the time to run away

/2005 год, Россия, Санкт-Петербург, Детский дом №8/ С этого момента всё понеслось настолько быстро, что Витя даже не заметил, как оказался в коридоре, у кабинета директора, с отчаянием разглядывая клетчатый линолеум на полу. Юрка поплёлся с ним, несмотря на недовольный взгляд Нины Николаевны, и теперь сидел рядом, только созерцая окно напротив, а не пол. -Прости, Юра. Я плохой друг, - мальчик ещё больше опустил голову, и казалось, сейчас заплачет. -Помнишь, когда мы только познакомились, на мизинцах договорились, что будем дружить до самого выпуска отсюда и дальше. А сейчас я даже не знаю, как с тобой связываться буду. С каждым словом его голос всё больше затихал, хотя и так был хриплым до этого. -Так, Виктор не знаю по отчеству Никифоров, послушай меня, - Плисецкий впервые говорил с ним таким серьёзным тоном. - Такой договор был, если ни тебя, ни меня отсюда не заберут, и мы будем чахнуть тут вдвоём. Но сейчас ты дурак, если сейчас отказываешься от такого шанса. Честно тебе говорю. Езжай с ними, не противься, хоть у тебя жизнь хорошая будет. Да и кто тебе сказал, что мы с тобой вдруг не друзья станем. Видно было, что он говорил всё это, переборов себя, он не хотел остаться без единственного друга, что у него вообще когда-то был. Но на то они и друзья, чтобы помогать друг другу и желать только лучшего. -А как же ты? -Разберёмся, - подмигивает Юрка и приобнимает его за плечо. Витя благодарно кивает головой, приваливаясь к нему и закрывая глаза от усталости. Почти засыпает. Но не успевает он провалиться в глубокую дрёму, как дверь рядом распахивается, и из кабинета выходят люди, скупые на улыбки и смех - его новоиспечённые опекуны. За ними, сложив руки в замок перед собой и немного опустив голову, семенила Нина Николаевна. Как воспитатель Вити, она напросилась присутствовать при сборе документом по усыновлению. Они втроём отошли в конец коридора, что-то долго обсуждали, посматривая в сторону мальчиков. Только спустя минут десять Лилия, насколько помнил Витя, приблизилась к нему и, поглаживая по плечу, негромко сказала: - Пока все вопросы не улажены. Нам придётся повозиться ещё с неделю. За это время можешь попрощаться с друзьями здесь, а потом поедем домой. Она немного улыбнулась при слове "домой" и, махнув рукой на прощание, удалилась к мужу, который за всю их встречу не сказал ни слова, только хмуро смотря из-под чёрной шляпы. Не особо понятный мужчина, в отличие от его жены, которая, на удивление, оказалась вполне приятной женщиной. Они уехали, Витя видел, как чёрная машина выехала за пределы территории. Дилемма. Выбор встал перед двенадцатилетним мальчишкой: отдаться беспечной жизни в семье или ни в коем случае не забывать место, где он вырос, место, которое любит. Но выбор выбором, а уедет он всё равно. Кому интересно его мнение, если решает всё суд. За весь этот напряжённый день Витя успел лишь устать. От раннего подъёма и побега с чердака, от изматывающего разговора с Ниной Николаевной, от "весёлых" посиделок у кабинета директора в ожидание решения. В общем, от всего, что успело произойти за сегодняшний день. А может, и от того, что произойдёт за предстоящую неделю. Или жизнь. С измученным стоном Витя повалился обратно на Юру, который в ответ положил голову на его макушку. ~•~•~•~ Как известно, в ожидании время тянется раз в десять медленнее обычного. Так и здесь. Нина Николаевна ослабила контроль Витиных развлечений на чердаке и сквозь пальцы смотрела на то, что теперь к "чердачному разбою" прибавился ещё и Плисецкий, который то и дело жутко топал, казалось, железными пятками по деревянному скрипучему полу и чуть не падал с лестницы по пути наверх. Ну а мальчики всё больше пропадали на солнечном подоконнике, у большого круглого окна чердака, молча наблюдая за красотой восходящего солнца и слушая шелест густой дубовой листвы. Не то чтобы они боялись будущей субботы, но лёгкое волнение и какая-то лёгкая тоска всё же были. -Знаешь, Юрка, - после долгого молчания начал Витя, - у нас как-то было занятие с Ниной Николаевной, и она задала нам вопрос, мол что для вас смысл жизни, какую-то повесть мы читали, и там было что-то подобное. Естественно все говорили, что семья, карьера, там, дети, но потом она спросила меня. И знаешь, что я ответил? Что свобода. Она так удивилась тогда, я помню, сказала:"И зачем же тебе эта свобода? Вот ни любви у тебя, ни семьи, и что дальше? Одиночество, зато свобода?". А я так похихикал оттого, что мы говорим про совершенно разные вещи. Ну и сказал ей:"Не такая свобода, Нина Николаевна, а душевная, я думаю, ценнее неё ничего нет". Теперь уже хихикали остальные. Может, они ещё не понимают цены душевной свободы, а может, я глупый мечтают о бредовой идее. Он грустно улыбнулся, смотря куда-то вдаль. А потом резко перевёл взгляд на хмурящегося от душевных откровений Вити Юру. -А я бы хотел стать птицей, - вдруг гордо заявил Плисецкий. - Вот не нравится тебе место - взял и улетел. Та же самая свобода, по сути, только в небе. Воздушная свобода, о как звучит! И как по велению природы, прямо на голову Юры решил прилететь голубь, чем вызвал громкий и неконтролируемый смех Вити, который ну просто не мог спокойно смотреть на хмурое, ничего не понимающее Юрино лицо, чуть выше которого лохматил блондинистые волосы коричневый голубь. Мальчик наконец понял, что это совсем уже беспредел и согнал наглую птицу с головы, при этом яростно размахивая руками и ещё больше сдвигая брови к переносице. Так и прошла целая неделя: чудесные рассветы, круглое окно на чердаке, в котором то и дело сидели два мальчика, иногда размышляя каждый о своём, а иногда вместе хохоча над какой-нибудь шуткой или воспоминанием о нелепых побегах от Нины Николаевны. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Суббота. День, когда Витя должен обрести новый дом и навсегда забыть старый. И дом, и друзей. День, когда он, вроде бы, должен скакать от радости, но что-то не особо хочется. Вещи уже собраны в потрёпанный коричневый чемодан, что стоит у крыльца, дожидаясь погрузки в огромный багажник чёрной машины. Лилия и Яков стоят где-то рядом, обговаривая с Ниной Николаевной последние детали и иногда поворачиваясь в сторону окна на чердаке, где торчали две мальчишеские макушки. Ласковый оклик с крыльца и вот пора прощаться. Мальчики жмут друг другу руки, а потом, в порыве чувств, забыв про правила приличия и личное пространство крепко обнимаются. На прощание же. И снова время и события проносятся со скоростью света перед глазами Вити. Слёзные прощания с Ниной Николаевной и Юркой, чуть ли не насильное запихивание в машину и удаляющиеся силуэты двух людей и здания позади них. ~•~•~•~ /2006 год, Россия, Санкт-Петербург, Невский проспект, 88/ Прошёл ровно год с того, как безмятежная жизнь детдомовского мальчика Вити превратилась в выживание среди Петербургской элиты. Что взрослые, вполне зрелые люди, что их дети, были привередливыми настолько, что сложно было представить, где они живут и кто такие их родители. Ему было сложно: учиться, угождать родителям с оценками, соответствовать нормам этикета, ибо "Виктор, разуй глаза! Посмотри на мальчиков из твоего класса, вот это воспитание, вот это манеры!". Приходилось действительно вести себя как типичный сноб, ходить со свитой отвратительных мальчишек с богатенькими родителями, чтобы не огорчать родителей. Благо, что не надо было ездить по важным мероприятиям, на которых таких любителей показать своё состояние и статус просто тучи и больше. Свободная его душа, будто птица, томилась в клетке, когда он корчил из себя того, кем вовсе не является и не хотел являться вообще. А Лилия и Яков оказались совсем не теми миловидными людьми, какими они показали себя в детском доме. Один хуже другого. Они хотели быть как все, и в этом их винить было нельзя. Но было неспокойно, что-то мучило Витю изнутри. То ли тоска по посиделкам на солнечном подоконнике, то ли грусть о том, что он теперь член такой же богатенькой семьи. И каждый день он думал над этим. Вроде, надо радоваться: его же забрали в семью, причём приличную. Но всё больше и больше он убеждался, что с удовольствием прожил бы ещё шесть лет в родном детском доме с Ниной Николаевной и Юркой. Вдруг перед самым его носом захлопывается открытое до этого окно. Мальчик в шоке переводит взгляд на руки, а потом и на мужчину рядом. Яков грозно смотрит исподлобья, убирая руки от окна. -Прекрати распахивать окно. Это плохо скажется и на твоём здоровье, и насекомых напустишь, - почти буркнул он себе под нос. - Сегодня вечером я и Лиля едем на одно важное мероприятие, вернёмся, вероятно, поздно. Я надеюсь на твоё благоразумие, Виктор. Сначала Витя сидел как в прострации, потом же кивнул с умным видом. Дождавшись, когда Яков покинет комнату, он кинулся к книжному шкафу, забитому книгами великих писателей и поэтов, откопал на самой верхней полке карту Петербурга и злорадно ухмыльнулся. В голове зрел план побега. Неизвестно куда, неизвестно как, но он знал одно: свобода. Слишком долго он притворялся пай-мальчиком, слишком долго терпел и травил себя ничего не смыслящим обществом. Пришёл этому конец. Время убежать. Хлопок входной двери и план приходит в действие. Витя был отнюдь не глупым ребёнком, потому собрал с собой рюкзак, куда запихал тёплую кофту, булку хлеба и свои карманные деньги. На первое время, думал он, сойдёт. Подождав ещё минут пятнадцать, чтобы точно не облажаться, если родители вдруг вернутся, он накинул капюшон толстовки и двинулся в путь. Огромный Невский проспект и маленький мальчишка, уверенно шагающий по нему. Он не знает куда именно идёт, но знает, что следует за солнцем. Солнце приведёт его к цели - к свободе. Но начинает темнеть и люди выходят прогуляться или идут по своим делам. Становится тесно. Витя, худенький мальчик небольшого роста, совсем не вписывается в местный пейзаж. Его постоянно кто-то толкает, бьёт локтями или чего похуже. Но внезапно что-то сильно тянет его назад. Он понимает, что это не толпа, а конкретный человек, только когда оказывается в тёмном переулке прижатым к стене. -Давай сюда сумку, принцесса, а не то будет тебе очень и очень плохо, - тихо, но чётко произнёс человек напротив, поднося к нему нож. - Бегом! Трясущимися руками Витя скидывает с плеч рюкзак и медленно тянет вперёд. -Берите, - чуть не плача, говорит Витя. - Только не убивайте. Он смотрел достаточно детективов, чтобы знать, что будет дальше. -Сдался ты мне, - лишь бурчит он и уходит, ещё больше пряча лицо под капюшоном. Видно, знал , что дети не будут звать полицию или родителей, потому и просто ушёл. От безысходности Витя оседает на мокрый асфальт. Он ушёл из дома и его тут же ограбили. Сказка. Все мечты о неведомой свободе рухнули с ужасным грохотом. Витя не знает, где он, что ему дальше делать. Обхватывая колени, он начинает рыдать, громко и надрывисто. Мальчик сидит в тёмном переулке, между двумя мусорными баками, на голом и мокром асфальте. Ему и самому эта ситуация кажется до безумия неправильной. Шорох справа. Он поднимает голову и встречается с размытым из-за слёз и спутавшихся волос на лице силуэтом. Витя промаргивается и заправляет волосы за уши. Перед ним сжавшийся темноволосый мальчик с огромными от страха глазами и мусорным кульком в руках. -С-с...тобой всё в порядке? - немного заикаясь, произносит тот. -Всё чудесно, - огрызается Витя. Мальчик снова шуршит мешком и уже смело садится рядом, прямо на землю. -Я Юри, - и тянет руку. -Витя. Он тянет руку в ответ, встречаясь взглядом с искрящимися от чего-то глазами за огромной оправой очков, и непроизвольно улыбается сам.