Цепи

      Потолок не мог давить, потому что он терялся где-то в вышине. Зато эту роль возложили на себя толстые цепи, тянущиеся прямо от стен. Стоило хоть немного шевельнуться, они отзывались шелестящим звоном, многократно увеличенным эхом в его голове. Его уже давно не тревожила тишина; она была гораздо приятней отвратительного скрежета. Это место, спрятанное где-то глубоко под землёй и отгороженное от всего мира, никто не любил. Там - за железной дверью и несколькими массивными решетками с длинными шипами - клубилась непоколебимая темнота. Сколько бы ты не напрягал зрение, удавалось разглядеть лишь оковы, бесчисленными нитями тянущиеся куда-то в центр просторной комнаты.       Что за незримая фигура в них заточена не знал толком никто. И не было здесь идиотов, готовых это узнать. Здесь почти всегда было тихо, иногда слышен перезвон, ещё реже - негромкое рычание. Изредка цепи гремели, когда пленник начинал изо всех сил рваться на свободу. Несколько раз он вырывал некоторые цепи с корнем. Но оков было слишком много, а чуть позже их чинили. Сюда всё-таки заглядывали охранники, но делали они это крайне осторожно. Несмотря на надёжный вид темницы, безопасность была относительная: стражники прекрасно знали, что до их горла вполне могут дотянуться.       Он не мог подсчитать, сколько уже здесь находится. Тут не было времени суток, но от недели до месяца точно. Густой, но будто прозрачный мрак был неизменным, однако пленник мог видеть свет, сочащийся из трещинок; оставалось загадкой, что являлось его источником. Слишком ровный для факелов, слишком слабый и смутный для мистического солнца. Однако это сияние давило сильнее всего. В этой вечной, непроглядной тьме. Временами ему казалось, что он сходит с ума. Но почему-то мог трезво и ясно мыслить. Большую часть времени приходилось сидеть неподвижно, биться в цепях постоянно у него просто не хватало сил. Чем дольше он здесь сидел, тем меньше видел шансов вырваться и сильнее укреплялось желание свободы.       При каждой попытке освободиться цепи нещадно вгрызались в плоть и раздирали кожу. Бессчетное количество оков удерживали в центре комнаты, не давая сделать и шаг. В такие моменты он чувствовал себя почти распятым, чуть ли не вися на натянутых "стражницах". Когда он был смирным, они немного провисали. Больше всего неудобства доставляли массивный ошейник и кандалы. Странно, что ещё до кости не разодрал. Он мог слышать как мерно капают капли крови на каменный пол с расцарапанных ладоней и запястий. Иногда он слышал, как хрипло и тяжело дышит, как в горле клокочет рычание раненого зверя и сам удивлялся собственному голосу. Он редко поднимал голову, редко открывал глаза и смотрел куда-то.       Однако... почему-то казалось, что скоро будет свободен...