Повелитель бабочек

Он опять пришел. И опять был пьян до изумления. А Игнат заранее знал, что случится дальше. Сначала юный сосед, который повадился ночевать у него, прячась от родителей в те дни, когда слишком засиживался с друзьями в институтской общаге, сходит в душ и почистит зубы — Васька делал это даже в том случае, если на ногах стоять не мог, да и всем известное, но никому не понятное «лыко» вязал с трудом. Затем он станет долго и нудно извиняться, хватая Игната за руки и периодически заваливаясь на него, а попутно попросит разрешения остаться, хотя уже давно всем все понятно. После хозяин (выживший из ума сексуально озабоченный мечтатель, блин!) проводит Ваську в гостевую спальню, которая в последнее время всегда готова к этим визитам, а по ходу дежурно отругает за слишком активные возлияния. Дежурно потому, что слова-то были верными, но на самом деле у Игната от одной только мысли о том, что его сосед снова напьется и завалится к нему на ночевку, в животе сразу начинали порхать бабочки — яркие, радостные и прекрасные. Да что говорить! Он был просто-таки счастлив, что Васька настолько не умеет пить! И так часто и щедро демонстрирует это свое неумение именно ему, Игнату. В первое время Васька, проживавший в соседней трешке вместе с мамой, папой, братом и двумя сестрами, просто здоровался с новым жильцом, который только-только купил квартиру рядом. Затем вдруг представился («Здрасте, я Васька!») и пригласил в гости, а когда Игнат никуда так и не пошел, заявился сам — попросить соли… А после наступил момент, когда этот паршивец позвонил в дверь глубокой ночью и буквально потребовал себе пристанище, при этом отчаянно кося своими зеленющими глазами, икая, смущаясь, но неудержимо хохоча… Он вообще оказался очень мил и смешлив, этот совсем юный мальчик… Так было и в этот раз: звонок в дверь безо всякого предупреждения, смущенная улыбка, резкий запах алкоголя — будто Васька его не пил, а на голову себе лил… И дальше по уже не раз отработанной схеме. Проводив подгулявшего гостя до порога спальни, Игнат оставит его минут на двадцать, уйдет, прикрыв дверь, и все это время простоит под струями воды в душе, чтобы хоть немного охладить свое предвкушение. Закрепив на члене и яичках пережимающее кольцо, а после обмотав бедра влажным полотенцем, он нацепит чертовы очки, без которых много лет не видит дальше собственного носа, и вернется в комнату к уже спящему Ваське. Не страшась, что разбудит, включит лампу и, чувствуя себя старым, мерзостным развратником и подонком, осмотрит юное тело, раскинувшееся на постели. Ваське всегда жарко. И он вечно сбрасывает с себя одеяло… Сегодня слипы на нем снежно-белые и так и притягивают внимание. Игнат уже знает, что под ними его ждут нежные, почти безволосые холмы ягодиц — округлые, выпуклые и мягкие, — которые так приятно мять и сжимать в ладонях… Он бережно стащит со спящего мальчика трусы и с наслаждением, словно на алтарь, возложит ладони на упругие половинки. Будет гладить их, тиская и лаская, а потом в первый раз разведет, открывая вид на аккуратно сомкнутую звездочку ануса… Вот она — истинная повелительница бабочек в животе у Игната. Нежная, маленькая, коричневато-розовая… Один лишь взгляд на это отверстие всякий раз приводит Игната в трепет, вознося к небесам от восторга и тут же сбрасывая вниз — в пучину подлости и греха. Старый развратник! Да он Ваське в отцы годится, а сам… А сам пользуется его беспомощностью… Это гнусно, мерзко, просто преступно, но поделать с собой Игнат ничего не может. Единственно, на что хватает сил, это не переступать некие им же установленные для себя границы. Так что сначала он станет просто любоваться, тиская теплые ягодицы Васьки, то сводя их, то снова разводя. Потом отпустит их и проберется в ложбинку пальцами правой руки, нащупывая отверстие — немного влажное после душа и горячее. Одних тактильных ощущений скоро перестанет хватать, и Игнат вновь разведет мальчику половинки, уже используя лишь пальцы левой руки — так, чтобы не только ласкать открывшуюся при этом дырочку правой, но и любоваться тем, как это происходит. А после ему захочется склониться и пустить в ход язык и губы… И для этого придется снять проклятые очки… Впервые Игнат решился прийти в спальню к спящему Ваське после того, как увидел его из коридора, через приоткрытую, видимо, сквозняком дверь — одеяло скинуто на пол, обтянутые слипами ягодицы нахально выставлены. Тогда-то, не удержавшись, он и позволил себе первые ласки и прикосновения. И тогда же узнал, что спит подвыпивший Васька как убитый, а беспокоиться о гигиенической стороне самых рискованных поцелуев нечего — мальчик всегда был чистым и пах только мылом и юным телом. Так что Игнат и теперь смело сможет разминать, разводить пальцами плотно сомкнутый анус и тут же целовать и зализывать его, стараясь пробраться языком глубже и жалея, что не получается проникнуть так, чтобы трахнуть им вожделенное отверстие. А ведь трахнуть будет хотеться все сильнее… Тогда на нос вернутся очки, а с пола будет поднят флакон с гелем. Какое-то время Игнат станет греть необходимое количество скользкой густой мази у себя в пальцах, а после бережно нанесет на анус Ваське. Он на мгновение подожмется, а после вновь расслабится и, кажется, даже немного приоткроется, приглашая. И Игнат этим приглашением немедленно воспользуется, запустив в дырочку скользкий палец. Он будет неторопливо двигать им, то вынимая, то погружая до самого основания и проворачивая то в одну сторону, то в другую. А потом введет и второй, попутно нащупывая в жаркой глубине «волшебный бугорок» простаты. Васька тихо простонет что-то невнятное и ляжет на бочок, немного подтянув к себе колени и выпятив ладную задницу… Впрочем, иногда он спит так крепко, что Игнату самому приходится переворачивать его безвольное тело так, чтобы иметь возможность видеть не только ягодицы юноши, но и его член. Как правило, к этому моменту он еще расслаблен или лишь самую малость возбужден. Игнат нежно погладит его кончиками пальцев, словно здороваясь, а после вернется к своему любимому занятию — ласкам ануса. Он будет двигать в теле Васьки пальцы, совершая неторопливые возвратно-поступательные движения и периодически добавляя смазку. Когда анус окажется полностью готовым, а крепкий член мальчика поднимется из кудрей темных паховых волос, Игнат перейдет к следующему этапу. Настанет время игрушек. Для начала цепочка из разноразмерных анальных шариков. Та, что нравилась Игнату, начиналась совсем небольшим и заканчивалась очень крупным шаром. Его он вставлять пока не рисковал. Во-первых, потому что отверстие еще было слишком тугим, а во-вторых, из банального страха причинить сильную боль. Игнат был практически уверен, что Васька не проснется — тот действительно спал очень крепко. Но боялся, что утром натруженный анус наведет на никому не нужные подозрения. Этот страх тоже был подлым и мерзким. И заставлял Игната еще сильнее презирать себя. Но катастрофическое влечение к этому юному мужчине было сильнее презрения к себе. Если Васька был повелителем бабочек в животе Игната, то эти самые бабочки, в свою очередь, правили Игнатом уже целиком — его умом, совестью и душой. Тщательно смазав шарики, он станет неторопливо погружать их в по-прежнему расслабленное тело. Первый всегда входит очень легко, второй с некоторых пор уже тоже проникает без проблем, с третьим приходится немного повозиться, бережно вкручивая его в отверстие, которое неохотно расступается, принимая темный латекс. И обычно именно в этот момент Игнат начинал особенно сильно мечтать о том, чтобы погрузиться в это роскошное тело самому. Дать почувствовать Ваське внутри себя не холодный, целиком искусственный материал, а живое, горячее и жаждущее тело. Плоть другого мужчины. Свою плоть… Четвертый шарик входит уже совсем туго, но именно с его помощью Игнат растягивает Ваську, готовя его к дальнейшему. Он с усилием погружает шарик в анус, следя за тем, как раскрывающееся отверстие плотно и как-то жадно охватывает входящий в него предмет, а после того, как шарик скрывается в теле Васьки полностью, начинает вытягивать его обратно. Сначала кожа вокруг ануса вспучивается, потом начинает раскрываться отверстие — уже немного припухшее и покрасневшее, — а после из него появляется сам шарик. Игнат уже давно наловчился задерживать его в дырочке Васьки так, чтобы сфинктер оказывался растянут вокруг самой широкой части вставленного в него предмета, и после играл, прокручивая шарик и одновременно пальцами лаская и разминая натянутую вокруг него кожу — горячую и скользкую. Когда же Игнату начинало казаться, что мальчик уже достаточно подготовлен и сможет безболезненно принять в себя что-то другое, он освобождал анус Васьки от шариков и, добавив еще немного смазки, вводил в него вибратор, который специально подобрал по размеру в точности таким, как его собственный член. Детородный орган у Игната не был большим. Даже член Васьки был крупнее и толще. Но комплексовать по этому поводу Игнат перестал уже довольно давно. Зато у него никогда не возникало проблем с любовниками! Тем не было больно из-за слишком больших размеров, а удовольствие благодаря мастерству и опыту партнера все равно оказывалось полным. Игнат станет неторопливо вводить вибратор в Ваську, опять-таки с трепетом глядя на то, как крепкий, покрытый формованным латексом столбик с аккуратно вылепленной головкой и фактурными венами погружается все глубже. И ему опять очень захочется вместо него загнать в анус мальчика собственный напряженный до болезненности член… Но Игнат себе это категорически запретил. Это та самая граница, которую он не смог бы переступить никогда. Почему-то кажется, что в тот момент, когда он вобьет свое возбуждение в безвольное тело Васьки, игры тут же обретут статус насилия. «Только с согласия!» — думает Игнат и стискивает до боли свои яйца, чтобы отсрочить финал. Загоняя вибратор до самого упора, а после вынимая его полностью, он постепенно все больше наращивает темп движений, одновременно включая вибрацию. Разработанное отверстие отдает антрацитово-черный фаллоимитатор неохотно, а после словно зовет обратно, и не думая сразу смыкаться. Васька иногда тихо стонет, а член его все чаще роняет на простыни густые капли предэякулята… Игнат на этом этапе никогда не прикасался к нему, не принимался его ласкать. Потому что это тоже казалось недопустимым. Нет, он полностью отдавал себе отчет в том, что и трахать доверившегося тебе пьяного соседа при помощи резинового члена — это тоже не самый лучший поступок. Но дело в том, что если на член Васьки Игнат мог просто любоваться, удерживая себя от прикосновений к нему, то анус мальчика оказался притягателен настолько, что отключался мозг, слетали тормоза, а совесть забивалась в угол, отворачивалась и прикрывала в ужасе глаза. Сегодня Игнат решил, что позволит себе кое-что новое. Совсем чуть-чуть. Когда вибратор уже свободно ходит в теле Васьки, Игнат вынимает его и откладывает в сторону. Торопливо освободив свои яички и член от кольца, он ложится за спиной у мальчика и с замиранием сердца пристраивается между половинками его ягодиц. Там скользко и жарко, настолько, что получается несколько раз двинуть изнывающим членом вдоль ложбинки, иногда даже задевая головкой припухший после шариков и вибратора анус… И тут Васька вдруг выгнулся в пояснице, качнул бедрами, словно подмахивая, и с тихим стоном излился — Игнат во все глаза смотрел, как его довольно крупный член задергался, выстреливая длинными струями спермы. Зрелище было таким крышесносным, что бабочки, вразнобой порхавшие в животе у Игната, разом, одновременно взмахнули радужными крыльями, и он тоже кончил, сжимая половинками вожделенных ягодиц Васьки свое естество… Когда дыхание выровнялось, Игнат сходил в душ, ополоснулся и немного намочил уголок полотенца. Только для того, чтобы привести в относительный порядок постель. Ваську, после того, как оба кончали, Игнат всегда обмывал своим собственным языком и губами. И в этот раз он бережно облизал мальчику головку начавшего опадать члена, наслаждаясь вкусом его секрета, потом собрал губами у него со спины и из ложбинки между ягодицами собственную сперму и, наконец, приступил к основному блюду — перевернул Ваську на живот, развел ладонями его ягодицы и принялся вылизывать натруженный анус. Как же Игнат мечтал о том моменте, когда все-таки решится признаться мальчику в своем чувстве… И Васька при этом не пошлет куда подальше «старого очкастого пердуна», обсмеяв и пригрозив ославить. Они лягут в постель, и Игнат наконец-то возьмет своего Ваську по-настоящему… А затем вот точно так же будет вылизывать ему анус, вытягивая из него белесые капли своего семени… Мечты, мечты… Игнат знал, что после в эту ночь (как и во все предыдущие такие же) он так и не заснет, а будет сидеть на кухне, пить кофе и курить одну сигарету за другой. Утром Васька встанет и будет свежим и веселым, будто и не пил вчера — что значит молодость! Примет душ, опять почистит зубы, с удовольствием съест приготовленный Игнатом завтрак, поблагодарит за приют и, улыбнувшись, уйдет. Чтобы через неделю или даже раньше заявиться вновь — сильно подгулявшим и сонным. И Игнат пустит его, а потом полночи будет с трепетом и нежностью колдовать над его расслабленным телом, а после сидеть на кухне и горевать, проклиная себя… Сколько это еще сможет продолжаться? Чем кончится? В очередной раз навалилось жестокое отвращение к себе. Великовозрастный болван! До сорока лет дожил, а ума так и не прибавилось! Кто он, если не развратная тварь, подонок, пользующийся чужим наивным доверием?! У мальчика вся жизнь впереди. Куда он его тащит? К себе, по ту сторону общепринятой нормы? Нет. Это надо прекращать! Да! Хватит! Решение было принято, отступать от него Игнат не собирался. Прежде всего следовало что-то предпринять в отношении пьянства Васьки. Не дело, чтобы двадцатилетний парень так сильно и так часто пил! И куда смотрят родители? Своих соседей Игнат еще, по сути, не знал — разве только в лицо. Но это вряд ли могло ему помешать переговорить с кем-то из них. Так что когда Васька ушел, Игнат проследил в окно за тем, как тот шагает в сторону трамвайной остановки, помахивая рюкзаком, который он почему-то тащил в руке, а не на плече, а после пересек лестничную клетку и позвонил в соседскую дверь. — Здравствуйте, — поздоровался он с чуть полноватой приятной женщиной — мамой Васьки. Выглядела она так, будто была всего лет на пять старше самого Игната, и это лишний раз напомнило ему, какая он скотина. — Я хотел бы поговорить с вами о вашем сыне. — А что такое? — женщина нахмурилась и встала прямее. — Или вы из этих… из гомофобов? Тогда можете даже не начинать, а сразу убирайтесь, откуда выползли. — Я? — поразился Игнат, у которого в голове случилось что-то вроде короткого замыкания. — Я? Я нет… Нет, что вы! Я совсем о другом… — О чем же? — Он… Ваш сын — отличный парень, но мне показалось, что он в последнее время стал многовато выпивать. Может, вам стоит… Женщина рассмеялась. — Господи! Спасибо, конечно, за заботу, но вы, должно быть, что-то перепутали. У Васи сильная аллергия на алкоголь. Он вообще не пьет. Не может. Скомкано извинившись и умолив женщину хранить молчание по поводу его дурацкого визита, Игнат убрался к себе. Захлопнул дверь, стащил с носа очки и долго стоял, прижавшись лбом к холодной створке. Значит, аллергия… Значит, открытый гей, по чью душу могут заявиться гомофобы… Значит, крепко спит… Ну-ну! Игнат отлепился от двери и, насвистывая что-то смутно похожее на «Прощание славянки», отправился в гостевую спальню. Зачем? Ну так очевидно: следовало получше подготовить ее к очередному ночному визиту «сильно пьяного» соседа. Например, положить в тумбочку презервативы… — Они ведь нам на первых порах, наверно, понадобятся, не так ли? — растерянно спросил он сам себя и глянул в зеркало на стене. В пустой квартире ответить ему было некому, но бабочки у Игната в животе мягко взмахнули невесомыми крылышками, соглашаясь с ним. И этот полет невидимых созданий странным образом изменил все. Игнат смотрел на себя и с удивлением видел, что его лицо — обычно усталое и невыразительное — на самом деле еще совсем не старое и очень даже симпатичное. А главное, светится теплым, тягучим ожиданием близкого счастья.