Талия.
Я всегда боялась своих ночных кошмаров. Мне казалось, что те тени, медленно заползавшие в моё сознание, могут так же легко вырваться в реальность. И каждый раз, когда я видела ночной кошмар, я боялась открыть глаза, чтобы мрак из снов не выбрался на свободу. Это помогало. До какого-то времени. Пока я не поняла, что мрак окружал меня всё это время очень плотной стеной, но я была так слепа, что не видела его.
Ночью в замке холодно. Ветер воет, шатает ставни и гуляет по коридорам одиноким странником. Ветер врывается в комнаты и тушит свечи, ветер забирается под меха и колет кожу. Я привыкла не спать по ночам. Привыкла, что ночью мир кажется слегка другим, чем при свете тусклого северного солнца. Ночью тихо и спокойно. Именно в это время суток я ощущала себя в полной безопасности, несмотря на то, что в ночи всегда скрывается множество мрака и ужасов. Свечка дрожит, отбрасывая длинные тени на каменную стену. Страницы книги треплет лёгкий сквозняк из открытого окна. Я слышу, как шелестят крыльями ночные птицы, как ухают во мраке совы, и ощущаю необыкновенное умиротворение. Ночь всегда принимает тебя собой. Спустя какое-то время я осознала, что не запомнила ни строчки из прочитанного. Заново перечитывать у меня не было сил, поэтому я захлопнула пыльную книгу и убрала её под кровать. Септа снова будет кричать на меня утром за то, что я читаю по ночам, а не сплю, как это положено. Тут же услужливо всплывает воспоминание о том, как моя мать заставала меня за этим занятием и еле заметно улыбалась. Я до сих пор не могу понять, чему была посвящена эта долгая улыбка. Медленно поднимаюсь с постели и подхожу к окну. Звёзд почти нет, всё небо заволокли тучи. Где-то среди них, в ночной синеве неба плещется одинокий старец месяц, поливая землю серебристым светом. Я вдыхаю прохладный воздух и чувствую, как по венам привычно растекается крепкий холод Севера. Холод Винтерфелла. Моего дома.***
— Ты снова не спала всю ночь, Талия? — качая головой, сетует Септа. Она застилает мою постель, неодобрительно поглядывая на меня блеклыми от старости глазами. — Ночью хорошие девочки спят. — А вдруг я не хорошая девочка? — равнодушно спрашиваю я, расчёсывая волосы деревянным гребнем. Они тёмной волной струятся по моим плечам, ловя розоватые блики утреннего солнца. Септа не находит слов, чтобы убедительно ответить мне. Я всегда знала, что из всех дочерей моего отца она не любила именно меня. Даже Арью — дикую и взбалмошную — она принимала с каким-то своим, особым чувством, которого не находилось для меня. Улыбка трогает мои губы. Я смотрю в отражение большого зеркала в деревянной оправе. Снова и снова изучаю своё лицо, пытаясь отыскать хоть один намёк на то, что я похожа на своего отца. Мне всегда так говорят. Говорят, что я точная копия Эддарда Старка. Но я никогда не находила особого сходства. Вот Джон, мой сводный брат, да. — Ваша мать говорила вам, что скоро в Винтерфелл прибудет король Роберт со своей семьёй? — Септа выхватила у меня из рук гребень и принялась расчёсывать меня сама. — Может и говорила, — всё так же лениво отвечаю я. — Я бы хотела, юная леди, чтобы вы вели себя достойнейшим образом перед королевской семьёй. Не думаю, что королеве Серсее придутся по вкусу ваши шутки и баловство. — Она же гостья в нашем доме. Потерпит. — Она королева, дорогая моя. Ты должна относиться к ней с особым почтением. Я не стала развивать тему, только хмыкнула. Септа любила поучать меня. Конечно, она занималась воспитанием и моих сестёр, но выставлять глупой девицей именно меня было её любимым занятием. Ей словно бы казалось, что если она покажет мне как можно больше моих отрицательных черт, то я стану самой изысканной из всех леди. Пока это выходило не очень. Она говорит — я не слушаю. Всё просто. — Также прибудет и кронпринц, — многозначительно глянув на меня, сказала септа. — Ты думаешь, отец отдаст кого-то из нас ему в жёны? — немного настороженно спросила я. — Вполне возможно. Вы с Сансой красивы и молоды. Никакой принц бы не отказался от такой леди рядом с собой. — А если откажусь я? — Ты не можешь, моя дорогая. Если король и наш лорд договорятся о браке, тебе останется только подчиниться, — немного грустно сказала она. — Подчиниться, — вполголоса повторила я за ней. Мои руки дрожали, а сердце билось так больно и громко, что готово было выскочить из груди и разбиться об пол осколками. Это и было началом моей истории. Прекрасной, но в тоже время и ужасной истории. И я готова рассказать её всю.