Уж замуж невтерпеж

      Говорить о том, что дальше... Я ревела, устроила погром в комнате, напугала до трясучки домовика и кому-то даже пожелала провалиться пропадом. Наконец уснув, я проснулась другим человеком, которому не хотелось крушить, которому абсолютно ничего не хотелось.       Первые два дня я лежала в кровати, не вставая, и пытаясь не шевелиться – нещадно болело сердце. Зато за эти два дня я полностью себя убедила, что суицид — не выход, ибо я слишком малодушна, а почти все способы болезненны.       На третий день я, плюнув на всё, стала жить. Когда-то же я хотела стать Мастером Чар!       Потягивая черный кофе, я листала очередной труд по заклинаниям. От крепкого бразильского я получала прямо-таки мазохистское удовольствие.       — Как ты эту дрянь пьешь? – возмутилась тетушка, которая совсем недавно приехала от сына. И, разумеется, всю сласть моей истерики она пропустила.       — Неплохой вкус. Попробуйте, тетушка, — улыбнувшись, я отсалютовала ей чашкой.       — Сходила бы погулять...       — Чтобы нарваться на директора или Уизли? Увольте, — я не отрывалась от книги.       — Так и будешь себя жалеть?       — Да нет, — я встала и решила сменить место чтения, — буду радоваться жизни.       — В следующую пятницу прием, не забудь, — уже в спину мне сказала тетушка.       — Конечно, — подарки-то мы с ней вместе выбирали.       Уйдя в библиотеку, я только засела за книгу, как появился отец. Сначала он помялся в дверях, потом тихо посидел, потом пытался узнать про помолвку и мое настроение. Настроение у меня было отвратным и я в наглую вынудила отца позаниматься со мной чарами. Время за учебой пролетело быстро.       Прием – это одно название. Бал, как правило, синоним этого же. Или так только у Мюриэль? А, неважно!       Отец, как хозяин поместья, и братья – виновники торжества – встречали гостей. Я же мелькала в зале, ловя краем уха новые сплетни и адресованные мне комплименты. Так я провела время до первого танца, который наступил неожиданно.       Гидеон и Фабиан всем дамам, желающим получить их в качестве женихов, показали ход конем. Эти двое открывали бал со мной и тетушкой.       — А Нотт тоже тут, — тихо шепнул Фабиан.       — Да мне всё равно, — не разжимая губ, процедила я.       — Бука ты у нас, — рассмеялся брат.       — Зато ты у нас...       Подходящего слова я не нашла. Разговор угас.       Закончив танец, братец отвел меня под крылышко отца. Уже на полпути я накинула на себя отвод глаз. Находиться в толпе мне не улыбалось – как-то не до того было.       А в саду всё так же царил легкий полумрак, разгоняемый маленькими желтыми фонариками, чей свет успокаивал.       Сидя на лавке, я смотрела на свои счастливые воспоминания, получившие форму барсука. Кому расскажешь – засмеют! У гриффиндорца патронус барсук!       Неожиданно, навстречу моему зверю выступил такой же прозрачный медведь.       Барсук принюхался к нему и развернулся. Покачивая внушительной филейной частью, он вернулся ко мне. Я же не поворачивалась к волшебнику за спиной.       — Присаживайтесь, — я хлопнула ладонью по скамейке, обращаясь к нарушителю моего спокойствия. И вот честно – я не ожидала, что им будет Нотт.       — Я передумала, тут занято!       Всё так же молча он улегся на лавочку, положив мне голову на колени. Мне оставалось лишь раскрывать беззвучно рот и держать руки на весу, чтобы, не дай Мерлин, не дотронуться до этого... Этого...       — Козел!       — Это был медведь, — улыбнулся Маркус, глядя мне в глаза.       — Он медведь, а ты гад!       — Слизеринец, милая, — поправил он.       — Да пошел ты!       — Куда? – ещё шире улыбнулся тот.       — К Мордреду на огонек!       — Каюсь, — он взял мою правую руку и положил себе на грудь, — каюсь, я поступил ужасно! Твой будущий муж совсем не джентльмен.       Последнюю фразу он произнес серьёзно. И какой бы он ни был сволочью, он был нужен мне. Я без него страдала.       — Зато мой будущий муж – отличный боевик и слизеринец, — я запустила руку в его волосы, впервые за несколько дней отпуская всё напряжение.       — Но если он будет продолжать меня обижать, — я покачала головой, — вымаливать прощение устанет.       — Мне нужно было время подумать, — он прикрыл глаза, расслабляясь.       — Много надумал?       Нотт только лукаво улыбнулся, прищурив один глаз.       — Мне понравилось, как ты меня защищала от Томаса.       — Да я думала, тебя убивают!       — А могла бы и мимо пройти, — продолжал Нотт, массируя большим пальцем мою ладонь, лежавшую у него на груди.       — Люциус до сих пор икает при Бомбарде, — хмыкнул Маркус.       — Ошарашенный Реддл с непослушными ему руками – это нечто, — продолжила я.       — Самого Волан-де-Морта уделала, — рассмеялся Нотт.       — А что означает... Улетевший от смерти?       — Том – целитель, — немного помолчав, ответил Маркус, не открывая глаз, — он нас по несколько раз по кусочкам собирал. С того света возвращал.       — Мне говорили, что он темный, — я вспомнила что-то очень отдаленное.       — Одно другому не мешает, — устраивая поудобнее голову на моих ногах, ответил Нотт. Я же пообещала себе чутка похудеть.       — Никогда не смей худеть, — довольно произнес Маркус, — на костях лежать неудобно.       — Да вы наглец, мистер!       — Какой есть.       Тишина была нужной. Сегодня, здесь и сейчас я была счастьем. В бальном зале праздновали родные, а тут, на моих ногах, дремал мой любимый.       — Миссис Нотт звучит хорошо, да? – испытующе смотря на меня, Нотт осторожно дотронулся до моей щеки.       — Ты сейчас это к чему?       — Ты поняла, — уверенно сказал Маркус, гладя щеку большим пальцем руки.       — Я блондинка – вообще ничего не понимаю, — включила я дурочку.       — Нет, ты ры-ы-ыжая, — рассмеялся Маркус, проведя кончиками пальцев вниз по шее, задев ключицу и перехватив солнечную прядку волос.       — Это предложение? – лицо начало гореть, а по телу бегать мурашки.       Нотт провел по гусиной коже на руке:       — Это ответ.