все в порядке. Но тут он был взволнован и встревожен.       - Лех, Василина тебе не звонила, случайно?       - Нет. А должна была?       - Не знаю. Она пропала. Оставила записку, типа, не ищи меня, вернусь сама завтра, надо подумать.       - Кто знает, куда она могла пойти?       - Никто. Подруг нет, на работе взяла отгул, Ульяна на месте.       - Отгул и Ульяна – это серьезно. Если бы что-то случилось, то это было бы неожиданно, и отгул не взяла бы. Если бы собиралась не вернуться – взяла бы Ульяну.       - Да? И правда… Что-то я от испуга совсем соображать перестал, - Карел слегка успокоился, - так что я, действительно, подожду.       Лех тоже встревожился. После прекращения разговора он попытался рассчитать, что могло послужить причиной странного поведения Василины, но для качественного анализа ситуации фактов было слишком мало.       Перезвонил Карел на следующий день, снова взволнованный, но радостный, сияющий, как начищенный курсантский значок:       - Вернулась Васька! Говорит, подумать надо было, не хотела меня затруднять, глупая девчонка!       - В чем же было дело? – у Леха тоже отлегло от сердца.       - Беременная она, переживала, как я восприму. Отлично же! У нас будет ребенок! Девочка! Дочка!       - Это хорошо?       - Конечно!       - Тогда я должен вас поздравить.       - Должен? – Карел посерьезнел, - Или хочешь?       Лех смутился:       - Хочу. Но, вроде же люди так говорят – должен…       - Понимаешь, поздравления приносят радость, когда идут от чистого сердца. Конечно, можно и по велению долга поздравить, например, нелюбимого начальника с пятидесятилетием, но тогда это должно быть официально, парадно и торжественно. А так ты ничего нам не должен. Впрочем, нет, должен жить и быть счастлив. Уяснил?       - Да. Я хочу вас поздравить. Мне действительно нравится, что у вас все хорошо.       - Вот то-то же, спасибо! Все, я побежал, пойдем на осмотр.       Сзади неслышно подошла Энн:       - Воспитывает?       - Воспитывает, - согласился Лех.       - Хороший мужик. И будет хорошим отцом.       Они немного помолчали, потом Энн встрепенулась:       - Я вот чего… У нас следующий выходной совпадает. Поедешь со мной?       - Поеду, - Лех согласился без раздумий.       Вечером перед выходным Энн попросила:       - Нарежь своих замечательных бутербродиков, я там чего-то съедобного принесла. Пока Лех нарезал хлеб, сыр и колбасу, Энн успела переодеться.       - Ну что, не передумал? Тогда поехали. Я веду.       Немного попетляв по окраинным улицам и промзоне, привыкнув к немалому весу седока сзади, Энн вывела байк на загородное шоссе. Тут Лех впервые почувствовал, что такое скорость. Не обездушенная скорость космических кораблей, не равнодушная скорость флаера, а живая, яростная и веселая скорость трассы, когда асфальт податливо ложится под колеса, и ветер рвет волосы, и мир принимает в себя, и ты становишься частью этого ревущего летящего мира.       Леху стало понятно, почему Энн каждый выходной с маниакальным упорством срывается в путь. Еще больше он проникся этой поездкой, когда в ночи они жгли костер, сидели молча и смотрели в живое ласковое пламя, думая каждый о своем. А может, вместе об одном и том же, кто поручится в этом? Когда вставало солнце и капли росы дрожали на тоненьких травинках, и в каждой капле отражались перевернутые они сами. Когда они плескались в лесном ручье и Энн ежилась от холодной воды и потом отогревалась на поляне в солнечных лучах. Когда потрошили шуршащий сверток с бутербродами и, смеясь, подбирали крошки.       Лех подумал, что готовить все-таки придется научиться. На курсы какие-нибудь записаться, что ли?       На обратную дорогу Энн уступила ему место за рулем. Когда кончились лесные тропы, и они выехали на шоссе, Энн убедилась, что Лех ведет ровно, устойчиво и неожиданно спросила:       - Ты можешь вести одной рукой?       - Да.       - Подними одну вверх, - Энн оперлась о его плечи, подтянулась, встала на одно колено, и поднялась в полный рост, держась только за вытянутую вверх ладонь.       Больше всего в этот момент Леху хотелось сдернуть чокнутую девчонку с высоты, перекинуть через плечо и увезти домой, но он сдержался, и лишь сжимал ее пальцы в своих, пока она кричала что-то радостное и ликующее.       Наутро на работе Энн рассказывала о поездке, и как там было страшно, и как быстро они ехали, и какие там комары…       Лех впервые подумал, что с этим болотом под названием «Банк Атлантис» пора прощаться.