Перегорели

Всё занесено пеплом. Самолюбие, гордыня, пафос, ненависть, страх – абсолютно всё. Через силу глотает комок нервов. Дрожь, непонимание, сумасшествие. Вода по лицу, смешавшаяся с мерзкой кровью. Её слишком много. Кровь, пепел, грязь, полная чертовщина. Всё размыто перед глазами и сознанием. И господу не скажешь «За что?». Где? Где то спасительное смелое прикосновение и самонадеянный хрипловатый, но искренни добрый голос? Так и умереть? Смешаться с прахом? Но губы даже не могут выговорить это имя, не то что крикнуть. На крик не хватит даже воздуха. Вдох будет адским и смертельным. Или же в захлёб посмертно крикнуть в последним собранным отчаянием? «Почему… Почему его нет? Ещё одно предательство? Насмешка? Снова… исчез? – осознав, захлебнуться страхом и безнадёжностью – во истину проклятье. В холодных глазах трескались льдины, осколками в сердце, – Покинуть меня? Обречь на медленную смерть? Ты уже сделал это один раз, но тебе было недостаточно, ты решил избавиться от меня, ни разу не взглянув по настоящему». Шелестящий игривый шёпот оголил провода последнего терпения, последних сил: «И-испачканный…» Как будто резко что-то переломилось внутри юноши. Дикий крик током побежал по этим оголённым проводам. Мрачную бездыханную комнату пронзил тот же крик. Накахара пересёк взглядом темноту. Голубоватые оттенки ночи падали на пол через прозрачные шёлковые тюли. «Сон? Опять этот кошмар». Парень злобно сжал одеяло до пульсирующей боли в ладонях. Один и тот же кошмар мучал его слишком часто. Он понимал, что это плод его одержимости тем страхом. Снова сегодня заснуть ему точно не захочется. Холод незаметно окутал его мурашками. Мафиози поднял взгляд на распахнутое настежь окно. Слишком прохладно этой ночью. Ноги коснулись твёрдого, жестокого, ледяного пола, освещённого луной. В комнату с неслабым порывом ветра влетели листы, исписанные чёрной пастой, и хаотично разлетелись по ней. –Чёрт… Сколько мусора. В этом городе нельзя проветривать квартиру, – и без того нервный парень взвинтился ещё больше. Он взял в руки первый лист. Знакомый почерк. Чей? Он попытался разобрать эти каракули. «Вся моя жизнь состояла сплошь из позора. Да я, впрочем, так и не смог уяснить, что это такое - человеческая жизнь...» Мафиози проснулся от пронизывающего холода. Первое, о чём он подумал, каким же раком он оказался на северном полюсе? А крики чаек, доносившиеся с берега, воспринимались, как возгласы пингвинов. Открыв слипающиеся глаза, он понял, что бредил. Кошмары и всякие увлекательные рассказы влияют на его впечатлительную психику. Накахара элементарно забыл закрыть окно, увлёкшись захватывающим сюжетом и расшифровкой почерка, явно принадлежавшего какому-то наркоману. Оглядывая спальню, он начал искать продолжение истории. Ну нет! Всё не может быть так жестоко, страниц не хватало, проклятый ветер. Зато он почувствовал, что сегодня пойдёт на работу с охрипшим больным горлом. Как не крути но, надев и стильно завязав красный мягкий шарфик, ему пришлось переться к любимым коллегам. Да ещё и по поручению босса, опять в офис надоевшего агентства, где его ждал этот ушлёпок, по вине которого он не может нормально спать (без двойных смыслов). – Эй… э-эм, уборщик? Как тебя?.. – Указательным пальцем Накахара подозвал Накаджиму. – Атсуши… – без энтузиазма напомнил тот с обломанной физиономией. – А, тигр Акутагавы. – В каком смыс… – возмущённо дернулся парень. Длинные пальцы рук накрыли угловатые плечи Атсуши сзади. Из-за его спины выглянул улыбающийся самоубийца. Судя по всему его настроение ни могло испортить ничто, для Чуи это выглядело словно вызов. – Бедный уборщик Атсуши! – театрально посочувствовал ему наставник. – Доброе утро Дазай-сан, – проговорил Накаджима, будто всё в порядке. Нервы не нужно скрывать. По крайней мере такого мнения придерживался Накахара. «Доброе утро ублюдок» – мысленно поздоровался он и решил игнорировать Осаму, продолжая разглядывать листок, прочитанный уже давно. Нужно было уставиться куда угодно, только не на эту рожу. Хотя его послали в офис именно к Дазаю. Как будто начальство издевалось. Слишком знакомый голос разбудил рыжего от мыслей. – О-о, Чуя, а я всегда знал твои странные предпочтения, эта стрёмная шляпа всегда навивала мысли о твоей ориентации. Теперь ты и шарфики носишь? – Он присел на стол, за которым сидел Чуя. Стёб Дазая всегда доводил до внутреннего взрыва. Такие шуточки не давали почувствовать даже медленного закипания. Через секунду забравшийся на стол Накахара уже душил этим же шарфиком беззащитного шутника. Его даже жалко (не Дазая, а шарфик). Когда их наконец-то разняли сотрудники агентства, суицидальный маньяк претворился мёртвым, но это не прокатило – ему быстро прилетело ногой в голову. Несомненно это был его напарник. Комические сцены кончились, кругом воцарилась атмосфера рабочего тихого дня. Началось совещание. Вставший с места Куникида что-то болтал, кажется, его никто не слушал, все занимались своими прихотями. Неожиданно ему в голову прилетел комок смятого листа. – Дазай, какого черта?! – крик пронзил весь кабинет. – Куникида-кун, что поделать если у меня не получается? – обиженно надувшись, пробубнил парень, калякавший карикатуры на бумаге, – к тому же это слишком скучно и бесполезно. – Может тогда сам расскажешь нам стратегию действий?! – мужчина в сверкнувших очках уставил руки в бока. – Что поделать, если ты не способен придумать нормальный план? – он тяжко вздохнул, пожимая плечами, и, нырнув руками в карманы плаща охрового оттенка, встал с места, пошатнув стул, – было бы куда проще, если бы мы послали одного или двух человек на разведку, а ни вламывались бы туда с грохотом, не зная ни сколько их человек, ни их боевую мощь. А ещё проще было бы дождаться их действий первыми, всё будет куда яснее… Чуя уже напрягся до предела, лишь бы не сорваться, не встать и не убить говорящего на месте. Хлипкий карандаш сломался, часть, оказавшаяся в руке, полетела в рассуждавшего шатена. Обломок был перехвачен, выпущен из рук на стол. Снисходительный лёгкий смешок, прикрытые глаза, как всегда с изящным тончайшим презрением. В ответ пристальный взгляд смешанных сумбурных чувств. Пока будешь пытаться разобрать их оттенок и эмоции, утонешь в туманной, затягивающей пелене. Эти глаза всегда были такими. Хотя с тех пор они выцвели. Блёклые тона, за которыми не видно ничего. Там пустота? Или бездна? Нет, в любом случае, это северный океан, только… кроме тоскливых, усталых от тягучей надежды волн, там ничего нет. Азарт погас, утонул, исчез. Море, затуманенное дождём, тихо плещется в безысходности, которой нет края. – Замолчи выскочка, ты ничего не смыслишь в стратегиях и тактиках. – В сравнении с тобой я блестящий стратег, и не вмешивайся, когда взрослые говорят. В Дазая полетел стул, и на этой блестящей ноте работники агентства подметили, что сегодня по залу заседаний летает слишком много предметов, им нечего не оставалось, кроме как тихо смыться в фон жутким злобным крикам обоих. Оба выдохлись, а лёгкие глотали в два раза больше кислорода. – …неужто злоба - неизбежный спутник человека в его странствиях по жизни? Я всегда приходил в отчаяние от этой мысли, – тихо произнес сиплый голос, горькая недоулыбка. – Ч-что ты сказал? – Накахара был откровенно в недоумении, как минимум. – Что тебя так удивляет? «Да нет, он не может такое говорить, не может». «Откуда?..» – вопрос, мучающий обоих, отражался в их стреляющих глазах, но так и не произнёсся в слух.

***

Обыденные возгласы сирени. Опять притон прикрыли. Придётся топать в другой. Но, кажется, парень уже ничего не чувствовал. Что-то непонятное мерещилось в глазах. Чёрный дым, мучительные возбуждающие странное чувство крики. Что за хаос творился в мыслях? Он сам за ними не успевал. Из его понимания ушла вся информация. Где он, кто, что происходит вокруг. Сознание уже не воспринимает этот мир, оно создаёт что-то нечто иное. Эхо – последняя нить к этой сумасшедшей ночи в загуле. Чьи-то тела, чёрный, потрёпанные смазанные картины, хрущёвки, бетонные стены, голос снизу, пожар, иглы, бренди, Логан Филс, вены, асфальт, порезы, спайс, Кюблер, красный, блики, стоны, секс, чья-та липкая тушь на руках, бледная кожа, холод, белый. Лишь эти обрывки расплывчато воспринимались измученным морфием мозгом Накахары.