***
— Так, жиртрест, если ты собираешься меня шпынять всю неделю, ты будешь спать в коридоре, — Кайл надул свои розовые губы и плюхнулся на жесткую кровать, застеленную синим пыльным покрывалом. — Я не виноват, что мы оказались в одной комнате, и я не меньше твоего этим недоволен. — Да-да-да, все поняли, что ты хочешь поняшиться со Стэном под хвостик в одной комнатке, — Эрик сидел на полу, разбирая свой чемодан, старательно пытаясь занять в общем с Кайлом шкафу как можно больше места, — я тебя в этом не виню, я не гомофоб. — Сам ты ебаный педик! — Брофловски вскочил с кровати, решительными шагами приближаясь к Картману и поправляя свою огненную копну волос, которая, трепыхаясь, лезла в глаза и на лоб. — Заткнись! — Ка-айл, прекрати орать. Ты снова хочешь послушать нравоучительные речи этого старого придурка со скрученными яйцами? Брофловски стукнул Картмана в плечо, развернулся и снова уселся на свою кровать, громко и надрывисто вздыхая. Он уставился в окно — погода не стала лучше — все те же тучи, еще и дождь начался. Кайлу было невыносимо грустно — он вроде бы был не один в комнате, но уж лучше бы он был тут в одиночестве, чем с Картманом. Стэн сейчас, наверное, весело болтает с Кенни — они обсуждают, какой же Кайл лузер, что именно ему удосужилось жить с жиртрестом. Брофловски покосился на Картмана — тот тихо перебирал вещи, что-то мыча себе под нос. Его лицо не выражало никакой раздраженности или злобы, скорее, даже наоборот — оно было спокойным, умиротворенным. Странно. Эрику будто бы наплевать, что ему придется жить со своим самым нелюбимым другом. Но вот Кайл не такой. Он хотел как можно быстрее исправить эту дурацкую ситуацию с расселением — правда, не знал, как. Мистер Хиггинс выглядел вполне себе непреклонно — ни один мускул на его лице не дрогнул, когда Брофловски выпрашивал другую комнату, строя свой самый жалобный взгляд, а Картман визжал, наверное, на весь лагерь, что ночью зарежет своего новоиспеченного соседа. И тут рыжий вспомнил, что в этом лагере не отбирают средства связи. Он достал свой сотовый, дрожащими руками набирая номер матери. — Мама, привет! Слушай, тут ужасная связь, не знаю, слышно ли меня, но не могла бы ты выполнить одну маленькую просьбу? — Да, бубочка, здравствуй! Есть помехи, но это ничего. Что за просьба? — судя по отсутствию шума на заднем плане и спокойному голосу Шейлы, она сейчас была дома. Кайл почувствовал легкий укол зависти. — Меня поселили в одной комнате с Картманом. Не могла бы ты… позвонить нашему вожатому и убедить его, чтобы это недоразумение было исправлено? — на лице еврея играла легкая улыбка, он был абсолютно уверен, что мама тотчас же скажет, что немедленно позвонит мистеру Хиггенсу и уладит эту ситуацию. — Кайл, это не обсуждается. Вас поселили вместе — так надо, — ледяным тоном проговорила женщина, явно начиная злиться. — Я надеюсь, ты не начал доставать других взрослых своими глупыми, детскими истериками? — Нет… — он был более чем расстроен. Кайл опустил взгляд на Картмана — тот застыл, явно пытаясь вслушаться в разговор. — Это была идея миссис Картман. Она сказала, что вам с Эриком нужно наконец перестать так ругаться и ссориться. Кайл насторожился. Снова метнул взгляд на Картмана. Эрик замотал головой и пожал плечами — мол, ничего не знаю. Брофловски почувствовал прилив злости. — Ладно. Пока, мам, нас зовут на… — Брофловски снова встал, схватил Картмана за грудки. — ...ужин. Будут отбивные. — Надеюсь, что не из свинины, бубочка! Пока и удачи, — Шейла повесила трубку, а лицо Кайла исказилось в яростной гримасе. — Жирный урод, что ты сделал? — он замахнулся, на что Картман хмыкнул, за секунду освободившись от хватки рыжего. — Я, блять, тоже впервые слышу об этом, — прорычал он, вырастая над Кайлом. Видимо, тот забыл, что они уже давно не в четвертом классе, и ситуация, где Брофловски побеждает в бою Картмана, имеет статус легенды, не более. — Советую тебе подложить побольше прокладок под себя, а то скоро обоссышься кровью, сучка. — Чтоб ты сдох.***
Картмана раздражало абсолютно все в этом месте — эти мерзкие счастливые рожи, уплетающие за обе щеки стремную стряпню в местной столовке за ужином, этот пидорас, мистер Хиггинс, который появлялся магическим образом рядом с Эриком каждый раз, когда тот матерился, Кайл, который выглядел еще более раздраженным и унылым, довольный Кенни, который спер с общего стола хренову тучу булок, фруктов и всякого дерьма, Стэн, который постоянно пытался расшевелить Кайла, беся этим всех вокруг. После ужина их повели на так называемое «отрядное место», чтобы обсудить планы отряда на предстоящий день. Только после этого скучного и никому не нужного дерьма было объявлено свободное время — правда, до отбоя оставалось всего лишь около часа. Мистер Хиггинс пригрозил, что того, кого поймают ночью не в своей комнате, ждет наказание уборкой туалетов. Картман не простил бы себе такого позора, поэтому решил немного убавить свой пыл. Компанией было решено собраться в комнате Кайла и Картмана, чтобы отдохнуть от этих тупых дегенератов, которые являлись их одногодками, только из других школ. — Пацаны, ну и как вам ваша семейная жизнь? — Кенни ввалился в комнату, хохоча и раскидывая направо и налево стыренное из столовой. — Вот мы со Стэнли обсуждали, где хранить бухло. — Какое бухло, Кен? Откуда? — поинтересовался Картман, потягивая яблочный сок из пакетика. — Этот ебучий кастрат-вожатый проверял сумки на регистрации. — Ну, я умнее мужика без яичек, — Кенни самодовольно ухмыльнулся и достал откуда-то из-под своей ободранной парки бутылку самого дешевого виски. — Кенни, ты придурок? А если вожатый спалит? — всполошился Кайл, испуганно глядя на закрытую дверь. — Ну, мы совсем чуть-чуть. Спрячем куда-нибудь бутылку потом. — А ты не затолкаешь ее себе в анус за 20 баксов? — хмыкнул Картман. — Нам придется с тобой вдвоем пить ее, эти гомики вообще полный ноль в вопросах выпивки. — Неправда! — крикнул Стэн, отнимая бутылку. — Мы с Кайлом пивас пили недавно. — Ну да, пиво — это для опытных, — Картман рассмеялся, дружески толкая Кенни в плечо, — но мы с тобой простые люди, будем пить виски. — Я тоже хочу, — буркнул Брофловски, подползая к бутылке. — Нет, дорогая, женский алкоголизм не лечится, — Эрик одним движением открыл бутылку и сделал крупный глоток, едва заметно морщась. — Передаем по очереди, кроме Кайла. Парни сидели на полу, образуя круг. Бутылка была выпита достаточно быстро — прошло около получаса, а ребята стали гораздо веселее, чем были по приезде сюда — шутки разной свежести и разной степени зашкварности, наверное, были слышны всему корпусу. Опустошенный сосуд был спрятан снова в парку Кенни — самое безопасное место. — Ребят, давайте рассказывать страшилки! — странно хихикая, предложил Кайл. По виду Брофловски было сложно сказать, пьян ли он, или просто очень сильно расслаблен и хочет спать. — Тебе что, десять лет? — непонимающе спросил Картман, скептически щурясь в сторону рыжего, который сидел, кстати, совсем рядом с ним. — А я согласен. Это может быть прикольно, — подал голос Стэн, потягиваясь, — хоть нервы пощекотать можно. — Со страшилок срутся десятилетки, — бросил Картман, недовольно поджав губы. — Я вам такую хуйню расскажу, что вы все как один обосретесь! — воскликнул Кенни. — Если вы не против, я начну… — он прочистил горло, откашлялся, попросил Стэна вырубить свет. Когда в комнате воцарилась темнота, блондин начал свой умопомрачительный рассказ: — Итак… Все вы знаете, что в каждом лагере есть своя байка. Я знавал нескольких парней отсюда, они мне рассказали эту херню. Короче… Еще в пятидесятые, когда лагерь только-только открылся, народу тут была тьма. Все, кто был из Денвера, хотели сплавить своих спиногрызов куда-нибудь на лето. Так, в лагере на самой первой смене оказалось около 350 детей. Конечно, владельцы хотели, чтобы все прошло гладко, дабы привлечь как можно больше желающих на следующий раз, но они не ожидали такого дикого количества «клиентов». Поэтому вожатых отбирали просто из добровольцев, кто, так сказать, успел, тот и съел. Их никаким образом не проверяли, если человек хотел стать вожатым — он приходил к ним, они давали ему значок и тупую шляпу, и всё! Этот чел уже имел власть над детьми. И вот, в первую же ночь кто-то слышал крики у нашего корпуса! — Кенни понизил голос и хлопнул руками по полу — все вздрогнули. — Никто не понимал, откуда орут, кто орет, кто пропал. Из-за того, что было слишком много детей, руководители не понимали, кого нет из огромного списка. Так никто ничего не узнал до конца смены. В конце смены был запланировал концерт с дискачом, ну всякое такое говно. Сначала, на девочку, вышедшую на сцену, чтобы спеть какую-то народную ебалу, упало ведро с кровью… — Блять, Кенни, завязывай! Эта хуйня была в Кэрри, — Картман отплевывался от плохих историй, как от плохого алкоголя. — Дальше слушай! Ну, а когда все вернулись в комнаты, все дети нашли у себя на кроватях маленькие подарки… Кто-то — ногти, кто-то — клоки волос, кто-то — пальцы и руки, а в этой комнате… — Кенни на секунду затих, опустив лицо и вобрав побольше воздуха. — ...изуродованную голову несчастной жертвы! Он снова стукнул по полу, но на сей раз грохот был сильнее — зловещий раскат грома прозвучал настолько сильно, что затрясся шкаф и кровати; молния сверкнула так ярко, что полностью осветила лицо Кенни, скорчившееся в ужасающей гримасе. Кайл подскочил на месте, заорал что-то невнятное, зажмурился и крепко схватился за руку рядом сидящего Картмана. Эрик тоже вздрогнул, но не от грома, а от того, что ощутил холодные изящные пальцы рыжего на своей руке. Он повернул голову, широко распахнув глаза, одновременно страшась и желая заглянуть в глаза Кайлу. Брофловски, очевидно, пребывая в шоковом состоянии, вылупился на Картмана, только сильнее сжимая его руку. — Кто тут орёт?! — в комнату с шумом вторгся мистер Хиггинс, напоминая своим лицом покойника, чем до жути снова напугал ребят. — Я вас выставлю в дождь на улицу спать, если сейчас же не заткнетесь. Быстро по разным комнатам, отбой, — он около минуты сверлил взглядом четверых поочередно, а далее развернулся и исчез в темном коридоре. — Бля, жуткий тип. Аж яйца сжались, — прошептал Кенни, спешно вставая с пола и подавая руку Стэну. — Ребят, мы валим. Удачи, — он подмигнул Картману, прикрывая за собой дверь. Картман поморщился — он ненавидел, когда люди ему подмигивали. Кайл и Эрик остались одни в комнате, что никаким образом не влияло на тот факт, что Брофловски до сих пор было очень страшно и он до сих пор жался к Картману. Эрик демонстрировал чудеса выдержки — он сидел молча, боясь спугнуть это большеглазое рыжее чудо, но потихоньку начиная ерзать: что-то не так. Картман не мог понять, что конкретно его сейчас не устраивает, потому что присутствие Кайла наоборот очень радовало, даже слишком… Эрик дернулся — все ясно. Он кинул взгляд на свои свободные спортивные штаны. Между ног едва был виден бугорок и крошечное мокрое пятно. «Блять. Блять! — думал Картман, в панике уставившись в одну точку на потолке. — Сука, будь проклят этот ебаный еврей! Нельзя, чтобы он заметил… Будет стебать потом еще лет двадцать!» Картман как бы невзначай сдвинул руки таким образом, что они закрывали его промежность. Брофловски внезапно очнулся — он часто-часто проморгался, выдохнул и резко убрал руку от Эрика. — Я собираюсь спать, — выдал рыжий, рдея под цвет своих волос, — извини. — Ты меня полапал, еврей. Теперь я умру от гангрены, — страдальческим тоном проговорил Картман, вставая с пола и тут же драматично падая на соседнюю кровать. — Подам на тебя в суд, когда мы вернемся. Брофловски что-то пробубнил в ответ, кладя руку себе на лоб и снова вздыхая.***
— Я не понимаю, почему нас отправили именно в этот гадюшник. Тут ужасно абсолютно все — от еды до вожатого и постельного белья, — желая прервать неловкую паузу, начал причитать Брофловски, морщась от ужасного запаха, исходящего от его же постели. В комнате неприятно скрипели половицы, за дверью стояла мертвая тишина, изредка были слышны далекие шаги. Наверное, мистера Хиггинса. Хмыкая, Картман пытался уйти от абсолютно любого разговора с рыжим евреем. Прошло около получаса, стояк так и не прошел, еще и теперь болезненно упирался в штаны, которые Эрик, боясь быть пойманным с поличным, решил не переодевать. — Картман… Извини, что за руку тебя взял. Наверное, тебе было неприятно, — как-то убито изрек Кайл, садясь и свешивая ноги с кровати, — правда, прости. — Ага… — промычал Картман, жмурясь от неприятного ощущения в паху. «Я тут стены обкончаю, как только ты в туалет выйдешь, сучка рыжая». — Слушай… Можно я с тобой посплю? На полу холодно, а тут спать невозможно, ибо воняет… Только одну ночь, я завтра же попрошу себе чистое белье, — как-то уж совсем жалостно спросил Кайл, потихоньку слезая и подбираясь к кровати Картмана; тот лишь сильнее натянул на себя одеяло — были видны теперь только глаза, полные животного ужаса. — Жидяра, что ты творишь, блять, не трогай мою кровать, мы не поместимся, — Эрик попытался впустить в голос больше злобы и ненависти, но прозвучало это, как мольба. — Еще и под одним одеялом, господи… Брофловски снова извинился, юркой змеей заползая под теплое одеяло Картмана и заставляя того вжаться в стенку. Повисло гнетущее молчание — Эрик лежал на спине и снова смотрел в потолок, моля высшие силы хоть что-нибудь сделать с его стояком, а Кайл, покусывая губу, смотрел на Картмана, видимо, желая снова извиниться, но не находя в себе сил для этого. Мысли о бабушке, о мамаше Кайла, о блевотине своей кошки — ничто не помогало облегчить страдания несчастного Картмана, так как объект его вожделения был как никогда близок. Эрик чувствовал на своей шее горячее дыхание, слышал каждый шорох со стороны еврея. — Я очень домой хочу, — начал Брофловски, с ожиданием глядя на Картмана, — а ты? — Брофловски, блять, что за тупые вопросы? Хочу, конечно, — процедил сквозь зубы Картман, прикрывая глаза. Ему настолько осточертело это идиотское напряжение внизу живота и дрожащие руки, что из его рта непроизвольно вырвался тихий, но надрывный и низкий стон, больше похожий на рычание. — Тебе плохо? — обеспокоенно прошептал Брофловски, округляя свои и без того большие глаза. — Что-то болит? Картман не понял, в какой момент рука Кайла снова оказалась на его теле — на сей раз на лбу. Эрик со всепоглощающей ненавистью метнул взгляд на рыжего, который в этот момент невинно хлопал ресницами. — У тебя жар… — заметил Кайл, подтверждая в глазах Картмана статус самого глупого еврея в мире. — У тебя еще лицевые судороги, что ли..? — Бля-ять, — стон Картмана вышел слишком громким; парень боязливо оглянулся на дверь и далее снова на Брофловски, — ты, блять, даун. — Эрик, — неужели, теперь даже по имени называет, — тебе нужно в медпункт. — Мне, блять, в туалет надо, сучка рыжая, я щас сдохну, — рычал Эрик в ответ непонимающему еврею, — блять, ну захуя ты меня за руку взял тогда… — В смысле? — Кайл был совершенно сбит с толку. Картман в очередной раз раскатисто матернулся, вскочил с кровати, ломанулся в сторону двери и на секунду остановился, повернувшись в пол-оборота к Брофловски. — Какой же ты тупой, — сказал он и вылетел прочь из комнаты, оставив Кайла в абсолютном недоумении.***
Запах в туалете был еще отстойнее запаха в столовке — казалось, люди, работающие здесь, просто не знают о существовании освежителя воздуха и прочих приблуд цивилизационного общества. Унитаз не мыли, наверное, со дня открытия этого долбанного лагеря, точно так же, как и малюсенькое окно сверху, которое уже покрылось жирным слоем неопознанного Картманом вещества. Эрик Теодор Картман, безусловно, был крайне гордым человеком. Но гордость его поимела во все дыры безобидная выходка Кайла, и теперь Эрик вынужден ютиться на вонючем унитазе, сжимая руками напряженный член и стараясь как можно быстрее кончить, дабы прекратить этот ад. Парень представлял, какой Брофловски тугой, какой податливый в первый раз, но какой распутный во все последующие. Он абсолютно точно был уверен, что рыжему понравится поза наездницы, и что он будет глотать всю сперму до последней капли, когда будет отсасывать Картману. Такие мысли сделали свое дело — он кончил спустя две минуты, помыл руки и нехотя поплелся обратно в надежде, что еврей уже уснул. Да, он был абсолютно прав — Кайл мирно посапывал (или делал вид), уютно свернувшись комочком на краю кровати. Картман улегся рядом, с тоской разглядывая тонкую, белоснежную шею, острые выпирающие лопатки и дорожку позвоночника. Он приблизил свое лицо к волосам рыжего, шумно вдохнул их аромат. Единственное, что пахло просто божественно в этом забытым богом месте — Кайл.