Перегорели

Обычно всё было слишком слащаво и откровенно. Они оба не любили приторное навязчивое вино. Но он ушёл… Забрал этот искусственный аромат и едкий вкус. Оставил лишь терпкое послевкусие. Теперь этот вкус для Накахары стал горьким и тоскливым, не единой, хотя-бы тонкой нотки надежды, он привык навязывать несуществующие чувства себе сам. Дазай оставил после себя лишь след кислой улыбки и скрылся. Нечестно и несправедливо. Даже не то, что он ушёл, а причина его исчезновения: его друг умер, а после он покинул мафию, наплевал на «тень прошлого», посмел без тяжести и сомнений раздавать свою улыбку. Но самым обидным было его неосознание. Он одной этой улыбкой, своей беззаботностью причинял столько боли, сколько могло выдержать лишь сердце этой «тени». Точнее рваные обрывки, оставшиеся от неё. Только кто это мог знать? Дазай столько всего понимал, но оставался слепым к этому измученному сердцу. Ведь единственным другом Чуи был Дазай. Одиночество съедает, человек гниёт. Обречь человека… нет, обречь товарища на эту страшную и медленную гибель, страшный грех и преступление. Кому и что хотел доказать Осаму, пытался найти свет, закрасить чёрное полотно толстым слоем белой краски. Только почему-то за его гримасами никак не пропадало чувство вины, какой-то горечи и сжигающего чувства. И это не давало ему покоя, а кажется обычно таким проницательным. Когда Одасаку умер, Дазай всё ещё был нужен Чуе. Но пытаясь найти этот самый свет, он упустил его в безудержном рвении. Как прекрасно быть кому то нужным… Как приятна ностальгия, как приятно открыть вновь бутылочку старого вина и вспомнить навивающий воспоминания, сжимающий грудь и прожигающий лёгкие вкус. Но ещё лучше открыть новую бутылку, с тем же тёплым ароматом, «Только этот извращенец любит пить вино тёплым» – нервная снисходительная улыбка и прикрытые глаза самовольно исказили лицо и мысли самого настоящего из всех мафиози на секунду. Не лучше ли вновь ощутить этот вкус? Вкус едкий и приторный – сладкий вкус Осаму Дазая… Сегодня их взгляды вновь пересеклись. Стреляющий взгляд Накахары и мягкий театральный взгляд Осаму. Вино сначала нужно распробовать… Этот альянс решили заключить главы организаций. Весьма выгодный, но временный. Единственное что требовалось от этих двоих – проконтролировать, чтобы встреча и дальнейшие совместные действия членов Портовой мафии и Вооружённого детективного агентства прошли без кровопролитий. Кому как не этим двоим, можно доверить задание такого рода. Хотя, как известно, непослушные дети – самые строгие родители. Естественно, свои довольно напряжённые отношения при других они выяснять не собирались, но когда все разошлись и офис агентства накрыла тишина, уйти, не испортив настроение ещё больше, не удалось. Рыжеволосый пытался уйти от зрительного контакта. Он был не в лучшем расположении духа, а эта встреча и предполагаемый не очень приятный разговор закручивали нервы всё туже. – Как я мог на это подписаться? – тихо, сожалеющим тоном спросил мафиози самого себя. – Я тоже не рад такому раскладу… – довольно равнодушно произнёс кареглазый – Но сделка временная, всё временное не имеет смысла, просто выполним работу и забудем, – уже более оптимистично решил Дазай. «Ублюдок» – пронеслось в голове мафиози. «Всё временное не имеет смысла»? Парень закипел, но такого, задевшего старые раны, он не покажет. Он подскочил с удобного кресла, на котором так умиротворённо сидел и двинулся к выходу – «Пора заканчивать эту бессмыслицу». – Забудем? Я и сейчас не против, – с долей отчаяния, то ли задал вопрос, то ли утвердил Накахара и, хлопнув с грохотом дверью, заставил Дазая наивно и, не понимая, хлопать глазами.

***

Вечер Накахары прошёл в своей уютной квартире, в компании с дорогим портвейном. В последнее время он отвык от шумных мест. Его устраивала тишина, перебивающаяся ненавязчивым звуком настенных часов. В такие моменты Чуя погружался в себя, в своё прошлое. Как можно жить столь скучным настоящим, когда воспоминания утягивают, очень заманчивое приглашение в прежние времена. Что ему оставалось? Только лишь поддаться. Когда на сцену выходил этот дуэт содрогалась земля. С тех самых пор как они попали в мафию, были словно одно целое, всегда поддерживали друг-друга. Когда один падал, другой помогал подняться. Но позже эти характеры подарили им соперничество. Какой-то перелом. Накахара всегда знал: «Люди становятся крепче всего в тех местах, где они ломаются»». Где? Откуда он взял эту глупость? Одного взгляда на последствия такой «дружбы» хватает, чтобы бесконечно жалеть. Что он сделал не так? Почему он остался в одиночестве? В чём он провинился перед этой мразью? Его напарник… и только? Это даже дружбой нельзя было назвать, словно братья, только вот вместе они обычно не уживаются. «Он даже уйти нормально не смог, свалил как последний трус, предатель». Ещё один бокал полетел в стену и разбился в дребезге. «Этот звук похож на жалобные крики, – такая мысль злила его ещё сильнее – нельзя быть жалким и нельзя иметь жалость к себе». Теперь обои пропитаются алкоголем. Он больше не прикоснётся к этому мерзкому, слащавому, искусственному, словно этот… Пора бросать это увлечение… –Дазай-сан! – прокричал юноша, интенсивно маша рукой и догоняя перемотанного бинтами – Вы сегодня так поздно уходите домой… – догнав, протараторил Атсуши с отдышкой. – Правда? А обычно? – в своей отработанной, театрально недоумевающей манере проговорил Осаму, кося глаза на Накаждиму. – Э-э… Ну, обычно Вы не приходите, – неуверенно признался тигр, почесывая от неловкости затылок – а если и приходите, то работу за Вас делает всегда Куникида. – Но зато я всех морально подбадриваю, это на много важнее каких-то там отчётов, – в поучительном тоне оправдался, прекрасно понимая удовлетворявшую его правду, перебинтованный. Фраза «морально подбадриваю» напомнила мальчишке случай, когда невезучий самоубийца наелся галлюциногенными грибами, обмотал бедного новичка медицинскими, довольно-таки крепкими бинтиками и наговорил много чего неадекватного. Детективы покинули сегодня офис действительно поздновато. Стажёр плотно повозился с бумажками, а Дазаю собственно было плевать, где валяться на диване к верху ногами и экспериментировать со своей многострадальной кровеносной системой, что дома, что на любимой работе. Солнце мучительно-медленно клонилось к горизонту, не хотя покидать Йокогаму, окрасившуюся в нежные пастельные тона, не хотя покидать этот день. Дазаю тоже не хотелось, чтобы наступал новый рассвет. Ведь в такие моменты, можно было «замереть во времени», отстраниться от этого нудного мира, наполненного бессмысленной суетой и безнадёгой. «Всё временное бессмысленно, Чуя, но не для меня…» – Атсуши, как ты считаешь, за чем нам дано время? – такие спонтанные бесцельные вопросы наставника всегда загоняли Атсуши в тупик. Становилось ещё непонятнее это космическое, что творилось у Дазая в голове. – Наверно потому… что… – в голову медленно стали подтягиваться очертания мыслей, но кто же даст ему договорить? – Потому что всё невечное бесценно… – Осаму часто рассуждал о подобном, то ли от нечего делать, то ли это его цепляло. Время это рамки, понимая, что всё уйдет, мы ценим это сильнее, чем можно представить, главное это понять, когда ухватить эти рамки, может быть и поздно, потом будешь сожалеть. Помутнённые сонливые глаза, в которых всплесками разливался коньяк и отражался весь небосклон, принадлежащий закату, томно, но пристально сражались в схватке за право доминировать с самим солнцем. «Как бы мы все, упустившие свой свет, хотели бы хоть на секунду его вернуть…» – Дазай знал свой свет, нужно было лишь вновь ухватить его. Ведь как прекрасно быть кому-то нужным… – Может когда-нибудь выпьем вместе снова то, от сладости которого тебя тошнило, Чуя… – прошептали мягкие губы, ласкающиеся холодным остужающим ветром. – Тошнотворный алкоголь, – тонкие пальцы аккуратно взяли со стеклянного столика новый бокал, наполненный тёмной благородной жидкостью, – я слишком к нему привык.

***

Гул коридора отдавался эхом от покрашенных стен, глухие отзвуки мерных шагов. Чёрные ботинки неспешно, но ритмично оглушали бесшумное пространство. Мужчина в чёрном подошёл к прикрытой двери офиса, но один туда войти не рискнул. Нет, он вовсе не боялся, но там ведь этот облезлый тигрёнок и… Ну а что, если там он? В больших глазах словно прояснилось то серое полотно безразличия. Произошло как будто потрясение и осознание. Его учитель, человек, поставивший его на ноги, он помог ему не сгнить в этом жестоком мире ещё ребёнком. И всё равно он его не признал. А в ответ Рюноске ненавидел этого человека, каковым он его даже не считал. Рука, почти ухватившая ручку, опустилась – «Пожалуй следует подождать Накахару». – Зачем ты меня сюда позвал? – Чуя показал слегка потрёпанную бумажку шатену, сидящему на скамейке, – вы что, уже на столько обеднели и вам пришлось продать офис? – Будет лучше обсудить стратегию действий здесь, – монотонным ровным голосом пояснил юноша, равнодушно смотрящий на листок, исчёрканный его же художествами, который мафиози ткнул прямо в лицо своему бывшему напарнику. – О да, в парке на скамейке, нет удобней места для обсуждения стратегии, – саркастично заметил скрестивший руки на груди парень, – Ты ведь не хочешь видеться с ним? Ты уже измучил Акутагаву, ты ведь прекрасно знаешь на что он способен, просто хочешь, чтобы эти двое дрались как кошка с собакой, как мы когда-то. – Прекрасный дуэт, не правда ли? – всё таким же наплевательским, с тенью ненавязчивой удовлетворённой улыбки, раздражающим Чую тоном продолжал Дазай. Рыжеволосого раздражал любой его вид, неважно серьезный он, или легкомысленный, казалось, он всё делает на зло. Может это уже просто вошло в привычку? –Был или будет? – неуверенно, но всё же он решил поинтересоваться. –Был? – Покосился стреляющий взгляд. По мнению Дазая, его партнёр всегда отличался чрезмерной предвзятостью, сам же он существовал в полной неопределённости и сымпровизированной жизни без догадок и лишних косых взглядов. Чуя же всегда был убежден, этот сволочь обязательно скажет что-нибудь задевающее. После краткого молчания он оторвался от этого бессмысленного рассуждения, может быть он просто не знал ответ? – Ближе к делу, – хладнокровно и твёрдо произнёс обладатель пасмурных сумбурных, но ледяных глаз и не без нахальности развалился рядом.

***

– …Ближе к делу? Пора заканчивать с этим, – с тяжёлым вздохом протянул чем-то обременённый Дазай, – ну и куда мне девать этот бред? – задумчиво он спросил самого себя, всматриваясь в тетрадные листы, исписанные корявым почерком, находящиеся в своей руке. Он открыл форточку и бросил туда скреплённые бумажки с текстом – Йокогама портовый и ветреный город – утеряны… – с облегчением и мягкой улыбкой он сделал ещё глоток любимого чёрного чая. Дазай искренне ненавидел своё творение.