***
— Значит они узнали. — подчеркнуто спокойный генерал-лейтенант Сергеев испытующим взглядом смерил резко занервничавшего подчиненного. — Плохо, очень плохо. Хотя и предсказуемо. Мы бы не смогли прикрыть МВД, а они сами навыками конспиративной работы не обладают — не та специализация, совсем не та специализация. Впрочем, несмотря на опыт наш дорогой Владимир Александрович довольно азартен в погоне за преступниками, сказывается прокурорское прошлое, которое годы дипломатической работы не в силах перечеркнуть. — пальцы быстро отбивали бравурный ритм «Прощания славянки». — Передайте нашим поднадзорным союзникам «вьюгу-6» и продолжайте следить за шевелениями во Втором Главке (6), «Наружке»(7), «Пятке»(8) и в управлении «РТ»(9). — Так точно, товарищ генерал-лейтенант! Разрешите выполнять? — Свободны. «А мне следует готовиться к вызову на ковер.» — мысленно подытожил внезапно изменившийся расклад начальник Третьего главного. — «Крючков однозначно будет недоволен, хорошо что основной вал шишек посыплется на голову Ивана Алексеевича (10). И плохо что это его подкосит еще сильнее, вплоть до отставки. Больше семидесяти лет, такой возраст здоровья не прибавляет, а должность и вовсе убавляет. С другой стороны, неминуемая передача дел от предшественника к новому руководителю убавит потенциальное противодействие со стороны контрразведки.»***
Шелестели перелистываемые страницы донесения. Пользуясь минутами свободного времени, зверски выматывающийся на обеих работах второй заместитель начальника ГРУ, мечтал о долгожданном отпуске. Смена темы позволяла хотя бы вполовину снизить уровень нервного напряжения. Недовольный хмык Михайлова (11) вернул его на землю. Игнатов вопросительно посмотрел на старшего по званию, но комментариев не последовало, тот продолжал чтение. По мнению генерал-полковника, основанному на наблюдениях за происходящим в стенах штаб-квартиры на Ходынке, его начальник был одной из главных проблем на пути к цели. Назначенный на высший пост в иерархии военной разведки Владлен Михайлович старательно замыкал управление ведомством на себя. В принципе понятные стремления, но к несчастью для дела генерал армии Михайлов был не только убежденным коммунистом, но и искренне следовал спускаемым с высот ЦК (12) директивам. Следовало занять его до начала июня, на первые числа которого планировалось начало событий, удобно когда работать надо не с пустого места, а объединять уже частично готовые структуры и корректировать планы для действий разнородных сил. Проскрежетали по полу ножки отодвигаемого стула. Закончив изучение разведданных хозяин кабинета положил стопку бумаг перед собой и откинулся спинку стула. — Вы слишком беспокоитесь за целостность рубежей Варшавского договора. Партия полностью контролирует ход событий. — грубовато бросил Михайлов своему заместителю и уже мягче продолжил, — Алексей Алексеевич, я понимаю ваши тревоги, но вы слишком устали. Лучше готовьтесь к празднованию Дня Победы на следующей неделе. Я дам вам трехдневный отпуск с 8 по 10 мая. Вам уже давно надо отдохнуть, поверьте, Советский союз за три дня не рухнет. Свободны. Отдав честь, Игнатов покинул начальника ГРУ и направился к себе. В приемной, перед дверьми его кабинета ждал фельдъегерь из людей Сергеева. Явно произошло что-то серьезное. Приняв толстый пакет и расписавшись ведомости о получении, генерал-полковник вошел в помещение и сев за стол поспешил вскрыть плотный конверт. — Вот не было печали так черти накачали. — и как тут не выразиться. Новости не радовали — и месяца не прошло, как Крючкову и вместе с ним Мишке стало почти все известно. Одна радость, оппоненты знают только об участии внутренних войсках и МВД, значит отношение к угрозе будет более расслабленным чем если бы они знали об участии военных. И самое главное, почти наверняка вооруженные силы будут задействованы в подавлении мятежа, что открывает пространство для маневра. Спасибо товарищу Сергееву за своевременное предупреждение. Необходимо срочно известить остальных силовиков, ждать информацию о действиях противника и готовиться к открытому выступлению. Шестое чувство подсказывало генералу, что он уже точно знает на какое именно число выпадет начало событий по восстановлению конституционного порядка в СССР объединенными силами небезразличных к судьбе Отечества людей.***
Вечером 8 мая в Москву втягивались колонны боевой техники, грузовики и эшелоны с войсками для участия в спешно организованном Параде Победы на Красной площади. Причастные к организации события носители погон всех званий и родов войск были вымотаны до предела — шутка ли подготовить настолько масштабное и ответственное мероприятие всего за полторы недели! В один, как оказалось, далеко не прекрасный весенний день, на внеочередном собрании Президиума ЦК КПСС товарищ генеральный секретарь Михаил Сергеевич Горбачев ни с того ни с сего заявил, что дескать, не плохо бы устроить военный парад в честь такой важной даты. Пока присутствовавший при этом действии министр обороны пытался удостовериться что у него все в порядке со слухом и прийти в себя, другие участники заседания быстро согласились с этим «гениальным» предложением. Раз партия сказала надо, то следует ответить «Есть!», взять под козырек и исполнять, попутно поминая недобрым тихим словом виновного в происходящем. На почетную роль козла отпущения выдвигались всеми нелюбимые органы. Ходили слухи, что на организации парада настаивал лично Председатель КГБ. Правда версии почему именно ему это понадобилось назывались разные: от тривиальной мести за некогда оттоптанную любимую мозоль до мудреной операции госбезопасников, одним словом без пары бутылочек беленькой разобраться было нельзя. С лихорадочной поспешностью сформированные из надерганных из разных частей отличников строевой и политической подготовки парадные коробки днями и часами парадным шагом мерили выстроенный в Алабино макет Красной площади. Водители бронетехники и пусковых установок тщательно отрабатывали синхронное движение в колонне. Сводный оркестр без конца прогонял музыкальную программу, обращая особое внимание на переходы между композициями. Всеобщая суета из штабов и соединений перекинулась на Идеологический отдел Центрального комитета партии и прессу. Требовалось срочно подготовить речи для выступающих с трибуны Мавзолея и осветить неожиданное дополнение к программе празднеств в газетах и по радио. Уведомить иностранные делегации и вручить им приглашения, чем занималось Министерство иностранных дел. Комитет государственной безопасности, помимо выполнения стандартной задачи обеспечения порядка и охраны первых лиц государства, готовился вскрывать назревший заговор. План был красив, столкнуть восставших с введенными в столицу для участия в прохождении войск по Красной площади армейскими частями. Особые надежды возлагались на бойцов орденоносных Кантемировской мотострелковой и Таманской танковой дивизий, расквартированных в подмосковном Наро-Фоминске. Однако, еще за день до объявления о параде 9 мая, обе дивизии были экстренно переброшены на внезапные учения в Курскую область (13). На заданный госбезопасниками прямой вопрос «Какого хрена?!», от Генштаба был получен не менее прямой, но более официальный ответ — «Для проверки боеготовности подразделений.» На чем чуть было не разгоревшийся конфликт утих окончательно. Но и те и другие эту стычку запомнили, на будущее. Вместо отсутствующих частей Генеральный Штаб предложил не менее прославленные 16-ю гвардейскую танковую дивизию (14) и 27-ю гвардейскую мотострелковую дивизию (15). Поворчав по поводу необходимости перебрасывать военнослужащих на большие расстояния и утвердив мысль об объединии процедуры с учениями военно-транспортной авиации, замену утвердили. — Алексей Эрленович, зачем нам вообще пришлось выдумывать и оформлять задним числом для таманцев и кантемировцев эти учения в Курской области? — озадачился полковник Владимиров во время очередного перерыва на чай. — Были сомнения по их способности эффективно выполнять приказы командования. — его собеседник сосредоточенно помешивал в своем стакане растворяющийся сахар. После нескольких ложек сахара в его стакане был переслащенный чайный сироп, но иначе было нельзя. Слишком много на его долю выпало умственного труда. Негласно подразумевалось, что из-за размещения этих дивизий в Подмосковье, они поневоле были одними из ключевых контролируемых «Тройкой» объектов. И количество преданных партии солдат и офицеров в них было максимальным. А это значит могли нарушить план. Чего не скажешь о гвардейских дивизиях дислоцированных в Восточной Германии, которым перспектива уже на полном серьезе обсуждающегося в ЦК вывода из ГДР стояла поперек горла. Служить в ГСВГ было престижно и перевод на родную территорию считался понижением. Перебросившись еще несколькими невинно звучащими для постороннего наблюдателя фразами, полковники допили чай и вернулись к работе. В конце рабочего дня, когда инструкция по поведению во время парада для военнослужащих была наконец-то закончена и одобрена Идеологическим отделом, отпечатанные в типографии копии сложили в портфель, и полковник Владимиров отправился в поездку по частям.За два дня до заседания.
— Я понимаю чем вы руководствовались, но это форменное безумие! — прочитав рожденный в кабинетах на Лубянке план Горбачев растерялся. Временно исполняющий обязанности начальника Второго главка генерал-лейтенант госбезопасности Грушко (16) поспешил вмешаться в обход присутствующего здесь начальства. — Товарищ генеральный секретарь, если вы о возможности проведения парада, то военные хоть и будут недовольны, но справятся с задачей в лучшем виде. Если говорить о заговорщиках, то МВД тоже задействованы в подготовке и это их задержит, позволяя нам вскрыть всю сеть. — Начнется суматоха, они непременно допустят новые ошибки. Третье главное присоединится в работе к Второму. — поддержал коллегу генерал-лейтенант Сергеев. Он был доволен, его расчеты сделанные вместе с аналитиками ГРУ, полностью оправдывались. — Военные будут ставить палки в колеса? — уточнил тревожащий его вопрос Михаил Сергеевич. — Они всегда выполняют приказы. — усмехнулся Василий Степанович, развеивая опасные колебания противника. — Но возражать по поводу отвлекающего мероприятия будут. Я бы советовал не посвящать их в основной план. — высказал резонное замечание до сих пор молчавший Крючков. — Почему? — Чем меньше посвященных, тем больше шанс на успех.- ответил Виктор Федорович, как дипломат, понимая что план уже принят к исполнению.Два дня спустя.
Язов (17) все еще не мог прийти в себя от шока. Что Горбачев вообще несет? Какой такой парад на Красной площади 9 мая? Они договаривались готовиться к 45-й годовщине Победы. Но полноценный парад за полторы недели?! Вы шутки изволите шутить, товарищи? Вот почему за дурость гражданских опять должны отвечать люди в погонах? Заседание заканчивалось. Похоже их собрали главным образом из-за этого бреда. Знать бы какая сволочь подала Михаилу Сергеевичу такую мысль, Мишка конечно дурак, но не настолько же. Может быть удастся его отговорить? — Товарищ генеральный секретарь, — обратился к готовящемуся уходить Горбачеву министр. — слишком мало времени дано на подготовку, стоит проведение парада или отменить или перенести на 24-е июня (18). — Нет, Дмитрий Тимофеевич, парад должен пройти 9-го мая этого года. — решительно отмел все возражения генсек. — Это приказ. — Есть. — вынужден был взять под козырек генерал. «Нет, я точно должен найти этого гада! Надо будет поручить эту задачку Игнатову в обход Михайлова и Бардеева (19)…»***
Поздним предпраздничным вечером кабинете главнокомандующего внутренними войсками МВД сидели генерал-полковник и два генерал-майора. В сегодняшних посиделках алкоголю на столе не было места. Требовалось сохранить трезвую голову и незамутненность мыслей для завтрашнего дня. Мужчины молчали грея руки о здоровые походные кружки с крепким сладким чаем. Завтра они будут на острие атаки, тайная война не прощает ошибок, пусть они и сделали все, чтобы подставить Бакатина (20) и Шилова (21) под подозрение органов. — Иванов, Романов, все помните что завтра нужно будет делать? — уточнил готовность соратников Шаталин (22). — Да, Юрий Васильевич. Мы готовы, потому что с нами вы. — честно признался Василий Петрович, демонстрируя своими словами любовь и безграничное уважение внутренних войск к своему командующему. Иванов кивнул, с белой завистью смотря на отношение друга к генералу горячих точек, его Следственному управлению с Шиловым так не повезло. — Кто бы мог подумать, что дело дойдет до того, что понадобятся настолько радикальные решения. Наши родные, воевавшие на фронтах Великой Отечественной, отдавая все для Победы, никогда не думали, что во главе Советского союза еще при их жизни встанут те, кому наши мечты и надежды будут помехой в удовлетворении собственных буржуйских потребностей. — задумчиво произнес генерал-полковник, в невидящих глазах которого сейчас стояли разлагающиеся заживо ликвидаторы Чернобыльской катастрофы, вымершая, еще вчера полная людей Припять, волнующиеся толпы скандирующие националистические лозунги. — Приложите все усилия — мы не имеем права завтра проиграть.***
В бумагах Ивана Васильевича Владимирова всегда царил идеальный порядок, поэтому он сейчас разбирал единую стопку с копиями. Сидя в несущейся к ближайшему пункту назначения служебной машине, он скреплял листы инструкции по экземплярам. Меж страниц с одобренным ЦК КПСС текстом вкладывались похожие, чье содержание знать партийным идеологам было совсем не обязательно. С каждой новой посещенной частью портфель худел, он все чаще обменивался с дежурными офицерами многозначительными кивками и кодовыми словами. Операция выходила на завершающую стадию подготовки перед основной фазой. А утром хлопали на ветру знамена и кумачовые полотнища с выписанными белой краской лозунгами. На ясном, безоблачном небе сияло утреннее солнце. На перекрытой улице Горького (23) в длинную колонну выстроилась боевая техника, рычащая двигателями на холостом ходу, под стены Охотного ряда, так, чтобы не мешать проезду встали мобильные пусковые установки. Первые парадные коробки выстраивались как в начале колонны техники за Историческим музеем, так и на самой площади. Люди с раннего утра заполняли трибуны протянувшиеся параллельно кремлевским стенам и ГУМу (24). Все, кто знал реальное значение этого дня, готовились занять свои места перед сигналом к началу.***
Главная площадь огромной страны была наполнена торжественной звенящей тишиной. Даже ветер стих, отложив на время свою любимую игру с полотнами и орденскими лентами знамен и штандартов. Истекали последние минуты до заветных слов диктора. Лидеры партии уже заняли свое место на трибуне Мавзолея. Ровные ряды солдат и офицеров замерли в ожидании приказа. Телезрители и радиослушатели по всему миру прильнули к экранам и репродукторам. Жизнь замерла. — Внимание, товарищи! Телевидение Советского союза начинает праздничный репортаж о военном параде в честь 44-й годовщины Победы советского народа в Великой Отечественной войне. Через несколько минут мы включим Красную площадь столицы, города-героя Москвы. Работают все телевизионные станции страны, программа «Восток», космическая телевизионная система «Орбита». Репортаж будет передаваться по каналам «Интервидения», — ожил телевизор, но собравшимся в штабе Вооруженных сил людям было совсем не до него. По коридорам бежали стуча каблуками сапог и ботинок арестные команды, изымающие неудобных заговорщикам коллег. Остальные были готовы руководить операцией. Штаб ГРУ поддерживал постоянную связь. Там уже успели препроводить начальника родного Управления и его первого заместителя в отрезанные от мира подвальные камеры под постоянную охрану. Командование принял на себя генерал-полковник Игнатов. Включилась заставка «Интервидения» с видом на Кремль, Большой Кремлевский дворец, Архангельский собор и колокольню Ивана Великого со стороны Москвы-реки. Поверх изображения сверху и снизу полукругом на двух языках шло название передачи. Красивая торжественная музыка звучала аккомпанементом к деловитым и спокойным, несмотря на суету, переговорам. — Внимание! Говорит и показывает Москва. Включаем Красную площадь, — раздались фанфары, поддержанные в конце ударными, и порядком раздраженный отвлекающим внимание телевизором Воронцов убавил звук. Генерал-лейтенант в отставке вернулся на работу, чтобы снять навалившуюся на плечи друга лишнюю нагрузку. — Красная площадь сегодня обликом своим заставляет нас вернуться в суровое, но прекрасное прошлое… — на этих словах технику окончательно выключили, чтобы не мешала.***
Капитан госбезопасности Иванов спрыгнул на землю, вместе со своей группой покидая грузовик. Еще несколько таких групп высаживались в других местах, стягивая кольцо вокруг сталинского желтого с белыми колоннами административного здания, вытянувшегося по четной стороне вдоль узкого переулка, тем не менее гордо называющегося улицей Огарева (25). Он не понимал, что происходит, но приказ есть приказ. Исполнять его надо без лишних слов. Спецгруппа готовилась к последнему броску. Для их командира эта миссия была венцом полевой карьеры. Разговоры о переводе в штаб шли не первый год, он конечно отказывался, и начальство согласилось некоторое время подождать. Месяц назад, терпение их кончилось, но тут и подвернулась это задание. Сложное, ответственное, предельно рискованное. Достойное и в тоже время экстраординарное завершение вереницы пройденных спецопераций во всех уголках земного шара. Он поднял руку, призывая тем самым своих бойцов быть внимательнее. Вот-вот должна была начаться атака. Вообще-то с тем же успехом можно было использовать голосовое оповещение, совсем рядом, за стенкой регулярно, с заглушающим все звуки грохотом, проносились поезда метрополитена, но полезную привычку побороть сложно. Спецназ военной разведки был намерен не подвести командование и успешно отработать дома. По засекреченным военным линиям связи во все стороны летел приказ вскрывать пакеты. Армия и Флот готовились защитить страну от вражеской агрессии, пока идет битва за Москву.***
Стоящий на трибуне Мавзолея Крючков старался лишний раз не нервничать. В этот день на целые полтора часа ему пришлось выпустить вожжи из рук, переложив всю ответственность за проведение операции на плечи заместителя, только-только принявшего полномочия начальника Второго главного. Ох уж этот Бакатин! Да, для поста министра внутренних дел он был хорош, когда потребовался не профессионал, но политик способный сыграть в одной команде проводников Перестройки. И его пришлось списать — Наполеоны нам не нужны. Да, план переворота был наглым, но одним нахальством каши не сваришь. Особенно когда твоя основная сила — ОМСДОН (26) на деле подчиняется Комитету. Тут Председатель не удержался от злорадной, полной предвкушения полного провала оппонента ухмылки. Он смотрел на заполненную войсками площадь, с некоторым удивлением отмечая перестановки в заведенном порядке размещения. — Сергей Леонидович, вам не кажется, что ваши орлы что-то напутали? — прошептал кгбэшник наклоняясь к главному Группы генеральных инспекторов маршалу Соколову. — Наши штабисты сделали бы все правильно, если бы парад назначили на двадцать четвертое! — отмахнулся маршал, нахмурился, соображая, и вкрадчиво поинтересовался. — Кстати не подскажешь, кому мы обязаны столь гениальной и главное своевременной идеей? В лестных эпитетах к творчеству обитателей Лубянки отчетливо слышались кавычки, делающие похвалу угрозой. Военные всерьез обиделись и намеревались посчитаться с влезшей не в свое дело госбезопасностью. «Хорошо, что они точно не причастны к фокусам Бакатина.» Но смутное подсознательное чувство тревоги настойчиво зудело, заставляя матерого зубра партийных интриг нервно сжимать в кулаки спрятанные в карманах руки. Отзвенели куранты, начался бой часов. Это сигнал к началу операции. Генерал армии почти видел, как спецназ штурмует Министерство внутренних дел…***
Стоять в общем строю было неудобно. Ведь так хочется не осторожно косить глаза, с восторгом рассматривая соседние ряды, заполненные трибуны и возвышающийся над ними Мавзолей, а просто крутить головой, чтобы рассмотреть все по лучше. Душа пела от счастья и захлебывалась упоением от сбывшегося желания поучаствовать в Параде. Вот-то все соседские мальчишки обзавидуются, когда он — Данька Черняховский прошагает по Красной площади! Мальчишка мечтательно прикрыл глаза, представляя себе это восхитительное зрелище. Разумеется абы кого в строй московских суворовцев не поставят, эту честь нужно заслужить хорошими оценками и пройти испытание подготовкой. Данька отличником не был, какая там старательность в учебе, если уже через полчаса хочется бегать, прыгать и скакать. Не зря его любимым уроком была физическая культура! Но ради заветной мечты — Парада Победы в честь сорок пятой годовщины разгрома фашистских полчищ можно было потерпеть уроки, домашку и нудную строевую. Это было трудно. Сидеть на месте и не вертеться вместо решения задачек, отрабатывать печатный шаг. Порой казалось, что у него внутри такой же моторчик-вентилятор как у Карлсона, только вместо полетов беспрестанно вырабатывающий энергию. Иногда юный суворовец был готов опустить руки, проигрывая в борьбе с собственной непоседливостью, и тогда путеводной звездой все ярче светилась мечта, и сверкала блеском наград и побед биография его знаменитого однофамильца (27). Он радовался, когда двойки и тройки в дневнике сменялись четверками, а потом и гордыми пятерками. И мечта сбылась на год раньше! Мелодично пропели куранты, возвещая наступление нового часа. И удары в полной тишине. Десять ударов курант. Десять ударов сердца. Прогремел над площадью голос командующего парадом. Тысячи солдат, курсантов, кадет и офицеров вытянулись, кто крепче сжимая оружие или отдавая честь министру обороны. Открытые ЗИЛы встретились на середине площади. От волнения мальчишка уже не слышал доклад, как начался объезд войск. Из оцепенения его вырвало громогласное, похожее на шум бьющей в гранит набережной морской волны, троекратное «Ура!». Взаимное приветствие, поздравление и ответ повторились несколько раз, после чего пара машин выехала к Охотному ряду, громкоговорители донесли последний фрагмент объезда и вернулись. Командующий парадом остался, а Язов подъехал к Мавзолею. Затем была скучная речь товарища министра обороны, на четверть часа точно, где он рассказывал о Победе и великом значении Перестройки. И после нудного, но такого обязательного вступления начался парад. И хорошо, а то воротник необношенной формы начал натирать. Интересно, а почему их поставили не перед Блаженным (28), а спиной к ГУМу?***
Крючков прислушался, ему показалось, или в выводимую сводным оркестром мелодию очередного марша диссонансом вплелись новые звуки? Вдалеке слышался усиливающийся стрекот вертолетов. Он огляделся. Судя по всему не он один смог разобрать происхождение постороннего шума. «Мда, военные опозорились по полной программе, » — резюмировал для себя генерал. — «Они забыли что такое хронометраж?» Однако, бравые армейцы явно решили, что если накосячили единожды, то можно смело продолжать дальше в том же духе. Морские пехотинцы явно подзабыли, что настала их очередь чеканить шаг по площади и рассредоточились. Попутно они собирали невесть зачем тайком принесенные с собой небольшие противогазы. С другой стороны площади тем же самым занимались не ставшие спускаться на набережную десантники. Сумасбродность этой картины мешала делать правильные выводы. Председатель КГБ физически чувствовал, как тяжело в его голове ворочаются мысли, словно кто-то щедро сыпанул песку в отлаженный часовой механизм. Единственно правильная характеристика происходящего заманчиво крутилась совсем рядом, только руку протяни, но при попытке ее произнести, растворялась как дым. Праздничную торжественность майского утра разорвали оглушающие в тишине всеобщего удивления автоматные очереди, прижавшие находившиеся на марше парадные расчеты пограничного училища, 2-го батальона ОМСДОН и кремлевских курсантов к брусчатке. Бросивший игру оркестр слаженно отступал к стенам ГУМа. Засуетилась охрана, встревоженная такой близкой к первым лицам страны стрельбой. Сзади застучали каблуки сапог, служащие Девятого главного собирались увести охраняемых с открытой трибуны. Из-за башен Исторического музея вынырнули низко идущие вертолеты, заполняя многолюдную площадь шумом своих двигателей. «Это переворот!» — страшная мысль молнией пронзила сознание. Крючков с ужасом посмотрел на Язова, ожидая театрально-стереотипного злорадного смеха, но на лице старого маршала было яркими красками выписано искреннее непонимание и шок. Стоящий за спиной министра обороны Соколов был неожиданно невозмутим, взирая на идущий бой, как зритель на спектакль. Вот только редко в глазах театрала увидишь странное сочетание грусти и решимости. «Он знал!» — подвел черту госбезопасник, полностью осознавая план противников. Вертушки выпустили газ из подвешенных под крыльями баллонов. Такие же густые белесые клубы боевого отравляющего вещества поплыли со стороны зрительских рядов. В глаза словно перец бросили — сильное раздражение вызвало непроизвольные слезы. Неделю ранее. — Черемуха, — слово веско упало с губ произносящего, прерывая задумчивую тишину в помещении. — Что черемуха? — устало вопросил Романова Авербах, потирая пальцами виски. Голова болезненно гудела, мозговой штурм уже который час не давал результатов. — Для нее не сезон. Ты вообще о чем? — Мы можем использовать лакриматоры (29). Например «Черемуху»(30), которую у нас используют для разгона толпы. — пояснил свою мысль представитель МВД. — Их можно использовать с вертолетов или спрятать баллоны под трибунами. Кроме уменьшения потерь с подавлением подразделений на площади, это поможет решить проблему «Девятки». — Баллоны спрятать легко, а вот с вертолетами нужно будет точно рассчитать время, — прокомментировал предложение Игнатов. — Вот только если мне не изменяет память, то ваша «Черемуха» действует в равной степени на всех. Нашим участникам нужна защита. — ГП-5 (31), он маленький, маску и коробку можно пронести отдельно. — Им еще АПС (32) нужно раздать. С оружием ведь у нас ходят только береты, флот, дзержинцы с погранцами и кремлевцы. Как прикажете прятать? Вместительность парадной формы ограниченная, — указал на новую проблему генштабист. — Жаль что мы не шотландцы, — хмыкнул Игнатов. — Хм? — его коллеги по мероприятию предсказуемо заинтересовались. — Под килтом не то что пистолет с противогазом, пистолет-пулемет можно спрятать! — весело заявил разведчик. Его внезапная шутка вызвала бурю смеха, в которой растворялась тяготящая заговорщиков напряженная обстановка.***
Переодетые в штатское бойцы спецназа ГРУ, ожидавшие в толпе своего часа, быстро натянули противогазы и вытащив оружие бросились к трибуне, расталкивая зрителей. Охрана из Девятого главного была выведена из строя слезоточивым газом — сложно эффективно отражать нападение, когда роговицу глаз нестерпимо жжет, а текущие слезы не дают четко видеть. Тут никакой профессионализм и отточенные рефлексы не помогут — спецназ военной разведки на штурм и ликвидации натаскивали не хуже. В стихающий стрекот автоматных очередей и хлопки одиночных выстрелов из пистолетов на площади влились новые участники, оставлять в живых защитников первых лиц государства было нельзя. Перебив противников «летучие мыши» разделились. Часть побежала вверх на трибуну, другая окружила Мавзолей защитным кордоном. От собора послышались звонкие на общем фоне очереди крупнокалиберных пулеметов БТР и стрельба десятков автоматов. Тем временем в кругу высоких лиц разыгрывалась своя драма, и генеральный секретарь Партии в ней деятельного участия не принимал, будучи грубо отодвинут в сторону. Сдавшие при виде воплощенного ночного кошмара гражданские сам Горбачев, Предсовмина (33) Рыжков (34) Председатель КГБ изволил орать на своих политических оппонентов, грозно потрясая наградным «Макаровым». — Значит переворот?! Да, вы, суки, понимаете, что никто вам этого не простит? — Понимаем получше некоторых, — спокойно ответил, решивший все для себя, Соколов. Старый маршал хорошо осознавал рискованность своей части плана. Он хорошо понимал реальное назначение Комиссии Генерального штаба — почетная синекура для отслуживших свое высокопоставленных военных. Возможность принести реальную пользу, была глотком свежего воздуха, привкус авантюрности и вовсе вернул ему толику давно прошедшей молодости. Отличное завершение долгой службы. Взбешенный сознательной провокацией бывшего министра обороны Крючков, игра которого была завершена, окончательно отбросил все негласные правила игры и выстрелил. Влетевшие на сцену разворачивающейся трагедии бойцы ГРУ уже ничего не могли исправить. Рефлекторно схватившийся за грудь Соколов грузно осел на гранитные плиты. На парадном сером кителе вокруг места входа пули расплывалось некрасивое темное пятно. Очнувшийся Язов поспешил опуститься рядом распластавшимся на полу коллегой, с дрожью проверяя пульс на запястье. Сразу нащупать нужное место не удалось, и он некоторое время лихорадочно искал нужное место, сминая пальцами суховатую дряблую кожу. Подле него опустился один из бойцов, проверяя пульс на шее и разочарованно отпуская руку, когда пальцы не ощутили мерного биения жилы. — Он мертв, — бросил встающий офицер напарникам, уже скрутившим свои цели. Спецназовец медленно подошел к генералу армии и с физическим наслаждением влепил ему пощечину. Тем самым вымещая все свои чувства и переживания за долгие годы соперничества спецслужб. Все цели из особого списка были захвачены без проблем. Оставалась фаза отхода. Короткая фраза ушла в эфир и пара вертушек зависла в метре от брусчатки перед Мавзолеем. Группа быстро загрузилась внутрь. Вышедшие из КБ Миля военно-транспортные Ми-8ТВ (35) не тратя зря расписанного по минутам времени взлетели уходя на военный аэродром в подмосковной Кубинке.***
Пройдя парадным строем по брусчатке Красной площади курсанты почти бегом шли по Васильевскому спуску к набережной Москвы-реки. Там в автобусы с номерами Министерства обороны быстро грузились самые юные участники парада. Вокруг на пустой дороге стояли бронетранспортеры и наряды военной комендатуры города явно готовые к бою. Слушатели военных академий быстро получали подвезенные на тентованном грузовике автоматы, магазины и противогазы, строились под красными стенами Василия Блаженного. Другая половина самых быстрых бегом двинулась на улицу Разина (36) и дальше по Хрустальному переулку чтобы перекрыть ключевой перекресток Хрустального, улицы Куйбышева (37) и проезда Сапунова (38). Именно туда должны были прорываться соединенные силы ОМСДОН, пограничников и кремлевцев. Они ждали, пока диктор не объявит дзержинцев, проходящих мимо трибуны. В этот момент все парадные коробки противника оказывались зажатыми между частями армии и флота. Когда зрителям представили ОМСДОН, то все и началось. Курсанты за собором стали обходить здание, сзади двигались комендантские БТР. На площади уже стреляли во всю. Они с двух сторон встали на фланги отстреливающихся из древних карабинов (39) флотских. Скоро тарахтя подлетели вертушки, залившие поле боя газом. Явно слезоточивым, если судить по реакции противника. Ратас Вальдек, курсант столичной Академии бронетанковых войск (40), имел честь уже пятый год обучаться в стенах этого заведения и второй раз участвовал в Параде Победы. Сжимая в руках привычный АК-74, эстонец благодарил судьбу, щедро одарившую его хладнокровием, благодаря которому он мог спокойно стрелять боевыми патронами по живым людям. Истерики первого боя не было, возможно, она накатит потом. Сейчас в мире существовали только он, его Калашников и цель. Перестрелка продолжалась. Дзержинцы с пограничниками попытались прямо через разбегающихся гражданских прорваться к ГУМу, но это легко предсказуемое действие было пресечено автоматическими пушками легкой бронетехники. Пара Ми-восьмых ненадолго села в двух шагах от Мавзолея, чтобы практически сразу же взлететь. Самые умные и глазастые, а ведь в первом бою сектор зрения заметно уменьшается — ты видишь только то, что в зоне поражения, предпочли этого не заметить. Вдруг это секретная операция командования, о которой простым курсантам знать вовсе не положено. Отряд заграждения за ГУМом не потребовался. Всех положили еще на площади. К концу боя даже ударные двадцать четвертые подошли. А потом громыхнуло. Да так, что был заметен высокий дымовой гриб от взрыва над исторической застройкой в районе станции Лубянка. «Да-а, командование у нас суровое. Хотя с такими гадами как комитетчики иначе не сладить,» — подумал, устало опустивший оружие, Ратас.***
По рации был передан приказ заводить моторы готовиться к движению. Пешая часть парада заканчивалась, в начале колонны длинной бронированной гусеницей вытянувшейся по Горького видели, как стоящие перед ними солдаты расходились, освобождая проезд. Сверху стрекоча приближались на бреющем вертушки, подавая сигнал к началу операции, и ощетинившаяся оружием техника пришла в движение. Захлопнулись крышки командирских люков. Ожили башни, разворачивая пулеметы и пушки на силы охранения. Заработала автоматика, передавая в ненасытное жерло приемника все новые патроны и снаряды. Боевые отделения наполнились грохотом выстрелов и гарью сгоревшего пороха. Коса смерти пронеслась по протянувшимся по обе стороны улицы цепочкам дзержинцев и комитетчиков. Слаженные залпы вынесли кое-где стоящие в переулках бронетранспортеры, а с воздуха добавили свою лепту Ми-24(41), выбивая разместившихся на крышах снайперов и наблюдателей из носовых многоствольных пулеметов. Уничтожив первую цель, бронетехника начала осторожно разворачиваться на площадь Свердлова (42) и блокировать площадь со стороны Исторического музея. «Крокодилы» разделились, заходя на обороняющихся на площади дзержинцев и летя к комплексу зданий КГБ. Несмотря на все старания, к знаменитому желтому зданию бывшего «Росгосстраха»(43) вертолетчики прибыли вторыми. Первыми были СУ-24М (44), отбомбившиеся по паре кварталов административных зданий Комитета в автоматическом режиме. Сброшенные ими объемно-детонирующие и дымовые авиабомбы падали точно в цель. На подлете сработала автоматика, распыляя в воздухе жидкое взрывчатое вещество. Аэрозольное облако распространилось вокруг, смешиваясь с атмосферным кислородом. А дым фиксировал его на месте, не давая сместиться. И через тщательно рассчитанный промежуток времени последовала команда на подрыв. Объемный взрыв был страшен. Мощность такого взрыва в несколько раз больше, чем при использовании обычного бризантного вещества, например тротила. Если конечно будут идеальные или близкие к тому погодные условия. Иначе получится обидный пшик вместо задуманного масштабного разрушения. К счастью заговорщиков, в этот час ветер стих, и аэрозольное облако взрывчатой смеси не было снесено воздушными массами в сторону, но они подстраховались на этот случай, применив смешанное бомбометание. В народе ходила шутка, что бомбы ОДАБ-500 снаряжаются «жидким вакуумом». Разумеется, никакого мифического вакуума из-за мгновенного воспламенения кислорода не было. Поэтому объемно-детонирующие боеприпасы зря называли вакуумными. Зато мощная ударная волна, легко сложившая стены почти столетнего дома и более новых построек этого десятилетия, имела место быть. Ударные волны, отразившиеся от стен, уже изрядно ослабленные, схлестнулись на середине каждого двора. Они ударили по вскрывшимся внутренним помещениям, перемолов всё, что там было. Наружные стены и внутренние переборки не выдержали второго удара, и здания рассыпались грудами битого кирпича и обломков бетона. Дальше рухнувших внешних стен ударная волна не пошла, лишь в окрестных домах от сотрясения вылетели стёкла. Вся Дзержинская площадь(45) и соседние кварталы были скрыты в строительной пыли и дыму. К моменту подлета вертолетов завеса еще не рассеялась, и где-то там в низу слышались одиночные очереди. Не имея возможности сразу поддержать своих, пилоты доложились в штаб операции. Оттуда пришел приказ ожидать. Ми-24 ходили кругами над клубящейся внизу тучей пыли, нисходящие потоки развеяли её верхнюю часть, но внизу пыль ещё долго клубилась, мешая боевым группам прочесывать руины.***
Познавшие вкус реального боя курсанты отходили после выброса адреналина. Казалось, прошли минуты, но усталости и физической, и моральной было на многие часы. Чутко уловившие общий настрой офицеры-наставники где мягкими уговорами, где приказами расшевеливали молодых парней. Работы было много. Но штаб, заранее предвидевший подобное развитие событий, уже исключил курсантов из плана операции. Красная площадь действительно стала красной. От пролитой крови, а не ее красоты.***
Капитан Иванов с подчиненными легко ворвались в Министерство прямо через главный вход. Охрана там была совсем никакая. Товарищи милиционеры совсем не рассчитывали на такой ответный ход. Тем хуже для них! По сравнению с некоторыми заданиями это было легкой прогулкой. Даже стрелять почти не пришлось. Все как на учениях: ворвались, взяли под контроль ключевые точки, богатырскими пинками отворили двери в начальственные кабинеты и захватили их обитателей. Приятно, конечно, что все прошло так гладко, но эта простота внушала обоснованные сомнения в отсутствии какой-либо неучтенной пакости. Было уже такое в его опыте. Год назад. В Афганистане. А вот и он. Главный заговорщик, предатель и просто министр внутренних дел Бакатин Вадим Владимирович, грудью лежащий на заваленном бумагами столе по причине невежливо заломанных за спину рук, и сверлящий его злобным взглядом исподлобья. — Вы, что, мать вашу, суки комитетские творите?! — от ярости холеную сытую морду, изрыгающего оскорбления политика, серьезно перекосило. — Совсем берега потеряли?! — Гражданин, — с удовольствием выделил обращение капитан. — Бакатин, вы арестованы по обвинению в государственной измене! На обалдевшей физии арестованного красный цвет плавно переходил в белый. Крайне занимательное зрелище осознания разверзшейся под ногами пропасти. — В чем именно меня обвиняют? — прохрипел тот. «Ну надо же! Как быстро то в нем вежливость прорезалась!» — ехидно отметил Иванов. — «Даже и не давили сильно, сразу видно слабый дух и испарившуюся уверенность в собственной неприкосновенности. Ну что ж, ответим бедолаге.» — Вы обвиняетесь в участии в антисоветском заговоре! Тут бывший товарищ совсем с лица сбледнул. Хотя, казалось, что дальше уже и не куда. «Так, Иванов, аккуратнее!» — сделал себе втык мужчина. — «Как бы его удар не хватил, видно же, что хрупкое создание, а ты по нему солдатскими сапогами!» — Но я не участвовал в никаком заговоре против товарища Генерального секретаря! — нашел в себе силы взвизгнуть потрясенный обвинением Бакатин. Развитая чуйка утверждала, что он не врет. Странно. — Товарищ капитан! — влетел в кабинет запыхавшийся лейтенант. — На Тверской вовсю стреляют! А в небе ударные вертолеты! Хотевший было сделать ему замечание, капитан скрипнул зубами. Вот он подвох! Их провели как последних лохов, а они и рады были уши развесить. «А хороши военные. Так красиво подставить мвдэшников дорогого стоит!» — уважительно подумал он прежде чем уведомить об изменении обстановки командовавшего штурмом полковника Авдеева.***
Даже при полностью законченной подготовке и знанию своей части операции к тому, что земля под телом заходит ходуном, а с потолка посыплется пыль и мелкий мусор они оказались не готовы. Лежа на полу неприметного коридорчика рядом со станцией Лубянка, они пережидали буйство наверху. Когда все прекратилось, бойцы быстро повскакивали на ноги и прошли к концу коридора. Обычная металлическая дверь покрашенная серой краской предсказуемо была заперта изнутри. Честно говоря, спецназовцы и не рассчитывали, что она будет открыта, поэтому к преграде пропустили сапера, тут же завозившегося со своим взрывоопасным грузом. Тот сноровисто закрепил вышибные заряды, детонаторы, соединил их в одну систему, поставив на активацию по радиосигналу. И убедившись что все готово, поспешил присоединиться к товарищам, укрывшимся в идущих по обе стороны коридора нишах. Сигнал на детонацию уходит в эфир, и раздается мощный хлопок. Когда мимо оперативников военной разведки, поднимая пыль, пронеслась ударная волна, то они вернулись обратно к двери. Сильный толчок плечом окончательно прекращает сопротивление преграды и направленные внутрь стволы автоматов выцеливают невидимых противников в открывшейся за ней темноте. Но в ответ на вторжение лишь тишина. Вперед осторожно выдвигается боец со щитом и мощным фонарем, закрепленным на каске. Его яркий свет выхватывал из кромешной мглы покрытые частично посыпавшейся белой и зеленой краской грубые бетонные стены небольшой комнатушки. Под подошвами берц захрустело битое стекло, рассыпавшее блики при освещении. Идущий следом за авангардом из трех автоматчиков командир перевел взгляд наверх. В свете его фонаря показалась свисающая на проводе с беленого потолка разбитая лампочка Ильича. В этом помещении был лифт, но спецназовцы здраво решили не доверять возможно поломавшемуся при разрушении здания после бомбардировки старому механизму и начали подъем по лестнице, в конце которого их встретила новая тесная комнатушка и новая стальная дверь. Классическая бункерная дверь: толстая пластина стали окрашенная в довольно светлый серый с массивным, припорошенным пылью, запорным штурвалом. К облегчению группы, им не нужно было ее подрывать. Достаточно было с заметным усилием прокрутить штурвал, чтобы массивные стержни запора спрятались внутри двери. На всю операцию ушло не более трёх минут. Быстро управились, и без лишних телодвижений. И снова кромешный мрак, из которого доносится едва слышимый гул вентиляционной системы и характерный запах старой бумаги. Подвальный архив для секретных документов особой важности. Тех самых, про которые шутят что-то вроде «перед прочтением съесть». Они не знали точного положения сверхценного хранилища, но Фортуна улыбнулась им от всей души. А значит планы меняются, и об этом нужно срочно сообщить командованию: — Третий, передай штабу «Дмитрий-семь»! — названный кивнул, подтверждая получение приказа и ушел назад, к вентиляционным шахтам, чтобы отправить кодовый сигнал. — Найдите как включить освещение. И готовьте бумаги к переносу, — продолжил занимать подчиненных делом старший по званию. И подавая пример вошёл в один из подсвеченных фонарями узких, на одного человека, проходов между металлическими стеллажами. Он медленно двигался между полками, отмечая по пометкам на картонных папках расположение разделов архива, чтобы не создавать лишних проблем с сортировкой. Ведь гораздо проще сразу упаковывать вместе документы с одинаковыми метками. Выделив для себя первый массив папок, командир наклонился, на входе под некоторыми стеллажами он углядел стоящие там ящики, ими вполне можно было воспользоваться для переноски. Повезло, как раз такие были и тут. Вытаскивался первый из подцепленных с трудом. Мало того что тяжёлый, так ещё и зацепился за что-то. Видимо какие-то бумаги лежали и там. Спецназовец вслепую шарил рукой под нижней полкой, пытаясь прижать слишком высокую стопку, второй продолжая подтягивать ящик к себе. Край полки, как выяснилось в ходе ее ощупывания, немного загибался вниз, что и стало причиной таких сложностей. Наконец ящик поддался, буквально вылетая из-под шкафа, а не ожидавший такой быстрой сдачи командир по инерции не слабо стукнулся о противоположный стеллаж, окутанный поднявшимся облаком вездесущей пыли. Ящик был целиком забит папками. Их было так много, что часть из них возвышалась на его стенками, что и привело к такому конфузу при первой попытке вытаскивания. Папок было много, и все они были старыми, послевоенных лет, тогда ещё КГБ и в планах не было. Он по одной извлекал их и складывал аккуратной стопкой на пол. Из-за ветхости картона, лежащие в нем жёлтые от старости бумаги не раз разлетались по полу. И их приходилось собирать снова, невольно просматривая напечатанный на листах текст. Он знал, что хранящиеся в этом скромном по виду подвальном архиве ветхие бумаги в неприметных копеечной стоимости папках с простецкими завязками из кусочков тесьмы или шнура, а точнее таящаяся в них информация может с небрежной лёгкостью, практически без малейших усилий, перевернуть весь мир с ног на голову за считанные часы. Но право слово, увидеть здесь название одной сомнительно известной не в самых широких кругах организации прошлого он не ожидал. Выцветшие буквы «Ahnenerbe»(46), с сопутствующими немецкими грифами «Geheim»(47) и «Streng geheim»(48), аналогичными русскими «секретно» и «совершенно секретно». Где-то мелькали английские «сикрет», видимо часть бумаг была честно позаимствована у бывших союзников по антигитлеровской коалиции. Аккуратно вклеенные черно-белые фотографии изображали неизвестную стелу, с вырезанными на ней иероглифными символами. Глаза невольно выхватывали отдельные строчки: «Проведенные радиоуглеродные исследования (49) показали, что объект был создан не менее пяти тысяч лет назад…» «Был обнаружен в ходе экспедиции на Тибете…» «Материал представляет собой сверхпрочную разновидность керамики с содержанием неизвестных современной науке химических соединений на основе тяжёлых металлов…» «Проведение спектрального анализа (50) требует создания специальной аппаратуры, в связи с невозможностью отделения от объекта образца для анализа…» Аккуратно собрав перемешанные бумаги и даже не пытаясь рассортировать их по порядку, командир их кое-как сложил в рассыпающуюся папку и перевязал все шпагатом. Чтобы точно не рассыпалось, лишний раз возиться с пыльными бумажками ему не хотелось от слова совсем.UPD: 14.11.2017
***
В бункере под занимавшим целый квартал зданием Генеральным Штабом новой постройки на Знаменке, что возле станции метро "Арбатская" кипела работа. То тут, то там трещали телефоны и селекторы, донесения шли постоянным непрерывным потоком, туда-сюда бегали офицеры с бумагами. Огромная карта Москвы и ближнего Подмосковья заняла почетное место подле ещё более крупной карты всей страны. Центр бумажной Москвы был полностью покрыт условными обозначениями, которые меняют своё местоположение, исчезают и добавляются с каждым новым донесением. В первый час с начала парада все шло, если не по плану, то близко к нему. Военные были готовы к тому, что прольется кровь, но к односторонней бойне на Красной площади они готовы не были. Пришлось срочно убирать оттуда вкусивших всей грязи и ужаса реального боя по самое не могу курсантов и обеспечивать им психологическую помощь. Будущие офицеры ценный ресурс и его требовалось сохранить. Первые лица государства были успешно захвачены и сейчас летели на одну из подмосковных баз, где помимо всего прочего сейчас дислоцировался сводный батальон спецназа вместе с командой лучших дознавателей МВД и контрразведки. Риск полномасштабных боевых действий в центре столицы был сведён к нулю, вместе с разнесенной объемно-детонирующим боеприпасом штаб-квартирой КГБ. Одновременно потенциальное вооруженное сопротивление заговорщикам потеряло своих самых очевидных руководителей. Только что пришло сообщение о захвате секретного архива госбезопасности, располагавшегося в подвальных помещениях. Один из главных призов в этой игре уже был в их руках. Но такое благополучное для заговорщиков течение событий долго продолжаться не могло. Штурмующие МВД подразделения Комитета уже должны были как то реагировать на перестрелку и взрывы всего в нескольких кварталах от них. Военные не были склонны считать своих противников полными идиотами. Недооценивание врага просто неразумно и как правило приводит к поражению. Бывший коллега по службе в армейских рядах - Шаталин планировал перевести официальное подчинение ОМСДОН главкому внутренних войск в реальное. Недоброй памяти Крючков и его заместители были выведены из иерархии командования противника, а командующего дзержинцами генерал-майора Босова прихватили на трибунах в числе других интересных людей, которым очень хотели задать не один десяток вопросов из предусмотрительно заготовленного списка. Список вопросов и, чего уж таить, претензий был немаленьким, и составляли его сообща. Но чувствовалось, что в процессе разбирательств количество вопросов возрастёт в разы. Так что шанс обойтись без лишних потерь и сохранить отлично подготовленных бойцов был сильно далеко от нуля и упускать его не следовало. Популярность главкома среди своих подчиненных тоже играла на руку. Скоро начиналась основная фаза операции. Расслабляться было нельзя.***
Останкинская телебашня по достоинству считалась гордостью советских инженеров и архитекторов. Свыше шестисот метров стали и железобетона не лишенным определенной изящности перевёрнутым цветком вознеслись в небо столицы. Помимо ретрансляторной функции гигантская башня являлась популярным туристическим объектом. Никто не стал бы тратить огромные средства на одну только телебашню. Нет, построили целый комплекс. Низкое здание телецентра на фоне ретранслятора практически не привлекало внимания, хотя его роль была даже более важной. Сейчас в одной из студий телецентра царила суматоха, операторы и осветители суетились вокруг своей аппаратуры под страдальческие вздохи своего руководства, столпившегося у входа в помещение. Все старались не смотреть в сторону бледноватой дикторши – "ох, не переживайте, я не выспалась. Такой день, такой день!", судорожно тасующей листы с подготовленной речью. Рядом с ней стояла причина всего этого броуновского движения и нездоровой атмосферы. Высокий подтянутый мужчина в парадной форме и с внушающим уважение иконостасом на груди, с интересом следил за всеми приготовлениями. Его подчинённые с оружием в руках и с очень неприятными профессионально отстраненными взглядами буквально наводнили башню. Вояки были как всегда в своём репертуаре, подходя к решению своих проблем с тяжеловесной грацией африканского носорога. Подавленное паникой от непонимания происходящего и присутствия в поблизости вооруженных людей типичное журналистское любопытство вновь поднимало голову. Заставляя полностью измазанный в пасте крошечный шарик на конце ручки предвкушающе зависнуть в сантиметре над требующей немедленного заполнения смазанными от спешки каракулями вопиюще чистой страницей репортерского блокнота. Всё-таки ведомые профессиональным чутьем в студию просочилась пара корреспондентов от "Комсомольской правды" и "Известий". И теперь невидимками стоя в тени за осветительными приборами, они внимательно вслушивались в каждое прозвучавшее слово. Вновь бросив нетерпеливый взгляд на "Командирские" часы, невзрачный в сиянии наград полковника лейтенант тихо подошёл к начальнику. – Время. Тот хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание. – Время, товарищи! Давайте начинать.***
К концу торжественного прохождения пеших расчетов многочисленные зрители невольно взвыли от разочарования, когда после объявления дзержинцев транслируемая прямо с площади картинка пошла помехами. А экраны на считанные секунды показали цветные полосы и картинка вернулась. Правда это была уже совсем другая картинка. И ЦТ (51) и Интервидение транслировали нет, не очередное "Лебединое озеро", по которому советские граждане уже наловчились определять что в стране опять смена генерального секретаря (52), а знакомая заставка ежевечерней передачи "Время". Затем, не менее знакомая студия и диктор, которая тут же хорошо поставленным голосом и безукоризненно четкой дикцией произносит: – Здравствуйте, товарищи. Но вместо ее коллеги, на втором месте сидит офицер... – Сегодня у нас экстренный выпуск в связи с чрезвычайно важным заявлением Министерства обороны, - продолжает она. - Поэтому у нас в студии сейчас находится представитель Министерства, полковник Захаров. Товарищ полковник, вам слово. – Здравствуйте товарищи, – офицер смотрит прямо в камеру, – Бывший Генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачёв снят со всех должностей и арестован по обвинению в государственной измене и скрытой подготовке к реставрации капитализма под видом так называемых «рыночных реформ». Вместе с ним арестован ряд членов Политбюро ЦК КПСС, членов Центрального Комитета, и Комитета Государственной безопасности СССР. В связи с этим, в стране объявляется чрезвычайное положение, и все руководство переходит Государственному Комитету по чрезвычайному положению в СССР. Это заявление ошеломляло. Вгоняло в ступор. Вызывало крах привычного мироустройства. Множество людей, сидевших в это время у экрана телевизора, чувствовали себя, как будто им врезали по голове чем-то тяжёлым. Для большинства из них такое событие как предательство лидеров страны и Партии равнялось падению неба на землю. Одним словом, совершенно невозможным событием. Поэтому список членов ГКЧП прошел мимо сознания. – Комитет создан в целях преодоления глубокого и всестороннего кризиса, политической, межнациональной и гражданской конфронтации, хаоса и анархии, которые угрожают жизни и безопасности граждан Советского Союза, суверенитету, территориальной целостности, свободе и независимости нашего государства (53). Если говорить понятным языком, в целях выживания и безопасности нашего Народа и страны. – Это не военный переворот, – предугадал Захаров самый напрашивающийся вопрос. - Товарищи! Действия бывшего Генерального секретаря и его приспешников свидетельствуют о том, что правящая верхушка КПСС морально разложилась, переродилась, погрязла в интригах и борьбе за власть, - он выдержал красивую паузу, давая зрителям осознать прозвучавшую новость. - Не подвергая сомнению руководящую роль КПСС как лидера советского общества, защищая неотъемлемые конституционные права советского народа на труд, образование, здравоохранение, жильё, отдых, ГКЧП заявляет, что Коммунистическая партия нуждается в очищении и замещении переродившихся функционеров свежими, кадрами из первичных, районных и областных партийных организаций. В свою очередь, военная присяга обязывает защищать наш советский Народ и нашу страну от всех врагов, - он горько усмехнулся. - Даже от внутренних. И тут же посерьёзнел: - Как и в революционном семнадцатом году, мы - коммунисты оказались в окружении врагов, готовых пойти на все ради краха нашей мечты. Мечты о справедливом обществе, где человек человеку - товарищ и друг, а не волк или эксплуататор. Поэтому, решения ГКЧП СССР обязательны для неукоснительного исполнения всеми органами власти и управления, должностными лицами и гражданами на всей территории Союза ССР. (53). Наше дело правое, победа будет за нами!