***
Пойти Итами было некуда и, будучи отщепенцем в обществе, не чувствуя ничего, кроме жажды крови, оно перебиралось с Ханако с места на место, пока не нашло подходящего жилья для себя и девочки. Мощь багрового короля позволяла странным образом влиять на людей, приводила их в ужас, чем Итами и пользовалось. Земля была смыта с белоснежной кожи, некогда длинные светлые волосы теперь были коротко острижены и вились так, что голова Итами напоминала одуванчик. Оно было и по-мужски, и по-женски красивым человеком, но почему-то, даже пристально глядя в зеркало на своё тело, не могло понять, женщина оно или мужчина. Впрочем, это и не важно. Тело оно прятало под мешковатой одеждой, неумело ходило на каблуках и красилось, чтобы выглядеть покрасивее. Красота Итами была исключительной, и порой оно не удивлялось, что из-за настолько прелестной внешности ему довелось претерпеть на своём веку омерзительную жестокость. Нет. Итами не знает боли и никогда её не почувствует. Это Мики был или была жертвой до конца своих дней. В новый дом Ханако вбежала смело, гремя браслетиком с дельфинами. Этот ребёнок был так энергичен, что Итами часто не могло уследить за девочкой, да и хлопоты по её содержанию отнимали у оно время. Итами приходилось учиться готовить, потому что ребёнок отвергал практически любую пищу, стирать, потому что до какого-то момента стиральной машинки у них не было, убираться. Приказывать незнакомым людям выполнять работу за него Итами стеснялось, да и оно предпочитало занять себя хоть чем-то, чтобы не погружаться в размышления об участи Мики. Несмотря на свою неиссякаемую энергию, Ханако была такой молчаливой, что могла замыкаться в себе неделями. Она не испытывала страха перед Итами и, чем больше наблюдала за этим странным человеком, тем больше чувствовала в нём родство. Итами было не от мира сего, оно не чувствовало ни боли, ни жара, от чего Ханако, слегка помявшись, начала помогать ему на кухне и оберегать его руки от ожогов, а пальцы от порезов. Итами могло заливаться хохотом над тем, что было несмешным и засыпать под звуки музыки, которые разрывали барабанные перепонки. И Итами не пыталось стать другом Ханако. Оно помогало, защищало девочку, если её обижали, покупало одежду и показывало фокусы. Итами было таким бескорыстным и таким странным, что невольно девочка начала отвечать оно взаимностью на заботу и тепло. И однажды девочка проговорилась. — Папа запирал меня в том подвале, — она заговорила тихо, когда Итами заплетало её длинные волосы в косички. — Я думала… что и вы… з-запрёте. Ханако увидела сострадательную улыбку на лице Итами. Оно часто улыбалось без какого-либо выражения, но сегодня его бледное лицо приобрело какую-то подчёркнутую грусть. — Ненавижу подвалы, — пожало худыми плечами Итами. — Там… темно. — Папа и тебя запер в подвале? — робко, едва слышно прошептала Ханако. — Ты ведь появился оттуда. Итами зажмурилось и потёрло пальцами внутренние уголки глаз. Ханако вечно оживляла что-то в памяти этого человека, вечно затрагивала самое сокровенное, будто вскрывала острым лезвием почти зажившую рану. — Не помню. Ханако сжала губы в линию, глядя огромными синими глазами в лицо Итами. Она силилась что-то сказать, произнести нечто важное, но слова давались ей с таким небывалым трудом, что Ханако затрясло. Она чувствовала себя в безопасности, как бы абсурдно это ни звучало, рядом с королём, который любил вкус, запах и вид свежепролитой крови. Итами не обратило внимания на поведение девочки. Перестав быть Мики, оно стало таким бесчувственным по отношению к другим, что его поведение часто расценивалось, как грубость. Оно могло засмеяться, когда другие плакали, могло ужаснуться от смеха, а могло и заплакать после окончания стирки. Ханако это не удивляло, хотя она и обижалась на подобное равнодушие. — Ит-тами-сан, я… Итами молчало. Оно опустило мягкие, тонкие руки на плечи Ханако и закрыло глаза. Струи алой крови, стекая по ладоням Итами, касались кожи Ханако, оставляя на ней багровую дорожку. Это кровопролитие не было случайным или напрасным. Напротив, Итами знало, что делает, и, соединив свою кровь с кровью Ханако, оно смогло вторгнуться, точно незваный гость, в память своей юной гостьи. И вместе с тем, память Мики, не найдя приюта в больном сознании Итами, частично передалась маленькой Ханако. Итами видело хорошо знакомые земляные стены подвала, слышало такую глубокую и всепроникающую тишину, что от неё начинало звенеть в ушах. Ханако в воспоминаниях была обнажённой, боль жгла кожу от ударов ремнём по чувствительной детской коже, а сама девочка тихонько плакала, зажав рот ладошкой. Ей запрещалось испытывать негативные эмоции. Отец хотел воспитать из неё оптимистичного и весёлого человека, поэтому за любое проявление печали на лице Ханако, бил её с такой яростью, что часто девочка теряла сознание. Мать придерживалась того же мнения. Ханако всеми силами показывала этим людям свою притворную радость, постоянно чем-то занималась, лишь бы на неё не обращали внимания, и даже тренировала перед зеркалом улыбку. Поэтому, когда Итами забрало девочку из отчего дома, Ханако вздохнула с облегчением. Багровый король не вызывал у неё того же страха, что и родители, да и казался таким лучистым и красивым, таким живым, что за ним невольно хотелось идти следом. Ханако ещё не знала, что Итами сотворило с её матерью, а, узнав, не смогла выделить в своём сердце даже крохотного местечка для скорби. Память Мики была обрывочна. Итами было кровожадным чудовищем, но даже оно не могло позволить крохе Ханако увидеть всей своей несправедливой судьбы. Ханако видела, как некто по имени Мики очнулся в знакомом тёмном подвале, в котором всё было каким-то новым: краска на двери и полках не облупилась, стены не были покрыты золой, впитавшейся в их побелённую поверхность. Их было десять. Среди них был отец Ханако. Десять человек, что грубо владели Мики и били это слабое тело, стоило ему простонать от боли. Они настолько не знали меры в своей первобытной жестокости, что у Мики не доставало зубов, после грубых совокуплений, случалось недержание. Впрочем, от страха человек по имени Мики мочился, едва услышав шаги в своём тёмном подвале. Но этих подробностей Ханако знать не нужно. Девочка видела побои кувалдой, видела похищение Мики, случившееся ранним утром, слышало угасающие крики родителей Мики, а после и их захлёбывающийся в крови кашель. Человек по имени Мики был так невероятно красив, что будил в людях не симпатию, а неконтролируемое сексуальное влечение, а тихий, робкий характер вызывал желание причинить боль. Над Мики издевались часами, которые превращались в вечность, и казалось, что сильнее боли ему уже не испытать. Мики ломали ноги, чтобы этот человек не мог убежать, ломали руки, чтобы не мог сопротивляться, выбили зубы, чтобы не было желания в приступе агонии откусить своему мучителю член. Мики был или была жертвой. Он не мог сопротивляться. Но Итами было гораздо сильнее. Оно появилось случайно, когда у Мики уже не осталось сил терпеть бесконечные телесные и душевные муки. Появился и захохотал. Боли он не чувствовал, а ярость в глазах насильников, их недоумение и страх только забавляли Итами. Последним, что помнило Итами, и что запрещено было видеть маленькой Ханако, были раскалённые ножницы, коими мучители «изменяли» его половые органы, делая их более пригодными для новой извращённой утехи. На тот момент у Мики уже не было левого глаза, и чужое семя текло из пустой глазницы по щеке. Они вставили раскалённый кусок трубы Мики между ног. Запах жареного мяса и звериные вопли боли наполнили подвальные стены. А дальше было пламя. Это воспоминание Ханако видела отчётливо. Огонь, который забрал истерзанную душу Мики в ад, пожар, обугливший стены подвала и бесконечная темнота, в которой оставались вместо боли запах бензина и яростное пламя. А после… свет. Свет потревожил бесконечный сон Итами, которому умирать совершенно не хотелось. Итами хотело только крови. Крови, которая наполнила бы жизнью обугленные кости, мщения, которое даже после смерти стало у беспокойного и буйного Итами идеей фикс. Оно тянуло руки к свету, а свет одаривал его своим мягким теплом и долгожданной лаской. Тянулось к свету и с помощью своей новообретённой мощи выбралось на поверхность из своей могилы в подвале. Ханако в ужасе раскрыла глаза. Фокусы Итами ей казались настоящими, но видеть перед собой воскресшего человека ей было в новинку. Итами улыбнулось, и его красивое лицо от этой улыбки стало только очаровательнее. — Что хочешь на ужин? Как будто ничего и не было. Ханако сжала губы в линию, давя в себе слёзы. Ужасы, пережитые Мики и оставшиеся в воспоминаниях Итами, так напугали её, что собственные страдания и слёзы казались ничтожными. Ханако протянула ручки и крепко обняла Итами, точно надеясь, что её ласковое объятие сможет хоть немного загладить вину отца. — Итами! Итами! — рыдая, чуть ли не вскричала Ханако. — Я с тобой! Я с тобой хочу быть! — Тебя мы должен убить в первую очередь, — оно опустилось на одно колено перед девочкой. — Ты ведь дочь того человека, которого я ненавижу. — Оно стало утирать со щёк Ханако горькие слёзы. — Ты же понимаешь, что я сделаю это, когда истечёт назначенный срок? Ханако кивнула. — И согласна умереть? Ханако вновь кивнула. — Умница. Но запомни одну вещь. Мы уже умирала. После смерти нет игрушек, шоколада и смузи.***
Условия договора были выполнены и новая встреча одиннадцати давно знакомых людей свершилась. Ханако плелась рядом с Итами, и её браслетик с дельфинами тихонько бренчал на крепко сжатой в кулак руке. Она не чувствовала ничего и была так молчалива и привычно замкнута, что на её присутствие не сразу обратили внимание. Увидев Итами во всей красе молодых лет, десятеро человек, уже успевшие постареть, обрюзгнуть и заплыть жиром, смотрели на этого человека, вытаращив глаза. Призрак предстал их глазам, злой дух мщения, которого они обливали несколько раз бензином и жгли, а после закопали кости в подвале. Итами кокетливо помахало им ручкой. Оно не боялось десятерых мучителей, все страхи умерли вместе с Мики. Не успели слова приветствия прозвучать из уст Итами, как густую тишину заброшенного складского помещения, в котором происходила встреча, нарушил щелчок. Тело Итами содрогнулось. Дротик вонзился в спину оно, пронзив кожу острой иголкой. Итами улыбнулось. — И это всё? Оно потянулось рукой к дротику и выдернуло его с такой силой, что порез на коже стал в разы больше. Итами чувствовало, как в его крови разливается губительное для свершения мести снотворное, однако не стало действовать в панике или наобум. Итами предугадало появление третьей стороны, которая хотела защитить «невинных» людей. Оно ожидало последующих выстрелов, чего не произошло. — Ямамото Мики. Солдаты в синей форме показались из укрытий, окружив Мики и Ханако, спрятав за своими спинами десятку ненавистных Итами людей. Оно сжало зубы. Полицейские, на которых так надеялся человек по имени Мики, защищают преступников, закон, на могущество которого молился человек по имени Мики, обернулся против справедливости. Итами крепче сжало ручку Ханако. — Вы обвиняетесь в убийстве Сугуми Рьоко, краже ребёнка, угрозах и чрезмерном использовании своих особых полномочий. Итами улыбалось, слушая обвинения из уст женщины, держащей изящную руку на рукояти меча. Невольно Итами, несмотря на свою исключительную красоту, позавидовало этой женщине. Она по крайней мере знала, что она женщина, а не видела каждый день размытое, призрачное отражение и не чувствовало раскалённое железо в паху. — Сдайтесь, — холодным, повелительным тоном приказала женщина, от чего бесполое существо едва подавило смешок. — Здание под контролем синего клана и против вас настроены два короля. — Меня тоже два, — неслышно прошептало Итами. Оно встретилось взглядом с перепуганной Ханако и выпустило руку девочки. Ладонью Итами несильно, но твёрдо направило девочку в сторону родителя, но та послушалась лишь после того, как один из солдат сжал её ладонь и потянул на себя. — Почему ко мне обращается не сам король? — Итами элегантно скрестило руки на груди и убрало ногу за ногу. — Твоя кровь шепчет мне, что ты всего лишь очень сильная пешка. Авашима Сэри закрыла глаза, хмурясь, давя в себе эмоции. Отвратительный убийца, с явными наклонностями к садизму, не имел права её провоцировать. — Расскажи обо мне, — продолжало Итами. — Мы не помнил свою фамилию до этой самой минуты. Итами не двигалось, а солдаты были готовы атаковать. Сэри подняла взгляд на этого человека, от красоты которого при других обстоятельствах её холодное сердце дрогнуло бы. — Ямамото Мики числится в списках пропавших без вести девятнадцать лет. Розыск объявлен с момента обнаружения тел Ямамото Судзуми и Ямамото Тадао… — Мама и папа, — прошептало Итами. — Девятнадцать лет. Девятнадцать… девятнадцать лет. Да мне было меньше лет, когда эти уроды меня похитили! Мики топнуло ногой. Смелое, практически детское выражение лица Итами сменилось угрюмой задумчивостью и меланхоличностью Мики. — Вы же полицейские, разве нет? — с какой-то непередаваемой надеждой в голосе проговорило Мики. — Выслушайте меня! Эти десятеро меня похитили, убили моих родителей, а меня… Слова застряли у Мики в горле. Эгоистичному Итами не нравилось, что кто-то взял контроль над телом. — Твоя жизнь давно закончилась, Мики, — улыбнулось Итами, обращаясь к самому себе. — Умри. Солдат это не удивило. Сила сводит с ума, и им часто приходилось иметь дело с сумасшедшими или, что ещё хуже, сталкиваться с безумием в своём клане. Впрочем, новый король по имени Ямамото Мики мог оказаться искусным актёром, который разыграет раздвоение личности, лишь бы избежать карающей длани закона. — Отставить разговоры, — повелительно проговорила Сэри. — Вы пройдёте с нами. — Нет. Итами было человеком особых правил, и в его сердце чувства долга и справедливости занимали первое место. Оно не хотело и не собиралось вредить людям, окружившим его, как и не собиралось их атаковать в ответ в случае нападения. Итами было так сильно, а эти крохи так слабы по сравнению с королём, что сердце оно сжалось от жалости. Что за бесчувственная ледышка их король, раз заставляет своих солдатам пойти на такой риск? Итами огляделось, улыбаясь, и в одно мгновение люди против воли отняли руки от рукоятей мечей. Багровый цвет, цвет крови, означает повиновение и контроль. Капельки сладкой крови, проступившие из ранений служивых людей, позволили Итами, точно кукловоду, дёрнуть за незримые ниточки послушных марионеток. Этот жест был таким естественным и добровольным, что синий клан не смог взбунтоваться против него, не почувствовали над собой давления. Будто бы в одну секунду они простили правонарушителя и признали его невиновным. — Знаете ли, некто очень светлый и добрый наградил нас за пережитое силой короля, — Итами повело плечом, а после хрустнуло костяшками пальцев. — Но в решении наградить меня силой чувствуется не только жажда справедливости, но и свойственный ребёнку эгоизм. Мёртвые не хотят возвращаться из холодных объятий смерти, особенно если жизнь с ними так ужасно обошлась. И мёртвые, вернувшись к неспокойной жизни после глубокого, упоительного сна, хотят вновь уснуть навсегда. А с моими силами убить себя не под силу даже мне. Вкрадчивый голос Итами отвлёк солдат Скипетра 4, заставил их потерять бдительность. Оно развело руки в стороны, и алая кровь бурными волнами хлынула от его ног. Кипящая густая масса не причинила никакого вреда солдатам, но создала вокруг каждого прочную оболочку в виде кровавого пузыря. Итами высвобождало свою мощь, которая, рассеиваясь, поднималась ввысь и приобретала твёрдую и правильную форму отвратительного Дамоклова Меча. Он по форме был похож на сломанные кости, плотно облепленные мышцами, в глубине которых пылал багровым цветом некогда потерянный хозяином глаз. Металлические двери склада с грохотом захлопнулись, океан крови наполнил помещение за пару секунд, под давлением и жаром разрывая крепкие железобетонные стены. А Итами, расправив руки в стороны, свободно плыло, точно юркая рыбка, среди кровавых пузырей, захлёбывающихся кровью мучителей и обломков некогда крепких металлических конструкций. Оно искало. Искало среди этого багрового хаоса одну хрупкую душу, которую обещало убить в первую очередь. Ненависть Итами, желание этого человека упиться кровью своих жертв, наконец-то приходило в исполнение спустя долгие девятнадцать лет ожидания. Но, увидев своих мучителей через толщу кровавого моря и вспомнив тьму и непроницаемый покой смерти, Итами почувствовало ещё больший гнев. Ненависть к себе сдавливала горло, и красивое лицо Итами исказилось гримасой ярости. Убить их? Просто так? Разве они сразу избавили Мики от мук? Разве они заслуживают лёгкой смерти? Умереть они ещё успеют, но пожить, неся на теле раскалённое клеймо багрового короля, дано не каждому. Океан крови исчез так же стремительно, как и появился. Кровавые пузыри медленно рассеялись, освобождая ошеломлённых солдат от своей прочной защиты. Итами не хотело им вредить, и оно сделало всё, чтобы напрасной битвы или кровопролития не состоялось. Находясь под Дамокловым Мечом, Итами отдало приказ бездействовать двум, находящимся в укрытии королям: Мунакате Рейши и Фураве Кизугучи. Итами сжимало в худых руках тело Ханако, исцеляя девочку от ожогов и полученных в момент образования кровавого океана травм. Здание склада, каким бы прочным оно ни было, растворилось в крови – Итами опасалось, что потолок или стены могут рухнуть на головы невинных людей. Ямамото Мики — невероятно сильный король, признал Мунаката Рейши. Находясь рядом с этим умалишённым человеком, одержимым жаждой крови, он испытывал смешанные чувства. Синий король чувствовал рядом с ним невероятный покой и тяжёлое давление его силы, чувствовал бушевавший в Итами гнев и тягу к порядку и справедливости, чувствовал тайну и расчётливый ум, склонный к безумным порывам. Он чувствовал то, что свойственно каждому из первых семи королей, но в то же время сосредоточено в одном беглеце — платиновом, Хисуи Хикари или, как правильнее, Дрезденском Сланце. Итами, этот человек, дерзко заявивший о своём бессмертии, был наиболее приближен к Хикари и, наверное, задел его чувства своей печальной историей. Ханако прокашлялась. — Слава Богу, — дрогнувшим от слёз голосом проговорило Итами, крепко сжав в объятиях тело девочки. — Ханако, прости меня! Прости-прости-прости! Мы был так глуп! Оно впервые на памяти Ханако искренне разрыдалось, уткнувшись носом в плечи девочки. Оно, не способное выразить словами своего чувства вины и стыда, ненавидело себя за боль и страхи, причинённые маленькому ребёнку, которому и без того пришлось тяжко на его коротком жизненном пути. Оно видело только свою боль, а на страдания ближних ему было глубоко плевать. Ханако этого не понимала. Она понимала, что теперь, когда её обнимают тёплые и заботливые руки дорогого ей человека, в её сердце наконец-то разливалось счастье. Ей не хотелось, чтобы Итами плакало. Она любила смех этого безумного человека, его задумчивое выражение лица и полные жизнью алые глаза. Ханако обняла Итами, заботливо, можно сказать, по-матерински взъерошив светло-золотые кудри, и сама, услышав тихое «я никогда тебя не покину», беззвучно разрыдалась. Впервые она не боялась показать своих слёз, ведь рядом было Итами и его могущество, с которым считались даже такие страшные люди, как полиция в синих плащах. И сила Итами, кровавая мощь этого человека, наполнила и вены Ханако. Подданная, — едва слышно прошептало оно, прижимая Ханако к груди, — ничего не бойся. — Полагаю, не имеет смысла сражаться с вами, — спокойным, но твёрдым голосом обращался Мунаката Рейши. — Ваша мощь короля превосходит любые ожидания. Итами нахмурилось. — Поэтому синий клан готов предложить перемирие и взаимопомощь. — Отказываюсь, — отрезало Итами, покачав головой. — Но и войной против других королей не пойду, если не решу, что это необходимо. Несмотря на юный возраст, этот человек отличался твёрдостью взглядов и решимостью взрослого. — Мой цвет багровый, — грустно улыбнулось Итами, закрыв глаза. — Очень похожий на кровь. Но истинное его значение — справедливость. — В таком случае, вы не получите доступ к десяти гражданским лицам, которых успели запугать, — решил прибегнуть к шантажу Рейши. — И не надо. Итами указующе кивнуло в сторону своих обидчиков. Солдаты застыли в ужасе. Каждый из десятерых мужчин издавал немой крик от мук, причиняемых им собственным телом. У кого-то по всей поверхности кожи отрастали и кровоточили костяные наросты, у кого-то из глаз шла кровь, а кого-то рвало кусками плоти. Итами поднялось с пола, держа Ханако за руку. — Мы ошибалась, слепо следуя желанию убить их. Они убили меня. И если бы мы им ответила той же монетой, то чем бы мы отличался от них? Они не умрут. Мутации их тел совместимы с жизнью, и они спокойно доживут до старости… если захотят. — Вы не имеете права… — А они имели право меня убивать? — в голосе Итами звенела сталь. — Именно поэтому я не хочу связывать свой клан с полицией! Законность — не значит справедливость! Если что-то законно, это не значит, что оно правильно. Ханако спряталось за спину Итами. Этот человек, даже не используя могущества короля, казался таким сильным и свирепым, что представить его до смерти замученным не хватало воображения. — Можете объявить меня вне закона, — пожало плечами Итами, — И моё имя не Ямамото Мики, а Наджака Итами. Можете атаковать меня смело, я всё равно не наврежу. Но и заточить меня в тюрьму у вас не получится. Мы вернулась с того света. Как вы думаете, если меня не удержал даже гроб, способны ли это сделать каменные стены тюрьмы? Кровавый вихрь окутал Итами и Ханако, а когда он рассеялся миллионами алых брызг, короля и его подданной нигде не было видно.