Воскрешение любовью

За салопом, неизвестно откуда взявшимся на стене, на маленькой табуретке сидела сгорбленная, сухая старушонка. Она мерзко хихикала, изредка роняя что-то неразборчивое сквозь смех. Раскольников в ужасе бил ее по голове топором, но крови не было, а процентщица заливалась все сильнее. Эти тихие звуки пронизывали бывшего студента до костей, болезненный ужас охватывал все его существо... - Родя! - вдруг донеслось с улицы. Кричали громко, голос казался смутно знакомым... Родион нервно оглянулся на окно. Открыто! Он увидел в доме напротив мертвенно-бледную, скованную страхом женщину, замершую без движения у своего окна, не в силах тронуться с места или хотя бы отвести от убийцы взгляда. Раскольников судорожно отбросил топор, открыл первую попавшуюся дверь и ворвался в комнату, зажмуриваясь поначалу от слишком яркого света. Когда глаза привыкли к освещению, он увидел посреди комнаты рабочий стол, а за ним хищно улыбающегося Порфирия... - Родя! Да очнись наконец! - снова послышался отдаленный крик. Образ кабинета следователя вдруг в секунду выцвел в его глазах, сделался каким-то полуразмытым, и Раскольникову показалось, что он теряет связь с реальностью... Вдруг все исчезло. Сон прервался, и Родион, открыв глаза, увидел низкий потолок своей собственной каморки. "Приснилось..." - с облегчением подумал он. На одном из обшарпанных стульев кто-то сидел, глядя в окно и, по-видимому, о чем-то раздумывая. - Разумихин?.. - прохрипел Раскольников, приподнимаясь на кровати. Дмитрий немного криво усмехнулся и подошел к постели друга. - Ха, очнулся. Знал я, что ты справишься и к черту Зосимова, - проговорил он. Даже Раскольников, не способный сейчас думать ни о чем, кроме совершенного преступления, машинально заметил, что голосу его друга как будто не хватало присущей ему обычно жизнерадостности, бодрости и силы. Однако, он не стал заострять на этом внимания, сосредоточившись на том, чтобы скорее восстановить в памяти последние события. Первое воспоминание, появившееся в его голове, был мещанин, его одутловатое лицо, тихий, мерзкий голос... Раскольников почувствовал, как по спине пробежали мурашки и поспешно забросил эти мысли на задворки сознания. На смену им пришли другие, он вспомнил, как они с Разумихиным возвращались домой от его матери и сестры; как Дмитрий вдруг твердо решил идти к Порфирию Петровичу, чтобы, по его словам, "прояснить ситуацию хоть немного". Он пресекал все попытки Родиона отговорить его, уверенный в необходимости начать действовать... Пару дней назад Раскольников, заявившись к Разумихину, сам подумывал о том, чтобы рассказать ему всю правду. Однако сейчас при одной только мысли о том, что его друг знает, его сковывал почти животный страх. - Ты собирался идти к... - проговорил он неуверенно: дыхание у него сбивалось. - К Порфирию, да. Я был у него. - Что он говорил? - Родион сел на кровати, вглядываясь в лицо Дмитрия с лихорадочным блеском в глазах. А тот вдруг растерялся... Он знал, что этот разговор неизбежен, но заранее не думал даже о том, как он преподнесет другу известие. - Ты бы лег, Родя... Но Раскольников, напротив, встал с кровати, еле удерживаясь на ногах, и поймал своей тонкой, худой ладонью руку Разумихина. - Что сказал тебе Порфирий?! - воскликнул он, даже не пытаясь скрыть своей нервозности, и как-то надломленно добавил, -Не мучай меня... - Он рассказал мне все. Родион вздрогнул всем телом, но Разумихин успел придержать его за талию прежде, чем он упал обратно на софу. "Сейчас уйдет. И больше не вернется... " - Раскольников никогда не думал, что особенно дорожит их дружбой. Но от понимания, что он может лишиться ее сейчас, в этот роковой для него момент, ему вдруг сделалось мучительно больно. Он знал, что ему точно не хватит духу удерживать друга, что-то ему объяснять... Но тут он вдруг почувствовал, что Разумихин обнял его, запустив ладонь в непослушные светлые кудри. - Ты не можешь быть таким жестоким, я тебя знаю. Запутался, сам себя потерял... Нет, Родька, пока я жив, ты жить будешь. Не дам я тебе умереть ни снаружи, ни внутри. Выберемся, брат. Выберемся. Тяжело дыша, Раскольников уронил голову на теплую грудь Разумихина. Родиону понадобилось бы время, чтобы поверить в слова друга или хотя бы осознать их... Сейчас он мог только слышать его голос, такой уверенный и в то же время мягкий. Имело значение только то, что Дмитрий не отверг его, не отвернулся с отвращением от дрожащей твари... Что он мог теперь хоть кому-то довериться, мог хоть с кем-то разделить свое горе, свои страхи... Дмитрий, как будто чувствуя мысли друга, просто согревал Родиона в объятиях, ограждая его от всего мира, холодного и враждебного. Они не могли после припомнить, сколько они так простояли. Разумихин очнулся только тогда, когда раздался настойчивый стук в дверь. Бережно опустив забывшегося Раскольникова на софу, он впустил гостя. Им оказался Зосимов. - Какими судьбами? - поинтересовался Дмитрий. - Да вот, проверить состояние Родиона Романыча, - отвечал вошедший каким-то слишком уж бесцветным тоном. - Эх, не вовремя ты: он только заснул. Все кошмары, бредит, мечется - жуть... Не надо трогать-то его, пущай поспит. Идем, к Катерине, к торговке заглянем, я помню, ты собирался, да и мне сейчас понадобилось. - Ну да, надо было, но это после. У меня сейчас времени нет, еле выкроил минутку зайти. Я, пожалуй, домой пойду. Да только вечером надо ж будет его проведать, а? - Да если вдруг необходимость случится, я дам тебе знать, ты не беспокойся, - уверил Зосимова Разумихин. Перебросившись со студентом еще парой фраз по поводу расследования, врач вышел из каморки Родиона. С этого момента Разумихин взял в руки абсолютно все дела своего друга. Он ни на минуту не отходил от него, жил с ним в его крохотной комнатушке, то и дело выставлял, не подпуская к Родиону, Зосимова или Заметова; он брал на дом переводы, учил детей, тем самым зарабатывая себе и Раскольникову на жизнь, иногда даже встречался с Яковлевым, который все свое время проводил у Пульхерии Александровны и Дуни... Сам Раскольников не до конца осознавал свое отношение к этим изменениям в его жизни. С одной стороны, Разумихин не давал ему сделать и шагу самостоятельно, что его безумно раздражало, но с другой стороны... Они выходили вместе гулять. И эти прогулки было настолько не похожи на обычные скитания Родиона по Петербургу, что он вначале не переставал изумляться. Сам он, проходя по этим узким улочкам, мрачным мостам, заходя на Сенную Площадь, не замечал вокруг себя решительно никого, весь мир вокруг казался ему серым, непонимающим, глупым, а после преступления жестоким и осуждающим, нагоняющим тяжелые размышления о смерти... Но присутствие друга, его вечная добродушная ухмылка и невинные шутки каким-то образом отвлекали Раскольникова от мрачных мыслей, от истязания себя... *** Прошло уже четыре дня с тех пор, когда Разумихин узнал всю правду об убийстве. За окном стояла тихая, на удивление безоблачная ночь. Дмитрий сидел за покосившимся столом и что-то писал при сбивчивом, неясном свете свечи, поскрипывая пером. Родион спал на софе, так близко, что его другу стоило только протянуть руку, и он коснулся бы его волос. Вдруг Раскольников откинул голову назад, что-то судорожно зашептал, порывисто вдыхая воздух всей грудью. Что именно он говорил, разобрать было невозможно, но суть была ясна... Дмитрий знал, что он не в силах избавить друга от этих кошмаров, но он все же не смог не коснуться плеча Родиона в попытке успокоить... И неожиданно, даже для самого себя, лег рядом с другом на софу, приобнимая дрожащего Раскольникова. Через несколько минут Родион забылся крепким, спокойным сном.