***
– Глянь-ка, майор, чего творится-то, – прочитав статью на первой полосе «Правды», начальник петроградского НКВД показал газету подчиненному. Успешное приживание нэпа (а именно об этом твердили на каждом углу и по радио) мало волновало Игоря Грома, больше заботившегося о правопорядке в родном городе, чем об экономике. Если она наладилась, то замечательно. Нет – тут он не помощник. Заметив, что майор реагирует на возглас без особого энтузиазма, Прокопенко зачитал статью вслух. Никуда не денешься – Грому пришлось слушать и вникать. Хотя смысл стал ясен после двух строк: нэп прижился и вот-вот начнет процветать. И зачем разводить треп на половину страницы? – «Открываются банки, укореняется частное предпринимательство, советская валюта котируется на фондовой бирже»… – глава НКВД прервался и почесал затылок: – Игорь, что значит «котируется»? Причем тут коты? – Это значит, «расценивается», товарищ Прокопенко, – отозвался Гром. – Хор-рошо! – не слишком разобравшись в нюансах, тем не менее одобрительно произнес глава. Пожалев-таки майора, вынужденного внимать слову газеты из уст начальника, Прокопенко стал читать про себя и изредка улыбался. Теперь-то заживет страна советская! Крестьянам полегче будет от замены продразверстки продналогом, у рабочих тоже положение улучшится – на частных промышленных предприятиях требуются трудящиеся. Начальник НКВД был идеалистом и верил в светлое будущее, иначе говоря, в социализм. Гром же верил в реальность, никогда не обольщаясь обещаниями правительства. Правда, о своих взглядах он умалчивал, в НКВД мнения вообще не спрашивают. А уж если сам ляпнешь от дурной головы, то партбилет на стол и до свидания. Позор страшный! Вот Игорь и предпочитал собственные мысли держать при себе. – Так-так, и кого лишили билетов? – Прокопенко опять заговорил вслух, поскольку тема изъятия наиглавнейшего советского документа важнее даже полюбившегося нэпа. – «Лопатина Ивана Петровича за пьянство», «Демидова Якова Ильича за сокрытие происхождения»… Интересно, чего он утаил-то?.. «Разумовского Сергея N-ча…» Ого! Майор! Послушай-ка! – Начальник НКВД, чтобы не пропустить ни единого предложения, водил пальцем по строкам печатного текста: – «…как не оправдавшего звания члена партии ВКП (б), за морально-бытовое разложение и злоупотребление служебным положением». Елки-палки! Наверно, этот Разумовский – большая шишка в Петрограде, раз Прокопенко так изумленно восклицает. Для Грома фамилия ничего не значила, ровно как и деяния ее носителя. – Ты не знаешь его, что ли? – вскинул светлые брови начальник. – Игорь, ты будто из глухой деревни приехал день назад. – Виноват, – отозвался майор, признавая собственную неосведомленность в данном вопросе. В уголовных делах Сергей N-ч не мелькал, стало быть, Грому незнаком. А в иных сферах, кроме правоохранительной, он не вращался. – Ну вообще! Он же создатель акционерного общества «Вместе», благотворительностью занимается… Да что там! Сейчас отыщу газету о нем! С рвением, которое бывает у людей, жаждущих всему миру сообщить о своем кумире, Прокопенко полез в шкаф, где хранил вырезки наиболее понравившихся ему заметок. Спустя пять минут Гром получил следующие сведения о Разумовском. Молодой человек, год рождения такой-то (скоро тридцать стукнет, машинально подсчитал майор), с ранних лет отличался прекрасной учебой в школе и МГУ. В студенчестве выпускал стенгазету «Вместе», где размещал объявления частных лиц вроде «Пропала кошка», «Убежала собака», «Улетел попугай» (с обязательной припиской – «нашедшему вознаграждение»), а также о покупке и продаже разных предметов: ботинок, чернил для письма, книг и прочего. Стенгазета обрела большую популярность, а студент Разумовский – известность. Отучившись, вернулся в Петроград и открыл крохотную контору с излюбленным названием «Вместе», принимавшую уже платные объявления от граждан. За несколько лет контора расширилась и выросла до акционерного общества. Оно сменило род деятельности – выдавало коммерческие кредиты в рублях и иностранной валюте. Остальные заслуги Разумовского Гром прочел по диагонали – то есть мельком. Ничего особенного: одаренный молодой человек поднимает экономику. – Ну и? – пытливо взглянул на подчиненного глава НКВД. – Что? – Игорь потер глаза, уставшие от чтения мелких буковок. – Ну и за что его партбилета-то лишили?! Он ведь предприниматель! – Прокопенко поднял вверх указательный палец для обозначения высокого статуса Разумовского. Гром хотел было процитировать формулировку из свежей «Правды» – «как не оправдавшего звания члена партии…», но у начальника и без того настроение испортилось. Как бы не счел напоминание издевательством. – Вот что, – Прокопенко отложил газеты и оперся руками о стол. Поза выражала крайнюю решимость. – Займись его проблемой, Игорь. – Не понял, – настал черед майора удивляться просьбе, готовой превратиться в приказ. – Разбор экономических преступлений не входит в круг моих должностных обязанностей. – Знаю я, что туда входит, – отрезал глава НКВД. – Поимка главарей банд, отлов воров и им подобной шушеры. Но нельзя, чтобы хороших людей вот так запросто лишали партийного билета! «Почему вы уверены в том, что Разумовский хороший?» – мысленно возразил Гром. – Наверняка тут какая-то ошибка, – рассуждал Прокопенко. – Парень он умный, столько полезного делает для народа, а у него – бац! – отобрали документ. Ни в одни ворота не лезет! Он уважаемый человек, в конце концов! Не совру, если скажу, что его половина Петрограда знает. А то и весь. Короче, майор, разбирайся. Единым махом переквалифицировав подчиненного, начальник всунул в руки ошеломленному Грому заметку о чудесном гражданине Разумовском, велел нарыть еще материала, а затем наведаться к предпринимателю на работу или домой, смотря, где он будет.***
– Покиньте здание Бюро обкома, товарищ Разумовский, – стальным голосом велел первый секретарь, сутки назад лично отобравший документ в красной обложке у рыжеволосого молодого человека в модном коверкотовом костюме, явно сшитом на заказ, лаковых туфлях и с шейным пестрым платком. Франт вызывал презрение за демонстрацию богатства. – Верните партбилет! – воскликнул Сергей с театральным надрывом. – В сотый раз вам объясняю. Для его изъятия были веские обстоятельства. Если вам непонятно, то я вызову милицию! – рассерженный первый секретарь покраснел под цвет советского флага. – Я предприниматель, а не какой-нибудь пьяница или тунеядец! – Вы монополист, товарищ Разумовский! – Монополия же частная! Не это ли пропагандирует партия? Я ратую за экономическое состояние моей родины! Препираться можно было до скончания веков, и первый секретарь громко и грязно выругался. Рыжий модник прав! Однако его неблагопристойное поведение вопияло принять меры. Что и случилось. – Вы буржуй! – в исступлении гаркнул первый секретарь. – Что-о?! – завопил Сергей. – Да как вы смеете? – Смею! Жрете по ресторанам рябчиков с ананасами! Ездите в загнивающую Европу, откуда и набрались этих самых феодальных замашек! Отрицать будете, а? – Не буду! А что я ем – не ваше дело! – Не мое, конечно, не мое. Это дело партии! А ваш поступок с выбрасыванием червонцев из окна? Немыслимо! Надо до такого додуматься! Лучше бы вы устроили людей в вашу контору, а не отдавали деньги даром! Это вызвало общественные беспорядки, давку и столкновение трех автомобилей на проезжей части! – Я горжусь тем, что сделал, – с достоинством и спокойствием заявил Разумовский и направился к дверям кабинета первого секретаря. – И обязательно добьюсь, чтобы мне вернули партбилет. Я пойду на все, и вы пожалеете. – Не смей мне грозить, щенок, – процедил первый секретарь, отдышался, вытер пот со лба и заорал: – Пшел вон, нэпман проклятый! На прощание Сергей криво ухмыльнулся. Он непременно изыщет способ вернуть себе былое партийное положение.