Мертвая авеню: Штаб Неповиновения

Эйприл День после страшного объявления прошёл как в тумане: нас снова проверили на иммунитет — к счастью, у большинства из нас он пока сохранялся. (А иначе было бы неинтересно, правда? Нам пока слишком рано умирать. Мы ведь главные герои как-никак.) Завтрак на следующее утро тоже никому в горло не лез. Конечно же, было исключение в виде Боба, но этот человек всю суть своего существования видел в еде. А зачем ему иммунитет, если еды не будет? — Ты молодец, Боб, — заметила Сьюзан, которая даже сейчас не растеряла своей живости. — Война войной, а обед по расписанию. — А вообще это правда, — согласилась Мия, чуть поразмыслив. — Если будем зацикливаться, нас убьёт не Капсула, а плохое настроение. — Капсула и плохое настроение работают сообща, помнишь? — напомнила Сью в ответ. — Мысли материальны. Капсула разрушает организм быстрее, если ты о ней думаешь и пеняешь на жизнь. А это, кстати говоря, обнадёживает. Выходит, мы хоть как-то можем повлиять на продолжительность своей жизни, даже если Капсула уже приступила к делу. — Тогда, кажется, я знаю, кто из нас умрет первым, и это будет считаться самоубийством! — выпалила Мия, глядя на отстраненную Еву. Доссон пусть и была крайне серьезной, когда это требовалось, но если было нужно не раскисать, эта девушка могла бы до смерти засыпать вас шутками и своей неожиданной в данной ситуации беззаботностью. Только послушайте, с какой беспечностью в голосе она говорит о смерти! Все взгляды сидящих за нашим столом обратились на Еву. Белки ее глаз выглядели красными — всему виной полопавшиеся сосуды, свидетельствовавшие скорее всего о том, что она громко и истерично кричала или много плакала в последнее время. Что ж, вчера утром я действительно видела, как она плакала, так что ничего удивительного. — Что случилось, Ева? — вопросила Сью, глядя на неё. Причина была очевидна, но Сьюзан никогда никого не бросала наедине с чудовищными мыслями. — Я не могу говорить об этом здесь. — Ева покачала головой. — Но, наверное, вы захотите узнать. Мы с Джейсоном тревожно переглянулись. Причиной печали Евы точно был не исчезающий иммунитет. *** Всё та же неизменная команда по вопросу солдата Теллера, в сотый раз вляпавшегося в очередную передрягу, была здесь. Мы собрались в нашем привычном месте — на выходе из Штаба во время перерыва. Правда вот Евы всё не было. — Ну? И где она? — Рукоплескала эмоциональная Мия. — Нам обязательно здесь торчать? Может, она вообще забыла? — Держи себя в руках, — в один голос ответили Джейсон и Сьюзан. Брат и сестра. Теперь, когда я это знала, стала замечать, как сильно они были на них похожи. Исключением была только внешность — здесь у них общего совсем не было: единственное, что их объединяло — цвет глаз, унаследованный от отца. Доссон в ответ только закатила глаза. Я понимала, что она переживала из-за Дориана, но все мы здесь были встревожены, а особенно я, — речь всё-таки шла о моем лучшем друге! — но излишней нервозности, которая лишь провоцировала волнение, в этом нам было никак не помочь. Впрочем, сохранять спокойствие и я не умела — от Мии меня сейчас отличало только задумчивое молчание: пусть я и вела себя тихо, но до крови изодрала пальцы ногтями. Чувствовала боль, но терпела и никак не могла остановиться. Наконец, когда терпение Мии вышло окончательно, и та подорвалась уйти, появилась Ева. Едва она открыла рот, чтобы наконец сказать, по какому случаю мы все здесь собрались, случилось невероятное. Заголосила сирена. Будто кто-то нарочно срывал наши планы! Мы тревожно переглянулись, и всей гурьбой, не вымолвив ни слова, побежали в коридор, чтобы выяснить, что случилось. Мы никогда не узнаем, что хотела сказать Ева. Помню, поначалу у меня срабатывал инстинкт закрывать уши при вое сирены, чтобы ненароком не оглохнуть, но за последнее время я так много этих сирен слышала, что горланящий и грозящий разорвать барабанные перепонки звук стал для меня обыкновенным делом. Таким же обыденным, каким был голос диктора на «Сиэнэн» до прихода старой доброй модифицированной чумы. — Что за чертовщина?! — возмущалась Мия громогласно. — Это всегда так будет, а?! Не может быть, что это нападение! Невозможно! — В таком случае, может, мы просто вырубим эту штуку? — предложил Квентин. — Навсегда? Они продолжали впустую тратить слова за нашей спиной. На очередном повороте мы натолкнулись на нескольких солдат из нашей группы. Они выглядели такими же растерянными, как и мы сами. — Что стряслось, вы знаете? — спросил Джейсон у одного из них, заранее зная ответ. В ответ ему покачали головой. — Вообще-то, мы сами искали тех, кто знает, — признался Дуглас — невысокий парнишка-канадец, кажется, из Монреаля. Тут же подоспели пятеро старших. Они тоже не понимали, что, к чему и зачем. Звуков сражения слышно не было, как это обычно бывало. Может, кто-то решил пошутить? Я поёжилась от мысли о том, что сделают с этим шутником, если найдут. — В общем, мы все здесь ничегошеньки не знаем, — бессильно подытожила Сьюзан. — Кстати говоря, пока мы здесь языками чешем, возможно, кто-то сейчас подкладывает бомбу, чтобы нас подорвать. Никто, впрочем, не запаниковал. Апокалипсис — штука жестокая, но справедливая. Не стоит его винить. В чём-то он всё же прав: это естественный отбор. Все паникёры погибли в дороге. Природа, как и всегда, ловко избавилась от ненужного ей бремени. Мне бы так уметь. — Нужно найти отца, — шепнула я на ухо Джейсону, чтобы меня не услышал никто, кроме него. Он кивнул. Его бегающий по толпе взгляд говорил о многом: я видела, он понимал, что нам нужно незаметно улизнуть вдвоём, ведь негоже по таким делам ходить целым табором. Папа не сможет нам поведать о чём-то секретном, если кроме нас придут ещё десять цыганят. В толпе заспорили. Никто не мог прийти к единому мнению по поводу того, куда идти дальше. И почему они не могли спокойно разойтись, каждый туда, куда считал правильным? Впрочем, думать об этом не было времени. К счастью, во всем этом бессмысленном шуме никто не придал значения нашему уходу. Нас заметила только Сьюзан, но едва ли она кому-то об этом скажет. Заметив мой взгляд, Мортинсон кивнула, и я удостоверилась в этом. Она прикроет. Мы вывернули в узкий коридор. Повезло — пока он был пуст. Если память мне не изменяла, это была короткая дорога к комнате отца. Учитывая всю эту суету, срезать путь нам было едва ли не жизненно необходимо. Дорога вела через центр, куда, по словам Джейсона, приходили все сообщения. Это была маленькая комната с разной техникой, раза в два больше домашней кладовки с соленьями. —…но почему тогда сработала сирена? — Это был голос отца. Надо же, нашли! Так быстро! — Сообщение чрезвычайной важности, — ответил ему другой голос. Его я раньше никогда не слышала. — Высшая степень важности! Джейсон стоял позади меня, и я обернулась к нему, чтобы увидеть его реакцию. Напрягшись, он слушал, не обращая внимания на мое беспокойство, ведь своё он всегда предпочитал скрывать, насколько это только было возможным. — И откуда оно пришло? — спросил папа участливо. — О, черт, вырубите наконец эту проклятую сирену, пока я не бахнул по ней молотком! Я не удержалась от улыбки. Мия точно согласилась бы с ним, и даже помогла бы найти молоток. — Послание из Выборга, — ответил третий человек, игнорируя возмущения моего папы. — От Ваулиной. В этот же момент затихла сирена. В комнате тоже на секунду замолчали. — От Ваулиной?.. — от удивления папа на несколько секунд потерял дар речи. — Неужели! Что в нем? Интересно, почему их так удивляла эта фамилия? Ну, да, произносится действительно тяжело. По-английски звучит неестественно. Но вряд ли в этом было всё дело. — Мы ещё точно не поняли, но, судя по тому, что нам удалось расшифровать, русские нашли лекарство, — ответили ему. Мое сердце пропустило удар. Не может быть! Не может быть! Неужели есть надежда на спасение?! Не могу поверить! — Невозможно! — выпалил отец, выразив и мои мысли. — Такое и не сразу в толк возьмёшь. — Тем не менее это так, — ответил первый мужчина. — Но есть проблема. Нет, пожалуйста, только не проблема! Мои колени задрожали. То ли от нетерпения узнать об этом побольше, то ли от радости, то ли от страха. А может, от всего этого сразу. — Не тяните, — огрызнулся отец. — Говорите уже, что за проблема у русских. О, как мне хотелось с ним согласиться! Будь у меня лекарство, я бы не жаловалась. Последовало тяжёлое молчание. Почему-то я представила, как за стеной двое его собеседников переглянулись, прежде чем ответить на вопрос. Так или иначе, второй из них сделал это: — Они все мертвы.