o green world.

Ощущать себя неуютно в теле, в котором ты родился — это не круто. То есть, это, вообще-то, пиздецово. Марко было тошно каждый день просыпаться с ощущением, что с ним что-то не так. Это пришло к нему внезапно, он даже не задумывался раньше о подобном. Но прогуливаясь по городу и смотря на других людей, которые вели себя вполне свободно, он понимал, что у него так не выходит. В движениях его скользила скованность, и когда его глаза натыкались на его собственное отражение в зеркале, то он залипал. Разглядывал себя со всех сторон, отмечая, что волосы выглядят убого, и что вообще он какой-то уродливый. Раньше об этом волновался только Том, и Диаз совершенно не понимал его, однако почему-то это изменилось, и теперь Марко был недоволен. Иногда ему снились кошмары, даже скорее воспоминания. Как мальчишка по имени Джереми унижал его, всячески издеваясь над маленьким Марко. Среди детей «Патриции» Диаз был одним из самых слабых, часто болел и был очень худым. Однако лицо его было предметом восхищения девчонок помладше, они считали его очень красивым и часто просили его поиграть с ними. Марко это раздражало, поводов ведь у Джереми и его компании издеваться над ним становилось больше из-за этого. Их не смущало то, что ведут они себя как мудаки, в раннем возрасте подобного не осознаешь — свободно отрываешь бабочкам крылья, давишь улиток. Но Марко на себе испытал всю жестокость придурковатых детей, он побывал бабочкой в руках любопытного мальчишки, и остался жить без крыльев. Как-то стайка Бриттани нарядила его в юбку, что казалось вполне невинным жестом, но тогда Диаз задумался о том, что в юбке-то вполне удобно. Она была сливового цвета, такая легкая и приятная на ощупь. Марко она понравилась, вот только ему было стыдно признавать это. Он тайно восхищался красотой женской одежды, размышляя о том, что в ней еще и комфортно, а Джереми гадко смеялся, крича ему на ухо оскорбления. Марко ненавидел ребят из «Патриции» и был счастлив, когда они с Томом сбежали оттуда. Он наконец-то ощущал себя в безопасности, рядом с тем, кому вообще было без разницы, как именно выглядит Марко. И длилось его спокойствие целых два года, медленных и светлых. Однако всему рано или поздно приходит конец, и игнорированию Марко самого себя тоже он пришел. Целыми днями юноша думал о том, что все больше его тяготит собственное тело, что оно выглядит как-то не так. Марко, пока Тома не было, примерял старую одежду жены хозяина домика, которая осталась еще с давних времен. Как-то они думали о том, что пустят её в качестве дров или половых тряпок, но платья так и остались лежать в шкафу на крыше. Даже не смотря на то, что были они тем еще старьем, на вид все же оставались симпатичными. Особенно Марко нравилось бежевое платье с лилиями на конце подола юбки. Оно было явно летним и пахло стариной, Диазу оно служило успокоением и личной радостью. И хоть в первый раз надевать его было как-то неловко, то в последующие это не приносило смущения. Лишь некий трепет в груди, не более. Том оставался в неведении проблемы друга, но конечно он замечал как Марко с каждым днем все больше уходит в себя, практически не разговаривая с ним. Живя в одном доме, они умудрялись видеться лишь изредка. Диаз больше не варил кофе на двоих, не провожал его до крыльца и очень много времени проводил либо в кровати, либо на улице. Иногда ночью он уходил на прогулку, совсем один, словно игнорируя Тома. Последнего такое не устраивало, он прекрасно понимал, что если они хотят сосуществовать рядом в мире, то между ними не должно было быть преград. Но Марко, может даже неосознанно, выстраивал стены, прячась в личном лабиринте. Такое Тома не устраивало, он хотел вернуться в то время, когда они могли разговаривать обо всем на свете, не боясь быть осужденными. Тогда для них двоих было золотое время, когда не существовало забот и угнетения. Сейчас же Том ощущал, как все дальше они становятся друг от друга. Несомненно, он захотел исправить это, но не знал, с какой стороны подойти к вопросу. Ему было трудно высказаться тому, кому он доверил бы свою жизнь. Это казалось насмешкой жизни, злобной и несправедливой. Том хотел снова вернуться к прежним отношениям между ними, но всего за несколько месяцев произошло так много потрясающих их маленький мир событий, что это казалось почти невозможным. Одним вечером, когда Марко вновь ушел из дома, а Том остался совсем один в свой выходной, Люсайтор решил, что пора с этим кончать. Он тепло оделся, все же был конец января, и вышел, захлопывая за собою дверь. Марко был совсем недалеко, сидел на деревяшке на границе с лесом, и смотрел на небо, закрытое облаками. Том подошел к нему тихо, стараясь не спугнуть, и внимательно всмотрелся в лицо. Зимой ночью можно было вполне отлично видеть, из-за белоснежного снега, который буквально искрился даже ночью. Лунный свет проскальзывал сквозь облака, озаряя землю совсем немного, но этого было достаточно, чтобы Том мог видеть лицо Марко. Задумчивое и какое-то печальное. — Что с тобой творится в последнее время, приятель? — его голос был тих, но проникновенен. Марко не обращал на него внимания, устало прикрывая глаза. — Ты задумывался когда-нибудь о том, что ты какой-то неправильный? — хриплый шепот, который было сложно уловить. Том сел рядом с Диазом, чтобы слышать его. — Я… чувствую себя странно. Словно я являюсь совсем не тем, кем должен был. Слова Марко звучали как-то сбито, Том удивлено поднял брови, разглядывая его лицо. И это мучило его все это время? Об этом он молчал? Люсайтор не понимал, почему Марко не мог просто поговорить с ним о таком. — Это ощущение типа: «Я должен был родиться в другое время» или «Я должен был родиться в другом теле»? — Скорее второе. — Марко открыл глаза, опуская взгляд на землю. Он ногой ковырял снег, пиная палки вокруг. — Хм, — Том задумчиво почесал лоб, а после сложил руки на груди. — Расскажи мне, о чем ты думаешь. Диаз вздохнул, останавливаясь на мгновение, внутри него две стороны боролись против друг друга — одна говорила, что стоит все рассказать, а вторая была категорически против. Марко благоразумно решил выбрать что-то среднее, выбирая, о чем не стоит болтать. — Ты… помнишь, как там меня дразнили? — начинать надо было с далека, с самого начала. — Ты о том дерьме, что говорил тот мелкий? Как его звали? — Джереми, — на выдохе произнес Марко, после недолгой паузы. — Этого отсоса звали Джереми, и он называл меня девчонкой. Том, нахмурив брови, кивнул, давая понять, что он вспомнил. — Тогда мне было, ну, было весьма тяжело выносить его. Еще и Бриттани подливала в огонь масла, своими играми. И, эм, как-то они напялили на меня юбку, но это не так важно. — Марко остановился, обдумывая все еще раз. — Хотя, нет, вру. Это важно, потому что мне понравилось. Втянув носом воздух, Марко поднял на него взгляд, словно ища что-то в чужих глазах. — И после этого все и началось. Мне начало не нравится то, что у меня нет возможности носить одежду для девчонок, а она ведь, ох, красивая? И удобная и в целом намного лучше, чем мужская. Конечно, для тех времен это было совершенно запретным и секретным, потому что узнай Главный Мудак об этом, то меня бы там просто извели. Чего мне не особо хотелось, поэтому пришлось забить на свой внезапный интерес. — сцепив руки в замок, Марко поморщился от холода. — Когда мы покинули то место, то я и не вспоминал об этом, но сейчас… Я чувствую себя отвратительно, чувак. Мое тело такое отстойное, и у меня не выходит не думать об этом. Он замолчал, поджав губы. Том поражено выдохнул, притягивая ноги к груди, не заботясь о том, что может упасть. Не особо долго думая, он неловко улыбнулся другу, положив голову на свои колени. — Ты навсегда останешься собой, до последнего вдоха, пока будешь помнить о том, кем ты являешься. Марко Диаз — мой лучший друг и самый близкий человек из всех, что есть на свете. Даже если ты изменишься внешне или внутренне, ты все еще будешь для меня старым добрым Марко, и это главное, чувак. — он говорил совершенно искренне, даже не думая, что именно произносит. — Я приму тебя любым, потому что ты — это ты, вот и все. Марко не мог выдавить и слова в ответ, он, затаив дыхание, смотрел на друга во все глаза, переваривая услышанное. — Я, ох, Том… — он быстро заморгал, стараясь прогнать слезы, и обнял Тома. Крепко, словно цепляясь за него. — Спасибо. И Люсайтор сказал лишь: «Я всегда буду с тобой». Ведь это было правдой, такой потрясающе светлой. После выяснения недомолвок, они вновь вернулись к той теплой атмосфере, что была у них изначально. Том с радостью устраивался на кровати рядом с другом, разговаривая с ним обо всем сразу. Никакой больше неловкости среди них не было, лишь уют и нечто теплое. Марко не быстро привык к тому, что Том все знал. Ему правда было несколько страшно, что Люсайтор солгал ему и в один момент просто бросит. Однако когда они вместе засыпали, Том крепко прижимал его к себе, словно защищая от всего мира, и Марко, стараясь вразумить самого себя, спокойно засыпал, зная, что пока Том рядом — все будет хорошо.

***

Дженна сидела на подоконнике всего лишь в одной майке непонятного оранжевого цвета, которая была в два раза больше её самой, и синих носках. Она расслабленно курила, смотря в окно и наслаждаясь тишиной. В теле чувствовалась лёгкость и хотелось парить, где-то далеко в небе, смотря на город с высока. Её волосы были собраны в пучок, как у самой настоящей ванильной леди. Однако таковой она не являлась, подобное было вынужденным действием, пряди лезли в глаза, мешая ей видеть. В её комнате было довольно холодно, но она не обращала внимание на это, как и на девушку, которая лежала на её кровати. Пэнни, именно так звали гостью, точно также курила, смотря в потолок пустым взглядом. Она была в пижамных штанах и сером спортивном лифчике. Босой ногой девушка качала туда-сюда, едва дотрагиваясь носком до поверхности пола. Их обеих не беспокоило то, что дымили они так, что не могли видеть друг друга — это было не так важно. Намного важнее было то, что в потолке Пэнни видела черноту космоса и звезды, такие красивые и близкие. На полу валялись пластиковые стаканчики и одежда, девушки скинули её из-за того, что в какой-то момент им стало жарко от одной бутылки «Jack Daniel’s» на двоих. Всю ночь они пили и целовались, под музыку 60-х плавно танцевали, легко смеясь и ни о чем не волнуясь. Такое повторялось уже в третий раз и они обе совершенно не понимали, как у них получалось все время натыкаться друг на друга в клубе. В первый раз, они, полностью довольные, надеялись больше никогда не встречаться. Во второй, посмеялись над тем, что связаны судьбой. А теперь серьезно задумались о том, что, наверное, это какой-то знак свыше. Дженна перевела взгляд на знакомую, всматриваясь в её спокойное лицо и любуясь. У Пэнни были выбриты волосы на висках, а оставшаяся часть была розового цвета, как жвачка. В её глазах чистого синего цвета, словно горел огонь жизни, необжигающий, но манящий. Дженна прекрасно понимала, чем именно её привлекала это особа — девушка выделялась в любой компании своим острым языком и пирсингом на брови. Персикового цвета кожа и ослепительная улыбка — Пэнни была волшебной, она была собой и ничего не боялась. Ордония прищурила глаза, затягиваясь в последний раз и туша окурок об пепельницу. Она медленно соскользнула со своего места и, пошатываясь, подошла к кровати. Пэнни прикрыла глаза, делая затяжку за затяжкой и выдыхая дым. Дженна наблюдала как на её теле распускаются цветы после каждого выдоха, как бутоны красных роз выползают прямо из её кожи. Это было красиво, странно, но красиво. Ордония аккуратно села на кровать, ощущая как голова её становится все легче и легче, а пальцы на ногах и руках немеют. Она прилегла рядом с Пэнни, размеренно дыша и складывая руки на груди. Дверь в комнату открылась медленно, Том зашел внутрь, морщась от дыма. Дженна посмотрела на него с пугающей пустотой, однако он лишь фыркнул, оценив ситуацию. — Ордония, моё лежит в той же тумбочке? — он изогнул одну бровь, высовывая руки из карманов черной кожаной куртки. На его ботинках были разводы грязи, он не боялся получить за то, что наследил на полу, потому что прекрасно понимал, что Дженне в таком состоянии абсолютно похуй. Девушка кивнула, оттягивая пальцами правую лямку лифчика через майку. — Прекрасно. Он прошелся к концу комнаты, к большому письменному столу. Открыл самый последний ящик в тумбочке под столешницей и достал пару ампул, рассматривая их на свету. — Не знаю, где ты берешь его, но спасибо. — Том распихал их по карманам, довольно ухмыляясь. Дженна пялилась на него, думая о чем-то, а после выдала: — И как он еще не спалил тебя? Лицо парня помрачнело, ухмылка и вовсе пропала. — Не твоего ума дела, милая. Он обернулся к ней, кидая секундный взгляд на Пэнни, а после вновь обращая все внимание к подруге. Ордония смотрела на него вдумчиво, с некой насмешкой. — Малыш не обрадуется, когда узнает, что ты колешься морфием. — она скривила губы в полу улыбке, кивая головой. Том закатил глаза, направляясь к выходу. — Заткнись и лучше следи за тем, как бы травка не закончилась. Дженна показала ему язык и он, усмехнувшись, захлопнул дверь. То, что она поставляла ему морфин — было их одной большой тайной, о которой никто, кроме них, не знал. Ну, не считая еще кузена Ордонии, который этот самый морфин ей и давал, потому что работал в платной клинике, где воровал каждый второй. Том не знал, зачем именно он делал это, но с каждым уколом к нему приходило успокоение. Долгожданное для него, оно делало его тело ватным, а мысли абсолютно неважными. Это помогало не думать о том, что Марко с каждым днем словно бы становился красивее. Помогало отвлечься от мерзких фантазий и просто расслабиться. Том благодарил климат за то, что было холодно, и его вечные рубашки с длинными рукавом и свитера не казались подозрительными. Ведь он меньше всего на свете хотел, чтобы Марко узнал о его слабости; узнал о том, какой Том все-таки придурок. Придурок, который влюбился в своего лучшего друга.

***

Тем вечером они, как в старые добрые времена, сидели на полу у камина и пили коньяк. Марко привычно укутался в одеяло, а Том был в огромном красном свитере. Его волосы растрепались, а глаза устало слипались, но он игнорировал это, уделяя все свое внимание другу. Марко неловко делал глотки, смотря на огонь в камине и втягивая голову в шею. Тому хотелось обнять его, ему хотелось провести подушечками пальцев по чужому лицу, но вместо этого он сидел на месте и просто залипал на Марко, чего тот не замечал. Был конец февраля и погода менялась с ужасно холодной на терпимую, что не могло не радовать. Марко с нетерпением ждал весны, когда прогулки в лесу станут более приятными, а земля наконец-то будет нормальной. Он мечтал об этом с осени, потому что не особо любил холодные времена года, хоть и был к ним более подготовлен. Том был с ним полностью согласен, правда, лето он не особо любил из-за жары. — Итак, эм, — Диаз перевел взгляд на Тома, натыкаясь на его любопытные глаза. — сыграем в двадцать пять вопросов? Люсайтор фыркнул, забирая у него бутылку. — Ну давай. — он сделал пару больших глотков, чувствуя как жидкость обжигает горло. — Хорошо, — Марко вздохнул и, видимо он долго об этом думал, сразу же выпалил вопрос. — С кем был твой первый поцелуй? Том удивленно поднял брови, ставя бутылку на пол и облизывая губы. — Не думал, что ты спросишь именно это. Но, хорошо, это была Дженна. — ему не нравилось вспоминать об этом, потому что тогда он еще только устроился в клуб и впервые встретился с девушкой. Они напились в хлам и она засосала его, да так противно, что его тогда вырвало. Конечно, это произошло из-за большого количества спиртного в организме, но суть из-за этого не менялась. Первый поцелуй был безнадёжно испорчен для прошлого Тома. Марко усмехнулся на рожу, которую скривил Люсайтор, сам того не подозревая, однако, он почувствовал облегчение от того, что это был хотя бы кто-то знакомый. Диаз кивнул, давая понять, что ответ засчитан, и потер ладони рук друг об друга, согреваясь. — Ну, а с кем был мой, ты и сам прекрасно знаешь. Том повел плечом, вспоминая тот момент, а после вдруг замер. — Да-а, этого не забыть до самой смерти. — он ухмыльнулся, следя за тем, как Марко берет бутылку в руки и подносит горлышко к губам. — Может, повторим? Диаз, выпучив глаза, отлип от бутылки и закашлялся, выплевывая всю жидкость на одеяло. Том постучал по его спине, продолжая ухмыляться и приговаривая: «Ну, чувак, нельзя принимать все так близко к сердцу». Марко на это показал ему средний палец, приводя дыхание в порядок. — Иди ты нахер. Почему-то Том чувствовал удовольствие, наблюдая за тем, как смущенно и, одновременно с тем, злобно, Марко вытирал свой рот рукой и хмурил брови. Люсайтор в притворной обиде поджал губы, складывая руки на груди. — Ну, знаешь, бро, ты ранил мое сердце. Как ты мог? Я думал, у нас все серьёзно. — он пытался не смеяться, правда пытался, но улыбка сама лезла на лицо и он не сумел скрыть её. Марко пробурчал «идиот» и отвернулся от него, убирая подальше от своего тела мокрые участки одеяла. Он не собирался отвечать на игру Тома, просто молча смотрел на деревянный пол. Люсайтор вздохнул, наклонив голову на бок. — Марко, — от пронизывающего шепота по спине Диаза пошли мурашки. — я предложил это не в шутку. — Что? — Марко растерянно повернулся к нему лицом, хмуря брови уже не из-за злобы. — Что ты имеешь в виду? Том, моргнув, замотал головой, поднимаясь с места. — Ничего, не бери в голову. Я… пойду спать. — он потер глаза, зевая. Марко схватил его за ногу, останавливая. — Ну уж нет, будь добр, скажи чего именно хотел. — недовольство в голосе было чересчур много, но это не волновало Диаза. Он всматривался в потерянное лицо Тома, который в итоге все же раздраженно ответил: — Того самого и хотел. Он смело посмотрел Марко прямо в глаза, наклоняясь к его лицу. — Поцеловать. Его дыхание Диаз чувствовал на своих губах, совсем близко, как в прошлый раз. Марко сомневался всего мгновение, после чего, сглотнув, прошептал: — Ладно. И они поцеловались, медленно и длительно, пытаясь передать все, что происходило с ними с самого лета. Все переживания и недосказанные фразы, все эмоции и впечатления. Все, что копилось в них месяцами.

***

Вместе они лежали на кровати и обнимались. Голова Марко находилась у Тома на груди, Люсайтор гладил Диаза по волосам, поражаясь их мягкости. У них был совместный выходной, потому что клуб закрыли на день из-за технических проблем. И они решили провести его просто валяясь на кровати и ничего не делая, согреваясь от тепла друг друга. — Мы будем вместе, до самого конца, так ведь? — шепотом спрашивал Марко, и Том согласно кивал, переплетая пальцы их рук. У них было еще много тайн, которые раскрывать друг другу было страшно и неприятно, но зато они были вместе, они были рядом и пытались насладиться каждым моментом. И это их устраивало, как бы просто оно не звучало.