Тень прошлого

       Назгур Голлдар знал — откажет Сине, но на его беду, он не умел это сделать так, чтобы не обидеть. Ему лучше было бы сразиться с огромной тварью, но не иметь дел с разъярённой женщиной, которую заподозрил в поджоге конюшни. В кои-то веки он чувствовал себя зажатым со всех сторон и удивился, как Натрайт выдерживал такой напор желающих заполучить земли почти даром и козни соседей.        «Куда она поселила этого ублюдка?» — подумалось Назгуру. Он снял лампаду со стола и поднялся, чтобы хотя бы с лестницы взглянуть вниз. Приглушённые голоса дали понять, что пирушка ещё в самом разгаре. Насколько Голлдар помнил, Морет познакомился с Лейзой на одном из званых вечеров — тогда, когда Агран заболел и отправил жену развлечься одну.        Назгур погладил рукоять верного меча. Судя по шуму, гости не торопились ни разъехаться, ни улечься спать. В такой толпе проследить за Моретом было трудно.        Голлдар прислонился к стене, гадая, чем заняться в чужом доме.        «В конец коридора и направо», — вспомнил он шёпот Сины Тормейт.        Назгур сомневался, что хозяйка устроила западню, но всё-таки решил проверить, что там — в указанном месте.        Сине позарез нужны были и земли, и статус замужней женщины и матери, значит, она вела честную игру, пытался убедить себя Голлдар, медленно ступая по коридору, осторожно, насколько позволял протез.        Когда Назгур свернул направо, стало темнее. Сина нарочно не позаботилась об освещении. Это ему не понравилось, вдобавок лампада слабо разгоняла темноту. Коридор закончился большой дубовой дверью.        «Не пропускает звуки!» — решил Назгур и прислушался.        Бесполезно. Ничего услышать не удалось. Некоторое время он размышлял, стоит ли заглянуть внутрь или поостеречься. С одной стороны, он не юнец, чтобы лезть на рожон, с другой — три долгих года ему этого не хватало — приключений.        Назгур решился и толкнул дверь. Как он ожидал, та оказалась незапертой, а петли, хорошенько смазанные, даже не скрипнули.        Голлдар в неясном свете сумел разглядеть полки с множеством книг.        «Богатая библиотека!» — подумалось ему.        Стеллажи стояли один за другим. Пахло пылью, хотелось чихнуть. Голлдар потёр нос, чтобы сдержать желание, и прошёлся между ними.        Стояла тишина. Похоже, Сина вела честную игру.        Или нет?        Голлдар вздрогнул, когда услышал шаги, и задул лампаду, надеясь, что в кромешной тьме его не заметят. Шаги приблизились, громкие, шаркающие. Дверь ненадолго осветилась, стало слышно одышливое дыхание.        Назгур сжал рукоять меча, чтобы выхватить в нужный момент, и замер, гадая, кто бы это мог быть. Раздался стук, очевидно, книга упала с полки. Это послужило сигналом. Голлдар резко вытащил оружие и бросился туда, где был свет. Бежать быстро он не мог и пару раз едва не упал, но «противник» не собирался убегать.        Точнее, не мог — был слишком неповоротливым для этого. Назгур это понял, когда рассмотрел посетителя, слишком толстого, которому было тяжело дышать. Катар Глор сдавленно застонал, увидев приставленный к горлу меч. От испуга он не мог произнести ни слова и приглушенно мычал.         — Говори, — прошипел Голлдар, — какого пса тебе здесь понадобилось ночью?!         — Я-а-а… — выдавил из себя толстяк и глубоко вдохнул. Немного отлегло, и он смог сказать: — Я книгу хотел на ночь… Госпожа Тормейт всегда позволяла.        Остриё исчезло, Назгур убрал меч, но в ножны не спрятал. Хотя от Глора ножа в спину не ждал, но решил быть настороже.        Катар — почётный гость знатного происхождения, которого знали почти все, потому удивляться, что он разгуливает по ночам, будто находится дома, не было смысла.         — Странно, если учесть, что чтение в неярком свете вредит глазам. Попробуй ещё раз: что ты здесь делаешь? — Назгур знал, что именно услышит, но продолжал пугать Глора. Тот шумно дышал.         — Я говорю правду, Всеотцом клянусь!         — Ладно. — Голлдар надеялся, что перепуганный насмерть Катар не станет интересоваться, что он сам делал ночью в библиотеке. В то, что хотел почитать, поверит только последний дурак. Глор таким не был. — Пойдём отсюда.        Толстяк позабыл, зачем приходил, и развернулся, Назгур пошёл за ним следом и плотно прикрыл за собой дверь.         — Вы что там делали? — Всё-таки набрался смелости и поинтересовался.         — Книгу искал, — отпарировал тот.        Катар медленно пошёл дальше, Назгур поплёлся следом, надеясь разговорить его.         — Выпить есть? — поинтересовался он.        Глор остановился.         — Это всегда есть. Налью, — он вздохнул, — если поделишься, что ты делал в библиотеке в кромешной тьме.        Голлдар нахмурился, но, подумав, решил поделиться с Катаром наболевшим.        Внизу шумели, и громко играла музыка.        Наверняка Сина ещё не скоро придёт.        Ошибки не было, Катар Глор был почётным гостем, иначе Сина Тормейт не поселила бы его в такие роскошные покои. Назгур отметил красоту ковров — похоже, ольсейских — и гобеленов. Над кроватью висел балдахин из полупрозрачного шёлка, стул, на котором рассиживал Катар, был большим дубовым, что неудивительно — в ином случае не выдержал бы тяжесть огромного тела.        Назгур опрокинул рюмку и взял в руки фигурку в виде коня.         — Как жаль-то, что никто не умеет играть. Хоть на север Хаквинда тащись за противниками. — Глор расставил фигурки на доске в чёрно-белую клетку. — Поэтому приходится с самим собой играть. — Назгур протянул ему коня — того, которого не хватало. — Эта игра называется шах-ма-ты.        Голлдару было всё равно, он в любом случае не собирался учиться играть и тратить время, просиживая над доской.         — Ты женат? — поинтересовался он.        Катар осмотрел на него водянистыми глазами.         — И да, и нет. Просто влюблён, и это не позволяет жениться на иных женщинах. — Поймав непонимающий, хотя и осоловелый взгляд Назгура, добавил: — Объясню, когда поделишься, зачем шастал по библиотеке.        Голлдар вздохнул и отправил ломтик сыра в рот.        Ничего не поделать, пришлось делиться не только предложением Сины Тормейт, но и добрым куском жизни, исключая появление Натрайта Солея.         — Вот как Сина стремится выйти замуж, значит! — Катар прыснул от смеха, расплескав наливку. — Я бы подумал на твоём месте. Что, если Лейза жива? Куда ты денешься, когда отдашь земли Сине? — Назгур об этом даже не подумал. Он пригладил бороду и нахмурился. — Верно ты почуял неладное, только, знаешь ли, неправильно. Видишь ли, я хорошо знаю нотариуса из Штурмвера. Было дело — однажды Тьюгг явился и пожелал продать часть земель, причём бумаги подписаны Лейзой. Эррист — ну-у, нотариус — отказал, правда, не стал выяснять, Лейзы почерк или подделка. Земли может продавать только её сын и то, когда вырастет. Так что жива она, наверное.        «Значит, ублюдки разорили поместье!» — догадался Назгур.        Иначе земли продавать не понадобилось бы. Он сам скрепя сердце подписал бумаги о передаче надела Бруддам, но выбора не было — Голлдар не умел выкручиваться подобно Натрайту Солею. Тьюгг, очевидно, тоже.        «Жива!» — от этой мысли голова разболелась. Назгур потёр взмокший лоб. Мозг отказывался соображать.        Одно Голлдар знал — ответ, который даст Сине Тормейт. Ему не хотелось попасть под женский каблучок — гордость не позволяла. В иное время Назгур бы оскорбился и напомнил, где должно быть место женщины.        Увы, Сина — не обычная женщина. Она упрямо шла к цели любой ценой. Из беседы с Катаром Голлдар выяснил — ей удалось после смерти отца не только удержать собственное поместье в руках, но и расширить владения. Глор не знал, как Сина это провернула, но был уверен — отнюдь не честным путём.         — Поговаривают, будто старый Тормейт приходил к Натрайту, когда его папенька помер. Все знали, что Солеи в долгах, только ничего не выгорело. Натрайт хоть и мужеложец, но цену себе знал и не собирался ничего продавать, — продолжил Катар после того, как переставил фигуры на доске и убрал одну белую. Назгур ничего не понимал в игре и тупо смотрел на доску. — Я был на балу у Тормейтов три года назад. Все только и говорили, что Солея взяли. Помню, как старый хрыч потирал руки и говорил, что убедить Арктара ничего не стоит, и с нетерпением дожидался вести, когда Натрайта казнят. Не дождался. Ваш братец обошёл его. — Глор убрал белого коня с дощечки и посмотрел на собеседника. — Я злорадствовал, да. Догадываетесь почему? — Назгур покачал головой. Он знать ничего не мог. — Потому что любил Сину в юности. Знаете, что сказал её папаша?         — Что вы слишком…         — Бедный! — перебил Голлдара Катар. — У меня был тогда небольшой надел и озеро. Ну и рыбацкая деревня, конечно. Тормейт говорил — озеро истощится. Не истощилось, потому что ловить рыбу нужно с умом, дать рыбе время расплодиться, — усмехнулся и убрал ещё одну чёрную фигуру — самую большую и величественную. — Полнота же никогда сделкам не мешает — запомните! — если они выгодны. — Пришлось перевести дыхание. Глор взял рюмку, протянутую Голлдаром, и залпом выпил содержимое. — Проклятье, я до сих пор люблю её. Но кто я? Друг, с которым выгодно иметь дело.        Вот оно что! Катар Глор потому препятствовал замужеству Сины, что сам был влюблён и ревновал.        Назгуру надоела беседа, к тому же скоро явится Сина Тормейт и потребует ответа. Он поднялся и поковылял к двери.        Катар Глор проводил его осоловелым взглядом.         — Шах и мат, — тихо произнёс он, убирая чёрного короля. — Не всегда победу можно предугадать.        Назгур был рад, что разговор затянется. Гости не думали расходиться. Музыканты давно покинули поместье, и внизу стояли шум, пьяные разговоры и хохот.        В углу коридора слышалась возня, очевидно, юнец зажал молодую девицу. Так и вышло — та сдавленно вскрикнула, когда заметила постороннего. Назгур сделал вид, будто ничего не видел, и вошёл в комнату.        «Главное, не ошибся дверью», — усмехнулся он сам себе.        Рано обрадовался. На столе стояла свеча, Сина Тормейт уютно устроилась в кресле.        Назгур встал как вкопанный. Хозяйка подняла голову.         — Ну и что вам сказал Катар? — усмехнулась и поднялась с кресла.        Голлдар поджал губы. Пусть Сина и хозяйка, но в первую очередь — женщина и должна знать своё место, поэтому он высказался грубо:         — Дела мужчин вас не касаются! — Назгур пристально посмотрел в миловидное женское личико. Сина не то что не повела бровью, но даже рассмеялась. — Тише. Неужели не боитесь погубить собственную репутацию и прослыть шлюхой?        Та подошла к нему. Голлдару даже не пришлось опускать голову, чтобы смотреть во время беседы в глаза.         — Нет, не боюсь и не понимаю, с чего вдруг моя репутация так взволновала! — Сина исподлобья взглянула на собеседника и ухмыльнулась. — Там, в коридоре, вас не заботило, что нас могут застать. — Она некоторое время молча ожидала ответа. Не получив, продолжила: — Хотите знать, зачем я пригласила Тьюгга и вас одновременно?        Назгур догадывался. Ушлая Тормейт решила столкнуть лбами двух врагов, в этом он не сомневался.         — Надеялись, что я загрызу его, — ответил он, — что сорвусь, и мы вцепимся друг другу в глотки, что я, воин, убью его — либо он меня — и тогда вам ничто не помешает получить земли Солеев, так? — Сина сглотнула, губы дрогнули, но на лице не отразилось ничего. Назгур знал, что не услышит оправданий, потому продолжил: — Я едва не сорвался, когда встряхнул его, но убивать даже не думал и не обращал никакого внимания на него весь вечер. Тогда вы придумали на ходу эту затею с замужеством, так?        Тормейт отрицательно покачала головой и улыбнулась.         — Всё не так. Зачем делать из меня тварь последнюю, Назгур Голлдар?         — Незачем. — Голлдар всё-таки не выдержал и рухнул в кресло, медленно вытянул ногу и закусил губу, чтобы не застонать от боли в культе. — Наоборот, я в восторге и от вашей красоты, и от ума, госпожа Тормейт. — Помогло. Как и все женщины, Сина любила комплименты, которые с возрастом слышала куда реже, чем в юности. Глаза засияли, а лицо в который раз озарила улыбка. — Но я давно не юнец. Я воином был, им и останусь до конца своих дней. Воином, а не калекой. Я буду стоять за своё до конца, потому, Сина, знайте, что если я погибну, поместье достанется другому человеку. Завещание в надёжных руках. Я не дурак, чтобы, поняв, что и мне, и детям угрожает опасность, не принять меры. Вы, когда отдавали приказ сжечь конюшню, не думали, что я выстрою оборону.        Культя перестала ныть, когда Назгур высказал всё, что накипело. Он поднялся, подошёл к Сине Тормейт и всмотрелся в лицо. Так и есть, той плохо удавалось скрыть эмоции. Щёки пошли пятнами, губы подрагивали, жила на шее часто билась. Грудь под лифом платья бурно вздымалась.        Сина стояла, словно каменная статуя. Наверняка лихорадочно пыталась сообразить, что ответить.         — Не-ет, каким же подлецом нужно быть, чтобы подумать такое? — Как и ожидал Назгур, контратаковала. — Я ведь могу закричать, что вы меня пытались изнасиловать…         — …в итоге ничего не получите, если я попаду в тюрьму или погибну. Разговорить воина, меченного Венцом, вы не сможете, — съязвил Назгур. — Помните это, госпожа Тормейт, помните, что я не просиживал задницу, а воевал. Иногда — попадал в плен. И молчал под пытками.        Та закусила губу и бессильно закрыла глаза, поправила выбившуюся прядь. Назгур нутром чуял победу. Пусть не любил одерживать верх над женщинами, но Сина оказалась более чем достойным противником.        Голлдар был уверен — не сознается, его слова бездоказательны. Он был уверен и в том, что Сина Тормейт не остановится до тех пор, пока не получит своё.        Значит, нужно защитить поместье любой ценой. Он не знал, как это сделает.        Зато Натрайт Солей знал, знал и умел стоять до конца за собственные земли.        Из раздумий вывела Сина.         — Спокойной ночи, — тихо произнесла она и покинула спальню.        Назгур сел на кровать. Дверь негромко хлопнула, он думал, причём мысли были отнюдь не грустными. Появилось желание отстоять поместье Голлдаров любой ценой, защитить бывшие земли Солеев, умереть за то, чтобы племянники остались живы.        Назгур словно оказался в тисках, зажатым с разных сторон Тьюггом и Лейзой, Бруддами и Синой Тормейт. Вне всякого сомнения, что появятся ещё желающие отхватить его земли, только у них ничего не выгорит. Голлдар — воин в первую очередь, который даже если сдастся, но не позволит всяким ублюдкам разорить себя.        Словно камень упал с его души. Почувствовав себя бойцом, каким всю жизнь был, Назгур словно воспарил. Даже злосчастная культя вконец перестала ныть, а протез словно превратился в ногу, живую, настоящую.        Назгур разделся и улёгся в кровать. Он знал — можно спать крепко.        Сина Тормейт не могла не поверить ему. Она, во всяком случае, всё проверит и только потом начнёт продумывать план.        «О Солея зубы сломает!» — позлорадствовал Голлдар, улыбнулся и поправил одеяло, закрыл глаза и уснул тем сном, какого ожидал — крепким, сладким, приятным.        Ему снилось, как он с оружием наперевес мчался в бой. Взмах — и голова противника откатилась, а победа озарилась блеском солнца на короне — знаке воинов Венценосных.

***

       Натрайт Солей наслаждался и ясным днём, и конной прогулкой. Он помнил удивление, когда узнал, что племянники Назгура Голлдара умеют ездить верхом и охотно катались до тех пор, пока конюшня не сгорела. Поездка затянулась — клячи, выделенные конюхом детям, едва переставляли копыта с проржавевшими подковами.        Натрайт невольно залюбовался полем.         — Красиво было в прошлом году, когда появились синие цветочки! — пояснил Саэд Голлдар.        Солей это знал, но вид проросшего льна-долгунца его порадовал — урожай в этом году выдастся богатым, потому и ткани получится много.         — Дались лошади вашему дяде. Вот оно, богатство, под носом! — Натрайт указал на поле.        Агран прыснул от смеха.         — Кстати, почему дяди так долго нет? — поинтересовался Саэд.        Сердце Натрайта ушло в пятки. Назгур Голлдар не появлялся с тех пор, как уехал к Сине Тормейт. Солей несколько раз брался за перо, но не отважился написать бывшей невесте. Ему хотелось, чтобы знало о том, что он жив, как можно меньше людей, хотя был уверен — иным уже стало известно об этом. В конце концов, рты ни слугам, ни крестьянам закрыть невозможно.         — Хотел бы сам знать! — Натрайт не собирался лгать.        Назгур позволил ему остаться в поместье, управлять делами. Солею польстило, что крестьяне не только его узнали, но и были обрадованы. Вспомнилось постоянное недовольство бывшими помещиками, теперь же селяне поняли разницу. Голлдару было всё равно, что год выдался неурожайным. Он купил лошадей, а расплачивались за них простые жители сёл непомерным оброком. Солеи же себе подобного не позволяли.        «Потому-то иные так охотно приняли то, что теперь принадлежат Бруддам!» — догадался Солей.        Он не понимал, почему Голлдар так сглупил и как крестьяне до сих пор не сбежали.        «Все земли кому-то принадлежат, где бы они ни осели!» — понял Натрайт и это. В лесах, которые частенько не принадлежали никому, мог выжить только сильный воин, который не станет добычей зверей и головорезов.        Ко всему прочему был наслышан, что хуже, чем городской казначей, сборщика подати нет. Отсутствие хозяина в поместье было настоящей пыткой для людей, потому Солей увидел так много опустевших домов, когда прибыл в одну из деревень.        Сначала он обругал Назгура, но, переговорив с деревенским старостой, всё понял — иные покинули земли, потому что были уверены, что никто из Солеев не вернётся, другие боялись оставлять то, что нажили, и терпеливо дожидались Арктара.        Староста немало удивился, когда Натрайт прибыл в чём был — в старой поношенной одежде, залатанном плаще и истоптанных сапогах, но был рад увидеть бывшего хозяина. Будучи отнюдь не юнцом, он не любил перемены в жизни и пригорюнился, узнав, что Солей здесь вместо управляющего.        Натрайт отведал сытной еды в деревне. Даже дети охотно поели и порезвились с крестьянскими мальчишками. После все отбыли.        Воспоминания прервало всхлипывание.         — Ты что, девка, которую только что лишили невинности?! — выругался Агран Голлдар. — Тоже мне, воин!        Саэд в голос разрыдался. Натрайт опешил — не столько от похабщины, сказанной старшим мальчишкой, сколько от слёз младшего.         — Мой брат тоже любил поплакать, но всё же стал воином, причём хорошим. — Солей сделал вид, будто ничего не слышал. Он вспомнил, как в детстве говорил неприемлемые вещи, ему больше всего нравилось видеть то, как гневаются окружающие, а иные и вовсе багровеют. Натрайт понял, что ему бы это быстро надоело, если бы никто не обращал на неприличные словечки внимания.        В конечном итоге Агран Голлдар скоро войдёт в отроческий возраст и, несомненно, лишит невинности не одну девицу.         — Вернётся дядя ваш, — успокоил Саэда Солей. — Он воин, а не трусливая девка.        Успокоить-то успокоил, но сердце было не на месте. Благодаря Назгуру он задержался в родных местах, где вырос и прожил значительную часть своей жизни.        Если Голлдар не вернётся, он будет вынужден покинуть поместье и искренне сочувствовать детям, которых непременно отдадут матери и отчиму.        Натрайт в последний раз оглянулся и посмотрел на поле, засеянное льном-долгунцом, после уставился на дорогу. Хотелось пришпорить коня, но он помнил о детях, к которым привязался и которые почему-то его слушались. Поля закончились, всадники проехали через крохотную берёзовую рощицу и оказались у дороги, изрытой колеями. Натрайт осадил коня и всмотрелся в землю. Так и есть, свежие следы от колёс не спутать ни с чем, в придачу конские кучи, лежавшие на дороге…         — Не пускайте лошадей в галоп, но и не отставайте, — приказал Солей, гадая, кто мог пожаловать в поместье.        Он надеялся — Назгур Голлдар вернулся, у того найдётся причина долгой отлучки. Натрайт даже не удивился бы, если бы тот привёз Сину Тормейт и объявил о том, что женился. Сердце кольнуло, но отнюдь не от болезни. Натрайт сжал губы и сглотнул.        «Проклятье, я давно не ревновал!» — подумалось ему, хотя ситуация, что бывшая невеста — жена любовника, показалась ему забавной. Если бы не то едкое чувство, то он бы рассмеялся.        Ворота были открыты. Натрайт свернул в сторону конюшни, точнее, того, что должно было ею стать — началась постройка новой — и вздохнул с облегчением. Он помнил повозку, в которой уехал Назгур Голлдар. Помнил и кучера.         — Дядя приехал! — Саэд заколотил ногами по бокам.         — Уймись, взбрыкнёт! — прикрикнул на него конюх.        К счастью, мальчишка послушался. Натрайт спешился и помог слезть Саэду. Агран как старший и рослый соскочил сам. В следующее мгновение мальчишки умчались к дому.         — Где были? — поинтересовался Солей у кучера.        Тот махнул рукой.         — В Штурмвер этому самодуру приспичило отправиться, потом — в родовое поместье. Я думал, сдохну от голода, пока до ближайшего постоялого двора добрались.        «Штурмвер, значит, Орден!» — Натрайт не на шутку обрадовался. Больше он ни слова не выудил у извозчика, но это было ни к чему. Назгуру всего-то захотелось повидаться с друзьями.        Солей медленно побрёл к дому. Всё же дети соскучились по дяде и хотели получить долю ласки.        «Возможно, он привёз весть от матери», — понадеялся Натрайт. Он видел, как мальчики тянулись к Совье в поисках женской ласки. Им не хватало Лейзы.        Солей ступил на порог и открыл дверь. Сердце заколотилось, как тогда, в первый раз, когда он ещё не понял, что влюбился. Натрайт помнил, как отрицал до последнего чувства, ведь нельзя любить мужчин. Оказалось, можно, хоть и греховно, и запретное ему ой как было сладко.        Он вздрогнул, совсем не ожидая ругани от ребёнка.         — Ну почему ты не привёз маму?! — Солей узнал Саэда. За короткое время он научился различать детские голоса. Более того, успел привязаться к детям. Ему нравилось читать вместе с ними книги, вместе завтракать и разъезжать по угодьям.        Натрайт понял, что упустил. У него мог быть наследник, если бы он сжал зубы и потерпел женщину в постели.         — Не смог. — Солей различил тихий голос Голлдара.        Он вошёл в гостиную и замер. Очевидно, Назгур вернулся ещё утром. Волосы были свежевымытыми, он сам надел чистую рубашку.         — Как — не смог, дядя?! — вторил Агран.        Натрайт замер.         — Скажи им правду. Что ты выяснил?! — прозвучало зло. Солей словно уличал во лжи.        Назгур неожиданно легко, несмотря на протез, поднялся и окинул взглядом детей.         — Ладно, но предупреждаю, это нелегко.         — Она… умерла? — Голос Саэда дрожал. Глаза Аграна широко раскрылись.         — Нет. — Дети дружно облегчённо выдохнули. Взгляд же Назгура был невесёлым. — Ваша мама потеряла рассудок, поэтому не писала.        Натрайт знал — дети испытали облегчение, ведь знать, что мать жива, куда легче. Пусть Лейза Голлдар и сошла с ума, но главное — не умерла.        Так и вышло — мальчики завизжали от восторга и обнялись на радостях. На Назгура было страшно смотреть. Взгляд того был потерянным и пустым, под глазами пролегли тени.        Солей решился и прошёл к нему. Голлдар равнодушно посмотрел на него и обнял детей — крепко, надёжно. Натрайту не терпелось выяснить, что стряслось, но он терпеливо дожидался, пока мальчики не нарадуются и не покинут дядю.        Ждать объяснений пришлось дольше, чем рассчитывал Натрайт. Сначала Скорг позвал ужинать, после дети отказывались ложиться. Тем хотелось побыть с дядей как можно дольше. Даже доводы, что от недостатка сна можно потерять рассудок, не убедили, поэтому пришлось изощряться и рассказывать скучную историю. В результате мальчиков от тоски таки сморил сон, и они поплелись наверх.         — Подожди в кабинете, — попросил Назгур и отправился следом за детьми.        Натрайт пожал плечами, но перечить не стал и выпросил у дворецкого свечу и вино. Внизу остался только Скорг.        Солею пришлось прождать куда дольше, чем рассчитывал. Он не выдержал и вытащил пробку из бутылки, но налить в бокал не успел — дверь открылась, и, хромая, вошёл Назгур Голлдар.        Рука дрогнула, вино пролилось на стол. Таким Назгура он видел в последний раз три года назад. Тот красовался в кольчуге. И это было прекрасно. Именно с таким Голлдаром познакомился Солей — с воином, сохранившим, несмотря ни на что, честь и мужество.        Назгур сел так, словно на нём не было тяжёлых доспехов, и принял из рук Натрайта вино. Он не дожидался вопросов и стал рассказывать о том, что более чем уверен в причастности Сины Тормейт к поджогу.         — Сука! Словно Вьяль отвела меня от неё таким чудовищным способом! — Натрайт истерически рассмеялся. — А ведь её отец был человеком чести.         — Это ещё не всё. Хуже всего было то, что случилось утром. Знаешь Катара Глора?         — Конечно! — Солей усмехнулся. — Я в своё время знал, что он расскажет Сине о моих наклонностях, поэтому предпочёл поведать сам, — истерически рассмеялся и покачал головой. — Влюблённый жирный дурак!         — Отнюдь, — возразил Назгур. — Дурак дураком, но ему приспичило ночью прокрасться к спальне Сины. Как думаешь, с кем она в то время занималась любовью?         — С Тьюггом. — Натрайту ответ был очевиден.         — Угу, только просчиталась, дрянь, и не учла, что глупый влюблённый толстяк — опасен. Я только услышал крик. Пока нацепил протез, пришёл самым последним. Всеотец, даже я не способен так кромсать тело.        Голлдар вспомнил абсолютно голую Сину, вопившую во всё горло, и то, с каким трудом пытались оттащить безумного Глора. Тот кинжалом полосовал уже мёртвое тело, глаза были налиты кровью.        Только Назгуру удалось заломить руки и оттащить безумца.        Он именно в тот момент вспомнил игру в шахматы и слова Катара: «Шах и мат. Не всегда победу можно предугадать!»        Натрайт всё понял, но слушал. Назгур наведался в родовое поместье, где застал совершенно безумную Лейзу, которая после неудачных родов, закончившихся рождением мёртвой девочки, не смогла бросить маковую настойку и требовала всё большую дозу. Однозначно Лейза не могла управлять поместьем, и Назгур занялся похоронами, а заодно отвёз её в храм, чтобы жрецы подтвердили, что она стала жертвой духов порока.        Натрайт всё понял — Голлдары скоро вернутся домой, а он… Солею не хотелось думать, что станется с его бывшими землями. Вне сомнений, что Назгур их продаст. Осталось надеяться — хорошему человеку.         — Скоро уедешь? — Солей залпом выпил вино и пожалел, что не взял ничего покрепче.        Назгур понял, что за выпивкой забыл о важном, и полез в поясную сумку, достал сложенный вчетверо лист бумаги и протянул собеседнику. Тот развернул письмо и вчитался в ровные аккуратные строчки.        Натрайт не верил написанному. Он немного выпил, чтобы ему померещилось, а маковую настойку с роду не употреблял. Тем не менее не верил, что Назгур Голлдар просто так отдал ему земли, поэтому несколько раз перечитал, помял послание и зачем-то понюхал, боясь, что это морок.         — Они — твои, — тихо произнёс Голлдар. — Потому что только ты их сможешь уберечь от стервятников, Натрайт.        Солей закрыл глаза и улыбнулся.         — Я не знаю, как благодарить тебя.         — Не нужно. Если бы не твой пинок, я бы не появился у Сины, — последовал ответ.        Натрайт знал укромное место в кабинете и бережно спрятал документ. Вот почему Назгура так долго не было — составить дарственную, заверить — не так-то легко. Солей расчувствовался настолько, что поднялся и поцеловал Голлдара в губы. Тот охотно ответил и запустил пальцы в волосы — куда более мягкие, чем у Эльгвара Фероха. Возможно, сегодня — их последняя ночь, но прошлое не должно бросать тень и не мешать идти дальше.        В будущее.