***
Сьюзен Боунс, Ханна Аббот и Томиона Грейнджер пришли в гостиную Хаффлпаффа. — Томми, у нас есть важное дело, — сказала староста от седьмого курса. — Какое? — спросила Томиона, собиравшаяся встретиться со слизеринцами. — Видишь ли, обычно посвящение в настоящие хаффлпаффцы — праздник для первоклашек. Поэтому мы хотим посвятить тебя сейчас в индивидуальном порядке, как посвящают учеников с других общаг. — Это хорошо, — сказала Томиона. — Что для этого требуется? — Держи льняную ритуальную рубаху, тебе надо одеть её на голое тело. Больше ничего нельзя. — Босиком? — Да. После начала комендантского часа мы за тобой зайдём. Томиона Грейнджер отправилась в спальню, где по сквозному зеркалу отменила встречу.***
После того, как колокол отбил девять часов вечера, за посвящаемой зашла староста девочек пятого курса Сьюзен Боунс, одетая в льняную тунику со значком старосты и, вдобавок, босая. Она задрала ритуальную рубаху Томионы Грейнджер, а то некоторые девочки отправлялись на это ответственное мероприятие в трусах. Наконец они отправились в какой-то неприметный коридор. Процесс проходил босиком для всех без исключения участников ритуала, потому что требовался непосредственный контакт с землёй. Впереди шел староста мальчиков пятого курса Джастин Финч-Флетчли с большой сальной свечой, одетый в короткую узкую тунику. Джастин и Сьюзен вывели Томиону к росшему среди теплиц для факультативов старому дубу, поросшему омелой. Все посвящённые ученики, кроме находившихся в лазарете, выстроились кольцом вокруг дуба. Луна освещала бледным цветом происходящее ответственное мероприятие. Появилась декан Хаффлпаффа Помона Спраут. Она была одета в кусок льняной ткани, верхние концы которого были скреплены бронзовой потёртой фибулой, на бедрах была подпоясана веревкой. На голове был одет дубовый венок, в правой руке держала главную ценность Хаффлпаффа — золотой друидский серп Хельги и посох из ветки этого священного друидского дуба в левой. Некоторые наивные личности вроде Тома Марволо Реддла считали, что чаша Хельги Хаффлпафф была главной ценностью. Так могли считать только исключительно наивные ученики других факультетов, ничего не слышавшие о друидах. Заиграла волшебная арфа. Помона Спраут стала напевать под аккомпанемент волшебной арфы длинный катрен на кельтском, призывая силы природы определить, достойна ли эта девочка стать настоящей хаффлпаффкой или нет. Наконец Томиону Грейнджер окутало лёгкое желтоватое свечение. "Достойна!" — провозгласила декан, "Достойна!" — дружно сказали истинные хаффлпаффцы. После этого Томиона встала на колени и стала повторять за старостами текст магической клятвы. После его произнесения её окутало яркооранжевое свечение, показывая, что клятва принята. Помона взмахом посоха подожгла лежавшую рядом с дубом кучу хвороста. Томиона Грейнджер поцеловала посох и прыгнула через костёр, за ней стали прыгать остальные. Последней через очищающее пламя прыгнула Помона. Она передала посох старосте от седьмого курса и стала надрезать золотым серпом руки Томионы. Кровью правой руки надлежало коснуться священного дуба, символизирующего мужское начало, а левой священной омелы, символизирующей женское. После этого новенькая встала под омелой, декан стала надрезать ладони посвященным ученикам, и они должны были соприкоснуться с Томионой окровавленными ладонями и поцеловаться под омелой. Это символизировало вливание новеньких в большую дружную "семью" истинных "барсуков". После проведения этого Помона Спраут прочитала ещё один катрен на кельтском, взяла в левую руку посох, в правой держала окровавленный серп, и повела учеников в Тайную комнату Хельги Хаффлпафф. Тайная комната представляла из себя большой каменный погреб со столами, по случаю посвящения стоявшими квадратом. Всем залечили руки. После этого Помона взяла окованный серебром и наполненный яблочным сидром турий рог, провозгласила тост за новеньких, отхлебнула и пустила его по кругу. Каждый должен был произнести тост за Томиону Грейнджер и отхлебнуть из рога. После этого Помона объявила начало пира, ученики начали есть. Декан после этого ушла. Начиналось веселье... Сьюзен Боунс потащила за собой Томиону. — Пошли, покажу личный закуток твоей сестры. Томиона прифигела от такого расклада. У Гермионы Грейнджер был личный закуток в Тайной комнате Хельги? Они повернули в коридор и прошли в пещеру, заставленную стеклянными бутылями. Томиона заметила стол зельевара, надо будет воспользоваться. — Похоже на алкоголь, — сказала Томиона. — Он и есть. Твоя сестра делала настойки и наливки на продажу. Нам, девочкам, тяжело пить самогон или бормотуху из тыквенного сока, хочется изысканного. Мы пока ничего не трогали, но ты её сестра... Она наверно оставила указания. — А она молчала про тайную комнату. Все считали, что она только учится и соблюдает правила. — Это обман, — сказала Сьюзен. — Ладно, у нас есть ещё полгаллона клюквенной настойки и две трети галлона наливки с голубикой, если ещё не выпили. — А зачем такая широкая кровать? — Томиона Грейнджер покосилась на типично маггловскую двуспальную кровать на антресолях. — Иногда Гермиона ночевала здесь. А широкая... Ты ещё девственница, тебе это пока не надо. Томиона кивнула. Всё же на Слизерине оптимальная мораль. — Если не секрет, ты невинная только с мальчиками? Или с девочками тоже? — спросила Сьюзен. — Секрет, — покраснела Томиона. — Понятно. — Мы с Гермионой с первого курса развлекались. Это было ещё до принятия нового закона о нравственности несовершеннолетних. "И где я нахожусь?" — подумал тёмный лорд Волдеморт. — Хотя, что я гадаю, у тебя те же тату, что у Гермионы. — Давай потом. — Как скажешь. Надо сказать, что Волдеморт был в курсе, что у него на теле есть татуировки, но никогда не задумывался об их смысле. Девушки пошли в общий зал, а Сьюзен говорила, где чьи закутки. В общем зале веселье было в самом разгаре. Какая-то семикурсница под музыку танцевала вокруг шеста на стоящей на краю комнаты сцене, одновременно снимая лишнюю одежду. "Странный танец," — подумал Волдеморт. Естественно, ни о каком непристойном маггловском танце под названием "Стриптиз" и речи не шло, ведь это волшебная школа, где бдят за нравственностью юных магов. Настойка клюквы показалась Томионе более приятным напитком, чем вульгарный огневиски.