Albrecht's Night

— Подъем! Подъем! — кричал Яухер привычно противным голосом, который каждое утро врывался вглубь мозга. Фридрих резко подскочил, проклиная себя и ожидая самого худшего. Но он был один в своей постели. Бросив быстрый взгляд, он обнаружил, что кровать Альбрехта пуста и аккуратно заправлена. Он спрыгнул на пол, с довольно озадаченным видом. — Ты в порядке? — спросил его Кристоф, сам не до конца проснувшийся. — Да. Ты не знаешь, где Альбрехт? — Я думаю, он вышел на утреннюю прогулку перед завтраком. — ответил Кристоф, широко зевая. — Утренняя прогулка? — Фридрих недоверчиво посмотрел на улицу. Снаружи метель безжалостно хлестала по окнам спальни и весь вид представлял собой белое пятно. Кристоф пожал плечами, доставая пиджак. Фридрих быстро оделся и направился в столовую. Там он нашел Альбрехта, сидящего в дальнем углу. Вместо обычного легкого завтрака, на его тарелке лежал кровавый стейк, и он ел его с большим аппетитом. — Доброе утро! — он приветствовал Фридриха легкой улыбкой. Фридрих сел рядом с ним, наблюдая. — Действительно доброе! Слушай, прости, что я проспал, если бы Яухер- — Все нормально. — сказал Альбрехт с той же улыбкой. — Так что с утренней прогулкой и плотным завтраком? — любопытно спросил Фридрих. — Прогулка была, чтобы взбодриться и у меня мужественный завтрак. — спокойно объяснил Альбрехт, как обычно кусая нижнюю губу. Фридрих приподнял бровь. — Мужественный завтрак? Твой отец поработил тебя этим утром или что? Альбрехт тихо рассмеялся. — Нет, сегодня прекрасный день и я был голоден, — он сделал паузу, чтобы засунуть в рот еще один кусочек почти сырого мяса. — И этот неуравновешенный никогда не завладеет моим духом. — добавил он, не потрудившись понизить голос. Фридрих вздрогнул и посмотрел по сторонам, но никто, кажется, не слышал. — Альбрехт! Ты не можешь так говорить о своем отце! — Почему нет? Это правда. Когда он был в моем возрасте, он уже три года, как работал. Как ты думаешь, кем? Фридрих сразу понял, что это еще одна вещь, которую ему не хотелось бы знать. — Кем же? — Официально он работал на фабрике; неофициально он был в бизнесе по взысканию долгов. Он издевался над вдовами и стариками, чтобы заставить их выплатить долги кредиторам. Альбрехт воткнул вилку в мясо. — Кто тебе это сказал? — Один из его пьяных друзей, на вечеринке. Все знали, кроме меня. Моя мать была рядом со мной, и она даже не пыталась выглядеть удивленной. Фридрих не ожидал такого и не знал, что сказать. Неожиданная перемена настроения друга вызвала у него беспокойство. На мгновение, у него возникло странное ощущение, что кто-то еще сидит рядом с ним. Внезапно, он уже не мог прикоснуться к собственному завтраку. Однако Альбрехт бесстрастно продолжал поедать свой. — Но это не то, что ты говорил вчера вечером! Ты сказал, что всегда любил его. Как это соотносится с тем, что ты только что сказал? — Я думаю, это нормально соотносится. Сначала приходит любовь, потом боль, а затем горечь. Альбрехт прижал салфетку к губам и встал, чтобы уйти. — И что приходит после горечи? -спросил Фридрих, глядя на свою еще наполовину полную тарелку, избегая встречи с его взглядом. — Я не знаю…

________________________________

Вечером, после уроков, Альбрехт снова исчез, без единого слова. После долгих поисков, Фридрих забрел в маленький кабинет для газет. Вздохнув и чувствуя себя странно измученным, он снял пиджак и сел на стул, изучая беспорядочную стопку бумаг на столе. Это так не похоже на Альбрехта — пренебрегать своей работой, подумал он, вытаскивая наполовину написанную страницу из пишущей машинки. Некоторое время он вглядывался в текст незавершенной статьи. В конце концов, ему это надоело, и он осторожно положил ее на стол. Он подошел к окну и широко открыл его, опираясь на подоконник. Буря снаружи немного утихла, но все еще шел снег, а воздух был ужасно холодным. Фридрих глубоко вздохнул, его взгляд потерялся в темноте. Луна оставляла на темных соснах бледный, серебристый свет, внезапно напоминая ему о недавнем кошмаре. Он поспешил закрыть окно и вернуться к безопасному пространству в маленькой комнате. В это время дверь открылась, и Альбрехт вошел внутрь. — Дай угадаю, ты был здесь все это время. — начал говорить Фридрих, но увидев друга, он резко замолчал. Пальто Альбрехта было покрыто снегом и сосновыми иголками. Его волосы были взъерошенными и мокрыми, а лицо белое, как бумага. Он несколько раз моргнул, видимо, не ожидая такого яркого света. — Ты снова был в лесу? — спросил Фридрих, скрестив руки на груди. Его друг медленно кивнул. — Какая глупость! — вспыхнул Фридрих. — О чем ты думал? Ночью и весь день мела метель. Эта девочка, кем бы она не была, что ж, она… ее больше нет, и ты ничем не можешь помочь ей, даже если ты найдешь ее… Альбрехт закусил губу, но ничего не сказал. — Ты же не нашел ее? — Нет, она… Я нашел только кусок ткани от ее платья, он висел на колючей проволоке у северного забора, но снег покрыл все следы. Все, на что я могу надеяться, это то, что она перешла на другую сторону и ушла как можно дальше от школы… У Фридриха внутри было смутное, настойчивое чувство, что Альбрехт лгал, но он решил проигнорировать это. Он кивнул, вздыхая. В этот момент он заметил, что левое запястье Альбрехта было перевязано тряпкой. — Что случилось с твоей рукой? Альбрехт посмотрел вниз, как будто совсем забыл об этом. — Я споткнулся и упал там, около забора, и порезался о проволоку. Ничего страшного… Альбрехт снял пальто, провел рукой по волосам и натянул рукав ниже на поврежденное запястье. Он сел на свой стул перед пишущей машинкой и нахмурился. — Я беспокоился о тебе, — мягко сказал Фридрих. — Ты в порядке? — Я не хочу писать сегодня… Я устал. И замерз. — он обхватил себя руками, потирая плечи. — Здесь довольно тепло, тебе станет лучше. Ты не хочешь закончить свою статью? — спросил Фридрих, передавая ему наполовину написанную работу. — Я прочитал ее и я думаю, что она действительно хороша. Альбрехт медленно потянулся за листом и лишь на мгновение задержал его в двух пальцах, небрежно бросая статью в кучу других бумаг. — Ты прочитал ее и ты думаешь, что она скучная. — спокойно сказал он. Его пронзительный взгляд удивил Фридриха. — Нет, я не думаю, что она скучная. Она о Зимних фестивалях и… эм… — И Зимние фестивали скучные. Музыка скучная, речи скучные, и все надеются, что, хотя бы еда будет хорошей. — Нет, я так не думаю… Хорошо. Хорошо, это скучно. Но это тема… не написание, — признался Фридрих. — Может, ты закончишь ее для меня? Это нужно сделать, но я не могу. — Что? Ты знаешь, что я не пишу- — Я больше не могу писать это. Я как будто задыхаюсь из-за нее. — Альбрехт встал из-за стола и подошел к окну. — Ты когда-нибудь думал о том, как это — быть там, снаружи? — сказал он, всматриваясь в темный лес. — Свободным? Просто свободно бежать? Фридрих поморщился и, по не известной причине, страх снова охватил его. — Свободным? Нет. Там страшно, темно и холодно. И ты пугаешь меня. — Почему? — Я не знаю, ты ведешь себя странно. Ты был странным вчера вечером, а сегодня ты еще страннее. Альбрехт обернулся, чтобы взглянуть на него, и в его глазах был странный блеск. Что-то чужое и пугающее. Но причудливое выражение сохранялось на его лице лишь короткое мгновение, быстро превратившись в печаль. — Прости, Фридрих. Просто сейчас мне нелегко справляться с тем, что происходит. Я больше не знаю, что делать и как быть, — почти прошептал он. Фридрих перенес вес с одной ноги на другую и засунул руки в карманы, чувствуя себя неуютно. — Мне все еще холодно. Я пойду в кровать. — сказал Альбрехт и направился к двери.