Smile

Когда-то давно в детстве он спросил: «Что мне делать, чтобы нравиться людям?», и ему ответили – «Улыбайся». С тех пор Юджин улыбался. Улыбался всем, всегда и везде. Юджин улыбался учителям и тренерам на занятиях, улыбался дворникам на улицах и продавцам в магазинах, улыбался всем знакомым и «друзьям». Юджин улыбался, когда его били эти же его «друзья», которым не нравился цвет его волос и бездонная синева глаз. Лежа на земле, вытирая грязь и кровь с лица, Юджин смотрел на них снизу вверх и улыбался, и за улыбку получал еще. Юджин улыбался, когда убил первого человека. Внутри бушевала целая буря, ходили смерчи и ураганы, и он боялся, что его хрупкое тело просто разорвет изнутри, но внешне он был безукоризненно спокоен и – улыбался. У него никогда не дрожали руки, с того самого первого раза. Юджин улыбался своим жертвам так же, как улыбался хозяевам, не разделяя их для себя. По большому счету, он не был предан никому – были те, кто шел рядом с ним, за кого он отдал бы жизнь, не задумываясь, но он всегда оставался свободным. Его внутренний мир замкнулся, как запертый со всех сторон лабиринт из цветов и терний, по которому была обречена вечно ходить его душа. В лабиринте было темно, волнующе и невозможно красиво, хотя каждый, кто оказался бы здесь, решил бы, что Юджин неизлечимо болен. Каждый, кому Юджин позволял хоть немного заглянуть за улыбку, находил предлог исчезнуть из его жизни. Поэтому спустя какое-то время его внутренний мир замкнулся, прикрывшись снаружи беспристрастной оболочкой и оставив на откуп всему остальному миру улыбку. Тех, с кем Юджин мог не улыбаться, были единицы. Был брат – поначалу. Был Ашез – поначалу. И теперь появился он. Не очень хорошая тенденция. Гаяш не поверил в улыбку Юджина с самого начала, хотя сам наверняка не понял, что его смущает. Он вообще был не из самых понятливых, он просто чувствовал – так же, как Юджин знал. Этого чувства Гаяшу всегда хватало, он привык доверять своим природным ощущениям, как большое и красивое животное. При первой же встрече Юджину вдруг показалось, что Гаяш одним взглядом вскрыл все его защитные оболочки и проник прямо в сердце, увидел сразу и лабиринт, и цветы, и тернии, перебрал, оценил и все понял. Это было так страшно, что Юджин чуть не потерял привычную маску, удержавшись лишь за счет многолетних и настойчивых тренировок. У Гаяша была смуглая кожа, короткие торчащие в разные стороны волосы, взгляд прямой и острый, как нож. Может быть, виноваты были проснувшиеся детские сказки, может быть, что-то передавшееся по наследству от прошлых веков, но, глядя на упрямо сжатый рот, на крепкие мускулы и поджарый живот, Юджин почему-то подумал, что им суждено было встретиться. Как в старых книгах и балладах, их расписали друг другу звезды, и дьяволы в чертогах ада скрепили контракт кровью. Вот только он должен убить Гаяша и других вариантов решения задачи нет – в жизни у Юджина никогда ничего не получалось как у других. Конечно, если и встречаться с кем-то предписанным судьбой – то только в контексте убийства. На самом деле, Юджин прекрасно понимал, что если кто-то переберет его душу, оценит и все поймет – он тут же отвернется от Юджина и уйдет, только чтобы никогда с ним больше не встречаться. Такое уже было, пусть и считанное количество раз – но было. Юджин не питал в отношении себя иллюзий. Он мог казаться себе бабочкой, но на деле был редкостной тварью, которую надо было прятать и маскировать пестрой раскраской крыльев и неизменно – улыбкой. Вошедший в его жизнь без спроса Гаяш перебрал, оценил, всё понял – и остался рядом, и это было самое страшное. – Ай! – Потерпишь. Юджин – мастер по части терпенья, с болью он давно перешел на «ты», смерть была его родной сестрой, но почему-то когда Гаяш перехватывает его руку и, выкрутив, тащит куда-то в чащу, Юджин стонет и жалуется. Прижав его спиной к дереву, Гаяш плотоядно облизывается и целует его жадно и грубо, прикусывая губу. Юджину всегда кажется, что целоваться с Гаяшем – все равно что брать в рот дуло заряженного револьвера. – Мне больно. – Ничего. – Ты грубый. – Еще скажи, что тебе это не нравится. Они так долго обменивались красноречивыми взглядами, которых по идее и быть-то не должно было. Юджин готов был признать себя самым неудачным ангелом смерти за всю историю существования ангелов смерти, потому что когда его цель зажала его на узкой койке на корабле и оттрахала до потери сознания, он не возражал. Просто не нашел в себе силы возражать. Трудно возражать Гаяшу, особенно если твое собственное тело громче тебя кричит «ДА» и прогибается под сильными горячими руками с готовностью продажной девки. Потом, лежа на койке и вслушиваясь в плеск волн за кормой и перекатывающуюся по телу боль, Юджин думал, что очень сильно насолил кому-то в прошлой жизни, раз в этой у него все пошло настолько наперекосяк. Влюбиться в собственную жертву. Прекрасно. Просто замечательно. Ты настоящий профессионал. Гаяш неизменно зовет его придурком, даже не представляя, насколько он прав. Заниматься сексом в лесу неудобно, непрактично и негигиенично. Очень удачно, что один из них об этом не знал, а второй был слишком занят первым, чтобы думать. Гаяш целовал его так, как будто решил изнасиловать языком – настойчиво и глубоко, запуская руку в светлые волосы. Юджин не представлял, каким образом в нем уживаются безжалостный убийца и наивный влюбленный мальчишка, но пока что эти двое вполне неплохо взаимодействовали в его теле, и удовольствие от физических контактов получали оба. Юджин отвечал на поцелуй с не меньшей страстью, цепляясь пальцами за ткань рубашки Гаяша и прижимая его к себе. Гаяш всегда был таким горячим, как будто в нем возродилось солнце амаргов. Юджину всегда казалось, что его ладони на коже должны оставлять ожоги, и если бы это было так, Юджину пришлось бы носить совершенно закрытую одежду, чтобы скрыть все улики. Его белый плащ с капюшоном, например, отлично подошел бы для этого дела. Нацеловавшись, Гаяш безапелляционно повернул его лицом к дереву и заставил нагнуться и упереться в него руками. От визуализации этой позы Юджина бросило в жар, особенно когда Гаяш стянул с него штаны сзади и по-хозяйски сжал в ладонях его ягодицы, разводя в стороны. При дневном свете, в лесу, в двух минутах ходьбы от лагеря заниматься этим казалось безумием, но Гаяша это, похоже, ничуть не смущало. Наклонившись вперед и коснувшись грудью спины Юджина, он положил одну руку ему на лоб, заставляя поднять свешенную между рук голову, и прошептал на ухо, что собирается отыметь его прямо здесь, и даже упавшая с неба звезда не собьет его с этой цели. Когда Гаяш говорит так низко и хрипло, Юджин готов отдаться ему где угодно, как угодно и сколько угодно, хоть на городской площади субботним вечером. Последний раз они занимались сексом два дня назад, и это были очень насыщенные и нервные два дня, поэтому им обоим, наверно, нужна была разрядка. Просто Юджин все аккумулирует в себя, а Гаяш выпускает извне, и оба не умеют иначе. За два дня Юджин снова стал узким, поэтому, почувствовав проникающую в себя головку, он беззвучно выматерился и сцепил зубы. – Потерпи, малыш. Юджин поймал ответное «Я молчу» на языке, потому что Гаяш сжал руками его бедра под рубахой и без предупреждения толкнулся внутрь. Их секс почему-то всегда был похож на безумие – жар, желание и страсть, голые эмоции и чувства, без прелюдий и подготовки, потому что Гаяш вообще не знает этих слов. Закусив губу, Юджин крепко зажмурился и вцепился в дерево что есть силы, скользя пальцами по коре. Да, это больно, Гаяша слишком много, Гаяш не умеет и не собирается сдерживаться, как почуявший добычу хищный волк. А еще Гаяш слишком хорошо знает, что Юджину это нравится. Войдя до конца, Гаяш прижался бедрами, и оказаться ближе друг к другу было уже невозможно. Юджин выгибался позвоночником вверх, его трясло от боли и вязкого, тягучего, тяжелого удовольствия от чувства растянутости и заполненности. Низ живота сводило сладкой судорогой, и, несмотря на боль, хотелось податься назад и двигаться на его члене самому, чтобы ощущать его в себе каждую секунду и осознавать, что это ты – порочный и развратный человек под маской святого, стонешь и насаживаешься на него так, словно только ради этого и живешь. Сглотнув, Юджин толкнулся назад, чувствуя, как вздрогнул от ощущения Гаяш. – Ты жадный, – усмехнулся он над ухом, держась руками за бедра. – Тебе же больно, а ты все равно. – Давай уже, – простонал Юджин, не в силах больше терпеть. Гаяш всегда сразу брал такой темп, которым, по идее, надо заканчивать – быстро и грубо, не щадя ни себя, ни Юджина. Проход саднил, большой член буквально разрывал его пополам, проникая так глубоко, что боль чувствовалась даже в животе. Боль, от которой у Юджина поджимались пальцы ног и волосы вставали дыбом. Втайне Юджин любил боль, и какие-нибудь мудреные знатоки душ наверняка расписали бы целую историю про его трудное детство и странную работу, но на самом деле в глубине души Юджин просто знал, что он достоин боли, и это – достойное наказание. Поэтому каждый толчок, каждый укус на его коже, каждый новый синяк Юджин принимал с нездоровой радостью и подставлялся сам. Ему хотелось говорить Гаяшу «бери меня», «бей меня», «режь меня», «делай со мной что хочешь», но главное – «люби меня, обязательно люби меня». Он никогда не говорил этого вслух, но Гаяшу и не надо было говорить. Гаяш чувствовал – и ему было достаточно. Он умел сделать так, чтобы Юджин поверил в него и в себя. Продолжая вбиваться, Гаяш запустил одну руку под рубашку и провел по спине вдоль позвоночника, на уровне лопаток собирая ладонь в кулак, царапая ногтями кожу. Это было странно и почему-то показалось Юджину еще неприличнее, чем все остальное. У него уже начинали дрожать ноги, на губах появился соленый привкус от пота. – Такой красивый, – глухо сказал Гаяш, наматывая на кулак полы рубашки. – Ты такой красивый. Боже, да, – в голове у Юджина взрываются фейерверки и пляшут канканы. – Красивый. – Гаяш… – Мой. Весь мой, целиком. – Боже… Гаяш умел доводить его до оргазма без рук и без помощи, а ведь до него Юджин вообще не думал, что это реально. Теперь от ускорившегося темпа и бьющего по ушам пульса Юджин уже практически не ощущал себя как человека и был одной большой эрогенной зоной. Когда Юджину вдруг показалось, что он услышал где-то недалеко шаги, он не успел ничего ни сказать, ни сделать – Гаяш подался вперед всем телом, от чего Юджина буквально кинуло в дерево и вжало, так что все мысли выбились из головы. И он закричал, наплевав на все, распугивая лесных птиц-зрителей. Из-за нового угла проникновения ему показалось, что член у Гаяша вдруг стал вдвое больше, а его собственный член был все так же спрятан в штанах, теперь он сквозь ткань терся при каждом движении о дерево, и от этого было невозможно хорошо. Гаяш даже не стал затыкать ему рот – он только усмехнулся низко и волнующе, перехватил его руки, прижав их к дереву над головой, и стал толкаться сильнее, выбивая из Юджина крики, один за другим. Юджин чувствовал, что ноги сдаются, что еще немного – и он останется просто висеть на руках у Гаяша, потому что тело плавилось как воск, внутри все горело от боли и удовольствия, и даже горло саднило от криков. Он не сможет ходить нормально. Он будет морщится на каждом шаге, и каждый шаг будет напоминать ему это фантастическое ощущение его члена внутри. А потом Юджин услышал, как прижимающийся всем телом Гаяш шепчет ему на ухо – «Кричи» – и его молнией пронзила мысль, что нет, Гаяш не хочет и не будет больше затыкать его. Гаяш хочет, чтобы все его слышали. Чтобы все знали, что Юджин – его, и черт возьми, его крики, наверно, слышны даже в лагере. Представив это, он вздрогнул всем телом и почувствовал, что его уносит. Горячий Гаяш, его руки и его член глубоко внутри остались единственными реальными во всем огромном, спятившем, изломанном, охваченном пожаром мире. Юджин почему-то потерялся во времени, словно секунды растянулись на часы, и все скрутилось в тугой, ослепительно яркий клубок удовольствия. Почувствовав это, Гаяш вошел в него особенно резко и замер, прижав его к дереву так, что кора впилась в лоб, царапая кожу, но Юджину было уже все равно – он судорожно сжимался, изгибаясь, пытаясь удержаться на этом свете. Не преуспел. Свет вспыхнул белым и лиловым, и клубок взорвался изнутри. Юджин не помнил, кричал он или стонал, бился или стоял неподвижно, но вокруг него был космос, в котором не существовало ничего, кроме абсолютного блаженства. Гаяш шептал ему на ухо что-то успокаивающее и невозможно пошлое, что-то настолько правильное, что Юджин хотел бы прожить так всю жизнь – зажатый, прижатый, взятый, наконец нашедший того, ради кого стоит жить. Юджин кончил, даже не вынимая член из штанов, и так сильно, что в ушах еще долго звенело от удовольствия, а глаза не желали фокусироваться. Он чувствовал, что Гаяш все еще двигается, глухо рыча совсем рядом с ухом, и Юджин как мог раскрывался, прогибаясь в пояснице, принимая его полностью, пока Гаяш не вбился в последний раз и не замер, пульсируя внутри в унисон с Юджином. Тот закрыл глаза, на лице смешались капли пота и слез, бедра и запястья болели от стальных захватов, и от всего этого Юджин был близко к эйфории. Когда тяжело дышащий Гаяш вышел из него, осталось ощущение опустошенности, растянутости и влажности. Юджин почувствовал, как из него вытекают капли спермы, и снова вздрогнул всем телом, не в силах удержаться. Это было невозможно пошло и почему-то удивительно правильно. – Эй, – Гаяш несильно шлепнул его по голой ягодице, и Юджин резко втянул воздух сквозь зубы. – Пошли, а то так мы ничего не поймаем и останемся голодными. – Там кто-то ходил, – вспомнил вдруг Юджин, застегивая штаны, безнадежно испорченные и спереди, и сзади. Голос надтреснуто хрипел на каждой гласной. – Ходил, – невозмутимо кивнул Гаяш. – Но ты не волнуйся, все уже и так в курсе. Юджин испытал желание закрыть глаза ладонью. Нет, стыдно ему не было. Он уже дошел до того, что готов был при возможности сделать себе татуировку «Собственность Гаяша». От осознания уровня своей зависимости ему должно было быть страшно – и было бы, с любым другим человеком – но только не с Гаяшем. Гаяш умел так смотреть, так говорить и так брать его за руку, что у Юджина не получалось сомневаться в нем, хотя все его инстинкты убийцы кричали «НЕ ПРИВЯЗЫВАЙСЯ К НЕМУ». Возможно, в жизни Юджина наконец настал момент, когда он больше не верил навязанным профессией инстинктам. Гаяш уже ушел немного вперед, поэтому когда Юджин его догнал и потянул за руку, удивился. Еще сильнее он удивился, когда Юджин стал целовать его – спокойно, любяще, чувственно, без отчаяния и жара страсти. Просто стоял, обнимая руками за шею, и целовал медленно и вдумчиво. Гаяш отложил на потом вопросы и разговоры, забыл про охоту, обнял Юджина за талию и ответил на поцелуй, улыбаясь ему в губы. Отстранившись через несколько минут, Гаяш непривычно нежно посмотрел ему в глаза и грубовато усмехнулся: – Влюбился, ангел? Смотря на Гаяша снизу вверх, Юджин почувствовал, что улыбается. Впервые – искренне.