***
Легкие обжигает от нехватки кислорода. Я бегу, не останавливаясь, уже час, два? Но убежать все никак не могу, это догоняет меня снова и снова. В который раз спотыкаюсь и падаю, раня колени, но встаю и продолжаю бежать, я не могу остановиться. Остановка, значит, смерть. Ветви деревьев больно царапают руки, впиваясь в них и оставляя маленькие щепки. Бегу сквозь ночной лес, перепрыгивая через пни развалившихся деревьев, уклоняясь от огромных ветвей, которые появляются из ниоткуда, но я бегу уже очень долго и каждую секунду настороже, готовая к любому препятствию. Эта бесконечная погоня выгнала меня из леса, и теперь я вижу вдалеке воду: река, озеро или море? Эта вода тянет к себе, и я прибавляю скорость, заставляя организм работать из последних сил, бегу к ней. Адреналин в крови и звуки преследующего говорят, что опаснее места для меня сейчас не найти, но мои глаза видят обратное: лес, который с каждой секундой все быстрее и быстрее отдаляется от меня, невероятно красив, его высокие сосны величественно раскинули свои лапы, а ели выставили напоказ зеленые иглы. Вероятно, я бы и не заметила, насколько мягкая трава, которая стелется в лесу и за его пределами, луна льет свой серебристый свет на поляну. Но всего этого я не замечаю. Я бегу, спасаю свою жизнь. Относительную тишину пронзают гром и молния, лишь на миг мне удается взглянуть на недавно мирное ночное небо и вижу огромные грозовые серые тучи, которые обнимают землю. Их могущество и размеры должны бы привести меня в ужас, но я чувствую, что они станут моим спасением. Еще секунда, и тучи освобождаются от своей ноши — начинается ливень. Хватает мгновения, чтобы я стала насквозь мокрой. Дождь настолько сильный, что я бегу по воде, она достает мне до щиколотки. Пять секунд — по колено. Десять — по пояс. Не проходит и минуты, а я уже тону. Все мои попытки всплыть оказываются тщетными, меня неумолимо тянет вниз. Если бы я успокоилась, то поняла бы, что могу дышать под водой, но страх берет свое — я задыхаюсь от паники. Вода прозрачная, и я вижу над её поверхностью темное пятно, которое плавно кружит над ней, но не могу различить, что это. Мягкий женский голос что-то шепчет мне, я не могу понять, что, но по интонации догадываюсь — меня стараются успокоить.***
Я проснулась вся мокрая, сердце колотилось так, словно я и впрямь пробежала десятки километров. Села в кровати и провела рукой по волосам: влажные, хотя голову я на ночь не мыла. Странно. Такие странности начали входить в привычку: последний год мне снится один и тот же сон, но с каждым разом все больше подробностей. В первый раз, когда мне он приснился, я стояла перед лесом и услышала, как что-то ко мне приближается, на этом сон закончился. Потом он начал увеличиваться: каждой ночью я пробегала все больше и больше, а полгода назад я выбежала из леса. Несколько месяцев назад я начала тонуть в дождевой воде, на прошлой неделе увидела темное пятно над головой, сегодня услышала голос. Сон приносил все больше подробностей, и от этого мне было страшно, но в то же время и интересно. Подсознание и логика говорили, что это не просто какой-то сон, значение которого можно узнать в Google, я знала, что он несет очень важный смысл, который всемогущий Google не знает и который я должна понять сама. Все то же подсознание, которое меня никогда не подводило, имело догадку, что голос во сне принадлежит моей матери. Я говорю о моей родной матери, а не о Сьюзен. О том, что Сьюзен — моя мачеха, я узнала год назад, в ту же ночь начался мой странный сон. Но на одном сне странности не заканчиваются. Я всегда увлекалась историей Древнего мира, особенно мифами Древней Греции. И присутствие этой цивилизации я начала находить повсюду: смотрю телевизор — обязательно на каком-нибудь канале найдется программа про Грецию, читаю учебник — Греция, хожу по магазинам — Греция. Она преследует меня повсюду, заставляя обратить на нее внимание. Стараясь не думать о моей паранойе, отправляюсь в душ, а потом на пробежку. Путь от кровати до душевой, а потом от душевой до входной двери проходит без серьезных инцидентов, если не считать того, что я поскользнулась в ванной и чуть не упала, когда выходила из квартиры. А дальше день прошел в моих лучших традициях — ужасно-издевательски. Да-да, жизнь надо мной издевается: заставляет чувствовать себя хуже самого неудачного неудачника. Как только я вышла из дома, я чуть не раздавила маленькую собачонку местной бабуси, та на меня спустила всех чертей, проклиная мою белокурую голову как только можно. А после схватилась за сердце: — Да как так можно! Издеваться над больной старой женщиной, убить мою собаку захотела! Чем я такое отношение заслужила? Вот, пошла молодежь, ничто не волнует их, лишь бы угробить живое существо! Пока эта злобная старушонка высказывала все, что у нее было на душе про нынешнее поколение и бедных собак, ее милая Флаффи грызла мне кроссовки. Флаффи! Кому в голову придет назвать этого монстра Флаффи?! Еле стряхнув собаку с измученного и затопленного слюнями кроссовка, я побежала в парк, который находился совсем рядом с моим домом. Слава Богам, Лондон не бедствует парками. Лучи Утреннего солнца причудливыми узорами падали на тропинки сквозь листья размашистых деревьев, окрашиваясь в светло-зеленый цвет. Деревья в этом парке были совсем другие, не такие, как в моем сне. Эти излучали свет, добро, их величественные лапы, казалось, обнимали и готовы были защитить от любой опасности, словно мать защищает ребенка. Во сне деревья угнетали, цепляли руки, как будто стараясь задержать меня, чтобы я попала в лапы этого. Настроение в парке напомнило мне мою мать, которую я видела лишь один раз, хотя и его я не должна бы помнить. Мне было полгода, когда она ушла. Она была такой же светлой, как солнышко, и готова была меня защищать. Откуда я это знаю? Без понятия, просто знаю. Но ее светлые волосы, отливающие золотом, глаза цветом туч перед бурей я буду помнить всегда. Многие говорят, что это какой-то феномен: я помню, как мама склонилась над моей кроваткой и шептала, что всегда будет рядом, рядом со мной, что любит меня. Эти слова я вспоминаю если не каждый день, то в трудные моменты моей жизни, и после этого солнце кажется теплее, небо — ярче, проблемы — проще. Я уверена, она всегда рядом. Позже отец женился во второй раз, Сьюзан — чудесная женщина, и я рада, что она приняла меня и восполнила то, что я потеряла с уходом мамы. Всю свою жизнь до семнадцати лет я была уверена в том, что Сью — моя мать. Сомнения в этом не вызывала даже наша с ней непохожесть: подумаешь, у меня светлые волосы, у нее — рыжие, у меня европейская внешность, у нее — азиатская. В папу пошла — я всегда так думала. Опекунство Сью всплыло совершенно случайно около года назад, когда я убиралась дома, а именно — перебирала шкаф с бумагами. Там-то я и нашла свидетельство об удочерении. Закатывать истерику я не стала, просто злилась, что мне не рассказали раньше. Тогда все встало на свои места: незнакомая женщина над кроваткой в воспоминаниях оказалась моей родной матерью. Отец категорически отказывался рассказывать про маму, только сказал, что я очень похожа на нее. Почему она ушла, он не сказал, мне оставалось только гадать, почему меня и отца бросили. Обиды или зла на маму я не держала. Если она ушла, значит, у нее были серьезные на то причины. Череда странных событий не обошла стороной и пробежку. Мне казалось, что мелкая собачонка и запустила механизм машины, целью которой было отправить меня в психлечебницу или убить. Это утро прочно врезалось мне в память, и именно с него началось все это, оно стало катализатором бури. Следующей остановкой на пути в дурку стала встреча с парнем: да-да, обычная встреча со случайным парнем (как же я ошибалась). Пробегая мимо множества лавочек, выстроенных в длинную цепь, я неосознанно задержала взгляд на том самом парне, которого я видела первый раз в жизни, но он меня поразил. Я не знаю, чем, но это так. Может, тем, что у него были темно-голубые глаза, которые я непонятным образом успела разглядеть на бегу, или тем, что он пристально смотрел на меня, провожая взглядом. Надо сказать, что этот парень был невероятно красив: глаза цвета моря навсегда остались в моей памяти, темные, почти черные, волосы контрастировали с глазами, еще больше подчеркивая их, черная рубашка с закатанными рукавами идеально сидела на нем, обрисовывая широкие плечи и накаченные руки. Засмотревшись на него, я запуталась в ногах и чуть не упала. Ну отлично, не хватало ещё шлепнуться прямо перед ним. Но, слава Богам, мне удалось избежать этой постыдной участи, и я благополучно пробежала мимо, жалея, что это была только кратковременная встреча и что навряд ли выпадет еще шанс встретить его в таком большом Лондоне. Возвращаться домой не хотелось: наконец-то погода радовала солнцем и чистым небом, а не подавляла серой хмуростью и не заливала дождями. Но меня ждали близнецы, с которыми мне надо было посидеть, пока отец и Сьюзан были на работе. Я пришла домой как раз в то время, когда папа и его жена уходили, а это означало, что мне предстояло провести целый день в компании двух маленьких бесят. — Милая, тебе письмо пришло, —глаза отца так и светились от радости. — Пап, ты что, прочел его? — Взял на себя смелость. Поздравляю, родная, вечером отметим. — Что? — но он скрылся за дверью. Аккуратно открытое письмо я нашла на кухонном столе, оно было из университета, в который я отправляла документы. Не может быть, я поступила в Оксфорд! В один из лучших университетов страны и мира. Мысль о том, что теперь моя жизнь точно изменится, не покидала меня. Следующая половина дня прошла спокойно: мальчики играли в своей комнате, в кои-то веки не доставая меня и не разнося весь дом. Сделав все дела по дому и сходив в душ, я устроилась на диване за просмотром фильма, и это оказалось самой лучшей вещью за весь день (конечно, после письма) до тех пор, пока не раздался телефонный звонок, заставивший меня оторваться от просмотра и пойти за телефоном. Звонила моя подруга и просила помочь ей с чем-то очень важным. — Прости, Натали, я сейчас никак не могу, я сижу с ребятами. Если только вечером? — Что? Вечером? Но это срочно… Хотя какая разница когда, я так долго искала и могу подождать еще немного, — её голос звучал странно, как будто она разговаривала сама с собой. — Натали… — Да-да, встретимся вечером, Аннабет, — и бросила трубку. Не успела я отойти от телефона, как он снова зазвонил: опять Натали? Нет, это звонил отец и просил занести ему в институт какие-то документы, которые он забыл дома. Мальчики собрались быстро и без капризов, такое поведение удивляло меня и настораживало: обычно они очень активные и собрать их невозможно без слез и истерик. Открыв дверь, я перешагнула порог и обернулась назад: Мэтт и Бобби стояли в коридоре и смотрели на меня с глазами, полными слез, и неожиданно сорвались с места, подбежали ко мне и обняли. — Аннабет, не уходи, останься с нами, — в один голос сказали мальчики. — Но мы идем вместе к папе, потом зайдем в магазин за мороженым. Хотите, зайдем в парк? Или пойдем на карусели? — мои попытки успокоить их были тщетны, они продолжали плакать и просить остаться. — Я никуда не уйду и не оставлю вас. Ну, что с вами? — Просто не уходи, — опять повторили они в один голос, от этого по затылку пробежали противные мурашки, спускаясь на спину. — Я не уйду, обещаю. Вы мне верите? — на это они лишь неуверенно кивают. Идти до института, в котором преподавал отец, нужно было минут пятнадцать, с идеей пройти через парк мальчики охотно согласились. Солнце все так же ярко светило, проходя через зеленую листву, отбрасывало тень, но сейчас свет солнца казался каким-то холодным и враждебным. Подул пронизывающий, нетипичный для этого времени года, ветер, солнце неожиданно скрылось за тучи, хотя и облачка минуту назад не было на небе. Казалось, сама Вселенная предостерегала и говорила, что это не самое лучшее место для меня сейчас: в это время в парке всегда было много людей, особенно детей, играющих на площадке, сейчас же не было никого. Мы с близнецами одни шли по длинной аллее, и они поближе прижались ко мне. В кустах что-то зашуршало, завозилось, шум усиливался, и нам пришлось идти быстрее, чтобы пройти это место. Через пару секунд что-то звякнуло, взвыло и затихло. После этого ветер утих, солнце снова стало светить и греть мягкими лучами, словно щелкнули выключателем. Ребята подняли на меня полные ужаса глаза, словно говоря, что об этом и предупреждали, но ничего не сказали. От произошедшего у меня сердце забилось как раненая птица в клетке, ладони вспотели. Это напомнило мой повторяющийся кошмар, который так долго меня уже мучает. Оставшаяся часть пути прошла быстро и спокойно: мальчики повеселели, начали шутить и смеяться, уговорили даже купить им мороженое. А меня липкий страх так и не отпускал, окутывал цепкими щупальцами, пробираясь по позвоночнику. Институт был полон шныряющих туда-сюда студентов и преподавателей, в коридорах стоял гул от сотен голосов. Кабинет отца находился в самом центре этого улия, поэтому пока мы добрались до него, нам пришлось пережить серьёзную атаку на наши уши. Отец сидел за своим столом и что-то увлечённо искал в бумагах так, что очки скатились на кончик носа и завалились на правую сторону. Мэттью и Бобби ворвались в кабинет, изрядно напугав отца, так что тот подскочил на месте, и уселись ему на колени. — Это те бумаги? — я протянула ему увесистую стопку документов. — Да, спасибо, милая. Как вели себя мальчики? — Мы хорошо себя вели, — опять в один голос ответили они. — Ну, раз так, то предлагаю сходить сегодня на новый мультфильм, — ответом послужили оглушительные крики радости. — Бет, ты с нами? — Не сегодня, я обещала помочь Натали. — Что ж, пусть мальчики останутся здесь, и после работы мы сразу пойдём в кино, — эту фразу близнецы встретили с печальными, даже умоляющими глазами. — Аннабет, ты обещала, — с укором в голосе сказал Мэттью, сейчас он напоминал взрослого. Перед глазами сразу промелькнуло выражение лиц близнецов сегодня днем, и в голове прозвучал их просящий голос. А я ведь действительно дала им слово не оставлять их, я видела, что они и вправду мне поверили, не могу же я подвести их и разрушить веру в честное слово. — Я и правда вам обещала. Позвоню Натали и скажу, что не могу сегодня с ней встретиться, — ребята сразу оживились и, кажется, успокоились, как будто студентам перед важным экзаменом сказали, что он отменяется. — Сейчас приду, — и вышла из кабинета, чтобы поговорить с Натали. В коридоре никого не было, хотя пять минут назад тут было не протолкнуться, ни одного студента, ни одного преподавателя, даже уборщика сейчас не было. Я дошла до конца коридора, набирая Натали, подошла к кофейному автомату, все еще слушая гудки. Пока готовился кофе, я успела перенабрать ее номер, но она по-прежнему не отвечала. Автомат тихо пискнул, оповещая о готовности напитка, лампы накаливания быстро моргнули, щелкнули и снова моргнули. Это напомнило дешевый ужастик, в котором главная героиня во время преследования непременно должна забежать в самое глупое и плохо освещенное место, например, в подвал или кладовую. Но я же не в дешевом фильме. Я взяла дымящийся стаканчик в руку и увидела на противоположном конце коридора человеческую фигуру. Она приближалась, именно приближалась. Создавалось ощущение, что она плывет по воздуху, но она надвигалась скорей как хищник, нежели танцовщица с легкой походкой. К вискам прилила кровь и начала с гулом отдаваться в голове, с каждой пульсацией становилось все страшнее. С новым ударом сердца в кровь поступало все больше адреналина, благодаря которому улучшилось зрение и я смогла разглядеть лицо наступающего. То, что я увидела, успокоило меня и насторожило. Это была Натали. Она не знала, что я пошла сюда, и дел в институте у неё просто не могло быть, но зрение меня не поводило. Это надвигалась она, только ее глаза горели красным и ее фигура слегка подергивалась, как будто через неё пропускали ток. Постепенно её тело менялось: увеличивалось в размерах, ноги удлинялись, на руках показались когти, за спиной виднелись крылья, кожа, как и глаза, приобретали темно-красный оттенок. Стаканчик с плеском выпал из рук, когда она, взревев, взлетела к потолку. Ноги несли меня прочь от неё, точнее от того, что раньше было Натали. Резко повернув за угол, я побежала по соседнему коридору, в котором опять никого не было. Обернувшись назад, я увидела, что оно надвигается: нас разделяло несколько метров. Ближайший ко мне кабинет оказался заперт, как и следующий. Эта череда странных событий совсем не шла мне на руку. Я уже была в конце этого злосчастного коридора, где была лестница, которая могла спасти мне жизнь. Лампы опять моргнули, и в меня врезалось что-то тяжелое, ноги подкосились, и я упала. Спина больно пульсировала в двух местах и горела огнем, кажется, фурия разорвала мне кожу когтями. Встать никак не получалось: тело не слушалось, я смогла только развернуться, чтобы увидеть «Натали». От её прежнего облика почти ничего не осталось, только круглые очки напоминали о том, кем она была раньше. С каждым её новым шагом я отодвигалась от нее на пару сантиметров. Мое лицо обожгло горячее и зловонное дыхание. Теперь я знаю, как пахнет в аду. От этого запаха закружилась голова, спина продолжала пульсировать, будто в кожу каждую секунду впивались тысячи когтей, сознание начало уплывать, комната пошатнулась, и начало темнеть. Последнее, что я увидела, — это приближающаяся мужская фигура с мечом в руке. …глаза цвета моря навсегда остались в моей памяти…