Несколько моментов из жизни генерала

Утро понедельника было мрачным. Сефирот волновался, что было для него совсем несвойственно. Да-да, Лучший из лучших, Первый клинок Корпорации, Герой и прочее, мерил шагами свой кабинет и пинал подвернувшиеся под горячую ногу предметы. Около стола он останавливался, вопросительно смотрел на лежащий на нём мобильник, потом разворачивался и шёл к двери, расшвыривая валяющиеся стулья. Высокие сапоги сердито грохотали подкованными каблуками, длинные волосы вились языками серебряного пламени, а узкие зрачки затерялись в зелени мако. Секретарь, разославший всем соответствующее предупреждение и вызвавший этим затаивание народа по углам, сидел в гордом одиночестве в приёмной, вздрагивая от шума и с тоской поглядывая на часы. И уйти нельзя, и оставаться боязно. А виноват во всём был Страйф, хотя он об этом и не подозревал. Генерал, всегда тонко чувствующий настроение своего любимого мальчика, не так давно заметил странное выражение в синих глазах и теперь изводился, стараясь отыскать причину. Конечно, можно было просто расспросить юного солджера, сев рядышком с чашкой ароматного чая на уютном диване – пробовал, или защекотать до икоты, распластав на обширной кровати – пробовал, но эффекта от данных мероприятий не было. Клауд только чуть виновато улыбался или принуждённо хихикал, извиваясь в сильных руках любовника, и повторял, что всё в порядке, вот только синие глаза говорили о другом. - В чём же дело? – немного расстроенно пробормотал Сефирот. – А вдруг его начала угнетать наша разница в служебном положении? Или в возрасте? Он такой молодой, а мне уже скоро тридцать, - он вздохнул. – А может то, что я всегда сверху? Но я ведь позволяю ему…. Хоть и нечасто. Или что-то другое? Нарезав ещё десяток кругов по кабинету, генерал вспомнил лекции по психологии, куда подчинённых приходилось загонять под угрозой пятичасовой пробежки в полном боевом облачении, и решил подойти к вопросу с точки зрения этой науки. Взяв лист бумаги, он разделил его пополам вертикальной чертой, подписал сверху имена и сосредоточился. «Пожалуй, надо начать со службы». Ручка беззвучно заскользила по белоснежной поверхности. «Сефирот: Лучший из лучших, Первый клинок Корпорации, Солнце Гайи, Герой Вутайской войны, Истребитель монстров, Непобедимый». «Клауд: солджер второго класса». - Хм, по сравнению со мной маловато, - призадумался генерал. – Теперь приступим к внешности. "Сефирот: высокий, красивый, харизматичный, голос вызывает слабость в ногах и непреодолимое желание отдаться, очень популярный". «Клауд: среднего роста, довольно милый, большие синие глаза…,» На этом месте генерал вздохнул, вспомнив взгляд своего мальчика. «…улыбчивый». Очередной вздох. Улыбка Страйфа всегда была такой, что хотелось спрятать её от окружающих, вобрать в себя – желательно поцелуем, и наслаждаться единолично, ни с кем не делясь. Сефирот едва сдержался, чтобы не бросить своё занятие – всё равно он был не слишком уверен в его полезности, не выскочить из кабинета, напугав секретаря ещё больше, и не вызвать Клауда из тренировочной комнаты, чтобы прижать к стенке в давно облюбованном полутёмном коридорчике рядом с лифтом. Или пригласить его к себе, дабы опробовать новый диван, призывно выглядывавший из комнаты для отдыха. Генерал внимательно посмотрел на означенный предмет мебели, обтянутый мягкой чёрной кожей, с такими же подушечками, уложенными вдоль спинки, и представил на нём Страйфа с обнажённым торсом, медленно расстёгивающего пряжки пояса. Металлические изделия тихо звенькают, выпуская из своих цепких объятий упругие ремни; шуршит ткань форменных штанов, норовящих сразу же оставить стройные бёдра; мелькает краешек нежно-голубого нижнего белья, широкая резинка которого мягко очерчивает чуть выступающие косточки и прижимает к телу пушащиеся пшеничные волоски. Клауд никогда не торопился с раздеванием и у Сефирота обычно не хватало терпения дождаться окончания этого стриптиза. Одежда летела на пол и…. Но его мальчик не обижался. - Чёрт! Генерал скомкал лист, кинул его в корзину для мусора и уставился в окно. На зимнюю столицу опускались ранние сумерки. В морозном воздухе сверкали снежинки, подсвеченные огнями мако-реакторов, сияющей гусеницей полз городской электропоезд, над домами курились белёсые дымки. Хотелось обжигающего чая, крепких объятий и возбуждающего шёпота. «Мне нужно с кем-то посоветоваться». Сефирот схватил мобильник и начал перебирать номера. «Точно! Рапсодос!». Генезис, выслушав друга, предложил встретиться в своём кабинете, заявив, что это не телефонный разговор. Уточнив выражение глаз и лица Страйфа, рыжеволосый красавец принял картинную позу мыслителя, прижав указательный и средний пальцы левой руки ко лбу и оттопырив остальные. Через пару минут, хитро улыбнувшись, он заявил: - Мне известен способ, с помощью которого можно легко узнать о тайных желаниях любого человека. - Какой? – напрягся генерал. - Информация не бесплатна, - пропел Рапсодос и выразительно щёлкнул себя по горлу. - Настойка из островных кактусов? - Коробка. - Будет. Но только если твой способ окажется действенным, - произнёс Сефирот. – И никаких вопросов, - он показал глазами по сторонам, намекая на возможную прослушку. - Я понимаю, - рыжеволосый придвинулся к другу и понизил голос. – Просмотри историю браузера и всё узнаешь. Ведь у Клауда есть свой комп? - Да. - Ну вот. Недавно посещённые страницы выдадут его с головой. Кинув взгляд на часы, генерал вылетел из кабинета Рапсодоса и через десять минут был в своей квартире. Тридцать секунд и экран небольшого ноутбука засветился. Несколько нажатий на нужные кнопки и устройство выдало список сайтов, которые объединяло только одно – мужской стриптиз. Бегло просмотрев несколько видеороликов, Сефирот выключил компьютер и рухнул на кровать. «Я должен всё выяснить. Любой ценой». Спустя два часа вернулся Страйф. Не удивившись наличию генерала, оказавшегося дома так рано, и отказавшись от ужина, он добрёл до дивана, лёг и смежил веки. Сефироту стало очень жалко своего уставшего мальчика, но стремление узнать правду было сильнее. «Или сегодня, или никогда. Я не могу смотреть на него, не понимая, о чём он думает и что скрывает». И генерал принялся осуществлять своё коварное намерение. Клауд разлепил глаза, когда одна существенная часть его тела, поглаживаемая настойчивыми пальчиками, начала вполне недвусмысленно заявлять о своих желаниях. - Сефиро-от, - простонал он, - я устал. Сегодня я не могу. Энджил вымотал меня до предела физически и морально. - Тем лучше, - томный бархатный голос прозвучал около самого уха парня. – Не будешь сопротивляться. Первый клинок Корпорации, одетый лишь в пушистый чёрный халат в золотую крапинку – подарок на день рождения – ловко вскочил на диван и оседлал усталую тушку, прижавшись к ней в самом интересном месте. Сильные руки взяли запястья Страйфа в стальные захваты, серебряные пряди скользнули по его лицу и шее, и генерал начал медленно и со вкусом ёрзать по телу любовника. Клауд застонал – слой ткани был не слишком надёжной бронёй. - Сеф, ну ты же видишь, что я никакой. Генерал молча расстегнул молнию на безрукавке и скользнул рукой по груди Страйфа. - Сеф, я тебя не понимаю. - Сейчас поймёшь. Сефирот сбросил халат, предъявив великолепное тело в полной боевой готовности, наклонился к уху слабо извивающегося парня и, чередуя слова с покусыванием шеи, преувеличенно нежно спросил: - Что… ты… от меня… скрываешь? Зачем… смотришь… стриптиз? Что… ты хочешь… увидеть? Клауд побледнел, покраснел и притих. - Ну-у? Губы Солнца Гайи спустились ниже, а свободная рука подобралась к пряжкам пояса. - Сефирот, не вынуждай меня. Я как-нибудь сам справлюсь. Ах! - Ты меня любишь? Пальцы генерала уже игриво трогали нежную кожу в интересном месте. - Да. - Тогда скажешь. А иначе…. Продолжением стало лёгкое покусывание соска. - Тебе не понравится! Глаза, полыхающие зеленью мако, приблизились и Страйф зажмурился. Тёплое дыхание обдало его лицо. - Между нами не должно быть тайн. И тогда Клауд решился. - Я представлял на месте стриптизёров тебя. Сначала воцарилась тишина. Потом запястья парня получили свободу, и он рискнул приоткрыть один глаз. Сефирот, сложив руки на груди, задумчиво смотрел на любовника. Тот, виновато моргнув, начал гладить его по бёдрам. - Я рекламу случайно увидел, вот только вместо тех ребят, что на афише были, у меня перед глазами ты встал. А тут ещё песня одна прицепилась и, как нарочно, словно для этого её и сочинили. Мне даже во сне стало сниться, что ты танцуешь стриптиз и только для меня одного. Генерал уставился в потолок. - Страйф, я что только не передумал. Ко мне в кабинет заходить никто не рисковал, секретарь лишь по внутренней связи общался, подчинённые шарахались. Твои фантазии моих людей чуть до стресса не довели, а меня самого – до нервного срыва. Клауд осторожно выбрался из удерживавших его ног, сел рядом и жалобно вздохнул. Сефирот взглянул на парня. - Откуда у тебя такие мысли? Я же солдат, а не танцор. - Ты так двигаешься…. На тренировках и когда сражаешься. Я прямо вижу…, - Страйф зажмурился и на его лице появилось мечтательное выражение. – Ты в форме, волосы небрежно забраны в высокий хвост. Звучит музыка. Ты неторопливо, с перерывами снимаешь плащ, потом пояс и кидаешь их в сторону. Потом танцуешь и движения такие плавные, чувственные. Потом ты снимаешь сапоги и…. Излияния Клауда прервал почти истерический хохот. - Ты чего смеёшься? – немного обиженно произнёс парень, с недоумением глядя на генерала. - Представил, как я танцую в своих сапогах! – сгибаясь пополам, ответил тот. – Я же в них столько монстров потоптал и вдруг… танцы! Ха-ха-ха! Может, другой костюмчик подберём? - Так ты согласен?! – подпрыгнул Страйф. – И не сердишься? - Оплата вперёд! – Сефирот сгрёб Клауда в объятия и сдёрнул с него уже давно расстёгнутые штаны вместе с бельём. – Но чтобы никому ни слова. Это будет только для тебя. На следующее утро генерал потребовал у президента пять отгулов за ненормированный рабочий день. Руфус, помня о давешнем настроении Солнца, отпустил без вопросов. К подготовке Сефирот подошёл со всей ответственностью. Раз он лучший, то должен быть таковым во всём. В интернет-магазине «Всё для солджеров» заказам генерала уже не удивлялись. Через три дня вернувшегося вечером Страйфа встретила тихая и тёмная квартира. Безрезультатно пощёлкав в прихожей выключателем, он пожал плечами и уже вытащил телефон, чтобы вызвать ремонтную службу, как гостиная слабо осветилась. Клауд шагнул через порог и удивлённо огляделся. Комната полностью преобразилась. Из мебели остались только кожаное кресло в углу и небольшой столик, на котором стояла декоративная лампа в виде цилиндра, заполненного голубоватым гелем, сквозь который медленно пробирались пузырьки воздуха. Стены были задрапированы чёрной, матово поблёскивающей на складках тканью, в темноте под потолком угадывалась какая-то аппаратура. Неожиданно сзади прозвучал низкий бархатный голос: - Садись, солджер. Сейчас твоя мечта оживёт. Но помни, никому…. - … ни слова, - закончил Страйф, оборачиваясь. Позади него было пусто. - Это будет только нашей тайной, - голос донёсся уже откуда-то спереди. Клауд сел в кресло и вцепился в подлокотники в напряжённом ожидании. Чёрные драпировки шевельнулись, голубой цилиндр погас, и гостиная погрузилась в непроницаемый мрак, но уже через секунду под потолком вспыхнул ряд ламп, осветив подиум, стул с высокой узкой спинкой и фигуру генерала. Сефирот, одетый во всё белое, сидел, согнувшись и обхватив скрещёнными руками колени. Волосы, собранные в хвост на макушке, стекали вниз мерцающим потоком. Зазвучали первые аккорды той самой песни, что преследовала Страйфа в последние дни. Несколько секунд генерал не двигался, словно вслушиваясь в музыку, а потом резко вскинул голову, одарив любовника обжигающим взглядом, и медленно встал, опустив руки вдоль тела. Клауд не мог сдержать восхищённого вздоха. Длинная свободная рубашка и такие же брюки из лучшего вутайского шёлка, сияющие, как свежий снег под солнцем, полностью скрывали фигуру мужчины, будоража воображение. Короткие белые перчатки облегали кисти, как вторая кожа; на ногах были неожиданно изящные белые туфли. В музыку вплелись слова. Сефирот, ритмично покачивая бёдрами в такт, сделал жест, похожий на приглашающий, затем прижал руки к груди; пальцы заскользили по животу и ногам, выводя замысловатые узоры. Ритм композиции изменился и он повернулся боком, наклонив голову так, чтобы волосы скрыли лицо. Покачивание бёдер уступило место волнообразным движениям корпуса, вызывающим настолько определённые ассоциации, что у Страйфа ускорился пульс. А генерал продолжал дразнящий танец. Резко выбросив руки вверх, он прогнулся назад. Затем, не отрывая ног от пола, мужчина переместился за стул, взялся за его спинку и начал тереться задом по тонким вертикальным перекладинам. Клауд был настолько захвачен зрелищем этих шёлковых волн, что даже не заметил, как его любовник избавился от обуви. А тот, немного отодвинувшись от стула, расстегнул брюки и спустил их до середины бедра, придерживая и не позволяя упасть совсем. Тело генерала выгибалось в такт музыке, постоянно меняя варианты движений, и подол рубашки мягко скользил по обнажённым ягодицам, вызывая у Клауда сухость во рту и внутреннюю дрожь. Ритм опять сменился. Брюки соскользнули по стройным ногам и были отброшены в сторону одним движением. Сефирот плавно переместился вперёд, встав лицом к любовнику, и сдёрнул удерживающую хвост ленту. Серебристые волосы рассыпались по плечам и груди. Музыка ненадолго замедлилась. Певица, имя которой Страйф так и не удосужился узнать, понизив голос, чувственно пела: «О, моя белая лилия. Ты ласкаешь меня, Ты хочешь меня поцеловать И разжечь во мне страсть. Я дам тебе, что ты хочешь. Я стану светом в твоей мгле». Генерал, сев на стул, прогнулся вперёд, и, не отрывая глаз от Клауда, начал расстёгивать рубашку. Когда последняя пуговица была освобождена, он вскочил, повернулся спиной и белый шёлк медленно сполз с широких плеч, повиснув на локтях. Центральные лампы на потолке неожиданно погасли – остались гореть только два крайних светильника в углах. Музыкальный темп ускорился и в такт ему Сефирот принялся играть с рубашкой, то открывая спину, ложбинку на пояснице и тонкую шёлковую тесьму стрингов, скрывающуюся между крепкими ягодицами, то поддёргивая её вверх. Тонкая ткань колыхалась сообразно движениям тела и Страйф, давно ощущавший прилив крови к определённому месту и не в силах больше сдерживаться, освободил напряжённую плоть. Генерал, на секунду обернувшийся, чтобы взглянуть на реакцию парня, довольно улыбнулся и медленно облизал губы. Рука Клауда ускорилась. Песня опять изменилась. Теперь пел мужчина и его голос перебирал натянутые нервы Страйфа мягкой лапой. В ключевой момент рубашка полетела в угол. Сефирот повернулся лицом и кончик освобождённого крыла прикрыл низ его живота, но Клауд успел заметить, что его любовник тоже возбуждён. Генерал обхватил себя за плечи скрещёнными руками и некоторое время стоял с закрытыми глазами, покачиваясь взад и вперёд, и крыло волнующе то показывало, то прятало натянувшийся кусочек белого шёлка. Страйф застонал, чувствуя, что близок к финалу. Сефирот дёрнул завязки на боках, и с определённым аккордом последняя деталь его одеяния отправилась к рубашке и брюкам. - А-у-у, - почти провыл Клауд, обессиленно откидываясь в кресле. У генерала засветились глаза. С последней нотой крыло метнулось в сторону, открывая взору прелести Лучшего и в то же мгновение свет погас. Сначала в кромешной тьме слышалось только быстрое дыхание двух человек, потом зашуршала ткань, возникли звуки шагов. Сильные руки выдернули Страйфа из кресла и прижали к разгорячённому телу, не утратившему желания. - Н-ну, моя сладкая конфетка, тебе понравилось? Жаркий шёпот прозвучал около самого уха парня. - Это было божественно, - едва смог выговорить Клауд. – Ты великолепен. Во всём. - Мм. А как ты думаешь, я заслужил премию? - В любом размере и когда угодно. - Весьма щедро. Последовал длительный поцелуй, результатом которого стала полная готовность Страйфа к продолжению банкета. - С этой минуты и до завтрашнего дня. - Да, мой генерал. В понедельник Лучший из лучших, Первый клинок Корпорации, Герой Вутайской войны и прочее сиял, как настоящее солнце, а в кабинете Рапсодоса стояла коробка с двадцатью бутылками настойки из островных кактусов.