Дельта Тау Ипсилон

Рен ввалился в его комнату без предупреждения – растрепанный, в мятой футболке, спортивных штанах, заляпанных грязью, и с недоеденным бургером в руках. – Извини, – он сказал это с набитым едой ртом, и оттого слова прозвучали невнятно. – Не успел доесть. Хочешь? Хакс едва успел сдвинуться назад, чтобы не получить бургером в лицо, и, захлопнув за Реном дверь, отрицательно покачал головой. – Нет. Рен. Мне завтра сдавать проект. Я говорил тебе. – Да-да, – Кайло согласился торопливо, отожрав такой внушительный кусок, что тот сходу не влез целиком, и поэтому ему пришлось пропихнуть булку пальцем поглубже в рот. – Какая-то. Инженерная. Хероебина. Да? Он чавкал на каждом слове. Его губы вымазались в густом, жирном, белом ранче, и теперь соус стекал еще и по ладони – крупной, с выступающими сбитыми костяшками. Хакс моргнул, отведя взгляд в сторону; смотреть на Рена становилось совершенно невозможно. Вдвойне невозможно, когда тот облизнул рот и улыбнулся, придвинувшись вплотную. – Вся моя учеба – инженерная хероебина, – от Рена пахло луком, чесноком, мясом, всем, что он только успел сожрать за этот день, и Хакс в который раз за последние несколько месяцев поймал себя на мысли, что это уже не кажется ему таким ужасным и отвратительным, как раньше. – Давай завтра, Рен. – Ну вот еще. Рен обхватил ладонями его лицо и прижался к губам – настойчиво и жадно, так, как уминал свой чертов бургер секунду назад. Его упрямый рот оказался соленым на вкус, и Хакс сделал еще один шаг назад, упираясь рукой в широкую грудь Рена, натолкнулся задницей на компьютерный стол, и Кайло довольно хмыкнул, продолжая целовать его. Волосы у него были влажные – значит, он наконец сходил в душ после тренировки, но переодеться в чистое не догадался, – волнистые пряди проскользнули и смялись в пальцах, когда Хакс сжал их в кулаке для того, чтобы оттащить Кайло от себя. – Вот видишь, – Рен упрямо встряхнул головой, отпустил лицо Хакса и ловко засунул обе руки ему под свитшот. – Я помылся. Зацени, на что я готов. – Невероятно. И полгода не прошло. Хакс удержал его за волосы. На щеках Рена медленно расползался румянец; после поцелуев его покрасневшие, блестящие от слюны губы выглядели совсем неприлично. Рен выдохнул через рот и широко улыбнулся, открывая неровные белые зубы – резец сколот, правый клык торчит вперед, – и его глаза сузились до щелок, а наглые руки потянулись к джинсам Хакса. – Мы очень быстро, – Кайло прижался ближе, провел губами по шее Хакса, нетерпеливо дергая молнию. – Мне надоело дрочить, не могу больше, хуй скоро сотрется уже, и рука тоже. – Ты жалуешься или просишь? Поверх плеча Рена Хакс увидел, как оставленный на кровати ноутбук уходит в спящий режим. Он готовил проект по строительной механике несколько недель, но с Реном расписанный по дням график планомерно проебывался – и хотя Хаксу удалось свести их встречи до минимума, Рен все равно вносил беспорядок. В этом был весь Кайло Рен. В бесцельном, хаотичном, безобразном беспорядке. Иногда Хакс недоумевал, каким образом Рену удалось продержаться в университете два с лишним года – такие бездельники, как он, вылетали из Йеля после первого, но Кайло все еще был здесь. На самом деле Хакс знал о нем не так много – Рен был квотербеком в студенческой команде по американскому футболу и членом братства «Дельта Тау Ипсилон». Хакс относился к футболу спокойно, а вот к братствам – скептически. Он мог оценить стратегию и тактику ведения игры, но никак не участие в сомнительных, давно изживших себя организациях. Братства славились тем, что раз в месяц на их вечеринках кто-то оказывался почти изнасилованным, выпавшим из окна на газон или обдолбавшимся до вызова службы спасения. В «Дельта Тау Ипсилон» таких инцидентов не случалось, но это не значило ровным счетом ничего – возможно, братья Рена были просто более осторожными. В любом случае братства были совершенно бесполезны. Может быть, членство в «Черепе и Костях» или «Волчьей Голове» могло принести какую-то пользу в будущем, но Хакс куда больше верил в собственные силы, а потому не стремился попасть ни в одно тайное общество. Рен, разумеется, гордился своим братством и командой. Впрочем, Хакс признавал причины последнего – «Бульдоги» достойно выступали в матчах Лиги Плюща. – Я не жалуюсь и не прошу, – огрызнулся Рен. Хакс был готов услышать от него в продолжение какое-нибудь патетичное высказывание в духе «возьму, что хочу», но Кайло вдруг отстранился, сжал его бедра обеими руками, так и не расправившись с джинсами, и обреченно выдохнул, уставившись Хаксу в глаза: – Пиздец, как я тебя хочу. Просто пиздец, блядь. Этого было достаточно – для того, чтобы Хакс собственноручно убрал с кровати вырубившийся ноутбук. Прямолинейность Рена заводила похлеще, чем его тело – мощное, рельефное, так не похожее по комплекции на фигуру Хакса. Он был с Кайло одного роста, но на этом сходства заканчивались. Он познакомился с Реном через Гвендолин. Немногословная и грубоватая, стриженная под пацана девица из Техаса оказалась идеальным компаньоном для выполнения заданий, рассчитанных на работу в команде; вряд ли Хакс мог назвать ее своим другом, но ближе в Йеле у него все равно никого не было. Гвен не лезла ему в душу, не пыталась звать на вечеринки – с ней можно было просто молча завтракать и обедать в столовой, не утруждая себя бестолковыми разговорами, как с другими знакомыми студентами. Она играла в женской баскетбольной команде и встречалась с шумной, болтливой студенткой из медицинского колледжа Йеля – Хакс узнал об этом спустя полтора года, когда Гвен, глядя на кувыркающихся по полю черлидерш, сказала ему сухим, безэмоциональным тоном: «С нами посидит моя девушка. Если ты не против». Это не было ни вопросом, ни утверждением, и в следующий час Хакс слушал вопли и крики Рей, вскакивающей с места и орущей в особо напряженных моментах «Кай! Держись!». «Квотербек – ее двоюродный брат, – пояснила Гвен, по лицу которой было ясно, что ей неудобно за поведение подруги. – Она его очень. Любит». Хакс сказал Рей, чтобы она любила брата потише; девица обозвала его занудой, но кричать почти перестала. «Бульдоги» играли жестко и расчетливо и, насколько мог предположить Хакс, были вполне способны разнести противника всухую – если бы не квотербек. За три периода он получил два персональных предупреждения за необоснованную грубость, которые стоили команде пятнадцать ярдов оба раза; в четвертом он содрал шлем с головы и орал на заблокировавшего его фуллбека «Тигров» до хрипоты, успокоившись только после того, как к нему подошел тренер. В следующий раз Хакс увидел брата Рей уже не на поле. Он засиделся с Гвен над архивами в библиотеке и столкнулся с Реном на выходе – тот ждал вместе с Рей, когда они закончат. Без спортивной экипировки он выглядел так же внушительно, как и в ней, но угрожающий образ квотербека «Бульдогов» напрочь разрушали густые, вьющиеся волосы, собранные в небрежный пучок на затылке, нелепые оттопыренные уши и чересчур открытый взгляд. В тот вечер Хакс решил, что Кайло Рен ужасающе некрасив. Месяц спустя он трахался с Кайло Реном в его комнате, зажатый между горячим телом и заваленным учебниками и объедками столом. От Рена крепко несло потом; он явно не запарился над тем, чтобы принять душ или хотя бы почистить зубы. Рен ебался самозабвенно, и Хакс позорно выл, прикусив свое запястье, задирал зад, подставляясь, и клялся себе, что больше никогда не повторит этого. Но он повторил, и не раз.