the American dream

      Автомобиль остановился у массивной металлической ограды. Она была резной, довольно искусной, за ней виднелся небольшой фонтан, клумбы, выложенные дорожки и скамейки. Само здание клиники в четыре этажа, отделанное серым кирпичом, оно мало выделялось на фоне городской архитектуры и идеально вписывалось в местность.       Когда братья Брагинские приехали сюда в первый раз, Ник спросил, зачем им вообще отдавать деньги в частную клинику, если есть более доступные полугосударственные, в которых предусмотрены какие-то льготы сиротам. Ив, однако, к этим доводам не желал прислушиваться. Нику с каждым новым разом было лишь хуже, он становился все агрессивнее. Когда парень начал кидаться на совершенно незнакомых людей, Ив пришел к выводу, что надо искать другую клинику. Вариант мог быть только с частной, а они, как известно, удовольствие не из дешевых. Но Брагинский тогда решил, что здоровье брата все равно дороже.       Собрать нужную сумму выходило с трудом, а без денег начинать лечение не представлялось реальным. Но им тогда сильно повезло. На их заявку отозвался некий Баш Цвингли, врач с приличным опытом работы, профилем которого как раз и были психозы. Он прямо сказал, что готов пойти навстречу, сделать скидку и даже позволить оплачивать лечение частично. Ив был бесконечно ему благодарен за это. Прошел всего какой-то год, а лечение сразу дало свои плоды. Ник если и срывался, то очень редко, контролировал себя, почти никого не избивал, и это стало поводом для радости.       Брагинский доверял доктору Цвингли полностью. Все отданные этому врачу деньги окупились в полной мере, Ив это прекрасно понимал.       Из автомобиля вышла Франсуаза. Ее светлые локоны были собраны в изящную прическу, украшения переливались при солнечном свете, а легкое шелковое платье пикантно облегало фигуру, подчеркивая пышную грудь и бедра. Она была хороша, словно девушка с глянцевой обложки, но Ив всегда отдавал себе отчет в том, что он бы сам никогда не влюбился в такую вот дамочку.       — Мальчики, как хорошо, что вы меня ждете, — проворковала она, коснувшись ладонью плеча старшего Брагинского. — Скажи мне, милый, я хорошо выгляжу?       Ив едва не поджал губы.       — Просто обворожительно, — отозвался он, улавливая настойчивый запах духов. Парень даже узнал этот аромат — вот что значит работать в женском кафе официантом. — Однако нам нельзя опаздывать, мисс Бонфуа, время назначено.       — Разумеется, милый, — Франсуаза посмотрела на Ника с таким видом, будто только что его заметила. — Здравствуй, малыш. Ты сегодня кажешься на редкость дружелюбным.       Ник в самом деле был спокоен, как удав. Он хмыкнул, осмотрев молодую женщину с ног до головы и остановив свой взор на ее красных туфлях. Те были лакированными, с очень высоким каблуком, так что она была одного роста с самим Ником.       — Угу, — только и отозвался парень.       Брагинский жестом позвал их за собой. К сожалению, мистер Бонфуа навязал им в компанию свою сестру. Ив только по обрывочным слухам знал о том, что Франсуаза неравнодушна к доктору Цвингли. Черт знает вообще, как они познакомились и при каких обстоятельствах, но те же слухи гласили, что было время, когда женщина пьяная села за руль и едва не сбила кого-то. Спасая ее от тюрьмы, Франциск как-то с кем-то договорился, чтобы Франсуазу признали подверженной депрессии и отправили на недолгое лечение в клинику. Это и освободило ее от реального срока за пьяное вождения.       Однако это все также были именно слухи, не более того. Спрашивать напрямую Ив бы не стал, да и зачем оно ему надо. Суть же в том, что едва прознав о лечении Ника у того же доктора, Франциск настоял на том, чтобы Брагинские взяли Франсуазу с собой на прием. Иву это решительно не понравилось, но противиться воли непосредственного начальника было опасно — терять работу не хотелось.       Ив хорошо помнил это здание, он изучил его еще в ту неделю, когда Ник впервые проходил усиленную терапию. Палаты для пациентов, хорошо обустроенные и все отдельные, находились на верхних этажах. Проходящих терапию или же непосредственное лечение выпускали только во двор и только под наблюдением санитаров — это было важное правило; еще были установленны приемные дни для родственников и близких людей. На первом этаже располагались кабинеты врачей и служебные помещения, а так же бухгалтерия.       Когда они оказались у входа, Ив продемонстрировал нужные документы и получил пропуска.       — Это место меня всегда угнетало, — непонятно к чему заметила Франсуаза. — Здесь очень пресно.       Ив промолчал. Он не хотел вести никаких светских бесед об этой клинике. Здесь прошло слишком уж много неприятных событий, о которых не хотелось вспоминать. Когда Ник был буйным, его приходилось привязывать и успокаивать транквилизаторами. Теперь Брагинский просто радовался тому, что это все прошло.       Доктор Цвингли обнаружился в коридоре, рядом со своим кабинетом. Он разговаривал с молодой женщиной в белом халате, которая суматошно что-то фиксировала в свой блокнот. По виду доктора сложно было предположить, что ему далеко за тридцать. Он был среднего роста, худощавый, но с широкими плечами, бледнокожий, с прямыми светлыми волосами до плеч и проникновенным взглядом зеленых глаз. Он умел успокаивать людей, его тихий голос всегда имел должный эффект. Что уж и говорить, он справился с Ником практически сразу, при том что врачи из полугосударственной клиники не могли этого сделать шесть лет подряд.       — Доктор Цвингли, здравствуйте.       Мужчина обернулся. Наткнувшись взглядом на Франсуазу, он тут же нахмурился и поджал губы, и этот жест яснее всего прочего дал понять Иву, что приводить женщину не стоило.       — Здравствуйте, — отозвался Цвингли. — Ник, рад тебя видеть. Полагаю, что-то произошло, раз вы пришли на прием на месяц раньше запланированного срока.       Они как раз подошли к ним. Застывшая рядом медсестра кивнула Брагинским в знак приветствия, сразу рассудив, что это клиенты, а после покосилась на туфли Бонфуа.       — Да, доктор, — кивнул Ив. — У Ника случился срыв.       Цвингли кивнул и указал на дверь своего кабинета, дав понять, что готов принять пациента, однако Франсуаза сказала:       — Простите меня за вмешательство, но позвольте мне сперва рассказать о своей проблеме, доктор. Уверена, у вас найдется для меня пара минуток, тем более, что это очень важно.       — Вам не назначено, насколько я помню, мисс Бонфуа. Так что это не лучшая идея.       Баш говорил твердым, не требующим возражения голосом, но женщина не отступила от своего.       — И все же, я настаиваю. Тем более, что джентльмены точно уступят даме, — она посмотрела на Брагинских. — Ведь так?       Нику, судя по всему, вообще на все было наплевать, хотя оно и понятно, он под литием, а вот Ив готов был возмутиться от такой наглости, но на ум пришло простое осознание того, что Франсуаза вполне может нажаловаться своему брату.       — Конечно, — вынужденно согласился он в итоге.       Цвингли сузил глаза, но мисс Бонфуа была просто непрошибаемая.       — Надеюсь, это и правда будет только на пару минут, — сказал доктор. — Ник, Ив, подождите меня здесь, — он бросил взгляд на медсестру. — Принесите господам кофе.       — Разумеется.       Кивнув, девушка удалилась, а Франсуаза грациозно прошла в сторону кабинета доктора Цвингли и дождалась, пока тот сам не откроет ей дверь. Ник первым плюхнулся на один из удобных стульев, что были здесь же, в коридоре, и выдохнул:       — Почему эта пигалица вообще здесь?       Ив мотнул головой.       — Понятия не имею, мне ее навязал начальник.       — Она либо хочет трахнуть доктора, либо сожрать, одно из двух.       Сказав это, парень достал из кармана телефон, одолженный у Наташи, и зашел в браузер, а Иван задумчиво сел на соседний стул.       — Я думаю, что ты прав, — кивнул он. — Но меня бесит то, что это тормозит нам все. Не хочу опаздывать на встречу.       Ник усмехнулся.       — Не опоздаешь. Тем более, что твоя встреча будет у нас же дома. Это твой Альфред должен беспокоиться о том, чтобы добраться вовремя в нашу вонючую дыру.       Ив тут же напрягся.       — А ты откуда знаешь?       Он не ожидал, что брат будет в курсе его свидания. В любом случае, сам он об этом не сообщал.       — Братец, — протянул Ник, — я психопат, но не идиот.       — И ты спокойно на это реагируешь?       Да, Ник знал о том, что Александр застал старшего сына в постели с Альфредом, но теперь речь шла именно о свидании. Ив до последнего не был уверен в том, что вообще стоит об этом сообщать семье, но те и сами все поняли.       — Угу, — кивнул парень. — Он отличный парень, судя по всему. И в любом случае он лучше, чем Линь. Хотя о чем я, — Ник хмыкнул. — Все что угодно может быть лучше, чем Линь, кроме, разве что, совсем отбитых идиотов и спидозных шлюх.       — Фу… — Ив мотнул головой и невольно улыбнулся. — К слову, ты мне так и не рассказал, почему у тебя случился срыв.       Ник не стал отводить взгляд от экрана телефона.       — Давай я расскажу об этом доктору, а не тебе.       — Это из-за твоего парня?       Брагинский хотел хотя бы понимать, насколько все серьезно и как далеко это может зайти. В конце концов, срывов не было больше года подряд, не хотелось бы, чтобы они снова начали часто повторяться.       — Нет, Ив, — ответил парень. — О нем ты еще долго не услышишь, насколько я знаю.       Брат был честен с ним, Ив это понимал, а потому просто кивнул и решил больше не расспрашивать ни о чем. Главное, чтобы Ник от доктора Цвингли ничего не скрывал, ведь этот человек может и должен ему помочь решить внутренние проблемы. А если он захочет поговорить о чем-то с ним, со старшим братом, Ник сам все скажет.       Прошло, наверное, не больше пяти минут. Франсуаза вышла из кабинета доктора и, хлопнув дверью, умчалась прочь. Явившаяся с двумя чашками кофе медсестра так и замерла в стороне, не решаясь подходить, пока женщина не покинет коридор. Мисс Бонфуа не оглядывалась, шла вперед быстрым шагом, но на полпути к парадной двери она споткнулась и упала. Должно быть, оступилась, а при учете высоты ее каблуков, падение должно было быть как минимум болезненным.       Ив, едва увидев это, сорвался с места и поспешил к ней. Как бы он не относился к Франсуазе, не помочь он просто не мог.       — Мисс Бонфуа.       Ник посмотрел вслед брату.       — О, — сказал он. — Кажется, я следующий, — положив телефон обратно в карман, он поднялся на ноги и посмотрел на медсестру. — Несите это нам с доктором, они не будут, — он имел в виду кофе.       Девушка лишь машинально кивнула.       Ив осторожно подхватил Франсуазу и помог ей подняться на ноги. Та всхлипнула. Одна ее туфля валялась на полу рядом с хозяйкой, даже каблук не пострадал, что довольно странно.       — Вы в порядке? Ушиблись?       Брагинский уже начал подозревать, что женщина расплачется. Ей больно? Наверняка.       — Нет, все хорошо. Мне надо…       Она вдруг рыкнула, больно сжав руку Иву, а потом сбросила с ноги вторую туфельку. Обувь с шумом оказалась на полу. Брагинский недоуменно замер, когда Франсуаза пошла дальше босиком, чуть прихрамывая на ушибленную ногу. Он осознал, что слезы напросились у женщины еще до того, как она споткнулась.       — Эй! Мисс Бонфуа!       Подхватив туфли, Ив поспешил за ней. Он и сам не знал, зачем. Франсуаза явно не пропадет без своих туфель, у ограды стоит ее машина, но все же парень помчался за ней. Оказавшись в практически пустынном дворике, мисс Бонфуа сбавила шаг, так что Брагинский ее догнал.       — Со мной все отлично, понятно тебе? Все в полном порядке, лучше быть просто не может, — резким тоном заявила она.       — Туфли хоть заберите.       Ив, наконец, смог посмотреть ей в лицо и увидеть, что из глаз женщины уже вовсю бегут слезы. Она вновь хныкнула и едва не упала снова, все же нога у нее точно ушиблена. Не церемонясь и не слушая ее ругань, Ив легко подхватил женщину на руки, по-прежнему не выпуская её туфли, и понес к ближайшей скамейке.       — Что ты творишь?       Франсуаза схватилась за подол не самой длинной юбки, прикрывая ягодицы, но не пытаясь вырваться.       — Вам стоит присесть, — мягко сказал ей Ив. — Вы явно расстроены.       — Я не расстроена, ясно тебе? — рявкнула мисс Бонфуа. — У меня все просто отлично! У меня все очень хорошо.       Но Брагинский не был дураком. Он уже все понимал, а потому просто усадил Франсуазу на скамейку и сел рядом с ней. Та, как он и ожидал, окончательно расплакалась и уткнулась ему в шею. Плакала она с надрывом, с явным чувством обреченности, так что Иву на самом деле стало ее жаль.       — И не особо хотелось… Пусть проваливает… Я обойдусь…       Речь мисс Бонфуа была несвязной и ломанной, но Брагинскому и не было нужды ее понимать. Он просто положил туфли рядом на скамейку, а после коснулся ладонью плеча Франсуазы. Не велика, конечно, радость, быть жилеткой для слез, но женщине лучше сперва успокоиться, и только потом садиться за руль автомобиля.       — Я… в порядке… — мисс Бонфуа потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться. — В порядке.       Она отстранилась от Ива и утерла слезы. Парень спокойно кивнул.       — Хорошо.       — Я ему не нужна. Стоило ли навязываться? А ведь я все равно на что-то надеялась.       Брагинский был уверен в том, что он не тот человек, который должен слышать откровения Франсуазы, но и затыкать женщину он не стал. Если ей требуется, то пусть выговаривается.       — Навязываться никогда не стоит, — заметил парень, вспомнив свои прошлые отношения, которые неважно закончились.       — Я беременна.       На сей раз Ив просто уставился на нее во все глаза. Это тоже определенно была тема не для его ушей.       — От доктора Цвингли? — спросил он.       Франсуаза снова уткнулась в его плечо, но теперь уже виском.       — Я влюбилась в него еще тогда, когда он был моим лечащим врачом, — призналась она. — И я его соблазнила. Сперва я думала, что ему просто претит сама мысль о романе с пациенткой, но дело было вовсе не в этом. Он не заинтересован в отношениях с кем-то вроде меня. Так он мне и сказал. Я ему омерзительна. Он избегал встречи со мной, но я все равно надеялась, что, узнав о ребенке, он передумает.       Ив посмотрел перед собой.       — Вы ему сказали? — мисс Бонфуа кивнула. — И что он?       — Посоветовал хорошую клинику, где можно сделать аборт. Сказал, что готов оплатить эту процедуру.       Парень выдохнул.       — Это ужасно.       Но Франсуаза замотала головой.       — Нет, все правильно. Он честен со мной. Говорит прямо, что я ему не нужна, как и мой ребенок. Честность всегда лучше, хоть от нее всегда так больно, что даже дышать тяжело.       Ив подумал о своей сестре. Оля ведь родила двух детей, несмотря на то, что в обоих случаях она знала о своей судьбе как матери-одиночки. Нищей матери-одиночки.       — И что вы будете делать?       Отстранившись от Брагинского, Франсуаза потянулась к своей сумочке, что висела на ее плече на длинном ремешке. Ив отстранено смотрел на то, как она достает упаковку с влажными салфетками и осторожно утирает лицо от слез.       — На аборт пойду, наверное. Я не знаю, нужен ли мне ребенок, от которого отказался его родной отец. Быть матерью-одиночкой не велика радость, знаешь ли.       — Моя старшая сестра мать-одиночка, — зачем-то сообщил Брагинский. — В первый раз ее изнасиловали. Она забеременела, но не смогла сделать аборт и родила сына. А на второй раз отец ребенка просто сбежал.       Мисс Бонфуа посмотрела на него удивленно.       — И она снова родила?       — Да.       Хмыкнув, женщина извлекла из сумочки пудреницу и принялась скрывать с лица следы недавних слез.       — Она может позволить себе обеспечивать двух детей?       Брагинский выдохнул.       — Их обеспечиваю я.       — О, — Франсуаза кивнула. — Понятно. И как же живется ненужным детям? Они висят грузом и все?       Ив вспомнил, как нечто подобное однажды говорила ему Линь. Говорила, что племянники — это тяжкий груз именно на его плечах. Ведь это именно он должен был работать без выходных, чтобы обеспечивать Олега и Айшу, да и Ника, Олю и Наташу заодно.       — Это не совсем так, — отозвался он. — Обеспечивать двух детей нелегко, но они — не груз.       Мисс Бонфуа посмотрела на него.       — Почему?       Ив сперва подумал, а потом ответил.       — Когда Оля была беременна, я сам лично готов был дать ей денег на аборт, потому как понимал, что мы не в том положении, чтобы заводить еще и младенца. Лечение брата с сестрой уже тогда было почти непосильной задачей. Но Оля все равно уперлась. Да, я работаю не отдыхая, чтобы у них была еда и крыша над головой, но я…       Он замолк. Ожидавшая продолжения Франсуаза спросила:       — Что?       — Я люблю их, — ответил Брагинский. — И я не хочу представлять без них свою жизнь.       И это была чистая правда. Вот почему он однажды отказался уйти из дома и начать новую, полноценную жизнь. Он не хотел жизни, в которой не будет этих людей, его родных, его семьи.       — Вот как, — кивнула мисс Бонфуа. — Понятно. Но я не думаю, что смогла бы полюбить этого ребенка. Мне лучше начать все с чистого листа. Уеду в Европу и буду искать там свое счастье.       — Решать только вам.       — Разумеется, — закончив прихорашиваться, мисс Бонфуа повесила сумочку на плечо. — Что ж, спасибо, что выслушал. Полагаю, мне уже пора.       Она поднялась ноги и поморщилась от боли в ноге. Брагинский тоже встал, смотря на нее с тревогой.       — Вы сможете идти?       — Конечно, — усмехнулась она в ответ. — Ерунда какая.       — Не забудьте туфли.       Парень даже сам взял эти самые туфли и протянул их женщине, но та уставилась на собственную обувь каким-то странным взглядом.       — А знаешь, — сказала она, — я купила их вчера, надеялась, что они принесут удачу. Но не принесли, — Франсуаза усмехнулась. — Они мне не нужны. Отдай их своей сестре, вдруг они ей понравятся.       Ив нахмурился. Туфли были явно дорогие.       — Вы уверенны?       — Конечно, — кивнула мисс Бонфуа. — А если будут велики, просто выкинь. Черт с ними. Пока.       Она изящно махнула рукой и ушла, все такая же босая и прихрамывающая на одну ногу, но держащаяся гордо, несмотря ни на что. Брагинский еще некоторое время смотрел ей вслед, думая о чем-то своем. Он все продолжал держать в руках чужие красные туфли. Номерочек внутри говорил о том, что размер сороковой. Оказывается, ноги у Франсуазы большие. Оле туфли и правда будут велики, хотя они все равно придутся ей по душе. Затолкает вату в носок и будет носить так, с нее станется.       Ив вдруг усмехнулся. Его размер, к слову сказать, сороковой. Он даже умел носить каблуки, работа порой заставляла, но он их не любил за боль в ногах и усталость.       Все эти странные мысли прервал оказавшийся рядом парень. Брагинский заметил его краем глаза и сразу признал знакомую блондинистую шевелюру, а потому посмотрел на парня и улыбнулся.       — Здравствуй, Эрик.       — Здравствуйте, Ив. Я рад вас видеть.       Это был Эрик Фогель, один из пациентов клиники и двоюродный брат доктора Цвингли. Ив мало что о нем знал, только то, что рассказывал сам доктор. Эрику не повезло. Четыре года назад, как раз в день его школьного выпускного, на парня напали с битой наперевес. Сильный удар пришелся в шейный позвонок и навредил настолько сильно, что парень сперва впал в кому на некоторое время, а потом полгода был парализован. Потребовалось длительное лечение, чтобы поставить его на ноги, но все еще оставалась одна серьезная проблема — психологическая. Юноша панически боялся людей, особенно большого скопления незнакомцев, и дело частенько доходило до истерики. Он с трудом начал общаться с более-менее знакомыми людьми, хотя дерганность не прошла.       Когда Брагинский впервые об этом узнал, он был шокирован. Ему было интересно, за что могли так навредить парню, и доктор Цвингли сказал: «Это было нападение со стороны его одноклассника на почве гомофобии».       Нападавшего даже не осудили. Его семья сильно постаралась. Эрика самого выставили виноватым в том, что он спровоцировал нападение, так что единственным наказанием для того, кто покалечил его на всю жизнь, стали общественные работы.       Доктор Цвингли после того случая потерял веру в юридическую справедливость. Он часто об этом говорил. Мужчина любил брата и оберегал его, как бы порой дорого это не обходилось, и Ив не мог его не понять. Должно быть, именно поэтому Цвингли тогда и взялся за Ника. Он тоже понимал Брагинского.       — Как поживаешь?       Эрик обхватил себя руками и осторожно присел на краешек скамейки. Он постоянно так делал. Наверное, вот так, обнимая себя, он мог почувствовать себя защищенным.       — Неплохо, — сказал он. — Уже намного лучше. А вы как?       Когда-то Эрик боялся Ива. Он говорил, что его пугает высокий рост и светлые волосы, но со временем они начали нормально общаться. Брагинский порой видел в парне своего младшего брата, которому, как никому другому в мире, нужна защита.       — Хорошо, — кивнул Ив. — Намного лучше, чем в прошлый раз.       Фогель кивнул.       — Я видел вас с Ником из окна. Ему стало хуже?       Вот что Брагинского действительно удивляло, так это то, что Ник так легко сблизился с Эриком. Он в принципе всех пугал своим суровым взглядом, от него все старались держаться подальше, а вот Фогель, который панически боялся незнакомцев, сам потянулся к Нику. Даже доктора Цвингли это в свое время удивило.       — У него был приступ. Нервное напряжение, полагаю.       Эрик кивнул.       — Понятно. Но он не останется?       — Нет, — Ив размял шею. Он снова ощутил себя немыслимо уставшим от всего. — Но будет ходить на приемы как минимум неделю, так что вы будете видеться.       — Хорошо. Я по нему скучал. А… — юноша опустил взгляд. — Простите, Ив, это ваши туфли?       Брагинский даже невольно встрепенулся. Он как-то успел забыть об этих проклятых туфлях.       — Нет, это… моей сестры, да.       — О, понятно.       Эрик улыбнулся, а Ив задумался над тем, что он со стороны выглядит как минимум странно с парой красных туфель. А еще он подумал о том, что это все же его размер. Стоило эти мысли выкинуть прочь из головы. Когда прием закончится, они с Ником вернутся на Саут Сайд. Потом Ник и Наташа пойдут на вечеринку, Оля с детьми уже будет в гостях у Трисс, да и Александр по привычке засядет в своей пивнушке.       Брагинский останется дома один в свой законный выходной, к нему придет Альфред. Молодой и красивый парень, такой веселый и общительный, такой горячий в постели. Парень, с которым у Ива теперь отношения. От одних лишь мыслей обо всем этом становилось потрясающе волнительно на сердце.       — Расскажете мне о том, что происходит во внешнем мире?       Ив посмотрел на Эрика. Парень не покидал больничных стен с тех самых пор, как с ним произошло ужасное несчастье. Он сам боялся внешнего мира, но всегда интересовался тем, что там происходит.       — Конечно, у меня как раз есть время.       Брагинский улыбнулся, а Фогель доверчиво придвинулся к нему. Да, время и правда было.

***

      Наташа осторожно приблизилась к ванной. Сидевший еще недавно на полу в гостиной Александр мог быть теперь только там, и журчание воды это подтверждало. Дверь оказалась незакрытой. Заглянув внутрь, девушка обнаружила отца за раковиной. Помещение в принципе было не из больших, но в нем все помещалось, однако для того, чтобы стоять перед зеркалом ровно, приходилось отодвинуть ногу или же опираться коленом об унитаз, иначе никак.       — Папа, ты в порядке?       Слишком уж редко приходилось заставать Александра за гигиеническими процедурами. Его руки немного подрагивали, пальцы сжимали станок, один из тех, которым брился Ив, а на лице была не слишком аккуратно размалеванная белая пенка.       — Отвали! — гаркнул мужчина.       Наташа вздрогнула и отскочила назад в коридор.       — Прости, пожалуйста.       Должно быть, плохая это была идея — пытаться проявить заботу по отношению к отцу. Он ее в принципе не понимал, но девушка не посмела бы его в этом винить. Александр слишком сильно настрадался, в том числе и от детей-близнецов, родившихся больными. Но сама Наташа всегда любила отца, несмотря ни на что, и знала, что будет любить и впредь.       — Подожди.       Услышав это, Наташа замерла.       — А?       Она вновь посмотрела на отца. Тот выглядел несуразно. Явно с похмелья, и голова небось едва перестала болеть. Он показался каким-то прям измученным и уставшим от жизни. Обычно, едва протрезвев, Александр снова пропадал из дома и мотался непонятно где, возможно, в баре, а возможно, и где-то в подворотне с бомжами.       — Извини, — выдохнул мужчина. — Я просто немного не в духе.       Наташа от удивления округлила глаза. Никогда еще отец не извинялся перед ней. Он был трезв, это совершенно точно.       — Да, конечно, я все понимаю.       На самом деле девушка уже ничего не понимала. Все было не так, как обычно, это походило на мираж, который мог развеяться в любой миг, на сбывшуюся фантазию о том, как бы могли сложиться хорошие отношения с родителем.       — Я… бреюсь, — зачем-то сообщил Александр, показав бритву. Со стороны могло показаться, что он и сам никак не возьмет в толк, зачем это говорит вообще. — Решил привести себя в порядок.       Девушка словно очнулась от транса.       — О, я поняла. Может, тебе чем-то помочь? Если хочешь, я постираю твою одежду.       Александр рассеяно отвел взгляд. Его растянутый свитер валялся на кафеле под ногами, на самом мужчине были брюки, выглядевшие просто отвратно, и серая майка, которая когда-то была белой.       — Да, было бы хорошо.       Наташа с готовностью кивнула и тут же шагнула в сторону отца. Наклонившись, она взяла в руки свитер. В ее взгляде и жестах не было и намека на брезгливость, несмотря на то, что свитер не только был грязным, но еще и провонявшим перегаром и потом. Наташа решилась посмотреть в лицо отцу с такого близкого расстояния. Он явно был растерян и прятал взгляд, и при том не спешил возвращаться к бритью. Потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, в чем причина.       — Папа?       Наверное, кто-то другой посмеялся бы, но только на Наташа.       — М-м?       Александр посмотрел на нее, и все стало ясно по взгляду.       — Может, я тебе помогу?       Должно быть, мужчину это задело.       — У меня просто дрожат руки, вот и все. И я давно не брился. Для любого дела нужна сноровка.       Он уже было обернулся к раковине, но Наташа бережно положила отцовский свитер на бортик ванны и кивнула.       — Я понимаю. Все нормально, я принесу стул из комнаты, ты сядешь, а я все сделаю сама. Я справлюсь, честно.       Она горела желанием сделать для отца хоть что-то. Да, он после пьянки и не в лучшем состоянии, но разве это вообще имело хоть какое-то значение, если он в кои-то веки хотел привести себя в порядок. Александр, однако, сомневался.       — А ты сможешь взять и побрить другого человека? Ты же еще маленькая, разве нет?       Наташа пожала плечами.       — Я справлюсь, правда.       Мужчина думал недолго. У него, в общем-то, и не было иных вариантов, если подумать.       — Валяй.       Искренне улыбнувшись, девушка поспешила в свою комнату, чтобы принесли стул. Александр дождался, а после присел и задрал голову. Нет, он не был уверен в том, что девочка справится с чем-то подобным, но пусть уж будет что будет. А когда Наташа взяла у него бритву и уверенно начала дело, мужчина расслабился. В любом случае, она это делала куда более умело, чем он сам.       Наташа осознала, что вообще не помнит, как ее отец выглядел без бороды. Или же она просто не застала его безбородым, сложно сказать. В голове были живы воспоминания о том, как Александр ножницами срезал растительность на лице, если борода становилась слишком длинной, как в этой бороде оставались хлебные крошки, если он ел на ходу перед тем, как выбежать из дома на очередную пьянку. Да, воспоминаний было много, и не все они были хорошими.       Когда Наташе было лет пять, она некоторое время плакала по ночам. Обезболивающие препараты начали выходить маленькому организму боком в виде побочных действий, которые иногда выражались не только в головокружении или рвоте, но и в пугающих видениях. Девушка помнила, после какого события все прошло. Тогда Александр, уставший после работы и еле живой, посадил ее к себе на колени. Его мозолистые руки прижимали ее к груди очень нежно и аккуратно, от него веяло надежностью и любовью. Он начал рассказывать ей сказку о храброй принцессе. Когда эту принцессу похитил дракон и запер в башне, она не убивалась от горя и не ждала спасителя в виде принца. Она читала книги, которые были в той башне, изучала окрестности, смотря из окон в даль, а в какой-то момент и вовсе сбежала из плена. Принцесса использовала навыки и хитрость, она победила свой страх и спасла саму себя, а после — вернулась домой, к родителям, и жила долго и счастливо.       Эта сказка сильно отличалась от других, куда более привычных и знакомых сказок вроде Белоснежки или Спящей Красавицы, в ней принцесса сама решала свою судьбу, саму себя спасала, а не убивалась от горя, ожидая спасения. Странно, но Наташа запомнила эту сказку. Она после расспрашивала Ольгу о ней, стараясь узнать название и попросить почитать для нее перед сном, но старшая сестра не знала такой сказки. Должно быть, Александр сам ее и придумал.       Эта сказка стала для Наташи самой любимой, а воспоминания о том, как отец качал ее на руках и успокаивал, рассказывая сказку, — самым теплым в ее жизни. Именно поэтому и сейчас, спустя столько лет, даже видя большое пренебрежение со стороны Александра, она любила отца и надеялась на то, что тот миг еще хоть когда-нибудь повторится, что Александр снова ее обнимет и успокоит, скажет, что любит свою маленькую малышку и всегда будет с ней, что бы ни случилось.       — Ив и Ник поехали в клинику, — сказала Наташа. Она не сводила взгляда с лица Александра и старалась все делать максимально осторожно. — А потом мы хотим пойти в гости. Ты знаешь о том, что в доме Даны Калиш теперь живут ее родственники?       Александр закрыл глаза.       — Нет.       — Они переехали как раз на днях.       Наташа замолчала. Растительности на лице Александра было много, хотя и было очевидно, что он сперва подрезал бороду ножницами. Темные волоски лежали в раковине, Наташа уже думала о том, что нужно будет все аккуратно собрать и выбросить потом. Она снова и снова споласкивала бритву и упорно вычищала лицо отца от растительности. Наконец, дело было сделано. Взяв полотенце, девушка прошлась им по чужому лицу.       — На полке должен быть гель после бритья, — сказала она, смотря на отца так, словно узрела его впервые в жизни.       Александр кивнул и поднялся со стула, потирая теперь уже совершенно гладкие щеки.       — Я как будто голый.       Наверняка ему было странно от давно забытых ощущений. Наташа лишь кивнула, теперь смотря на отражение в зеркале.       — Ты словно помолодел. Эм… — в руках все еще была бритва. Теперь, когда дело было сделано, она сама растерялась, не зная, куда девать руки и чем их занять. Однако девушка быстро собралась. — Искупайся, пока еще есть горячая вода. А я закину твою одежду в стиральную машину, — это показалось самым идеальным решением. Она осторожно положила бритву на край раковины, а после обернулась, чтобы выйти из ванной и позволить отцу спокойно раздеться и забраться под душ, спрятавшись от ее взора шторкой. — Кстати, — она остановилась на пороге. — Ты будешь есть? Я накрою на стол и сварю кофе.       Она говорила осторожно, искренне опасаясь того, что отец разозлится на любое слово и вновь на нее накричит. Но Александр был спокоен. Он оторвался от своего отражения и повернулся к ней. Подумать только, Наташа и не подозревала, что они с Ивом так похожи внешне. Оказывается, Саша был красивым, без бороды намного лучше. И он действительно выглядел куда моложе.       — Да, пожалуй, — только и кивнул мужчина.       Наташа улыбнулась.       — Хорошо. Тогда я заберу одежду через пару минут и буду ждать тебя на кухне.       Александр все так же рассеянно кивнул ей. Как только Наташа закрыла за собой дверь, мужчина первым делом воспользовался специальным гелем, дабы потом его кожа не страдала от раздражения, и вновь уставился на свое отражение. Когда он последний раз был без бороды? Лет пятнадцать назад? После смерти Кэтрин это словно потеряло всякий смысл. Забавно, что его побрила младшая дочь, которую он и правда считал ребенком, и справилась она намного лучше, чем он сам.       — Твою же мать…       Если бы не Гюнтер, до этого бы не дошло. Он его шантажировал, а Александр все не мог взять в толк, в чем же смысл вообще? Зачем ему вообще сдался кто-то вроде давно забившего на себя Брагинского? Саша и рад был бы напиться до беспамятства, уснуть и больше не просыпаться никогда, а Гюнтер вдруг заявил, что заставит его жить. Найти работу? Александр уже наработался на всю жизнь и сыт этим по горло. Подставлять ему зад для его мерзких утех? Вот еще!       Словно в унисон с его мыслями задница начала ныть от уже не сильной боли. То, что с ним сотворили ночью, было отвратительным, но запись камеры не могла его обмануть. Судя по ней, Саша даже получал от всего этого удовольствие, и это никак не укладывалось у него в голове. Что же это вообще было? И почему он не помнит подробностей минувшей ночи? Почему он не может сам себе ответить на вопрос о том, что на него нашло такое?       — Проклятье…       Он снял майку, а после штаны с нижним бельем и носки. Все упало на пол, а сам он забрался в ванну. Вряд ли горячей воды осталось много, так что придется купаться быстро. И придется пойти на поводу у Гюнтера. Если этот предатель покажет кому-то то самое видео, это будет худший позор в жизни Александра. Одно дело прослыть пьяницей, и совсем другое, если твои собственные дети будут думать, что ты шлюха. Нет, этого он точно не хотел. Чтобы это видели сыновья и дочери, чтобы они вообще об этом знали. Это хуже смерти.       Струи воды коснулись сальных волос. Он должен смыть с себя всю грязь, а после стать любящим отцом для семейства. Сделать то, на что он давно забил. Иначе нельзя. А ближе к вечеру придется пойти опять к Гюнтеру. Возможно, получится избежать всякого сексуального насилия и прочей мерзости, договориться как-то по-другому.       Размышляя об этом, Александр вновь подумал о дочери. Нет, он точно не хочет, чтобы Наташа увидела то видео.       Тем временем Ольга, находившаяся на кухне, как раз накормила детей и усадила их на диван в гостиной. Они смотрели мультфильмы, а она сама устроилась чуть в стороне. Воровато оглядевшись, она достала из кармана телефон и набрала нужный номер.       — Алло. Любимая, это ты?       Услышав голос Мухаммеда, Ольга улыбнулась.       — Да, это я.       — Как ты там? Братья успокоились? Все хорошо?       Девушка закивала, прекрасно понимая, что собеседник ее не видит.       — Да, теперь все хорошо. Я знала, что они быстро успокоятся. И мы сможем увидеться сегодня. Ты сможешь уйти вечером?       — Ты уверена, что получится?       Ольга на всякий случай посмотрела в сторону лестницы, проверяя, нет ли там Наташи.       — Уверена. Я буду вечером у Трисс, она нас прикроет. Ты можешь сказать жене, что идешь на вечеринку в дом Калиш, она не будет проверять. Так что это не вызовет никаких подозрений.       Мухаммед ответил не сразу.       — Хорошо, я тебя понял. Я очень по тебе соскучился, любимая.       Ольга снова кивнула.       — Я тоже соскучилась, милый. Сегодня увидимся.       — Позвони мне, когда будешь у Трисс.       — Да, милый.       Девушка спрятала телефон как раз вовремя. Наташа быстрым шагом спустилась по лестнице, держа в руках какие-то грязные вещи. Ольга даже не сразу поняла, что это одежда отца.       — Дети уже поели? — спросила она сходу, уверенно направляясь в сторону кухни.       Ольга недоуменно посмотрела ей вслед.       — Да. А что ты делаешь?       — Собираюсь стирать папину одежду. Он сейчас искупается и спустится обедать, так что не отвлекай меня.       Открыв дверцу стиральной машинки, Наташа тут же забросила вещи внутрь и принялась искать порошок. Ольга решительно ничего не понимала. Она приблизилась к порогу и посмотрела на младшую сестру.       — Как тебе удалось заставить отца снять грязное тряпье?       Та мотнула головой.       — Я не заставляла, он сам снял и теперь купается, а до этого я его побрила. И нет, не силком, он сам собирался это сделать, но, полагаю, уже забыл с годами, как правильно держать бритву. А я ему просто помогла и сказала, что буду ждать на кухне.       Ольга осознала смысл сказанных слов только после того, как барабан стиральной машинки начал крутиться.       — Погоди, отец побрился?       — Угу.       — С чего это вдруг?       Наташа вдруг вскинула голову.       — Ой, точно. Надо оставить папе сменную одежду. Я сейчас вернусь.       Она умчалась наверх, а недоуменная Ольга вернулась в гостиную.       — Ничего не понимаю.       Впрочем, терзать себя напряженными думами она и не собиралась. Ее сердце грело осознание того, что вечером она снова увидится с любимым. Да, она снова обманула доверие брата, но что поделать, если это — настоящая любовь, против которой не попрешь.       Уже через пару минут Наташа вернулась. Она сперва убрала со стола грязную посуду, умостив ее в раковине, а после принялась накрывать на стол по новой. Ольга решила, что не стоит и предлагать помощи. У нее не было желания в этом участвовать, зато вот у Наташи было такое желание — угодить отцу. Она, наивная душа, верила в то, что отец в состоянии измениться, Ольга же в это не верила.       Когда Александр спустился, все синхронно уставились на него. Олег и Айша широко раскрыли глазки. Должно быть, мужчину это сильно смутило. Его влажные темные волосы в кои-то веки были чистыми, они касались шеи сзади и мягко ложились на лоб. На нем была простая темная футболка, старая и давным-давно постиранная, лежавшая столько времени вообще без дела, спортивные штаны и домашние тапки на босых ногах. Александр выглядел… нормально.       Давно он так не выглядел.       — Дядя Ив? — недоуменно спросил Олег.       Ольга невольно усмехнулась. Она успела вовсе забыть о том, что Ив и Александр очень похожи внешне, из-за бороды это не так бросалось в глаза. Теперь же ее отец побрился и даже стал казаться со стороны куда моложе. Он ведь всегда был красивым мужчиной.       — Нет, малыш, это дедушка, — сказала она мягким тоном. — Он просто сбрил бороду. Правда ему идет?       Олег и Айша синхронно закивали. Александра это смутило еще сильнее. Он опустил взгляд и зашагал в сторону кухни. Редко мужчина вообще ел дома, стоит заметить. Несмотря на репутацию заядлого пьяницы, он не был склонен жить за чужой счет, тем более за счет сына, который надрывался, но обеспечивал всю семью. Наташа уже ждала его. Она кивнула, указав на стол, а Саша, не думая, присел.       — Спасибо, — глухо отозвался он, когда девушка поставила перед ним тарелку с омлетом.       Наташа с готовностью кивнула.       — Не за что, папа. Сейчас налью кофе.       Александр ощутил себя крайне неуютно. Он и сам не понимал, почему, но ощущение того, что он обманывает окружающих, было едва ли осязаемым. В какой-то момент чья-то маленькая ручка дернула его за край футболки. Мужчина положил едва взятую в руку вилку и уставился на Айшу. На девочке было миленькое ситцевое платье — то самое, которое сам Александр когда-то давно покупал Наташе. Длинные черные волосы были собранны в хвост. Айша слишком мало походила на всех представителей семьи Брагинских, пошла в отцовскую турецкую породу.       — Что такое? — спросил Александр.       Девочка улыбнулась и протянула ручки. Мужчине ничего не оставалось, кроме как взять ее на руки и усадить к себе на колени. Маленькие ладошки тут же потянулись к его свежевыбритому лицу.       — Дедушка красивый!       Айша улыбалась искренне, как может улыбаться только маленький чистый сердцем ребенок, коим она и была. Александр потрепал ее по головке, заставив девочку засмеяться. Он, очевидно, просто забыл о том, что бывает вот так, что есть кто-то, кто умеет любить не за что-то, а просто так, просто потому, что это ты.       — Айша, дай дедушке поесть, — сказала Наташа.       Озорная девчушка, разумеется, не решилась спорить с суровой тетей. Александр поставил ее на пол, так что малышка поспешила обратно в гостиную.       — Знаешь, а тебе идет так, — заметила Ольга. — Не знаю, что на тебя нашло, но надеюсь, что эффект не пройдет к вечеру.       Мужчина не стал ничего на это отвечать, просто потому, что вовсе не понимал, что говорить. Хотелось выпить чего покрепче, но мысль о том, что грозился сделать Гюнтер, заставила сосредоточиться на еде. Будь что будет, в самом деле.

***

      Они шли по знакомой дороге, держась за руки. Тодор то и дело озирался по сторонам, бросая скорые взгляды на сновавших мимо людей подозрительной наружности, а Гага же постоянно поправляла свои черные кудри.       — Да успокойся ты уже, все же нормально, — улыбнулась девушка. — Тебе стоит привыкнуть к тому, что ты здесь живешь, а не выживаешь.       Велков хмыкнул.       — Я стараюсь, честно. Это пока немного сложно.       Гага смотрела на него с искренним умилением, словно на глупого, но очень милого в своей глупости ребенка. Впрочем, она прекрасно понимала, почему Тодор не в состоянии просто расслабиться, ведь еще вчера его грозились убить ее же родные братья.       — Ладно, идем уже быстрее.       Она краем глаза заприметила Скотта МакКензи, который напряженно чинил калитку. Он покосился на Тодора и Гагу, нахмурился, а после потрепал себя по густым рыжим волосам. Гага всегда считала его очень красивым мужчиной, еще с детства, когда видела его молодым. Теперь он, став рослым мужчиной с бородкой, так же не потерял былой привлекательности, разве что волосы с годами обрели чуть более темный медный оттенок.       — Привет, Скотт, — поздоровалась Милошевич.       Мужчина кивнул.       — Привет, Гага. Не знаю, в курсе ли ты, но твоего кавалера вчера хотели поджарить на вертеле.       Тодор поджал губы, а сама Гага засмеялась.       — Это было вчера, а теперь уже все прошло.       МакКензи пожал плечами.       — Как знаешь, — он отложил в сторону молоток, которым орудовал, и тут же достал из кармана пачку сигарет. — Значит, вечеринка в силе и состоится сегодня?       Тодор чуть сжал ладонь Гаги.       — А вас разве не пригласили уже?       Скотт кивнул.       — Пригласили, но я начал немного сомневаться. Если вечеринка должна закончиться дракой, надо иметь при себе хотя бы кастет, ведь так? Вот я и думал, стоит ли мне его брать или нет.       Велкову стало не по себе просто от осознания того, что мужчина абсолютно серьезен. Он бросил взгляд на проржавевшую местами вывеску с надписью «Fuck england» и сглотнул. Да уж, ему бы совершенно не хотелось принимать участия в массовой драке с жителями Саут Сайда. Гага, к слову, осталась совершенно невозмутимой.       — Нет, Скотти, никаких кастетов, я прошу тебя. Мне нужно окончательно помирить братьев с моим парнем.       МакКензи усмехнулся.       — Так этот шкет твой парень? Теперь все понятно.       Гага кивнула.       — Так ты обещаешь?       Мужчина улыбнулся ей.       — Конечно.       Наконец, они добрались до нужной калитки. Тодор видел, как Скотт закурил, а после продолжил свое дело, зажав в зубах сигарету.       — У них вся семья такая жуткая?       Милошевич улыбнулась ему.       — Они хорошие, к ним просто нужно привыкнуть, вот и все.       Она посмотрела в сторону дороги, по которой ехал весьма приметный для Саут Сайда автомобиль, слишком дорогой, чтобы принадлежать кому-то из местных. Обычно таким людям требовалась помощь либо с тем, чтобы найти определенный дом (как правило, дом де Вардов, продававших много всего запрещенного), либо с тем, чтобы подсказать, как убраться из Саут Сайда, куда их неведомо как занесло. Вторую категорию пришлых людей отец Гаги называл баранами, они часто становились жертвами его разбойных нападений. Сама же Гага всегда старалась помогать людям, дабы они вернулись домой целыми и невредимыми, ну и со всеми своими вещами в придачу.       — Кстати, должен тебя предупредить, — сказал Тодор, не обративший никакого внимания на автомобиль, который ехал довольно медленно. — Там одна ненормальная девица. Ее зовут Тереза, и у нее явный непорядок с головой, просто чтобы ты знала.       Гага кивнула.       — И в чем это выражается?       Тодор засмеялся.       — В том, что она совершенно отмороженная, — он обратил внимание на то, что Гага уставилась в сторону, а потому и сам обернулся, как раз в тот момент, когда черный «Лексус» добрался до них. — Кто-то знакомый?       Милошевич мотнула головой.       — Скорее кто-то незнакомый.       Автомобиль остановился рядом с ними. Человек, который сидел впереди, рядом с водителем, нерешительно открыл дверцу и выглянул.       — Эм-м…       Гага улыбнулась. Это был молодой смуглый юноша с темно-каштановыми волосами, из которых явственно торчала упрямая прядка. Парень наверняка не многим старше, чем она сама, с большими карими глазами, в которых, однако, читалась обеспокоенность.       — Вам помочь? — спросила Гага, стараясь выглядеть дружелюбно.       Парень закивал.       — Да, я… — он запнулся, но сразу взял себя в руки. — Я ищу сестру. Мне сказали, что она… ну… — парень покосился на дом Штефана. — Что она вот тут должна быть.       Тодор тут же понял, о ком речь. Разумеется, внешнее сходство угадывалось моментально.       — Итальянка? — спросил он. — Кьяра которая?       Парень тут же встрепенулся и выскочил из машины, держась при этом зачем-то за дверцу.       — Да, это моя сестра! Она тут?       Сходство у них было внешним, характерами брат и сестра явно очень сильно разнились.       — Должна быть, — ответил Велков. — Она снимает комнату со своим этим черным… как его там звали-то…       Тодор вдруг понял, что в упор не помнит имя чернокожего кавалера Кьяры, который, как и сама девушка, уже успел их со Штефаном достать по полной программе. Парень тут же весь побледнел и схватился за виски.       — Да она с ума сошла! Если отец узнает, он точно кого-то убьет! Возможно, что вообще меня! А она просто сбежала из дома…       Он слишком неожиданно повысил голос, а потому Гага невольно встрепенулась.       — Тихо-тихо, успокойся. Не нужно паниковать, она ведь здесь. Да и с отцом всегда можно будет поговорить. Все хорошо.       Парень посмотрел на нее. Руки от головы он убрал, но менее охваченным ужасом выглядеть не стал.       — Поговорить? С моим отцом бессмысленно разговаривать, он скоро выходит из тюрьмы. Он опасный человек. А еще он расист.       — Воу… — выдохнула Милошевич. — Понятно. Знаешь, что можно сделать? Кстати, как тебя зовут?       Тот выдохнул.       — Феличиано Варгас. Можно просто Феличе.       Милошевич кивнула.       — Круто, а я Гага. Давай мы пойдем в дом, найдем твою сестру, и ты спокойно с ней обо всем поговоришь? Это ведь хорошая идея, правда?       Феличе явно сомневался.       — Ну… а может, она просто сама выйдет?       На сей раз Тодор мотнул головой.       — Ее пока нет, она вернется к началу вечеринки. Не волнуйся так, парень, в нашем доме никто ничего плохого тебе не сделает, — Велков старался быть максимально уверенным в своих словах. — Честное слово. Серьезно, я лично буду только рад, если ты заберешь свою сестру, она слишком хорошо умеет действовать на нервы.       На сей раз Варгас посмотрел на него с откровенно виноватым выражением лица.       — Ох, простите, мне так неудобно… — он покосился на водителя. — Подожди меня здесь, я скоро вернусь.       Тот посмотрел на него сквозь свои темные солнцезащитные очки.       — Вы уверены, сеньор?       Феличе явно не был ни в чем уверен, но все же кивнул.       — Да, конечно, эти люди так милы, — он даже улыбнулся и поспешил обернуться к Милошевич. — Спасибо вам, Гага.       Девушка аж просияла.       — Да ничего.       Тодор не знал, как ему на все это реагировать, а потому просто промолчал. Он прямо-таки чувствовал, что из-за Кьяры могут быть проблемы, так что даже не особо и удивился. Но если этот Феличе заберет ее, будет просто замечательно.       — Идемте уже в дом, — сказал он.       Совсем скоро из соседнего дома семьи Оксеншерна принесут столы, чтобы можно было удобно расположиться прямо в небольшом дворе. Если все пройдет хорошо, они со Штефаном смогут стать своими в Саут Сайде и хотя бы не вздрагивать больше от любого шума. Тодору хотелось как можно скорее все утрясти с братьями Гаги. В конце концов, она ведь теперь его девушка.       Был один момент, который тоже напрягал Велкова. Штефан явно не договаривал ему что-то, Тодор слишком хорошо знал лучшего друга, а потому слишком хорошо ощущал подобное. Что-то явно произошло, но Калиш решил пока об этом не говорить. Ну, а Тодор не будет лезть в душу с расспросами, он никогда так не поступал. Он выслушает и даст совет, когда Штефан этого захочет.       Сейчас нужно думать о куда более насущных вещах. О той же вечеринке, например, или о Кьяре, от которой они могут скоро избавиться. Возможно, даже Тереза была бы лучшим вариантом для квартиранта, чем Кьяра с ее черным ебырем.

***

      Народ активно подтягивался. Штефан и сам не понял, кто и когда успел принести во двор столы. Теплая погода располагала к тому, чтобы устроить веселье еще и снаружи, и это в принципе было отличной идеей. Айно активнее всех хлопотала вокруг, руководя всем процессом; неизвестные Калишу рыжеволосые девушки, должно быть, соседки, активно готовили закуску. Парень решил, что он просто обязан лично познакомится со всеми этими людьми, а то выходила какая-то странная околесица. В итоге он узнал о том, что это Инесс и Агнесс МакКензи, девушки из дома справа от его собственного. Они были довольно милы и сказали, что им совершенно не тяжело помочь, чем надо, ведь потом они все будут веселиться. Штефан не стал ни с чем спорить.       То и дело в поле зрения мелькала Тереза, которая шумела и активно привлекала к себе внимание. Калиш отстранённо подумал о том, что она довольно красивая девушка с запоминающейся внешностью, она определенно нравилась всем собравшимся молодым людям.       — Эй, босс, — Вилле очутился у него за спиной. — Колонки выносить во двор, или как?       — Оу… — Штефан принялся озираться, прикидывая лучший вариант. Большие колонки тоже принес кто-то из соседей, вообще сложно понять, кто именно. — Я думаю, что лучше на крыльцо. И тем, кто дома, и тем, кто во дворе. Откроем все двери, чтобы наверняка.       Парень в ответ кивнул.       — Как скажешь.       Кажется, все шло просто отлично, но пока еще было рано чему-то радоваться, самое сложное только впереди. В какой-то момент порог дома пересекла Гага. Она тут же широко улыбнулась хозяину дома, а тот просто не смог не ответить ей тем же.       — Привет.       Милошевич приобняла его.       — Привет. Похоже, тебе почти не осталось работы.       Штефан пожал плечами.       — Похоже на то. Мне ужасно неловко, что все чем-то заняты, а не знаю, что мне нужно сделать.       — Забей, — хмыкнула Гага. — У нас все любят организовывать хорошие вечеринки. Главное, что черные ребята, которые любят устраивать драки на пустом месте, не сунутся, их уже предупредили, что не стоит, так что все пройдет более чем цивильно.       Калиш сразу понял, о каких именно парнях речь. Разумеется, он думал о том, что они могут прийти и что из-за их присутствия могут быть какие-то неприятности, ему совсем не улыбалось устраивать вечеринку, на которой не пойми кто будет активно толкать дурь.       — А кто их предупредил?       Гага поправила свои черные кудри.       — Мой брат и твои соседи, с которыми я тоже поговорила, — она подмигнула. — Так что можешь ни о чем не переживать, все пройдет так, как надо, я уверена в этом.       Штефан кивнул.       — Гага, ты просто мой личный ангел-хранитель, честное слово, — искренне сказал он. — Понятия не имею, что бы я вообще без тебя делал и как справился со всем этим.       Девушка шутливо похлопала его по плечу.       — Обращайся, милый.       В следующий момент в поле зрения хозяина дома попался Тодор, который о чем-то толковал с неизвестным ему шатеном.       — Кстати, — сказал Калиш, — вы с ним теперь вместе?       Гага обернулась в сторону Велкова, который теперь был втянуть в разговор еще и с рыжеволосыми девушками.       — Да. Я уже дала понять это братьям, так что все хорошо.       Штефан улыбнулся.       — Круто. Я очень рад за вас.       Гага снова посмотрела на него. В ее взгляде мелькнуло что-то откровенно лукавое, но не успел Калиш поинтересоваться, что не так, как девушка словно между прочим коснулась кончиками пальцев ворота его рубашки и хихикнула.       — Судя по отметинам на твоей шее, ты тоже рискуешь не остаться в одиночестве, — она мотнула головой. — Ладно, прости, я помню про женатого мужчину и не думаю, что уводить его из семьи — это хорошая идея, просто ты с этими засосами кажешься особенно горячим.       Штефан прикусил губу.       — Так сильно заметно?       Гага кивнула.       — Если вблизи, то даже очень.       Парень тут же густо покраснел, отчетливо вспомнив о том, кто и как именно оставил ему эти засосы. Он давал себе отчет в том, что ближайшей ночью не сможет удержаться и будет дрочить, вспоминая, как из него буквально вытрахали душу несколько часов назад.       — Ладно, — как можно более беззаботно сказал он. — Пусть люди думают, что у меня все в порядке с личной жизнью.       Милошевич лишь улыбнулась.       — Кстати, — сказала она, вспомнив про шатена, который, по всей видимости, начал заигрывать одновременно и с Инесс, и с Агнесс. — Это Феличе, брат твоей квартирантки. Ты уж присмотри за ним, чтобы никто не вспугнул его и не побил, а то он собирался забрать свою сестру.       Калиш аж встрепенулся.       — Да ладно? Это же отличная новость.       Он действительно обрадовался. С Кьярой было сложно. Возможно, со временем углы и могли бы сгладиться, но Штефан не хотел ждать и терпеть ни ее, ни Амади. Возможно, по отдельности с ними могло бы быть как-то полегче, кто знает.       — Тогда это тоже порадовало, — кивнула Гага.       — Пойду познакомлюсь с ним.       — Конечно.       Если с самого начала Феличе и был напуган чем-то, то сейчас он вел себя свободно и расковано, откровенно флиртуя с красивыми девушками и ловко игнорируя потуги Велкова что-то ему сказать.       — Я покажу вам, как нарезают сыр в Италии, это целое искусство. А итальянские повара — самые лучшие в мире.       Шатен говорил уверенно, играючи орудовал ножом, который он забрал у Агнесс, и улыбался настолько обольстительно, что даже Штефан остался впечатлен. Девушки тоже равнодушными не остались, начали отвечать улыбками, внимая словам парня.       — Эм-м, прошу прощения, — вмешался Калиш, привлекая к себе чужое внимание. — Вы ведь Феличе, да? Я Штефан, хозяин дома, хотел попросить вас не уходить без сестры.       Шатен сперва уставился на него с недоумением, а после улыбнулся.       — Да-да, разумеется. Благодарю вас.       Очевидно, общение с девушками ему было куда интереснее. Штефан покосился на Тодора, который тут же пожал плечами.       — Будем считать, что мы договорились. Идем, Тод.       Они с Велковым отошли, а сразу после тот сказал:       — У них, как я понимаю, вся семья какая-то отбитая. То его трясло от страха, то он — само обаяние, как только девушек увидел, — парень закатил глаза. — Итальянцы, мать их…       Штефан махнул рукой.       — Мне лично не нужно, чтобы он дрожал от ужаса, так что пусть развлекается. Пусть сегодня все развлекаются, и всем будет весело, зря я старался, что ли?       Он откровенно нервно усмехнулся, а Велков хмыкнул.       — Не зря, надеюсь. Во всяком случае, я уже говорил сегодня с одним из братьев Гаги, и он меня даже не убил, так что все будет нормально.       — Это определенно хороший знак.       Калиш уловил взглядом двух людей, которые пересекли порог. Парень и девушка, сильно похожие внешние, так что в их близком родстве сомнений не было. Девушка была заметно ниже ростом, с гривой длинных светлых волос и потрясающе красивым лицом. К ней тут же подошел Тино, который, судя по его виду, был более чем рад их встретить. Штефан проследил за тем, как он пожал руку парню, а потом забрал у девушки пакет, в котором, не стоит сомневаться, была выпивка. Многие гости пришли не с пустыми руками, это сильно удивило Калиша.       — О, я их знаю, — сказал Тодор. — Я ходил к ним гости с Гагой, эти ребята очень близки с Милошевичами.       Штефан кивнул.       — Отлично, пойду познакомлюсь с ними.       Конфликт с Милошевичами был самой главной из текущих проблем. Если его окончательно не разрешить, житья им в Саут Сайде точно не будет. На ум снова пришел Драган. Интересно, что это вообще было прошлой ночью, почему старший Милошевич сделал то, что сделал? Калиш дико хотел узнать ответ на этот вопрос, но понимал, что лично точно не сможет спросить, да и рассказать об этом хоть кому-то — тоже. Возможно, что он скажет Тодору, потому что в лучшем друге Штефан был абсолютно уверен, тот всегда надежно хранил его тайны. Но у Велкова тоже не будет ответа ни на один из его вопросов, это очевидно.       — Привет!       Подойдя к новоявленным гостям, Калиш расплылся в улыбке. Парень и девушка остались невероятно спокойными.       — Привет, — кивнула девушка. — Ты ведь Штефан, верно? — она говорила низким спокойным голосом, который при желании мог бы звучать мелодично. Настоящая красавица с тонкой талией и изящной грацией, но ее серьезный и немного суровый вид заметно напрягал. — Я Наташа, а это Ник, мой брат. Нас Гага пригласила.       Штефан активно закивал.       — Точно-точно, Брагинские, я помню. Гага рассказывала мне о вас. Приятно познакомиться.       Поразительно молчаливый Ник протянул руку для рукопожатия, так что Калишу пришлось повторить жест. У этого парня оказались очень крепкие ладони, несмотря на такой юный возраст.       — Взаимно, — глухо отозвался он.       Штефан снова кивнул.       — У вас ведь есть еще старшие брат и сестра, верно?       — Верно, они не смогли прийти, но передавали привет, — сказала Наташа. — Я бывала в этом доме еще маленькой, когда тетя Дана была жива и еще приглашала соседей в гости. Жалко, что ее не стало, она мне всегда очень нравилась, — девушка посмотрела на Штефана серьезно, но с толикой какой-то мягкости, так что тот перестал улыбаться. — Я сочувствую. Мне действительно жаль, что все вышло так, как вышло.       Штефан сглотнул. Наташа оказалась первой, кто вообще выразил свои соболезнования по этому поводу.       — Спасибо. Я очень плохо ее помню, отец не поддерживал с ней толком никакой связи.       — Так бывает, увы.       Ник отвернулся, явно уловив кого-то знакомого, а после снова посмотрел на Калиша.       — Заходи к нам в гости, если захочешь. Мы все ненормальные, и дом больше похож на психушку, но если это не испугает, будем рады.       Махнув рукой, он отошел, а растерянный Штефан кивнул.       — Ладно, конечно, — он действительно оказался немного сбит с толку, но держать лицо не перестал. — Круто, что вы пришли, — сказал Калиш Наташе. — Развлекайся.       — Угу.       Штефан отошел в сторону окна. Здесь открывался вид на дворик, в котором активно накрывали столы. Музыка уже звучала. Кажется, что-то очень модное и современное, Калиш вообще плохо разбирался в массовой музыке как таковой. Он подумал о Дане. Кажется, он здесь единственный, кто ее вообще не знал, свою родную тетю, которая однажды сбежала в Новый свет и пропала для своей семьи. Неужели она и правда жила одна? У нее не было любимого человека, не было детей, вообще никого? Поразительно, что Штефан задумался об этом только сейчас, после слов Наташи, которая высказала свои соболезнования.

***

      Народ активно веселился. Все пили, кто-то хватал закуску со столов, кто-то танцевал, а некоторые просто приятно общались, либо с кем-то одним, либо в целой компании. Штефан искренне старался быть везде и сразу, познакомиться со всеми и стать для них своим человеком. Несмотря на то, что он вполне ожидал прихода Милошевичей, их приход все равно удивил.       Братья пришли не вместе. Самым первым явился Дамир в компании девушки, в которой Калиш сразу признал соседку, ту самую, которая ходила в экстремально короткой юбке и кричала матом на родителей. Она буквально висла на шее у Дамира, так что природа их отношений была более чем очевидна. Сам Дамир не удостоил Штефана хоть словом, но кивнул ему, прежде чем взять первую бутылку пива, и это, наверное, было знаком того, что все в полном порядке, так что Калиш успокоился и спокойно продолжил общение с Ларсеном МакКензи, который рассказывал какие-то байки. Из разговоров с ним Штефан узнал о том, что Инесс его дочь, а Агнесс — дочь его старшего брата Скотта. Братья со своими немалыми семьями как-то жили все вместе в одном доме. Как говорится, в тесноте, да не в обиде.       Сава Милошевич и Йован Димец пришли не многим позже, чем их брат. Первый был молчалив, а вот второй тут же позвал Штефана в сторону. Румын вполне ожидаемо напрягся всем телом, не зная, чего ожидать. Вообще, как он логически додумал, эти двое были самыми спокойными и адекватными представителями своей семьи. Не считая Гаги и Горданы, разумеется.       — Привет, чувак, — сказал Йован. — Крутая вечеринка.       Штефан наскоро покосился куда-то в сторону, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Совсем мало времени прошло с тех пор, как Милошевичи сперва ворвались в его дом, в эту самую гостиную, а потом и засаду устроили рядом с двориком.       — Привет, — кивнул он. — Да, спасибо.       — Ты прости за вчерашнее, — дружественным тоном продолжил Йован. — Это было недоразумение, как я понял, а мы просто погорячились. Не самое лучшее знакомство вышло.       Калиш облегченно выдохнул.       — Да, это было недоразумение.       Он улыбнулся в ответ, давая понять, что не держит зла. В конце концов, они же сами перед ним извинились.       — Значит, без обид? — уточнил Сава. — А то мне совершенно не нравилось то, что мы планировали с тобой сделать.       Штефан решил, что он совершенно не хочет знать подробностей.       — Да, конечно!       — Круто, — Сава выразительно посмотрел на Дамира, который как раз танцевал на крыльце с другими. — Его новые отношения длятся уже восьмой день, это рекорд.       Йован посмотрел в ту же сторону.       — Это ненадолго, поверь мне. Они с Корнелией скоро разбегутся.       Штефан тоже пригляделся.       — Это девушка из дома напротив? Я ее видел пару раз.       — Да, Корнелия Фаркаш, — ответил ему Йован. — Она меняет парней еще чаще, чем Дамир меняет девушек.       — А сколько ей лет вообще?       Димец задумался.       — Кажется, шестнадцать. Она в школе учится.       Калиш присвистнул, но говорить ничего не стал. Тут явно никого не смущает то, что несовершеннолетняя девушка мутит с парнем постарше. Для самого Штефана это было чем-то ненормальным, он воспринимал людей, которым меньше восемнадцати, как детей, о которых ни в коем случае нельзя думать как об объектах вожделения, и не важно, о парнях речь идет или о девушках. Все равно неправильно. Но ему при этом всегда хватало ума, не лезть в чужую жизнь и не пытался кого-то учить тому, как себя надо или не надо вести. Это личное дело каждого.       — Я рад видеть вас не враждующими.       К ним подошел Гюнтер. Йован и Сава тут же вытянулись по струнке.       — Мистер Мюллер, здравствуйте, — сказал первый. — Простите за вчерашнее, мы вели себя ужасно.       Мужчина был одного роста с ним, но смотрел словно как-то свысока. Это ощущалось. Он выглядел на фоне всех присутствующих таким взрослым и умудренным, отстраненным от суеты и даже немного лишним. Словно один-единственный взрослый на школьной дискотеке, который следил за порядком и не позволял детям надраться по полной программе.       — Я рад, что ты признаешь это, Йован. Принятие своих ошибок — важный этап для становления полноценной личности.       Димец кивнул.       — Вы правы. А нам на самом деле стоит сперва думать, а уже потом делать. Как вы всегда и говорили.       Гюнтер лишь улыбнулся. Ощущавший неловкость от этого разговора Сава осторожно потянул брата за рукав.       — Ну, мы пойдем, выпьем, — сказал он.       Штефан кивнул ему.       — У нас есть пиво и еще много интересного, развлекайтесь.       Теперь хозяин дома смог расслабиться по-настоящему. Ситуация улажена, наверняка Гага обстоятельно поговорила с братьями. Конечно, остался еще Драган, но судя по тому, что было минувшей ночью, он точно не собирался убивать Штефана.       — Я рад, что ты пришел, — сказал он Гюнтеру. — Они тебя боятся или просто уважают?       Мужчина пожал плечами.       — Надеюсь на второе. Они все были моими учениками, я вложил в них часть души.       Мюллер говорил совершенно искренне, так что Калиш и сам немного восхитился.       — Жаль, что я не был твоим учеником.       Тот хмыкнул.       — Как знать, я строгий учитель, — он осмотрелся. — Народу много собралось. Полагаю, ты уже решил все проблемы?       Штефан пожал плечами.       — Я не уверен полностью, но надеюсь, что да.       — Это хорошо.       Многие из присутствовавших здоровались с Гюнтером, а он кивал, называя каждого по имени. Это настолько восхитило Калиша, что он даже забыл о Драгане вовсе. И зря, стоит полагать. Он заприметил Тино, который разговаривал с Наташей. Они, к слову, выглядели даже вполне мило со стороны. Феличе был буквально окружен девушками и, очевидно, чувствовал себя просто отлично, а Тодор и Гага танцевали на крыльце в компании остальных парочек.       В какой-то момент Штефана толкнули в спину. Это было явно неумышленно, простая случайность, однако толчок все равно оказался сильным. Он тут же обернулся и наткнулся взглядом на Драгана Милошевича. Калиш застыл, а после густо покраснел. Он отчетливо вспомнил все то, что было ночью. Теперь, когда Драган еще и стоял напротив него, воспоминания оказались слишком реалистичными.       — Ой…       Штефан даже не смог толком ничего сказать. Милошевич посмотрел на него немного давящим взглядом своих карих глаз, а после, как ни в чем ни бывало, хмыкнул.       — Охуенная туса.       Его голос буквально пригвоздил к месту. В прошлый раз они практически не говорили друг с другом, если не считать угрозы расправы со стороны Драгана, конечно. Такие себе разговоры. Калиш сглотнул. Надо было что-то отвечать, хоть что-то, бросить в ответ любую дежурную фразу, но он просто уставился на Драгана во все глаза, ощущая небывалый трепет. Взгляд скользнул по губам и подбородку, на котором отчетливо виднелась темная щетина, а потом ниже, к шее и плечам, к открытым рукам с татуировками, которые Штефан совсем недавно мог сжимать своими ладонями в порыве страсти.       Нельзя было об этом думать в такой момент, но воображение сильно подводило, Калиш просто не мог ничего с собой поделать. Тело само реагировало ровно так, как не стоило реагировать. А Драган еще и смотрел так, будто этим взглядом припоминал о том, что было ночью.       — Эй, красавчик! — Тереза взялась непонятно откуда. Она буквально налетела на Милошевича и повисла на его шее. — Я заметила, что ты не танцуешь, и пришла это исправить!       Драган уставился на нее с удивлением, но талию обхватил. Вообще, Тереза была просто сама непосредственность, она действительно понравилась как минимум многим присутствующим. Девушка засмеялась озорным смехом, а Милошевич довольно кивнул.       — Вот, значит, как, — он улыбнулся. — Ну и хули мы стоим на месте?       Тереза повеселела еще сильнее. Они тут же поспешили на крыльцо к остальным, а все такой же растерянный Штефан уставился им вслед. Он видел сперва спину Драгана, который, должно быть, просто очень любит либо носить майки-безрукавки, либо выставлять на всеобщее обозрение свои отличные руки, а потом на его профиль. Черные волосы стояли немного торчком. Милошевич теперь был сосредоточен на Терезе, с которой он танцевал, а вот Калиш, к огромной неожиданности для самого себя, испытал укол ревности. Казалось бы, почему вообще… Но он явственно ощущал, что ему не нравится то, что Драган теперь танцует с Терезой. Они отлично смотрелись вместе; на своих каблуках девушка была почти одного роста с Драганом, ее длинные темные волосы, выкрашенные в фиолетовый на концах, красиво струились по плечами, в обнаженном пупке сверкал пирсинг, несколько мозолистые смуглые ладони Милошевича, обхватившие ее тонкую талию, казались теперь эстетичными. Любой бы сказал, что эти двое — отличная пара.       Штефан отвернулся. Он не мог сам себе объяснить, отчего ему так неприятно, что его вообще возмущает. Ведь все отлично, конфликт улажен, все веселятся. И он сам должен был быть доволен проделанной работой, но вместо этого на душе скребли кошки.       — Да что ж такое…       Музыка сменилась, Калиш это уловил. Он снова уставился на Тино и Наташу, а потом на Лукаса, который, как оказалось, смотрел на него. Парень помахал рукой, так что Штефан натянуто улыбнулся и повторил приветственный жест. Не хватало еще, чтобы кто-то подумал, что у него что-то случилось.       Решив, что у него точно нет никакого желания смотреть на танцующих, Калиш направился на кухню. Он почти без видимого труда пробился сквозь уже приличную толпу людей и добрался до нужного помещения. Дверь на задний двор была открыта. На пороге стоял Ник, который отстраненно курил, поглядывая куда-то в сторону. В его высокой статной фигуре ощущалась полная расслабленность. Парень упорно делал вид, что не замечает двух людей, которые активно спорили между собой.       — Так нельзя, Кьяра! Я боюсь за тебя. Ты же знаешь, если только padre* узнает, он придет в ярость!       — Если он узнает, Феличе. Именно если. Молчи об этом, не говори никому, и до него ничего не дойдет.       Того, что на кухне появился хозяин дома, Кьяра и Феличе не заметили вовсе. Парень был настолько взволнованным и полным паники, что все внешние раздражители перестали иметь значение.       — Он всегда все узнает, — проговорил Варгас. — Прошу тебя, вернись домой, и тогда все будет хорошо.       Но Кьяра решительно мотнула головой.       — Нет, не будет. Тебе хорошо, братец, на тебя никто не давит, а вот я там задыхаюсь. Маленькая Италия — мой персональный ад. Да и наш дом тоже. Бэлла меня замучила, ты это знаешь. Я ее боюсь, она ненормальная, но она старшая в семье, хозяйка, пока padre нет. И она издевается надо мной едва ли не сильнее, чем он.       Феличе собирался было что-то сказать, но так и замер, открыв рот. Должно быть, аргументов вовсе не было. Он почти беспомощно огляделся, словно выискивая помощь со стороны, и наткнулся взглядом на Штефана, который тут же постарался сделать вид, будто он один на кухне. — Но… может, хотя бы не в Саут Сайде?       Калиш вдруг подумал о том, что он, по сути, ничего толком и не знает о семье Кьяры. Кажется, у них опасный папаша, и, вроде как, у Кьяры проблемы со старшей сестрой. О Маленькой Италии Штефану приходилось слышать, слухи об этом месте ходили довольно любопытные. Может, девушке и правда просто некуда было податься, и она ушла, чтобы спастись от удушающей атмосферы дома? Такое ему было знакомо.       — Мне здесь нравится, братец, — серьезно сказала Кьяра. — Я чувствую себя такой свободной и счастливой без тотального контроля. И здесь я могу не бояться того, что меня увидят с Амади и сразу донесут padre. Так здорово, когда никто рядом тебя не знает и всем плевать, с кем ты спишь вообще. Мне нравится такая жизнь.       Калиш поджал губы и направился в сторону двери. Теперь ему даже стало немного совестно, что он так рьяно хотел избавиться от Кьяры. Может, не такая уж она и плохая? Просто надо попробовать с ней поговорить, договориться о каких-то правилах поведения дома. Это не должно быть чем-то колоссально сложным.       — Но если padre все-таки узнает?       Девушка замотала головой.       — Он выходит из тюрьмы только через три месяца. Еще столько времени впереди, так дай мне хотя бы его прожить для себя. Хоть немного побыть счастливой.       Будь у Штефана сестра, он бы не смог ей отказать в чем-то после таких слов. Судя по всему, Феличе тоже не сможет. Что ж, пусть так будет. Калиш придумает, как с ней совладать так, чтобы всем обитателям дома было максимально комфортно.       — Скучаешь?       Его вопрос был адресован Нику. Тот выдохнул дым и посмотрел на его немного мутным взглядом синих глаз. Должно быть, мысленно парень был настолько далеко, что успел позабыть, где он вообще находится. Парень повел головой.       — Я в принципе не большой любитель подобных мероприятий. Пришел из-за сестры.       Штефан улыбнулся.       — Что ж, в этом мы похожи.       Ник снова затянулся.       — Я вроде видел тебя вчера.       Это стало неожиданностью для Калиша. Он тут же напрягся и хорошенько вгляделся в лицо парня, пытаясь сообразить, где и при каких обстоятельствах они вообще могли видеться.       — Не припомню.       — Ты очень быстро прошел мимо, — отозвался Ник. — Вчера, поздно вечером, зашуганный был.       Штефан нахмурился. Да, точно, он натыкался на какого-то человека, когда втихаря шел к Милошевичам, но даже не помнил толком, что это был за человек. Стало быть, вот кто.       — И ты меня запомнил?       Ник пожал плечами.       — Просто хорошая память на лица, вот и все. Вы хорошо обустроились в доме. Когда я тут был в последний раз, все было плохо.       Резкая смена темы ввела в легкий ступор. Штефан зачем-то оглянулся в сторону брата и сестры Варгас, ровно в тот же момент Кьяра посмотрела на него.       — Да, — кивнул Калиш, снова обратив свое внимание на Брагинского. — Мы очень старались. Когда мы только приехали, тут сильно пахло мертвечиной, думаю, ты понимаешь, почему.       Ник кивнул.       — Понимаю. Ты, кстати, в курсе, что у тебя пятно на рубашке?       Нет, Штефан был не в курсе. Он посмотрел на свою белоснежную рубашку и в самом деле обнаружил это пятно, небольшое, но чертовски выделяющееся на белом.       — Твою мать…       Брагинский снова посмотрел куда-то во двор.       — Лучше сразу застирать, иначе потом не отстирается, — заметил. — Так, по крайней мере, моя сестра всегда говорит.       — И правда, — Штефан усмехнулся. — Как я только умудрился, не пойму. Ладно, брошу сразу в стиралку. Делов-то, быстро переодеться и бросить рубашку в машинку. Ник снова кивнул, словно соглашаясь с ним, и затянулся. У него получалось курить красиво, так, что в этих банальных жестах была чистя эстетика.       — Еще увидимся.       — Ага.       Калиш снова вынужден был пройти мимо Варгасов. Он постарался сделать это как можно стремительнее, чтобы не пришлось с ними говорить сейчас. Потом, все потом, сейчас важна вечеринка, которая должна закончится на высшем уровне.

***

      Полдень выдался прохладным. Отличная, по мнению Мэттью, погода, в которую самое то прогуляться где-нибудь в парке в хорошей компании. Он никогда не любил сильную жару. Чикаго в этом смысле его радовал особенно сильно и особенно весной.       — Что-то я типа волнуюсь, — призналась Фели.       Она сидела за столиком рядом с Мэттью и нервно теребила в руках салфетку. Парень только улыбнулся.       — Не нужно волноваться, все будет хорошо.       Лукашевич улыбнулась, но теребить салфетку не перестала. Сегодня на ней было чудесное розовое платье, такое же легкое и яркое, как она сама. На ногах были туфли на довольно высоком каблуке. Эта обувь была для Фели самой любимой и самой удобной. Уильямсу самому не приходилось носить каблуки, но он подозревал, что это нелегко, исходя из слов сестры, которая вообще терпеть не могла туфли. Фели же ходила на них с невероятной легкостью и грацией.       — Мне все равно тотально страшновато.       Она поправила рукой светлые волосы, а после, положив растертую салфетку на столешницу, достала из сумочки пудреницу и открыла ее. Мэттью проследил за тем, как она смотрится в зеркало, поправляет аккуратные линии бровей и в который раз проверяет, все ли хорошо с ее макияжем.       — Это определенно лишнее. Я уверен, что ты понравишься моей сестре.       Но Лукашевич мотнула головой.       — А я типа не уверена. И вообще, — она вернула пудреницу обратно в сумочку, — я типа впервые знакомлюсь с родственником своего парня, это тотально волнительно!       Уильямс нежно улыбнулся. Фели была такой искренней, такой настоящей в своих обычных переживаниях. Он помнил о том, что у нее прежде не было нормальных отношений, и понимал, почему она так волнуется. Он и сам немного переживал, потому как искренне хотел, чтобы его семья приняла Фели. И первой с ней познакомиться должна была именно Мэгги, которой Мэттью доверял больше, чем кому бы то ни было.       — Мне тоже волнительно, — признался он. — Возможно, я буду переживать куда сильнее, если ты решишь познакомить меня однажды со своими родителями.       Лукашевич на миг изменилась в лице, но быстро взяла себя в руки.       — Я тотально сомневаюсь в том, что это произойдет, милый. Типа мои родители меня забили по полной.       Мэттью пожал плечами.       — Всякое может случиться.       Фели не стала спорить с этим. Они сидели за столиком под большим зонтом в уличном кафе. В Миллениум-парке было многолюдно. Молодежь всех мастей виднелась то тут, то там. Фели обратила внимание на компанию молодых людей, что устроилась на пестром покрывале прямо на траве. Ее взгляд скользил по неизвестным Уильямсу фигурам довольно длительное время, а после девушка сказала:       — Видишь вон того азиата? — она указала на компанию людей взглядом. — Который в сером. Это старший брат Сакуры из художественной галереи. Ты же помнишь ее?       Мэттью пригляделся. Азиата он рассмотрел с большим трудом, так как компания была не самая маленькая, да и сидели они неблизко.       — Помню, — кивнул он. — Это тот, который владеет японским театром, да? Как он там назывался?       Фели кивнула.       — Кабуки. У них богатая семья. Родители живут в Осаке, а все их дети — в Штатах. Думаю, тебе стоит с ним познакомиться. Сам понимаешь, полезные знакомства никогда не будут лишними.       Уильямс невольно присвистнул.       — Ты знаешь так много влиятельных людей.       Девушка хмыкнула, посмотрев на него.       — Не влиятельных, а полезных. Да и хороших, что уж там. А я таких людей очень люблю. Они продвигают культуру и искусство, занимаются хорошим делом.       Мэттью собирался что-то ответить, но взгляд зацепился за приближающуюся Мэгги. Она то и дело озиралась по сторонам и близоруко щурилась, выискивая в толпе брата, так что парень поднялся на ноги и помахал ей рукой. Мэгги заметила его и поспешила к ним. Она была одета в вполне привычные легкий свитер с цветочным орнаментом и простые джинсы, а ноги венчали немного потертые кеды. Повешенная через плечо сумка была украшена хорошо знакомыми Мэттью значками.       Поняв, что к чему, Фели словно вспомнила о былой нервозности, но честно постаралась взять себя в руки. Она хотела понравиться Мэгги, хотела оставить о себе хорошее впечатление. Мэттью много рассказывал о сестре, так что было очевидно, как сильно он ее любит и насколько она важна в его жизни. И что она — хороший человек.       — Привет. Прости, я немного запуталась в маршруте.       Голос Мэгги звучал тихо и немного неуверенно. Она действительно искренне извинялась за свое опоздание в пять минут, прямо как Мэттью. Должно быть, это такая семейная черта у них.       — Все отлично, — улыбнулся Мэттью, приглашая сестру присесть.       Та повернула сумку так, чтобы можно было положить ее на колени, присела и наспех поправила собранные в два хвостика волосы, а уже потом несмело посмотрела на Фели. Лукашевич вдруг поняла, что Мэгги стесняется. Она и правда была сильно похожа на брата.       — Привет.       В ее голосе была откровенная нерешимость. Фели тут же расплылась в улыбке.       — Приветик.       Пусть и запоздало, но Фели поняла, что в компании этих Уильямсов она, при всем своем смущении, легко сойдет за самую раскованную. Мэттью кивнул каким-то своим мыслям и сказал:       — Мэгги, это Фели. Фели, это моя сестра.       Лукашевич постаралась выглядеть максимально дружелюбно.       — Я так и подумала.       Мэгги прижала к себе сумку. Она явно не знала, куда девать руки.       — А я тебя даже пыталась самостоятельно искать, — сказала она. — Правда, ничего толкового из этого не вышло.       — А меня уже не нужно искать — я тут.       Уильямс в ответ улыбнулась, а Фели почувствовала, что вся былая нервозность начала быстро проходить.       — Это замечательно, — кивнула Мэгги. — Я очень рада, что вы все выяснили между собой.       Лукашевич кивнула. Она знала о том, что Мэттью никому не говорил о ее тайне. Мэгги знала только самое основное, была уверена в том, что у них были проблемы из-за недопонимания. Как бы то ни было, Уильямс никогда и никому ничего не разболтает, Фели была полностью в нем уверена. Она сама расскажет, если будет такая необходимость и ей самой захочется об этом поведать.       — Я тоже рада. Ну что, мороженое?       С ней тут же согласились, и Мэттью поспешил найти официанта, чтобы сделать заказ. Знакомство уже прошло, и пока все было просто отлично. В это Лукашевич очень хотелось верить. Мэттью замечательный человек, его семья не может быть хоть немного плохой. Просто не может, и все тут.

***

      Время пролетело действительно незаметно. Сигни посмотрела на часы и сперва не поверила собственным глазам, когда поняла, что уже два часа дня. Новая компания настолько сильно ее завлекла, что она вовсе перестала думать о времени. У нее были планы на день, не самые важные, но они были, Сигни не привыкла менять их даже по особым случаям, но в этот день что-то изменилось, покидать новых знакомых отчего-то совершенно не хотелось, что уже странно.       — Это не так, и ты это прекрасно знаешь! В Сеуле тоже есть такой университет, но в Штатах все равно больше возможностей. Потом, когда я получу американский диплом и вернусь домой, поиск работы будет плевым делом.       Йоргенсен покосилась на говорившего парня. Ён Су был довольно милым, но слишком, по ее мнению, эмоциональным. Он постоянно копался в своем телефоне и вертел в руках камеру, умудряясь при этом активно участвовать в дискуссиях и делиться какими-то историями. Его речь с хорошо заметным акцентом иногда была сбивчивой, он мог переходить с темы на тему и терять нить собственных мыслей, но его все равно было интересно послушать. А ведь обычно такие люди раздражали Сигни.       — Так, может, и жить останешься в Штатах? — спросила Роза. — Есть ли смысл возвращаться в Сеул?       Ён Су аж глаза округлил.       — Конечно есть! Там я буду нарасхват, а здесь таких, как я, и так полно, я в толпе потеряюсь.       — Какая здравая мысль, — кивнул Ли Ван. — Мне нравится, когда люди здраво оценивают своих возможности, но помни еще и о том, что очень много корейцев обучаются в Штатах.       Сигни чуть прикусила губу. Кику, тот самый человек, который привел ее сюда, сидел рядом. По непонятной даже для себя самой причине девушка вновь уставилась на его руки. Черт бы их побрал, самые обычные руки мужчины, вообще ничего особенного, так зачем же Йоргенсен вновь и вновь возвращала к ним свой взгляд?       — Лично я тоже вернусь к себе домой, — поделилась Эрика. — Мои родители и старшая сестра живут в Буффало. Там очень красиво.       — Да, я бывал в Буффало, — тут же закивал Илиас. — Шикарная природа, как раз то, что нужно для художника. Сигни, а ты там бывала?       Осознав, что вопрос задан именно ей, Йоргенсен оторвала взгляд от чужих рук и сама себя мысленно пожурила за такое странное поведение. Кику, кажется, тоже посмотрел на нее. Девушка ощутила его взгляд, но весьма удачно сделала вид, будто этого человека вообще нет рядом. Странно, но она даже начала немного волноваться.       — Нет, я никогда не покидала черту города.       Карпуси лишь кивнул. Возможно, стоило ожидать того, что окружающих это рассмешит, как обычно бывало с сокурсниками Сигни. Она их не любила именно потому, что все они были из состоятельных семей и могли себе позволить путешествовать не только в соседние города или штаты, но и в любую страну мира. В том же Буффало у многих были загородные домики для летнего отдыха, девушки приглашали своих подруг на уик-энд и отрывались по полной без опеки своих сердобольных родителей. А вот Сигни не могла себе такого позволить, от чего и пролетала всегда. Ее не хотели приглашать, потому как она — девушка из бедной семьи, девушка из Саут Сайда.       — Тебе точно стоит однажды туда поехать, — улыбнулся Илиас. — Уверен, ты просто засядешь где-нибудь на пару дней и будешь рисовать, пока рука не онемеет.       Сигни лишь пожала плечами. Да, идея хорошая. Она может накопить на такую поездку, на место для ночлега и все необходимое, но не сейчас, перед самым выпуском, а как-нибудь потом, когда путешествия выйдут из ее списка бесполезных трат финансов.       — Наверное. Я подумаю об этом после поступления в магистратуру.       Роза усмехнулась.       — Сигни, ты такая серьезная. Ставишь себе цель и достигаешь ее упорным трудом. Это так круто.       — Действительно, — согласилась Сакура. — У тебя много готовых работ? В моей галерее проходят частые выставки молодых художников. Подумай о том, чтобы принять в этом участие, ладно?       Йоргенсен хотела было повторить, что рисование для нее не более, чем просто хобби и что ей не нужны никакие выставки, но она вовремя замолкла. Взгляд словно сам собой метнулся в сторону Кику. Он все же смотрел на нее. Его карие глаза не выражали особых эмоцией, он казался таким собранным и все контролирующим.       — Хорошо, я подумаю, — кивнула Сигни, обращаясь скорее к нему, нежели к Сакуре. — Я подумаю.       У нее и правда полно рисунков, за которые было бы нестыдно. Может это и правда неплохая идея — выставить свое творчество в галерее.       — Прекрасно, — кивнула Сакура. — Как же здорово находить новые таланты и делать так, чтобы о них узнавали.       Сигни кивнула и опустила взгляд. Наверное, ей стоило уже со всеми распрощаться и вернуться в свою квартиру, чтобы заняться уже делами. В любом другом случае она бы только и рада была покинуть компанию разговорчивых людей, но не в этом. С творческими личностями, которым плевать на твое происхождение и состоятельность твоей семьи, всегда очень хорошо и уютно.       — Что ж, была рада знакомству, — сказала она, взял в руки лежавшую рядом сумку и свой блокнот. — Мне уже пора, надо дописать эссе по испанскому и еще всякое поделать.       К нему вообще такие объяснения? Сигни вовсе не должна была отчитываться о своих действиях, но все равно решила это сказать, дабы никто не подумал, что она просто хочет оказаться подальше от них.       — А ты придешь в субботу? — тут же спросила Эрика. — Мы собираемся снова в субботу на этом же месте.       Роза кивнула.       — Да, приходи. С тобой так круто.       Сигни лишь пожала плечами.       — Спасибо за приглашение.       Она не была уверена в том, что это вообще хорошая идея, наверняка к субботе эти люди вообще забудут ее имя, но все равно было приятно от того, что они сейчас выразили желание продолжить знакомство. Едва Йоргенсен поднялась на ноги, Кику тоже поднялся, подхватив свой пиджак и фотоаппарат.       — Я тоже ухожу. Подвезу тебя.       Это не было предложением, просто констатация факта, словно он сообщал Сигни о том, что будет дальше. Девушка вновь растерялась, а все остальные сделали вид, будто так все и должно быть.       — Пока, ребята.       — Еще увидимся.       — До субботы!       Йоргенсен даже толком не поняла, кто именно что сказал. Она уставилась на Кику, но тот обернулся и зашагал в сторону тротуара. Пришлось последовать за ним.       — Совсем не обязательно меня подвозить, — заметила она, догнав Хонду.       Метро близко, так что нет никаких проблем с тем, чтобы добраться, куда надо, однако Кику лишь мотнул головой.       — Я подвезу, нам как раз по пути.       На миг у Сигни в голове мелькнула мысль о том, что можно просто еще раз повторить, что ее не надо подвозить, и уйти в другую сторону. Это совершенно не принципиально, однако она продолжила идти за Кику в сторону парковки. Ее действия не согласовывались с ее же словами, и Хонда словно не обращал на это никакого внимания.       — Я же сказала, что не стоит…       — Сюда, моя машина здесь.       Сигни не успела толком понять, что к чему; Кику снова взял ее за запястье, уже особо не пугая своей решительностью, и повел в сторону парковки. На сей раз девушка возмутилась. Она вырвала свою руку и остановилась.       — Какого черта?       Хонда тоже остановился. Он посмотрел на нее удивленно, словно не понимая, в чем дело.       — А что? Я просто хочу помочь.       Так настойчиво и навязчиво девушке еще никто не пытался помогать. Хотя нет, в случае с Кику это были не попытки, он просто решал для себя, что надо что-то сделать, и делал это, никого толком не спросив.       — Но я же сказала, что… — Сигни замерла. От взгляда Кику стало как-то не по себе, весьма странное, непривычное ощущение. — Слушай, ты всегда так делаешь?       Мимо проходили люди, но мало кого вообще волновали стоявшие на тротуаре парень с девушкой. Таких, как они, здесь было полно. Хонда чуть нахмурился.       — О чем ты?       — Об этом, — отозвалась Сигни. — Ты просто беспардонно потащил меня сперва к своим друзьям, а теперь тащишь к своей машине. Это не очень-то и нормально.       Нечто подобное должно было быть очевидно, но Хонда, очевидно, имел свои представления о том, что такое «нормально».       — Ты была грустной, вот я и решил, что тебе понравятся ребята.       Сигни прижала к себе блокнот.       — Я не об этом.       — А о чем?       Нет, Йоргенсен не знала, как надо объяснить то, что априори очевидно.       — Ты разве не понимаешь?       Потом случилось то, чего девушка совершенно точно не ожидала. Первые капельки дождя попали на ладони. Сигни вздрогнула и тут же огляделась. Действительно, это был дождь. Все кругом разом встрепенулись. Должно быть, не одна лишь Йоргенсен пропустила сообщение о дожде в прогнозе погоды на день.       — Давай, идем. А то промокнем оба.       Забавно, но дождь довольно быстро усилился. Да, Сигни вполне могла спрятать блокнот в сумку и поспешить в сторону метро, но она почему-то этого не сделала. Вместо столь логичного шага она уставилась на спину Хонды, который поспешил в сторону парковки. Девушка направилась за ним прежде, чем действительно приняла какое-то решение.       Они добрались до черного «Nissan». Кику молча указал на дверцу и сам забрался в салон. Это была последняя возможность уйти, но Сигни все же села в автомобиль. Капли дождя активно забарабанили на лобовому стеклу, заставив Йоргенсен сильно удивиться.       — Ничего себе… — выдохнула она. — Обещали ясную погоду.       Хонда завел автомобиль.       — Вот поэтому я не верю прогнозу погоды.       Сигни покосилась на него.       — Мне не стоило садиться в машину к малознакомому мужчине.       Это простые истины, которым учил ее отец. Да, Мадс воспитал ее довольно строго, всегда оберегая и твердя о том, что опасность может быть везде, но Кику отчего-то вызывал доверие.       — Я лишь подвезу тебя домой и все, — отмахнулся он. — А еще мне хотелось поговорить с тобой кое о чем. Сделать одно предложение… Хотя, это скорее просьба.       Они как раз выехали с парковки. В этих местах Сигни редко передвигалась на общественном транспорте, а потому и дорогу практически не узнавала.       — Какая просьба?       В голове тут же появились разные нехорошие догадки. Мало ли, какие там предложения могут быть, если они едва знакомы, Хонда вполне взрослый мужчина, а она — молодая девушка-студентка. Додумать что-то особенно сильно Сигни не успела.       — Это касается испанского языка.       Йоргенсен искренне удивилась.       — Что?       Да, подобного ответа она точно не ожидала. Хонда был все также непоколебим.       — Ты ведь знаешь испанский, да? Впрочем, да, ты об этом уже говорила.       — И что?       Сигни упорно не улавливала сути. Да, она в совершенстве владела испанским, равно как и французским, что уж там.       — Я хочу изучить язык, — объяснил Кику. — Научиться хотя бы понимать речь. Дело в том, что я активно веду дела с коллегами из испаноязычных стран и постоянно прибегаю к помощи переводчиков. Но я считаю, что для полного взаимопонимания необходимо говорить на одном языке и лицом к лицу. Так что мне нужен персональный учитель.       Теперь Йоргенсен начала понимать, что да как. Она сама почти отучилась на преподавателя и в совершенстве владеет испанским, и научить разговорному испанскому она, конечно же, может.       — Я могу порекомендовать хорошего специалиста, он дипломированный переводчик.       — Но я хочу тебя.       Даже прекрасно понимая, что имеется в виду, Сигни невольно покраснела, уж очень фраза звучала двусмысленно.       — Я просто студентка.       — Оплата будет высокая. Студентам ведь всегда нужна хорошая работа по специальности.       Сигни замерла. Действительно, работа и хорошей оплатой нужна любому студенту, особенно тому, что сам должен себя обеспечивать всем необходимым. Но что-то в этом предложении ее смущало. Например, чрезмерная навязчивость Хонды. Он словно даже не допускал варианта того, что ему могут отказать.       — Но почему я, а не любой достойный преподаватель испанского?       Кику пожал плечами.       — Потому что с тобой я уже нашел общий язык. Пожалуйста, мне нужна именно твоя помощь в этом деле.       Вот сейчас он именно просил, а не ставил перед фактом. Сигни решила хорошенько подумать. Она замолкла, а Кику тоже сохранил молчание, словно прекрасно понимая, что так сейчас нужно. Поразительно, насколько наедине с ним было уютно. Он словно на каком-то невербальном уровне понимал, о чем думает Сигни.       — Только когда я буду свободна от учебы, — сказала Йоргенсен, все обдумав. — И платить мне надо меньше, чем дипломированному специалисту, я за справедливость во всем.       Хонда с готовностью кивнул.       — Разумеется.       Дальше они ехали в молчании. Дождь медленно, но уверенно перерос в самый настоящий ливень. Действительно, об этом прогноз погоды не предупреждал.

***

      Вилле недовольно поморщился. Тусовка была в самом разгаре, народ веселился, и это должно было порадовать, однако Вейнямейнен был откровенно раздражен. И не каждый бы понял, почему.       Его взгляд то и дело возвращался к двум людям, что устроились прямо на ступенях ведущей на второй этаж лестницы. Тино о чем-то рассказывал, а Наташа внимательно слушала его. Громкая музыка им не сильно мешала, равно как и собравшиеся гости. Впрочем, как раз гостей в комнате было мало, многие находились во дворе. В какой-то момент Наташа улыбнулась. Вилле знал ее слишком давно, чтобы понимать, что все это может значит. И ему не нравилась такая ситуация.       — Эй, друг!       К нему подошел Штефан. Вилле посмотрел на него, стараясь выглядеть как можно более равнодушным.       — М-м?       Калиш определенно переживал больше всех, ведь от этой вечеринки зависело слишком многое, а Вилле искренне хотел ему помочь, уже даже не потому, что от этого зависел их с братом квартирный вопрос, а потому, что Штефан оказался отличным парнем.       — Присмотришь тут за всем? — спросил он. — Я быстро, рубашку застираю и переоденусь, буквально десять минут.       Вейнямейнен посмотрел на хозяина дома. Да, на его белой рубашке в самом деле было большое пятно, явно совсем свежее. Должно быть, кто-то успел пролить на Штефана выпивку.       — Чувак, расслабься, — сказал ему Вилле. — Все отлично, не нужно так паниковать на ровном месте, — Калиш явно хотел с ним поспорить, так что Вейнямейнену пришлось продолжить: — Я за всем присмотрю, и все будет путем.       — Круто, спасибо! — взгляд Штефана наткнулся на Тино и Наташу. Должно быть, он понял, что Вилле смотрел именно на них, вообще понял слишком много и сразу, однако ему хватило такта не лезть не в свое дело. — Ладно, я в ванную тогда.       Он быстро унес ноги, а Вилле вздохнул. Хотелось закурить и привести мысли в порядок, однако он обещал брату, что больше никогда не возьмет в руки сигарет. А вот Тино никогда не обещал, что не будет оказывать знаки внимания девушкам.       О том, что ему нравятся девушки, Вилле, конечно, прекрасно знал. Знал даже наверняка, какая именно девушка могла бы его зацепить. Они с ним были вместе слишком давно, любили друг друга до безумия, но это не отменяло самого очевидного факта — такие отношения однажды придут к своему логическому завершению. Когда они переехали жить в доме Калиша, Вилле действительно надеялся на то, что они обретут настоящую свободу и независимость. Но не все в жизни бывает так, как хочется.       Тино засмеялся, а Наташа мотнула головой. Ей определенно было комфортно в компании Тино, было приятно его слушать. Да уж, брат-близнец Вилле не мог не нравится девушкам, даже таким, как Брагинская. О том, что ее жизнь далеко не сахар, знали все. Она была закрытой ото всех, несговорчивой и порой немного грубой, но были люди, с которыми она ощущала себя уютно и спокойно. Например, Тино. Они могли иногда вот так просто общаться. Казалось бы, дружеская беседа, не более того, но Вилле понимал, что брату нравится эта девушка. Ей всего шестнадцать, а Тино двадцать три — вот все, что мешало ему предложить Брагинской встречаться. Ведь Тино такой правильный парень, что порой от этой правильности просто тошнило.       — Бля…       Вилле самому стало неприятно от осознания того, что он уже минут пятнадцать просто пялится на брата, словно ожидая, что тот почувствует этот взгляд и обернется. Нет, не обернется. А ведь Вейнямейнен считал, что будет готов к чему-то подобному.       — И что ты делаешь?       Лукас Бондевик буквально подкрался к нему со спины. Вилле лишь закатил глаза. Этот парень, двоюродный брат Бервальда, в доме которого сами близнецы Вейнямейнен прожили довольно приличный срок, всегда казался ему странным. Он одним из первых понял, что у близнецов есть интимная связь, но так и не проговорился об этом, а пару раз (Вилле готов был в этом поклясться) он даже подглядывал за ними, стоило им уединиться в своей комнате. Лукас не работал, кажется, по состоянию здоровья, но в связи с чем у него появилась инвалидность, Вилле так и не понял. Бервальд своего брата любил и полностью обеспечивал, ни разу не дав понять, что его раздражает такой нахлебник, в то время как старшего брата, Хенрика, он гонял с особым садизмом, постоянно намекая на то, что пора бы ему уже съехать и жить отдельно.       — Стою на месте, как видишь.       Вейнямейнен никогда особо не общался с Лукасом, в отличие от Тино. Вилле в принципе был не из общительных, что уж там.       — Ты смотришь на них слишком долго, — заметил Бондевик. — Как бы кто не понял что-то.       Вилле и рад был отмахнуться от него, словно от назойливой мухи, но Лукас хотя бы как-то отвлекал от собственных мрачных мыслей.       — Кто и что должен понять? — с холодом спросил парень. — Я просто стою на месте, не более того.       Порой Вилле думал, а хотел бы он, чтобы о них с Тино узнали все. Ведь каждого посещали такие мысли, если они влюблены. Даже если это влюбленность в собственного брата, шальные мысли сами появлялись в голове. Парень был убежден в том, что личная жизнь должна оставаться исключительно личной, иначе никак, но если бы встал вопрос о том, чтобы сказать правду, Вилле не стал бы ничего скрывать. Он никогда не стыдился того, что испытывал по отношению к Тино, но брат предпочел бы, чтобы никто и никогда не узнал. Он всегда говорил об их отношениях как о некотором помешательстве, которое должно было со временем пройти, и это безумно раздражало, ведь Вилле верил, что это настоящая любовь, что у них одна судьба на двоих. Не зря же они были вместе еще с утробы, несмотря на то, что они такие разные по сути.       — Думаю, люди подумают, что ты и твой брат запали на одну и ту же девушку. Она красавица, не правда ли?       Лукас говорил привычным ленивым тоном, словно он делал великое одолжение тем, что высказывал свои мысли. Вилле покосился на него, а после перевел взгляд обратно на Брагинскую. Да, с точки зрения эстетики она и правда потрясающе красива: светлокожая, синеглазая, с отточенными чертами лица, высокими изящными скулами и пухлыми губками, стройная, с осиной талией и красивыми округлыми формами. Если бы Вилле хоть немного волновало женское тело, он бы определенно запал на такую девушку.       — Да, красавица, — невольно согласился он.       Мимо пронеслась какая-то парочка. Вейнямейнен не стал даже оборачиваться, чтобы понять, кто это. Со стороны крыльца слышался веселый смех вперемешку с теперь уже довольно спокойной лиричной мелодией, где-то лязгнула разбитая бутылка. Бондевик кивнул каким-то своим мыслям.       — Она ему нравится, — подытожил он. — А ты даже не удивлен. Между вами все кончено?       — Нет, — хмыкнул Вилле. — И вообще, это не твое дело.       Лишь произнеся эти слова, он задумался. А может, все и правда зашло в тупик? В последний раз, когда они близки физически, Тино выглядел так, словно это все обязаловка, словно он вынужден это делать, а Вилле, несмотря на внешнюю полнейшую невозмутимость, всегда тонко ощущал изменения в чужом настрое. Он не мог не ощутить, что что-то уже изменилось.       На ум сразу же приходила Айно. Она все твердила, что поговорит с Бервальдом, если братья не перестанут заниматься непотребствами. Им стоило прекратить свои отношения, и не пришлось бы тогда съезжать. Кажется, тогда все и изменилось, или начало меняться. Тино вел себя несколько иначе, а Вилле из-за этого бесился, но не подавал виду. Наверное, его брат жалел о том, что не оборвал все сразу же.       Совершенно не хотелось об этом думать. Да и смотреть на то, как милуются Тино и Наташа тоже. Они даже смотрелись вместе настолько мило и гармонично, что Вилле становилось откровенно дурно.       — Понятно, — кивнул Лукас. — А знаешь, тут довольно мило, хороший дом. Вы отлично устроились. Покажешь мне свою комнату?       Вилле нахмурился. Пришлось снова покоситься на Бондевика. Как и ожидалось, прочитать эмоции по выражению лица не вышло. Что уж там, ничего удивительного. Пришлось задуматься.       — Что тебе от меня вообще нужно? Чего пристал?       Если он поведет Лукаса наверх, дабы показать ему комнату, придется хотя бы пройти мимо Тино и Наташи. И брат точно заметит, он не слепой, в конце концов. Но даже если и так…       — Ничего не нужно, — все так же лениво и безэмоционально проговорил Лукас. — Просто хочу посмотреть твою комнату. Ты, насколько я могу судить, сейчас не особо занят.       Вилле прикусил губу.       — Черт с тобой, идем.       Отлично, он потащит Бондевика наверх, а заодно посмотрит на реакцию Тино. Если того хоть немного будет заботить тот факт, что брат ведет кого-то в их комнату, Вилле хотя бы это поймет и не будет убиваться на счет того, что Тино стало на него наплевать.       — Круто.       Лукас вновь не стал изменять своей манере говорить со скучающим тоном, хотя это, конечно же, его дело. Кажется, Вилле обещал Штефану, что присмотрит тут за всем. Так стоит ли тогда идти наверх? Хотя, в самом деле, а что случится-то? Разве что Драган Милошевич с кем-то подерется, и то не факт.       Словно вторя его мыслям, перед Вилле пронесся Драган. Он зажимал сигарету зубами, едкий запах дешевого табака тут же ударил по ноздрям. До чего же Вилле хотелось закурить, подумать только. К слову, Милошевич не выглядел полным желания с кем-то там драться, так что Вилле просто прошел к лестнице. Он знал, что Бондевик идет следом за ним. Они быстро достигли лестницы. Наташа первой подняла взгляд. Ее синие глаза были действительно потрясающе красивыми, это Вилле всегда отмечал. Кажется, глаза — зеркало души? Тогда душа этой девушки должна быть прекрасной. Наверное.       — Нам бы пройти, — максимально незаинтересованным тоном сказал Вейнямейнен, обращаясь в первую очередь к брату, но стараясь смотреть на Наташу.       — А? — обернулся Тино, вынужденный прервать свой рассказ. — Вы что, наверх?       Гостей предупредили, что подниматься на второй этаж просто не имеет смысла, потому Тино и Наташе никто не мешал, они и вовсе могли сойти за эдаких стражей этой лестницы. Хотя, кто знает, может, Штефан даже успел попросить Тино не пускать никого на второй этаж? Конечно, разве гости из Саут Сайда будут следовать правилам?       — Да, — отозвался Вилле. — Хочу показать Лукасу нашу комнату.       Нет, не хотел Вилле ничего показывать, просто решил исполнить чужую просьбу ради того, чтобы узреть реакцию брата. Какая глупость, если подумать, и Вилле это прекрасно понимал, но все равно ничего не мог с собой поделать.       — О, хорошо! — Тино мило улыбнулся Бондевику и тут же пододвинулся, пропуская их. — Отличная вечеринка получилась, правда?       Он широко улыбнулся. Вилле никак на это среагировал, а Лукас вполне добродушно кивнул:       — Да, определенно. Вы постарались на славу.       Вилле поднялся по ступенькам. Он уловил растерянный взгляд Наташи. Она явно ощутила, что с ним что-то не так, хотя понять, что именно, она не могла, это бесспорно. Тино продолжил свой рассказ, снова привлекая внимание девушки, а Вилле даже слишком стремительно поднялся наверх и уверенно направился к их с Тино общей комнате. Он тут же открыл дверь своим ключом (они все по наставлению Штефана заперли двери комнат, дабы никто из гостей не пробрался, чтобы заняться сексом) и переступил порог, на миг даже забыв о том, что Бондевик идет за ним. Того это даже рассмешило. Хмыкнув, Лукас закрыл за собой дверь.       — Кажется, тебя это задело?       Вилле не хотелось злиться, не хотелось проявлять хоть каких-то эмоций, особенно перед Лукасом. Конечно, он был задет, и Бондевик это уже понял, но все же.       — Задрал.       — Знаю.       Спокойствие Бондевика всегда раздражало. Он бегло осмотрел комнату. Та, к слову, хоть и была довольно аскетичной по обстановке, но определенно обладала каким-то своеобразным уютом. Двуспальная кровать из Икеи темно-синего цвета занимала место у окна, шкаф, собранный буквально вчера, пока пустовал, вещи в чемоданах все еще не были расфасованы толком. Было как-то не до этого.       — Твое злорадство мне нахер не сдалось.       Лукас уставился на Вилле.       — А я не злорадствую. Я просто вижу чуть больше, чем твой брат. И ты это знаешь.       Да, Вилле знал. Он всегда знал о том, что Лукас, несмотря на его внешнюю незаинтересованность во всем, что происходит вокруг него, очень проницателен и наблюдателен. Он определенно выжидал момента, чтобы надавить именно тогда, когда Вилле лишится своей брони. Но зачем вообще? Должна же быть какая-то цель.       — И что?       Бондевик не ответил. Он нарочито медленно подошел к нему, Вейнямейнен понятия не имел, что должно произойти теперь. В конце концов, он вообще никогда не умел понимать людей, особенно таких, как Лукас. А еще он не мог перестать думать о Тино. Хотелось злиться, но не было объективных причин для злобы.       Когда Лукас оказался совсем близко, Вилле вдруг осознал, к чему все идет. Подтвердив его догадку, Бондевик приблизился к его лицу. Ощутив прикосновение к своим губам, он рыкнул. Нет, ему совершенно не хотелось целоваться в губы с этим человеком. Зачем вообще? Схватив Лукаса за плечи, он оттолкнул его от себя, буквально впечатав в дверь спиной.       — Какого хера?       Бондевику на глаза попала светлая челка. Его вообще ничего не смутило.       — А на что это похоже?       От него почему-то веяло теплом. Так странно, Вилле всегда воображал его глыбой льда.       — На то, что тебе заняться нечем.       Лукас смотрел ему прямо в глаза. Вейнямейнену никогда не нравилось подобное, он обычно вообще не смотрел в глаза тем, с кем говорит, избегал этого, как мог. Когда рука Бондевика оказалась на его бедре, Вилле не удивился.       — Мне есть чем заняться, — все тем же уже раздражавшим тоном сказал Лукас. — Ты не против, если я этим займусь?       Сложно было не понять, о чем речь.       — Против.       На ум снова пришел Тино. Да, Вилле любил его, любил целиком и безраздельно, а потому и хотел выть волком от осознания того, что для Тино все иначе. Не зря же брат частенько мимоходом упоминал, что ему нравится та или иная девушка. Он всегда любил девушек, Вилле был единственным парнем, с которым он спал. И это также о многом говорило.       — Может, ты подумаешь еще? Пока Тино занят.       Вилле и правда хотел разозлиться. Да, пока Тино занят Наташей, вот что имеется в виду. Бондевик так хорошо умел давить на больные мозоли, это его особый талант.       — Здесь не о чем думать.       Наверное, прозвучало не сильно убедительно. Лукас прикусил губу, настолько пошло, насколько только мог со своей невыразительной эмоциональностью. Он чем-то отдаленно напоминал Наташу, такой же светлокожий и светловолосый, хоть и с чуть более резкими чертами лица, тонкими бледными губами и намеренно чуть суженными глазами. Он словно даже миру делал одолжение тем, что смотрел на него. И да, сравнивать его с Наташей было настоящей глупостью.       — Как скажешь.       Вопреки своим словам Лукас уверенно добрался ладонями до ремня брюк Вилле. Тот решил никак не реагировать. Или не решил, а просто замер в ожидании того, что будет дальше — сказать так точно сложно. Бондевик сглотнул и неспешно расстегнул ремень.       — Зачем тебе это?       Лукас вдруг улыбнулся. Именно улыбнулся, так искренне. Интересно, Вилле хоть раз прежде видел на его каменном лице такие эмоции? Видел ли он вообще эмоции с его стороны?       — Я слишком давно этого хочу, парень. Дай мне хотя бы самую малость.       На сей раз Вейнямейнен ничего не понял. Впрочем, времени на то, чтобы понять, ему так и не дали. Кажется, за окном начал шуметь дождь. Капельки начали барабанить по стеклу окна слишком неожиданно. Вилле покосился в сторону.       — Вот же черт…       Расстегнув его штаны, Лукас тут же присел на колени, оказавшись лицом на уровне паха Вилле. Он стянул брюки вниз, а тот в который раз так и не среагировал. Стоило это все прекратить, пока еще не поздно. Определенно стоило. Но на ум вновь пришел Тино, который так мило разговаривал с Наташей. А потом взгляд опять наткнулся на Лукаса ровно в тот миг, когда его прохладная рука накрыла пока еще совсем вялый член Вилле. Он уже начал реагировать, и Вейнямейнен понимал, что не сможет сохранить равнодушие в настолько интимной ситуации, он не железный, в конце концов. Прикосновения Лукаса были приятны. С шумом сглотнув, Вилле оперся руками о дверь. Пусть Бондевик делает то, что хочет. Главное сейчас — не думать о Тино. Вообще не думать о брате и о том, что он сейчас веселится и ему хорошо в компании красивой девушки.       Лукас провел языком по начавшему твердеть члену, а после оттянул крайнюю плоть и всосал головку. Это было действительно приятно. Вилле прикрыл глаза. Он понятия не имел, зачем Бондевику понадобилось делать ему минет, но он не был намерен ему мешать. Возможно, Тино об этом узнает, но они с братом никогда не обещали хранить друг другу верности, хоть и хранили ее по разным обстоятельствам: Тино потому, что девушка, которая ему нравилась, была несовершеннолетней, а Вилле потому, что любил брата слишком сильно.       Возможно, пора избавляться от наваждения. Возможно…       Дождь тем временем начал барабанить активнее. Вот же чертовщина какая, теперь все гости ринутся в дом и заполонят его. А Штефан переполошится. Наверное. Думать об этом было все сложнее, так что Вилле просто забил, сосредоточившись на ощущениях, которые ему дарил рот Лукаса и его язык. Это было слишком приятно.

***

      Оказавшись в ванной, Штефан первым делом уставился на свое отражение в небольшом зеркале над раковиной. Он выглядел откровенно взвинченным, и это вряд ли хорошо. День, кажется, нарочно проходил до ужаса медленно, заставляя переживать. Нужно лишь дожить до ночи. Если не случится никакого казуса, то он сможет жить спокойно — вот о чем стоит думать. И пока все даже очень хорошо. Как минимум, с Милошевичами все улажено, уже прогресс.       Кивнув своему отражению, парень тут же принялся расстегивать пуговицы на рубашке. Интересно, кто и когда вообще успел пролить на него выпивку? Как Штефан вообще мог проморгать такой момент? Наверное, не стоило надевать на вечеринку белую рубашку вообще. Избавившись от элемента гардероба, Калиш тут же забросил рубашку в стиралку, настроил нужный режим и зачерпнул специальной ложкой стиральный порошок. Прошло от силы несколько секунд, когда дело было сделано. Барабан стиральный машины начал крутиться, а Штефан выдохнул. Кажется, музыка сменилась, теперь с крыльца звучал один из хитов девяностых в исполнении Рики Мартина.       Калиш невольно усмехнулся. Когда-то давно под эту песню танцевали они с Домиником, пьяные, разумеется, отчаянно поддатые и довольные шальной жизнью. И уже тогда Хедервари возмущался тем, что эта песня уже старая. Было же время.       Мотнув головой, Штефан отыскал взглядом корзину с чистыми, совсем недавно постиранными вещами. Пока они с Тодором ехали через половину штата Иллинойс, у них не было возможности даже нормально искупаться, не говоря уже о том, чтобы стирать свои вещи. Впрочем, об этом они и не думали толком, было много других проблем. Скопившиеся вещи, пропахшие потом и заработавшие кучу пятен, Штефан постирал уже в ходе генеральной уборки в новом доме. Высохшие вещи он сложил в корзину, оставив расфасовку на потом. Так они и остались им забыты.       Впрочем, оно и к лучшему, можно не бегать на второй этаж, чтобы найти, во что переодеться. Пошарив в корзине, Калиш отобрал две презентабельные по его мнению футболки, синюю и темно-красную. Они обе были относительно новые и весьма приличные.       — Так… — протянул Штефан, снова уставившись на свое отражение. Кажется, на долю секунды музыка прозвучала как-то громче, словно кто-то на миг открыл дверь ванной. Или ее и правда открыли? Калиш даже не обернулся, чтобы проверить. — Синяя или красная? Какая лучше?       Он прекрасно понимал, что нет времени для таких раздумий, но все равно не спешил.       — Красная.       Штефан замер, услышав голос за спиной. Все-таки дверь и правда кто-то открывал.       — А?       Ожидал ли он вообще увидеть Драгана Милошевича за своей спиной? Точно нет. А хотел ли он этого? Да черт его знает…       — Красная, — пугающе спокойным тоном повторил Милошевич.       Калиш просто завис на месте. Словно в тумане он пронаблюдал за тем, как Драган медленно, словно давая ему возможность как-то среагировать, защелкнул замок двери. После этого щелчка Штефан сглотнул. Вышло слишком громко. Он так и стоял на месте, сжимая в руках две футболки, но мысли куда-то пропали из головы. Кажется, он должен спешить. Кажется, там, за теперь уже запертой дверью, вечеринка, за которой он должен пронаблюдать. Кажется, это важно.       Штефан уставился на Драгана. Взгляд прошелся по его рукам, действительно отличным, сильным рукам с потрясающими мышцами. Майка на теле этого мужчины показалась Калишу до ужаса лишней. Да, он ведь видел его вообще без одежды, совсем недавно, прошлой ночью, но разглядел плохо. Было как-то совсем не до этого. Им обоим было не до разглядываний. Они были всецело объяты самой настоящей страстью.       Эти воспоминания ни в коей мере не помогали думать. Вообще нет. Штефан поморщился. Нельзя пялиться на Милошевича, это чертовски сбивает с толку. Нужно уже просто поговорить с ним, желательно на какие-то отвлеченные темы, а не о том, что было минувшей ночью. Ведь ради этого и затевалась вечеринка.       Однако собственное воображение подводило. Оно вновь подкинуло воспоминания, которые вызывали у Штефана одновременно немыслимый стыд и колоссальное возбуждение — то, как их застала Гордана. Конечно, Штефан был готов умереть со стыда от того, что девочка увидела нечто подобное, но при этом хотелось млеть от осознания того, что Драган даже после этого продолжил его трахать.       — Эм-м…       Надо было уже хоть что-то говорить, уже даже не важно, что именно. Возможно, спросить, нужна ли Милошевичу ванная, мало ли, может он вообще в туалет пришел. Или поинтересоваться, зачем Драган закрыл дверь. Он ведь ее запер. Однако слова не желали никак складываться в предложения.       Милошевич вдруг шагнул к нему. Штефан невольно вздрогнул всем телом. На ум пришли воспоминания их самой первой встречи, когда Драган грубо вжал его в стену. Несмотря на то, что он мог в тот миг переломать ему ноги, Калиш осознавал, насколько возбуждающим он находил его тогда. Не менее возбуждающим, чем в одном лишь полотенце на бедрах сразу после душа, возмущенного проникновением в свою комнату.       Штефан поморщился. О чем он только думает вообще. Когда Драган оказался еще ближе, Калиш вжался бедрами в края раковины. Он в принципе успел забыть обо всем на свете, слишком уж яркими были воспоминания. Эти самые воспоминания сильно мешали думать.       — А что ты…       Вопрос должен был прозвучать. Кажется, Штефан даже понимал, что собирался спросить, но он вновь замолк, на сей раз потому, что Драган приблизился окончательно. Он все-таки был выше, совсем не намного, но ощущалось, словно на полголовы, а то и больше. Калиш уставился на него во все глаза. Теперь он смотрел именно на лицо. На этом самом лице выделялись острые скулы, рядом с раковинкой левого уха в обрамлении черных волос обнаружились сразу три родимых пятна. Щетина на этом лице давала понять, что нынешним утром Милошевич еще не брился. Она, к слову, колючая, Штефан это хорошо помнил.       Снова нахлынули ненужные воспоминания. Когда они целовались, сложно пытаясь сожрать друг друга, Калиш трогал его за лицо. Когда Драган целовал и кусал его шею, Штефан мог ощущать эту самую щетину. Она щекотала и возбуждала, и это было прекрасно.       Уже потом Калиш уставился на глаза Милошевича. Золотисто-карие, в обрамлении черных пушистых ресниц под широкими дугами бровей. Было в их взгляде нечто такое, от чего у Штефана начали подкашиваться ноги. Надо было сказать что-то, сделать что-то, хоть как-то уже среагировать. Наверное, и правда надо было.       Когда Драган резко вцепился в его плечи, Калиш уже был готов к такому повороту событий. Он уже понял, к чему все идет и что должно произойти, а еще он понял, что хочет этого. Футболки как-то сами собой вылетели из рук, теперь ладони были заняты другим; Штефан, наконец, смог обхватить ими руки Драгана, сперва в изгибах локтей, а потом повыше, как раз там, где были татуировки. Когда Милошевич танцевал с Терезой, Калиш яростно хотел быть на ее месте, он хотел трогать Драгана, хотел, чтобы тот трогал его, а не кого-то другого. И теперь это происходило.       Милошевич поцеловал его, настолько яростно и горячо, что Калиш едва не начал таять. Когда же его обхватили за талию и чуть приподняли, Штефан уверенно обнял Драгана руками за шею, по сути позволяя сотворять с собой все, что тому угодно. Он понимал, что не будет против.       Пара мгновений, и вот его довольно грубо усадили на стиральную машину. Калиш ощутил задницей вибрацию от крутящегося барабана, но даже не обратил на это толком никакого внимания. Драган уверенно запустил свой язык ему в рот, а Штефан тут же всосал его, лаская своим языком. Он широко развел ноги и сомкнул их за спиной Милошевича, давая понять, чего хочет. Впрочем, это и так было даже слишком очевидно.       Калиш заскользил руками выше и запустил ладони в волосы Драгана. Тот либо был совершенно не против, либо просто был занят его ртом, понять так сразу сложно. Штефан потерся промежностью о чужой пах и тут же ощутил отчетливый бугорок. Милошевич был возбужден, он хотел его. Вот почему он пришел в ванную. Как минимум он видел, что Калиш вообще пошел в ванную, а значит, наблюдал за ним, а не был полностью увлечен Терезой. Он пришел и запер дверь. Пришел именно за этим. Само это осознание действовало на Калише покруче любого афродизиака.       Разорвав немыслимо пошлый поцелуй, Милошевич провел языком по нижней губе Штефана, а после чуть прикусил зубами. Тело Калиша среагировало быстрее, чем он сам вообще понял, что да как.       — Ох…       Его ненормальная страсть к укусам уже не была тайной для Драгана. Он, в конце концов, уже успел оставить на нем кучу отметин, которые только ленивый не заметил. Словно вторя его мыслям, Милошевич тут же скользнул ниже. Когда его зубы вонзились в плечо, причиняя при том боль довольно умерено, Штефан восторженно простонал в голос.       Опустив руки ниже, Калиш с остервенением схватился за края чужой потертой майки и потянул ее вверх. Так хотелось избавить Милошевича от всей одежды и соприкоснуться с ним телами. Кожа к коже, чтобы все ощущения были еще острее. Хотелось трогать Драгана везде, мять ладонями его мышцы и ощущать растительность на теле.       Когда губы Милошевича вновь прошлись по шее, Штефан осознал, что его собственный член, уже откровенно возбужденный и влажный, оказался сильно сдавлен в плену джинсовых брюк. Не думая, он тут же принялся их расстегивать. Проследив за этим жестом, Драган криво усмехнулся. Он отстранился от Калиша, провел кончиками пальцев от его шеи по груди ниже, а после просто взялся за собственные брюки. О да, их желания в полной мере совпадали.       Когда Драган спустил свои брюки, Штефан осознал, что тот вовсе без белья. Впрочем, эта мысль быстро перестала быть для него интересной, потому как он увидел член Милошевича, большой и толстый, с блестящей от влаги крупной головкой. Тот самый член, который терзал его нутро минувшей ночью, заставив после вспоминать это и отчаянно дрочить. Как и прошлой ночью, Штефан снова хотел в себя этот член.       Стиральную машину, кажется, начало потряхивать куда сильнее. Калиш приподнял ноги, чтобы снять уже штаны быстрее. Те, кажется, будто назло плохо поддавались рукам. Или же Штефану просто стоило смотреть на них, а не на чужой возбужденный половой орган. Как только брюки упали на пол, он, однако, судорожно посмотрел на раковину, выискивая хоть что-то, что могло сойти за смазку. Хотя, возможно, что у Драгана и на сей раз найдется лубрикант.       Совершенно неожиданно для Калиша Милошевич схватил его за подбородок. Пришлось снова посмотреть ему в глаза. Драган усмехнулся, обнажив ряд слишком уж светлых для настолько активно курящего человека зубов. А когда его пальцы сперва коснулись губ Штефана, а потом настойчиво пробрались ему в рот, Калиш понял, что от него требовалось. Он тут же всосал чужие пальцы и щедро обмазал их своей слюной.       Да, слюна вместо смазки — паршивая идея. Но до чего же это все было возбуждающе. Особенно, сам Драган, который столь беспардонно сунул пальцы ему в рот. Он словно заведомо прекрасно понимал, что точно придется Калишу по душе. И делал именно это, целенаправленно и весьма активно.       Пальцы были весьма влажными от слюны. Штефан вновь с готовностью развел ноги, уже отчаянно желая, чтобы ему вставили уже хоть что-то. Драган не заставил себя долго ждать. Калиш невольно икнул, когда в него вставили палец на сразу на две фаланги. Повезло, что мышцы поддавались так легко, хотя все равно ощущался острый дискомфорт. Однако от мыслей о том, что его сейчас должны трахнуть, было настолько потрясающе волнительно, что Штефан готов был терпеть вообще что угодно. Наверное, именно поэтому он даже не ощутил толком никакой боли.       Его руки снова вцепились в Милошевича. Хотелось, чтобы он был как можно ближе к нему. Они снова начали целоваться. Драган протолкнул в него один палец и тут же задвигал им, а Штефан обхватил рукой стоящий в стойке член Милошевича. Появилось острое желание провести по нему языком и всосать головку, но рот был занят языком Драгана.       Терпение сдавало у них обоих. Впрочем, Калиш честно проморгал момент, когда Милошевич вместо двух ввел в него уже три пальца. Его член так и сочился смазкой. Снова прикусив его губу, Драган чуть отстранился. Штефан уткнулся ему в плечо, с восторгом ощутив, как тот пристроился к нему поудобнее и толкнулся членом в его растянутый анус. На миг, совсем крошечный миг разум Калиша словно очухался, заверещав о том, что нельзя заниматься сексом без презерватива. Крайне хорошая и правильная мысль, однако Штефан ее тут же отбросил. Плевать на все. Никому из них не хватит выдержки остановиться в такой момент и искать гандон.       Мышцы поддавались плавному напору члена. Вновь обхватив ногами талию Милошевича, Калиш сделал то, что так отчаянно хотелось сделать в тот миг — укусил Драгана в шею. Тот рыкнул и резко толкнулся вперед. Это было больно, но Штефану понравилось. Возможно, ему потом выбьют зубы за укус в настолько заметное место, а впрочем, разве не наплевать? Это будет уже потом. А пока он слишком доволен, ведь в нем самый лучший член из всех, что в нем когда-либо бывали прежде, и он может кусать чужую шею. И это было слишком прекрасно.       Милошевич сразу задал какой-то слишком бешеный темп, так что ощущающий давление с его стороны и вибрацию со стороны стиральной машины, Калиш едва успевал хотя бы дышать. Его драли, как дешевую шлюху, на чертовой стиралке, грубо сжимая в объятиях, то и дело дергая за волосы и грубо кусая куда придется, и от всего этого Штефан был в полном восторге.       Ощущения стали невыносимо прекрасными. Время словно перестало существовать, как и весь остальной мир. Понимая, что он на грани, Калиш снова вцепился зубами в чужую кожу и принялся трогать свой изнывающий член рукой в унисон движениям Драгана. Подстроиться под такой ритм было сложно, но Штефан не особо и старался. По его простате снова и снова проезжался член. В какой-то момент Калиш простонал в голос, и правда как заправская шлюха, и брызнул струей спермы на живот Милошевичу, кончая и сжимая его мышцами. Драган рыкнул, как дикое животное, и задвигался еще быстрее, а после Штефан просто ощутил, что он излился в него спермой. Да, он снова в него кончил. И да, ему снова было искренне наплевать на то, что с ним произошел незащищенный секс.       Когда он начал приходить в себя, до ушей снова дошла какая-то музыка, на сей раз совершенно незнакомая. Дыхание с трудом приходило в норму, в заднице откровенно саднило. Штефан ощутил, как по бедрам стекает семя. Меж ягодиц было влажно от попавшей в него спермы.       Милошевич вновь удивил его своей выдержкой. Он совершенно спокойно приблизился к раковине и, открыв кран, зачерпнул воды и смыл со своего живота семя Калиша, а после так же прошелся влажной рукой по своему члену.       Рассеянный, но неприлично довольный Штефан уставился во все глаза на его ягодицы. Появилось стойкое желание их потрогать, схватить руками, а после чуть прикусить светлую кожу, развести ягодицы и провести кончиком языка по самой ложбинке…       Калиш широко распахнул глаза, сам удивившись собственным мыслям. С чего вообще у него в голове так много пошлостей?       Тем временем Милошевич закончил со своими процедурами и натянул штаны. Застегнув ремень, он деловито осмотрел себя в зеркало.       — Сука кусачая, почти блять до крови, — как бы между прочим заметил он, проведя кончиками пальцев по шее.       Штефан выдохнул. Да, речь шла именно о нем. Укус вышел что надо, наверняка останется отметина. Но в голосе Драгана не было гнева. Он просто констатировал факт, вот и все. Калиш свел ноги. Ему тоже стоило привести себя в порядок, но телу хотелось либо полного покоя, либо продолжения утех. Кажется, больше именно второго. Но за дверями ванной все еще вечеринка, на которой он должен быть. Сколько времени он вообще провел в ванной? Пока трахаешься, полет времени как-то не замечаешь вовсе.       Штефан так ничего и не сказал. Не знал, надо ли вообще что-то говорить. Подобрав с пола майку, Драган натянул ее на свое тело. Он выглядел ровно так же, как тогда, когда только пришел. Разве что укус на шее мог выдать, что он занимался чем-то эдаким.       Штефан осторожно слез со стиральной машины. Ее придется почистить, равно как и свой зад, что уж там. Но он не жалел ни о чем. Он ведь хотел этого; его трахнули, и это было просто потрясающе. Уже уходя, Милошевич словно вспомнил о чем-то. Он огляделся и, отыскав, а полу ту самую красную футболку, подобрал ее, а после швырнул в лицо Калишу. Тот растерялся, но не позволил футболке снова упасть.       — Красный тебе идет больше.       И ни единого нецензурного слова. Калиш не знал, к чему это вообще было сказано. Впрочем, и Драган не стал ничего пояснять. Он просто обернулся и, приблизившись к двери, вновь щелкнул замком. Как только он вышел, Калиш сорвался с места, поспешив снова запереть дверь, пока его не застали в ванной голым и с вытекающей из задницы спермой. Рукой он по-прежнему сжимал футболку.       Что ж, раз Милошевич считает, что красный ему идет больше, то пусть так и будет. Парень приблизился к раковине и снова уставился на свое отражение.       — Твою же мать, un prost*, какого черта ты вообще творишь?       Отражение ему, разумеется, ничего не ответило. У Штефана был одновременно затраханый, замученный, довольный и смущенный вид — вся гамма испытываемых им чувств просто на лицо. Но Калиш мотнул головой. Надо быстрее привести себя в порядок и вернуться обратно к гостям, пока никто не просек, что с Калишем что-то не так.

***

      Дождь застал их врасплох. Брат и сестра едва успели добраться до ближайшего кафе, и лишь это спасло их от ливня. Юльхен поправила светлые волосы и недовольно хмыкнула.       — Отлично. Всегда хотела застрять во второсортном кафе где-то в Саут Сайде.       Гилберт лишь усмехнулся. Кафе, в общем-то, выглядело довольно прилично и даже мило: большие окна по периметру трех стен, милые столики и диванчики, стены в нейтральных расцветках, абажуры и всякая милая мелочь.       — Главное, что не промокли, — заметил он. — Ты с мокрыми волосами выглядишь жутко, уж поверь.       Юльхен пихнула его локтем и улыбнулась. Подкалывать друг друга было слишком уж привычно.       — Ладно, это отличный повод пообедать.       На самом деле, никто из них не был привередой. При всей внешней браваде, Гилберт и Юльхен выросли в семье со средним достатком, а потому умели экономить и обходиться малым, хоть и не показывали этого. Не сговариваясь, они выбрали один из дальних столиков, что находился ровно у окна. Жалюзи были подняты, так что открывался приличный вид на улочки и пару зданий рядом. Там, чуть дальше, велась масштабная перестройка. Даже отец Мэттью говорил, что перестраивать Саут Сайд и вкладываться в его развитие — это прибыльно, а в таких вопросах Андре Уильямсу точно стоило поверить, на подобных делах он сделал хороший бизнес.       В поле зрения были три официантки в одинаковых мутно-серых фартучках. Одна, самая тучная и темнокожая, стояла рядом витриной, набитой всякими пирожными, и явно не горела желанием идти кого-то обслуживать. Вторая, рыжеволосая, по виду едва достигшая тридцатилетия, залипала в свой телефон, явно найдя там нечто потрясающее. И лишь третья обратила внимание на посетителей. Эта девушка определенно была самой молодой. Худая и довольно высокая, со светлыми волосами, собранными в хвост на затылке.       Юльхен сразу выделила ее взглядом, но быстро отвернулась. Не стоит пялиться на малознакомого человека.       — Надеюсь, еда здесь будет нормальная, — Гилберт уставился в окно. — Вот там, через дорогу, была прачечная. Теперь перестраивают под торговый центр. Такими темпами скоро весь Саут Сайд начнет выглядеть не как вонючая дыра.       Тем временем к ним поспешила официантка. Та самая блондинка. Юльхен смогла позволить себе посмотреть на нее с более близкого расстояния.       — Добрый день! Добро пожаловать в «Пэппер и Потс», — бодро улыбнулась официантка, положив перед посетителями меню. — Могу ли я принести вам свежезаваренный кофе, пока вы выбираете, что заказать?       На сей раз даже Гилберт с интересом обернулся и посмотрел на девушку. Байльшмидты тут же заприметили бейджик на груди официантки, на котором значилось имя «Анеса».       — Было бы замечательно, — кивнул Гилберт.       Юльхен же промолчала, хотя обычно именно она проявляла инициативу в любых разговорах с девушками. Официантка между тем с готовностью кивнула:       — Замечательно, я вернусь к вам через минутку.       Она грациозно обернулась и зашагала в сторону стойки, а Юльхен проводила ее заинтересованным взглядом. На Анесе были короткие шортики, дававшие полный обзор на длинные, стройные, в общем-то, практически идеальные ноги, кеды и смешные носочки с миньонами. Серая футболка так же довольно отчетливо облегала стройное, пусть и все же худощавое тело, выгодно очерчивая фигуру и небольшую грудь.       — Слишком палишься, — усмехнулся Гилберт.       Юльхен мотнула головой.       — Да пошел ты.       Да, эта официантка ей понравилась. Ей в принципе часто нравились самые разные девушки, но вот если речь заходила об отношениях, то все шло сразу наперекосяк. Так уж сложилось.       — Мне казалось, что у тебя начало что-то клеиться с этой… — Гилберт нахмурился. — Ну, та девушка из клуба, как там ее звали?       Юльхен скуксилась.       — Грейс. Зачем ты только мне о ней напомнил.       Воспоминания были не из приятных. Да, они познакомились в клубе и спустя чуть больше двадцати минут уже оказались в кабинке дамского туалета. Быстрый, но приятный секс, а после - обмен контактами. На следующий день Юльхен позвонила Грейс и предложила встретиться еще раз, а та согласилась. Но едва Байльшмидт решила, что дело идет к отношениям, выяснилось, что у Грейс есть парень, которого она не намерена бросать. Ее интересовал лишь секс.       От всего этого Юльхен уже порядком устала. Ей хотелось именно отношений, хотелось какой-то духовной близости, проводить с кем-то время не ради секса, а ради простого общения. Возможно, она оказалась слишком романтичной натурой. А возможно, ей просто надоели мимолетные связи ради удовлетворения.       — Все так плохо? — уже без улыбки спросил Гилберт.       Юльхен пожала плечами.       — Все просто никак, — она открыла меню и пробежалась по нему взглядом. — Постоянно одно и то же. Только найду классную девушку, а у нее уже есть парень. Уже угнетает.       Пожалуй, только с братом она могла поговорить на настолько откровенные темы и без привычной бравады и пафоса. Если подумать, у Юльхен вовсе не было ни одной подруги, так просто сложилось с самого начала, зато были друзья в лице родного брата, всегда веселого Тони, чуткого и отзывчивого Мэттью и задорного Альфреда. С парнями было легче дружить, не было опасения влюбиться. Был уже и такой опыт, он однажды разбил девушке сердце.       — Вот как, — Гилберт мотнул головой. — А попробовать как-то избавиться от парня не пробовала? Ну, отбить там девушку, и все такое. В конце концов, если она с тобой трахается, она уже как минимум не натуралка. Или я чего-то не понимаю в этой жизни.       Юльхен уверенно ткнула пальчиком в одну из строчек меню.       — Пожалуй, я возьму вот этот салат. И да, братишка, — она невесело улыбнулась. — Это называется «гетеронормативность». Ты все еще не привык к ней?       Парень театрально закивал.       — Да, точно. Возьму ребрышки, пожалуй.       Юльхен кивнула.       — К слову, раз мы вообще об этом заговорили, — она положила меню обратно на стол. — Почему у тебя в итоге не сложилось с Альфредом? Мне казалось, что у вас взаимное притяжение.       Теперь уже Гилберт помрачнел.       — Да, взаимная симпатия, — нехотя согласился он. — Была, по крайней мере. Я ему нравился. Мы даже вполне могли переспать.       Юльхен смотрела на брата.       — И почему в итоге не сложилось?       Парень пожал плечами.       — Потому, что я этого не захотел в итоге. Он тут же свалил куда подальше и в ту же ночь переспал с парнем. И теперь, судя по всему, спит с ним на постоянной основе. Как видишь, я оказался прав.       Он развел в стороны руками, как бы говоря, что и не ожидал, что все может быть иначе, но Юльхен уверенно мотнула головой.       — Да неужели? Гил, ты все еще зациклен на этом?       Байльшмидт вынужден был посмотреть на сестру.       — Ты о чем вообще?       — Ты знаешь, — отозвалась та. — Это произошло еще в школе. Столько лет прошло, а ты все еще не отпустил это, ведь так? Гил, пора уже идти дальше, как-то жить…       — Цыц! — Гилберта моментально перекосило. Он выпрямился и поднял вверх указательный палец левой руки, как бы требуя держать язык за зубами. — Ни слова об этом. Я серьезно. Мы договаривались никогда больше не поднимать эту тему.       Юльхен определенно была не согласна, но спорить все же не стала.       — Как знаешь, братец.       Да, они и правда договаривались никогда больше не поднимать эту тему, уж очень та была болезненной для Гилберта. Никто об этом не знал, даже его лучшие друзья. Он скрывал этот момент своей жизни от всех. Но Юльхен все знала.       — У Ала теперь есть парень, а значит, с ним все круто, — Гилберт постарался улыбнуться, будто и не было ничего такого, что могло бы вывести его из равновесия. — Он как раз этого и хотел. А я не хочу серьезных отношений, еще не нагулялся.       Он снова обратил все свое внимание на меню, а Юльхен лишь выдохнула, понимая, что брат до сих пор не готов говорить на ту самую тему. Он вообще ни с кем ее не обсуждал, как бы сильно та не разрывала его порой изнутри. И даже желая ему только добра, Юльхен не могла требовать у Гилберта открыться, высказаться и просто переступить через это. Нет, он до сих пор не готов.       Официантка вернулась довольно быстро и тем самым спасла брата и сестру от неловкого молчания. Дождь тем временем разыгрался еще сильнее, обещая перерасти в настоящий ливень.       — А вот и кофе, — все тем же бодрым тоном сказала она, поставив перед Гилбертом и Юльхен чашечки с напитком. — Уже готовы сделать заказ? Она так и лучилась доброжелательным настроем, эдакое яркое солнышко в непогожий дождливый день. Гилберт с готовностью кивнул.       — Мне свиные ребрышки. Добавьте, пожалуйста, побольше кетчупа.       Анеса ничего не записывала, Юльхен почему-то подметила это. Когда официантка кивнула Гилу и обернулась к ней, Байльшмидт вдруг стало так волнительно.       — А мне салат с грибами и имбирем.       Официантка задержала на ней свой взгляд.       — Что-нибудь еще?       Юльхен хмыкнула.       — Было бы еще неплохо получить номер телефона такой обворожительной красотки, но этого нет в меню. Какая жалость.       Это должно было прозвучать как шутка лишь в том случае, если сама официантка не допускала бы мысли о том, что она могла понравиться девушке. Юльхен всегда считала, что ее личный «гей-радар» никогда не сбоит, не должен был подвести и в этот раз.       Когда официантка лукаво подмигнула, стало ясно, что она поняла намек.       — Как знать.       Забрав меню, она ушла, а Юльхен расплылась в улыбке.       — У меня, кажется, даже сердце екнуло.       Гилберт помотал головой.       — Как же меня иногда бесит то, что ты кадришь девушек лучше, чем я парней. Просто бесит.       Юльхен засмеялась.       — Смирись, я мастер в своем деле. Хотя еще не факт, что я в итоге получу номер телефона этой красотки.       Парень хмыкнул, снова уставившись в окно.       — Порой ловлю себя на мысли, что тоже хочу замутить с девушкой.       — Зачем? — удивилась Юльхен. — Ты же парней любишь.       Гилберт, однако, отозвался не сразу. Он был задумчив.       — Я уже встречался с девушкой. Это было совсем не плохо.       Об этом этапе в жизни брата Юльхен тоже хорошо помнило.       — Это было еще в школе, — заметила она. — А потом ты осознал, что ты гей, помнишь?       Тот пожал плечами.       — Как знать. Мне нравится секс с парнями, но что, если с девушками тоже нравится? Я ведь даже не пробовал ни разу.       Такие размышления удивили Юльхен. Она подперла рукой подбородок, смотря на профиль брата и слушая шум дождя.       — Это на тебя так погода влияет?       Гилберт улыбнулся.       — Нет, просто мысли вслух.       Разговор на том и прекратился. Юльхен пришла к выводу, что не стоит относиться серьезно к словам брата, а тот все также был в своих мыслях. Чуть позже Анеса принесла заказ. По-прежнему сияя добродушием и хорошим настроением, она первым делом поставила тарелки перед Гилбертом. Парень, кажется, вовсе не заметил никакого движения вокруг. Уже потом официантка переключила свое внимание на Юльхен.       — А вот и ваш заказ.       Когда ее тонкая ладонь с длинными аккуратными пальцами положила рядом с тарелкой салфетку, намеренно отдельно, Байльшмидт посмотрела на Анесу. Та задорно улыбнулась и подмигнула ей.       — Благодарю, — довольно кивнула Юльхен.       — Приятного аппетита.       Когда официантка снова отошла, Байльшмидт развернула салфетку. Гилберт посмотрел на нее.       — Все-таки дала номер?       Юльхен лишь кивнула. Что ж, даже если снова не выйдет построить отношения, она, по крайней мере, не пропустит мимо такую красивую девушку. А что будет дальше - покажет время.       — Дала. Думаю, это начало чего-то любопытного.       Гилберт лишь улыбнулся. Он все равно был в каких-то своих мыслях, явно не самых приятных, но говорить о них не стал принципиально.

***

      Трисс де Вард окинула внимательным взглядом своего отца. Его едва удалось затащить на диван, потому как мужчина был в сильнейшем наркотическом угаре. Йессе мечтательно улыбнулся, уже совершенно ничего не соображая, а девушка выдохнула. Она уже успела собрать оставленные дружками отца шприцы и пакетики из-под, скорее всего, мета. Стоило быстрее привести дом в божеский вид.       Так уж получилось, что она ожидала гостей, вернее, гостью с двумя маленькими детьми. Несмотря на различные и не всегда законные пристрастия, Йессе никогда не создавал для своей семьи настоящих проблем и в принципе умел быть тихим и даже притворяться адекватным, настолько, насколько это вообще возможно. При детях он вел себя спокойно, но оставлять его с ними наедине – решение наихудшее, Трисс слишком хорошо об этом знала. Так что очередной трип отца сейчас как раз к месту, он не будет выходить из запертой комнаты, и как минимум до самого утра о нем можно забыть.       Конечно, утром с ним бед не оберешься, но это будет только завтра. Когда она вышла из отцовской спальни и закрыла дверь на ключ, проходивший мимо Криспин покосился на нее и улыбнулся.       - Вырубился?       Девушка кивнула.       - Да, наконец-то.       Младший брат выглядел необычайно бодрым.       - Это хорошо. Сделать тебе кофе?       Трисс выдохнула. Она слышала, как снаружи шумит дождь – самая любимая погода ее младшего брата. Едва начинало моросить, он тут же хватал дождевик и шел гулять. Забавно, синоптики не обещали никаких дождей, так что брат успел пообещать ей, что поможет с детьми. И обещаний своих он никогда не нарушал.       - Было бы замечательно.       Едва вернувшись с работы и лишь чудом не угодив под дождь, Трисс первым делом начала приводить дом в порядок. Она уже успела изрядно устать, а ведь еще нужно приготовить хотя бы бутерброды, чтобы было чем перекусить.       - Сейчас сделаю.       Парень поправил свою заметно отросшую светлую челку и тут же зашагал на кухню. Трисс проследила за ним взглядом.       - Эрна приходила домой?       - Нет, - послышалось уже из кухни. – Но звонила, сказала, что тусуется со своим новым парнем.       Девушка кивнула сама себе.       - Ну, хотя бы не угодила в полицейский участок, на том спасибо.       С младшей сестрой она совершенно не ладила. Просто так сложилось, что они были совершенно разными, с кардинально отличающимися взглядами на жизнь. Эрну всегда раздражала настырная гиперопека старшей сестры, которая лишь усилилась после того, как их мать сбежала из дома с любовником, оставив их на отца-наркомана. Трисс искренне хотела заменить для Эрны мать, сделать так, чтобы ей было с кем поговорить, но той не было нужно ее участие. Она была похожа на Тима слишком сильно. О странной близости старшего брата и младшей сестры Трисс, разумеется, знала, и совершенно этого не понимала. Наверное, не стоило удивляться, ведь их всех воспитал Йессе, который утверждал, что инцест – это вещь, которая должна быть признана общественной нормой. Он на самом деле придерживался такого мнения, и едва узнав о том, что Тим и Эрна множество раз целовались взасос прямо в гостиной их дома, лишь улыбнулся и сказал, что молодые люди могут познавать друг друга так, как им того хочется.       Однако от того и удивительно, как вообще сама Трисс в итоге выросла настолько непохожей на родных, настолько по сути чужой в этой семье. Она считала дикостью все, что делали отец, братья и сестра, она постоянно думала о том, что вполне могла бы быть подкидышем в этой семье, уж очень она была не своя в этой атмосфере.       - Трисс, ты идешь?       Девушка размяла плечи.       - Да, иду.       Ольга с детьми придет уже совсем скоро. Ее единственная подруга, которая уже успела познать много откровенного дерьма в своей жизни, довольно часто приходила к ней в гости. Ее сына и дочку Трисс искренне любила, дети отвечали ей взаимностью и называли тетей. Семьи Брагинских и де Вардов в принципе были довольно близки. Но на сей раз Ольга шла к ней не ради ее компании, и это даже в некотором роде обижало Трисс. Она была бы совершенно не против провести вечер в подругой, даже ее маленькие дети только порадовали бы, но Ольга собиралась устроить тайное свидание со своим любовником.       Мохаммед Гупта, их общий сосед по улице, не нравился Трисс все сильнее и сильнее. Ольга уже обожглась и осталась без любимого, но с ребенком, и теперь она рисковала повторить неудачный опыт. Вряд ли Гупта бросит жену и пятерых несовершеннолетних детей. Все попытки Трисс докричаться до здравого смысла лучшей подруги разбивались о ее пресловутое «Я его люблю, а он любит меня». Но де Вард все равно осталась подругой, она не могла отказать Ольге в такой просьбе.       - Эй, Крис, у нас хлеб остался?       Когда девушка оказалась на кухне, ее брат сидел за столом с чашечкой кофе в руках.       - Кажется да, немного. Сегодня никто не ходил в магазин.       - Это лучше, чем ничего.       Трисс нуждалась в коротком отдыхе, а потому волнения о перекусе ушли на второй план, едва нюх уловил приятный аромат кофе. Уж что-что, а кофе в их доме всегда был отменный, он обязан был быть даже при полном отсутствии еды как таковой.       - Я слышал, что Милошевичи сегодня вечеринке, - сказал Крис. – На соседней улице, там кто-то недавно заселился.       Присев за стол и взяв свою чашку, Трисс кивнула.       - Вот как. Странно, мне казалось, что они собирались этих новых жильцов убить.       Крис лишь улыбнулся. Он был хорошим парнем, насколько вообще можно быть хорошим, если ты родился в семье де Вард. Просто так сложилось, что у парня с рождения была редкая аллергия на солнце, из-за которой он не ходил в школу и был а домашнем обучении. Все кругом считали его странным, потому как он мог даже зимой ходить с черным зонтом, никогда не выходил на улицу, не закутавшись в мешковатые одежды, и был несильно социализированным. Ему уже исполнилось семнадцать, летом он будет сдавать экзамены для получения среднего образования. И все еще непонятно, что с ним будет потом.       Разумеется, Йессе настаивал на том, что сыну не нужен колледж, не нужна постоянная работа, ведь все это, как говорил мужчина, просто закабаляет человека и лишает свободы. Выжить можно было и иными путями, например, выращиванием конопли или маков. Трисс всегда злилась на отца, когда он так говорил. Она не оставляла надежды на то, что Крис найдет свое место в жизни вне всякого криминала.       - Поиграешь с детьми в видеоигры? - спросила Трисс.       - Конечно.       Дождь и правда разыгрался не на шутку. Когда парадная дверь открылась, Трисс удивилась, уверенная в том, что это Ольга пришла отчего-то значительно раньше, чем обещала.       - Ольга?       Она поднялась на ноги и едва вышла в коридор.       - Опять эта давалка со своими спиногрызами? Как же заколебала.       Трисс недоуменно замерла. Порог переступила Эрна. Она сложила черный, прилично промокший зонт и бросила его на пол, а после стянула с плеча свой излюбленный потертый рюкзак.       - Эрна? – выдохнула Трисс. – Ты где вообще была?       Младшая сестра даже не посмотрела на нее. Она стянула с ног ботинки и поправила стоящие торчком волосы.       - Трахалась с новым мужиком. А может, и с нашим старшим братом, тебе-то что? Ты мне не мамочка.       Стоило ли вообще удивляться такому поведению девушки? Наверное, нет, она всегда себя так вела.       - Ты ночевала в мужском общежитии?       Трисс искренне была обеспокоена образом жизни сестры. Так недалеко попасть в самые настоящие проблемы, а ведь ей всего шестнадцать лет. Что будет дальше?       - Может, да, - хмыкнула Эрна, уже проходя мимо в сторону своей комнаты. – А может, и нет. В любом случае, если твоя подружка-шлюшка и ее спиногрызы сейчас здесь, советую им не соваться в мою комнату и не шуметь, потому что я собираюсь отсыпаться.       - Эрна, подожди…       Трисс не успела ничего толком сказать, дверь захлопнули прямо перед ее носом.       - Не шуметь, - послышалось уже с той стороны.       - Да чтоб тебя…       Что ж, старшая де Вард на самом деле понятия не имела, как ей общаться с сестрой. Эрна просто запиралась в своей комнате и настойчиво ее игнорировала, и так происходило практически всегда. Если она с кем-то и общалась из семьи, то, как правило, с Тимом. Но несмотря ни на что, Трисс была рада просто тому, что сестра хотя бы дома.       - Эй, все нормально? – спросил выглянувший из кухни Крис.       Девушка лишь выдохнула.       - Все как обычно, - подытожила она.       Крис не стал больше ни о чем спрашивать. Он и сам все понимал, нет смысла размусоливать очевидное.       - Пошли, кофе остынет.       - Угу.       У Трисс еще было время до прихода Ольги, но теперь ей хотя бы не придется переживать о пропадающий неизвестно где младшей сестре.

***

      Альфред остановил автомобиль и пригляделся. Из-за дождя видимость была не самая лучшая, но он быстро разглядел нужный дом. Номерок с цифрой «14», чуть покосившийся и местами ржавый, висел на прежнем месте. Ив писал ему еще полчаса назад, что будет один к его приезду. Ливень застал Джонса врасплох, как, впрочем, и всех жителей Чикаго, так что добрался парень чуть позже, чем планировал.       - Да твою же мать…       Стоило скорее припарковать машину. Брагинский и об этом позаботился, расписав подробно, как пристроить автомобиль прямо во дворе под навесной крышей - эдаким местечком, заменявшим гараж. В прошлый раз, когда Альфред оказался в этом дворе, то место было забито какими-то колясками и старыми игрушками, теперь же там все было прибрано. Стало быть, Ив позаботился, и это замечательно. Припаркованную во дворе машину никто не должен трогать.       Когда наконец-то удалось выбраться из машины, парень невольно поежился от влаги и обхватил себя руками, а после закрыл дверцу автомобиля, заблокировал ее и поспешил к крыльцу дома. Всего несколько секунд, но ветровка быстро промокла.       - Черт возьми!       Так хотелось выглядеть идеально, ведь это, как-никак, свидание, но видно не судьба. Волосы и очки, разумеется, тоже намокли. Достигнув крыльца, Джонс первым делом проверил, все ли нормально с телефоном, а после кивнул сам себе. Что ж, он добрался, и это самое главное. Едва он подошел к двери и хотел было постучаться, как та резко открылась. На пороге тут же очутился высокий плечистый мужчина. Альфред уставился на него с толикой узнавания в глазах. Казалось, что он точно видел его раньше. Хотя бы потому, что мужчина был поразительно похож на Ива, хотя точно не был самим Ивом.       - Ой…       Мужчина остановился, заприметив его взглядом. У него были куда более темные волосы, свежевыбритое красивое лицо, густые брови и красновато-карие глаза. На вид лет так сорока пяти, вполне приятный и опрятный. Именно из-за такого его вида Альфред и удивился.       - Ты.       Это не было вопросом. Мужчина произнес это короткое слово с настолько очевидным холодком в голосе, что Джонс сглотнул.       - Мистер Брагинский, - выдал он, постаравшись как можно более приветливо улыбнуться. – Здравствуйте!       Тот окинул его взглядом с ног до головы, словно что-то выискивая в фигуре парня, а после кивнул каким-то своим мыслям и прошел мимо Альфреда, словно вовсе забыв о его существовании.       - Дожили.       Джонс так и не понял, что это вообще было. Он лишь проследил взглядом за мужчиной, смотря то ему в спину, то наблюдая за тем, как мистер Брагинский расправил черный зонт и, деловито подняв его над головой, уверенно зашагал в сторону дороги.       - Ну, - Альфред пожал плечами. – До свидания. Наверное…       Дверь так и осталась открыта. Как минимум это можно было счесть за разрешение войти, так что уже продрогший малость от холода Джонс юркнул внутрь и закрыл за собой скрипящую дверцу. Первым делом он вытер ботинки о коврик, а потом неуверенно прошел в гостиную. Кругом было пустынно. Единственным источником света был включенный телевизор, не издававший, однако, ни звука.       - Эм-м… - парень недоуменно огляделся. – Ив? Эй, Ив!       Он повысил голос. Проход на кухню ясно давал понять, что по ту сторону тоже никого нет, так что, очевидно, искать Брагинского нужно было все же на втором этаже. Придя к такому выводу, парень поспешил к лестнице. Он медленно поднялся, совершенно внезапно подумав об отце. Тот, кажется, и правда был уверен в том, что сын нашел себе девушку и тусуется теперь с ней. Что же, пусть так пока и думает, Альфред не был готов ему открыться, хотя и хотел.       - Ив?       - Ал? – послышался знакомый голос. – Ты уже пришел?       Джонс тут же понял, что Брагинский в своей комнате, именно там, где они совсем недавно занимались сексом, а потом еще и спали вместе. Так странно, но в этом не самом дорогом и ухоженном доме Альфред чувствовал себя вполне уютно.       - Да-да, это я.       Парень направился к комнате. Дверь была приоткрыта, но едва он оказался ближе, как ее прикрыли сильнее с той стороны.       - Подожди, не заходи пока, - сказал Ив. – У меня для тебя сюрприз.       Джонс сперва удивился, а потом расплылся в улыбке.       - О, я люблю сюрпризы, - признался он. – Ладно, я подожду. Ты там что-то интересное готовишь?       Он хихикнул и прижался спиной к стене. Ветровка все еще была мокрая, на стеклах очков мельтешили капельки дождя. Решив, что ему тоже стоит привести себя в порядок, он тут же снял очки и принялся протирать их краем футболки.       - Как знать… - неопределенным тоном отозвался Брагинский. – Ты случайно не пересекся с моим отцом?       Альфред хмыкнул.       - Так это все-таки был твой отец. А я сперва подумал, что у меня обман зрения. Он сегодня выглядел настолько прилично, что я сперва решил, будто это твой старший брат, но точно не отец.       - Не знаю, что на него нашло, но он сегодня побрился и искупался, и теперь ходит в чистой одежде, на человека стал похож. Понятия не имею, что это, но надеюсь, эффект не временный.       Джонс улыбнулся.       - Он без бороды очень похож на тебя. Ну, в смысле ты на него, он же твой отец. В смысле, что вы оба похожи.       Парень выдохнул, коря себя за то, что опять болтает черт знает что. Он водрузил очки обратно на нос, теперь стекла были немного мутными, очевидно, футболкой вытирать все же не стоило.       - Да, я понял, - отозвался Ив. – Я и сам начал забывать его лицо за этой идиотской бородой.       Альфред перевел дыхание. Интересно, что за сюрприз там приготовил Брагинский? Парень понятия не имел, что это вообще может быть. Он мчался в Суат Сайд с мыслями об Иве, об объятиях с ним, поцелуях и, что уж тут таить, горячем сексе. Сегодня придется возвратиться домой до ночи, иначе отец будет недоволен, но Ал приехал именно из-за Ива, а не просто ради секса. Так что пускай Брагинский и решает, чем они займутся, пока дома никого нет.       - А куда твой отец ушел вообще?       Альфред вдруг понял, что он волнуется. Казалось бы, между ним и Ивом уже практически все было, даже секс в машине и тот был, а он все еще смущался и переживал.       - К своему другу. Ты должен его помнить, Гюнтер, вы виделись недавно.       - А, - Джонс вскинул голову. – Да, я его помню, крутой мужик, - парень на миг задумался. – А остальных точно нет дома?       Он и сам не понимал, зачем это спрашивал. Впрочем, Ива ничего в итоге не смутило.       - Точно, - подтвердил он. – Все, можешь заходить, я закончил.       Джонс едва не подскочил на месте.       - Понял! Иду!       Наверное, он и правда ожидал увидеть вообще все, что угодно, кроме того, что и увидел в итоге. В комнате царила потрясающая полутьма за счет плотно закрытых черными шторами окон, кругом были расставлены горящие свечи, и это создавало действительно романтическую обстановку; на маленьком столике между двумя узкими кроватями стояла бутылка с шампанским, бокалы, какие-то фрукты в вазе и что-то, что Джонс не смог бы разглядеть при всем желании. Впрочем, содержимое столика воистину уходило на второй план, потому как прямо по центру небольшой комнаты стоял Ив. Его внешний вид настолько поразил Альфреда, что он так и застыл, приоткрыв рот от удивления.       Светлые волосы Брагинского были красиво уложены, на его могучем теле плотно сидел золотистого оттенка топ, предназначенный явно не для повседневной носки. Помимо этого топа из одежды на нем были, подумать только, чулки и стринги, а длинные ноги венчали красные туфли на высоких каблуках. Альфред просто распахнул глаза, смотря на все это настолько жадным взглядом, что ему и самому стало не по себе. Ив, должно быть, ждал какой-то реакции, а ее все не было.       Джонс просто пялился на него. В этих туфлях Ив стал еще выше, мышцы на ногах были напряженными, но не стоило сомневаться, что Брагинский без проблем может и побегать в таких вот туфельках. Стринги не оставляли простора воображению, плотно обхватывая мужское достоинство. При свете свечей ладное тело перед ним было словно охвачено ореолом какой-то немыслимой невинности, несмотря на то, что выглядел Ив просто немыслимо пошло. Очевидно, его внешний вид стриптизера в клубе был далеко не самым откровенным вариантом.       - Вау… - выдохнул, наконец, Альфред.       Он не мог связать вместе и двух слов. Словно мозг вдруг отключился, здравый смысл уехал прочь, а вся кровь, весь жар тела и вся возможная энергия – все устремилось прямиком в миг затвердевший член.       Ив отвел взгляд. Он, на самом деле, умудрялся выглядеть почти невинно, несмотря на то, что при этом был подобен демону-искусителю. Никто бы не устоял перед таким сексуальным магнетизмом. Никто, особенно Альфред, который уже перестал соображать, где он и зачем.       - Мне тут туфли подарили, - словно между прочим сообщил Ив, опустив взгляд на те самые красные туфли. – Сперва думал отдать их сестрам, но они им обеим велики, как раз моего размера. Решил посмотреть, как будут смотреться, и понравились в итоге. И я подумал, что, возможно, было бы интересной идеей станцевать для тебя.       Альфред так ничего и не ответил. Да что уж там, он вообще не понял, что ему сказали. Восприняв эту заминку иначе, Брагинский, как оказалось, и без того не сильно уверенный в том, что не творит лютую ерунду, занервничал сильнее.       - Ладно, тупая была идея. Я сейчас оденусь во что-нибудь нормальное.       На сей раз Джонс его слова уловил. Парень честно не понял, что вообще случилось, просто тело среагировало куда быстрее, чем мозг. Мозг вообще почти не реагировал, если уж на то пошло. Он настиг Брагинского, прежде чем тот вообще успел шелохнуться, и схватил его за локти. Теперь Ив был еще выше, чем обычно, но Альфреда это нисколько не смутило. Он заставил его чуть склониться, а сам приподнялся и тут же прижался к его губам. Голова вовсе не соображала. Джонс понимал лишь одно – он хочет Ива. Просто хочет, во всех возможных позах.       Брагинский ойкнул и сперва просто замер, но потом все же ответил на поцелуй. Но спустя несколько секунд Альфред отстранился.       - Эй!       Джонс просто швырнул его на кровать. Ив лишь чудом не ударился головой, в полутьме так тем более было слишком уж легко навернуться. Альфред тут же кинулся на него.       - Подожди, Ал! Оу…       Должно быть, Брагинский ощутил промежностью его стояк. Джонс широко распахнул глаза и уставился на него на кошмарно долгие несколько секунд, а потом приподнялся и резко закинул чужие ноги на свои плечи.       - Это просто нечто…       Он обхватил руками лакированные туфли, а после скользнул ниже, по чулкам, сперва проведя подушечками пальцев по лодыжкам, а потом - по коленям.       - Это… - Ив выдохнул. – Не совсем то, с чего я планировал начать.       О каких вообще планах могла идти речь, Альфред не понимал. Его просто откровенно вело на все это – на потрясающие ноги в гладких чулках и туфлях, на ладное желанное тело, которое крайне сильно хотелось трогать, на скрытую только полоской тоненьких трусиков промежность, к которой хотелось пристроить свой член. Как вообще можно в таких вот условиях о чем-то думать?       - Я хочу тебя, - поразительно четко сказал Альфред.       Он опустил взгляд на переливающиеся при свечах стринги. Слишком сексуально, слишком возбуждающе. Казалось, можно кончить себе в штаны просто от одного лишь вида, но все равно хотелось все потрогать и помацать, прежде чем сделать что-то основное.       - Да, я заметил, - кажется, Ив был обескуражен. – Хотел завести тебя, и все такое, но вижу, нет никакой необходимости.       Джонс так и не понял, что ему сказали, просто не был в состоянии адекватно воспринимать информацию. Он продолжал смотреть на промежность и гладить руками чужие ноги, а после рыкнул. Захотелось заласкать губами и языком чувствительную кожу. Этим он в итоге и занялся. Ив издал какой-то громкий звук, когда его ноги вдруг раздвинули шире. Альфред не без труда отодвинулся, а после прилег, опираясь на локти так, чтобы быть лицом к паховой области Брагинского. Снимать с него эти потрясающие стринги он не собирался, они и не должны ему особо помешать сделать то, что он так хотел.       - Ал… Ох!       Ив без всякого стыда простонал в голос, когда уже отчаянно потерявший башню Джонс провел языком по гладкой ткани трусиков, а потом просто оттянул ее в сторону. Кончик языка, горячий и шершавый, прошелся по подтянувшимся яичкам. Брагинский восторженно замер, уже ощущая, как его тело охотно реагирует на эти откровенные ласки.       Альфред высвободил из плена откровенного белья уже начавший крепнуть член и заскользил по нему губами. До слуха доносились стоны Брагинского, и это были настолько потрясающие звуки, что уже вовсе не хотелось думать ни о чем на свете. Парень не думая вобрал член в рот насколько смог. Он не был знатоком по части оральной ласки, но стараний ему всегда было не занимать. Когда он заскользил языком по головке, сомкнув губы на стволе, Ива буквально затрясло всем телом. Он расставил ноги врозь, утыкаясь в матрас самыми кончиками каблуков, а Джонс принялся интенсивнее ласкать его языком.       Высвободив член изо рта, он вновь принялся скользить им по нежной коже, ощущая редкие волоски. В какой-то момент парень понял, что что-то не так. Пришлось распахнуть глаза и уставиться на то, что он сперва из-за намеренно скудного освещения не увидел. Не сразу, но до воспаленного рассудка дошло, что в заднем отверстии Брагинского находилась анальная пробка. А, стало быть, он полностью подготовился ко всему происходящему. Просто все началось куда быстрее, чем он предполагал.       Эта мысль окончательно заставила Альфреда пропасть в собственном желании. Он сглотнул, а сразу после обхватил пальцами анальную пробку и чуть двинул ее. Ив тут же вздрогнул всем телом. Кажется, он даже прикрыл лицо рукой. Подумать только, такой чистый и невинный ангел, при том что он самый пошлый и сексуальный парень из всех, кого когда-либо в жизни видел Джонс.       Оказавшийся во власти инстинктов, Альфред скользнул языком по сморщенному отверстию, все также не вынимая пробку. Он ощущал все мельчайшие вибрации разгоряченного тела и просто дурел от этого. Хотелось вставить Иву, хотелось этого больше всего на свете, а Джонс был слишком молод и слишком горяч, чтобы отказывать себе в подобном. Особенно, если учитывать, что Брагинский явно хотел того же.       Он плавно потянул на себя пробку. Та со чпокающим звуком вылезла, оставив за собой едва заметную дорожку искусственной смазки. Альфред выдохнул, уставившись на сокращающиеся мышцы, а потом резко приподнялся и, откинув куда-то прочь интимное приспособление, принялся дрожащими руками расстегивать свои штаны.       Ив посмотрел на него. Их взгляды встретились в тот миг, когда Джонс не без труда приспустил брюки, обнажив свой горячий твердый член. Брагинский облизнулся и потрясающе грациозно выгнулся.       - Бля, что может быть лучше, чем всегда готовый потрахаться парень, - шепнул он словно между прочим.       На сей раз смысл слов до Альфреда дошел. Он опрокинулся на Ива и тут же скользнул членом по его уже растянутому входу.       - Я знаю, что, - откровенно хриплым голосом выдохнул он. – Возможность постоянно трахать тебя.       Пристроившись, он резко толкнулся вперед. Брагинский издал короткий стон и тут сам развел свои ноги руками как можно шире, дабы Альфред смог без проблем полностью вставить в него свой член. Войдя на всю длину, Джонс уткнулся носом куда-то в ключицу Иву и, нашарив ладонью каблук одной из туфлей, уверенно стянул ее, а после закинул ногу себе на бедро и тут же сделал первое поступательно движение. Он тут же задал бешеный ритм, как ему и нравилось, а Брагинский подстроился под него, открытый перед ним полностью, отдающий себя целиком.       Дождь за окнами все еще шумел. День уже клонился к вечеру.