Дни, когда мир был юн… Небеса плакали кровью, когда он возвращался домой. Разрушенный Эдем, вырванный с корнем из земли, оплакивал потерю невинности, посылая на головы смертным камни и пламя. Они брели в никуда, испуганные и потерянные, с каждым шагом забывая о доме. Он знал это — он сам позаботился об этом. «Их боль слишком велика, брат, их слезы переполнят океан», — так он сказал, устремляясь вдогонку за теми, кто предал его деда. Он был верен. Тогда еще был верен ему — им всем. Его уже ждали. Усталые братья, отбросив переломанные копья и окровавленные мечи, стояли вдоль стен зала. Их силуэты белели в полумраке, освещенном только их нимбами. Сложенные крылья нагревали воздух, и он изнывал от жары, проходя сквозь молчаливый строй. Не задерживаясь — к подножию трона. Не глядя по сторонам. Но он видел, кого отняла эта война. Видел, кого не хватает в этом строю. Пустые места вместо тех, кто пал на поле битвы. Он хотел думать, что они все пали, и никто не последовал за его отцом. Не желал верить, что среди отсутствующих был хоть один предатель. — Уриэль! — голос Михаила пробудил эхо под сводами зала, и он посмотрел на того, кто восседал на троне его деда. — Я пришел, — сказал он, преклоняя колено перед братом своего отца. Верховный архангел лишь молча кивнул. Уриэль видел, что он устал, смертельно устал. Белоснежное одеяние Михаила запятнали кровь и копоть, ослепительные крылья потускнели, оперение местами обгорело. Но это по-прежнему был Михаил, и его голос грохотал громовыми раскатами. — Где Гадриэль и Гавриил? — вырвалось у ангела, когда он увидел, что места по правую и левую руку от брата его отца пустуют. — Они пали, — просто ответил тот. — Мой брат затерялся в гуще боя, и мы не смогли его отыскать среди трупов. — Голос верховного архангела казался спокойным, но синие глаза были полны слез. — Мы нашли лишь следы его крыльев на песке. — А Гадриэль? — настойчиво повторил имя друга Уриэль. — Мы более не желаем произносить имя предателя, впустившего Дьявола в Эдем, — сухо ответил Михаил. — Он предал нас, предал нашего отца. Как и твой отец. — Архангел подался вперед, заглядывая коленопреклоненному ангелу, казалось, в самую душу. — И я хочу знать, Уриэль, сын Люцифера, предашь ли нас еще и ты? Он знал это. Знал, что этот вопрос будет задан, едва лишь услышал ангельский призыв. Он помнил, от чьей благодати был создан и чьим сыном называется. Он все знал, и все же неверие резало острым клинком, и тишина, опустившаяся на сонм ангелов после вопроса Михаила, сдавила грудь тисками. — Я не предам Небеса, — уверенно ответил он, глядя снизу вверх на застывшее лицо Михаила. — Я буду верен вам, братья. — Твой отец велеречив, ты любил его… и любишь сейчас — я читаю это в твоем сердце. — Глаза архангела были пусты, словно провалы. — Твоей клятвы недостаточно. — Он величественно поднялся с трона, спускаясь к Уриэлю. — Люцифер клялся в верности, но предал нас. Он создал тебя, он — твой отец. Отрекись от него, как отрекаюсь я. — Я не могу. — Он понял, что попал в западню. — Я поклялся ему не отрекаться от него, я дал слово. И тебе известно об этом, Михаил, брат моего отца. — Ему было больно и страшно под перекрестным огнем тысяч осуждающих взглядов. — Нарушу слово единожды, и впредь мне не будет веры. — Отрекись! — Я не могу… — Он дал слово! — Юный ангел почтительно склонил колено перед Михаилом, покинув место в строю. — Если нарушит слово, данное отцу… — Дьяволу, Кастиэль, Дьяволу! — перебил его Михаил, жестом приказав вернуться в строй. — Данное ему слово… — Так же свято! — упрямо вскинулся названный Кастиэлем. — Наоми! — нетерпеливо крикнул архангел. — Мне кажется, есть доброволец тебе в помощники — уведи его. Молодая крылатая выступила из-за трона, сделав приглашающий жест рукой, глядя в глаза Кастиэлю. Она не проронила ни звука, но вся ее фигура была преисполнена столь непреклонной силы, что юный ангел молча последовал за ней. — Продолжим! — Михаил терпеливо дождался тишины под сводами, вновь обращая внимание на Уриэля. — Ты отказываешься отречься от Дьявола? — Я отказываюсь отрекаться от архангела, давшего мне жизнь. — Он знал, что выхода отсюда для него нет, но продолжал стоять на своем. — Я хочу сдержать данное слово. Так же, как и то, что дал вам только что. — Мы не можем довольствоваться столь малым. — В голосе архангела прозвучало неприкрытое сожаление. — Прости меня, но здесь тебе не место. Ты будешь изгнан, Уриэль, с этого часа и до того дня, когда мы все потеряем крылья. Он был готов к такому приговору, поэтому лишь покорно опустил голову. — Я могу уйти? — Его голос был тих и печален — он не мог сдерживать тоску, раздирающую его изнутри. — Не так быстро! — Михаил положил руку на плечо Уриэля, удерживая его на коленях. — Мне жаль, но отпустить тебя, сохранив твои силы, мы не можем. Твоя верность отцу… твоему отцу… может вынудить тебя присоединится к нему. Он создал тебя могущественным и сильным, и мы не желаем видеть тебя в рядах противников в предстоящих битвах. — Убьете меня? — Он знал, что терять ему нечего, — они отняли уже все, что было. Остались лишь крылья и память, но они — часть его самого. — Прости нас за то, что мы совершим. — Глаза Михаила, обращенные к нему, были полны слез, искренних слез боли. — Мы лишим тебя крыльев… Острое лезвие вонзилось в основание крыла, рассекая кожу у самой спины. Ладонь Михаила ломала широкие полукружия, разворачивая, подводя под клинок. Сквозь боль, раздирающую все тело на части, Уриэль смутно ощущал, как на израненную спину, на торчащие обломки крыльев падают горячие слезы палача.
***
Просыпаться, уткнувшись носом между лопаток Дину Винчестеру, было, как минимум, непривычно. Странно. Дико. И очень приятно. Спокойное ровное дыхание, размеренное биение сердца, уютное тепло большого сильного тела рядом. Я отвыкла от всего этого за сотню лет. Более чем за век. Открывать глаза не хотелось абсолютно. Разнеженная и утомленная бессонной ночью, успокоенная короткой передышкой перед очередным боем в бесконечной войне, я тихонько лежала, прижавшись к Дину. Сна уже не было, часы на стене показывали половину одиннадцатого. Я просто валялась, наслаждаясь блаженным ничегонеделаньем, рассматривая исполосованную шрамами спину Винчестера. Прямо перед моим носом, вдоль позвоночника, тянулся длинный неровный шрам. Опасная рана — чуть правее, и все могло бы закончиться крайне печально. Я осторожно провела кончиком пальца по белой полосе, стараясь не разбудить Дина. — На память о Чистилище. — Оказалось, что он уже проснулся, притворяясь спящим с гораздо большим мастерством, чем я. — Чем это? — просто чтобы поддержать разговор, спросила я. — Не чем, а обо что. — Дин тихонько хмыкнул, переворачиваясь на спину. — Неудачное приземление на камни. Острые. Съехал к реке на спине, — пояснил он в ответ на мой недоумевающий взгляд. — По каменной насыпи. — Мило. А это? — Я провела ладонью по трем красноватым полосам на ребрах. — Адский пес пару лет назад. Почти пять, кажется. — Он немного повернулся, показывая аналогичные отметины с другой стороны. — А этим вот всего два года. — Моим больше сотни. — Я вытащила из-под одеяла ногу, демонстрируя шрамы на бедре. — На память о первой встрече с Кроули и его сукой. — Это ты о его мамаше? — фыркнул Дин, недвусмысленно поглаживая почти незаметные уже следы когтей адской гончей. — Нет. Это был второй мой адский пес. — Не видно, если не присматриваться. — Дин прикрыл глаза. — А моих первых уже и не осталось: из Ада вернулся в буквальном смысле совершенно новеньким. Ни единой отметины. Ну, кроме отпечатка ладони Каса на плече. Он кивнул на левый бицепс, украшенный следом от ожога в форме человеческой руки. Кожа почти восстановилась — осталось еле заметное глазу пятно чуть светлее тела. — Слушай. — Я накрыла ладонью татуировку на груди. — Можно вопрос? А как ты с этой штукой?.. Ну, в смысле… Пока был… — Демоном? — Дин криво ухмыльнулся. — Она… мешала, скажем так. — Ясно, — добавить было нечего, поэтому я быстро перевела тему: — Ты Касу вчера звонил, верно? Когда он приедет? — Они с Ханной должны были приехать еще утром, около восьми. Сэм в курсе, он их встретит. — Их нет в Бункере. — Я не чувствовала присутствия ангелов поблизости. Дин, не говоря ни слова, потянулся за телефоном, наполовину свесившись с кровати. Чертыхнулся сквозь зубы, подтягивая к себе сброшенные второпях джинсы, улегся обратно, собственническим движением вернув меня к себе под бок. Динамик на его телефоне был замечательным: громкий, мощный, не искажал звук. Я слышала, как длинные гудки сменились резким «Алло?» — словно прижимала его к собственному уху. — Кас, где ты? — без предисловий, требовательно рыкнул в трубку Дин. — Мы едем, Дин, все хорошо. — Где едем? — Винчестер нахмурил брови, линия губ стала жесткой. — Почему так долго? — Пытаемся сбросить хвост. — На заднем фоне грозно рычал движок Линкольна. — Немного задерживаемся. — Помощь нужна? — Дин подобрался, как перед прыжком, опасно прищурился. Метка Каина, сонно пульсирующая, запылала алым на моем внутреннем радаре. — Разве что в Бункере имеется гранатомет. — В голосе ангела послышалась усмешка. — Эта машина не отстает. — Имеется, — хмуро буркнул Дин, поднимаясь с подушек. — Уходи на пустыри, я выезжаю. — Дин, я пошутил. — Кастиэль тяжело вздохнул; я четко могла представить, как он страдальчески закатил глаза. — Я оторвусь в городе, сиди на месте. Я уткнулась лицом в подушку, надеясь, что вздрагивающие от сдерживаемого хохота плечи не выдадут меня. Надежда была напрасной — Дин отложил телефон, буркнув на прощание что-то вроде «Ждем, аккуратнее», и шлепнул меня пониже спины. — Не смешно. — Смешно. Странно, но смешно. Ты серьезно собрался хватать гранатомет и нестись куда-то на пустырь подрывать машину? Он уставился на меня с искренним недоумением в глазах, словно не понимая, как можно быть такой клинической дурой. — Ну да, а что? — Да нет, ничего. — Я перекатилась на спину, глядя на Дина снизу вверх. — Ты просто… В смысле, это удивительно. — Кто-то угрожает моей семье, — просто ответил он. — Если я могу устранить угрозу, подорвав что-либо с помощью гранатомета — я сделаю это. — У тебя есть гранатомет? — В Бункере нашлась парочка. — Он хмыкнул, кивая на дверь ванной комнаты. — Я в душ. Составишь компанию? Есть предложения, от которых в здравом уме не отказываются. И принять душ в компании Дина Винчестера — одно из таких предложений. Так что я вытащила свою тушку из-под одеяла и потопала в ванную комнату, не утруждая себя процессом одевания. Все равно ведь потом раздеваться, и необходимость лезть под воду — не главная для этого причина.***
Телефон — самое мерзкое изобретение человечества. В смысле, возможность связаться с кем-то, кто находится далеко от тебя, поговорить по душам, услышать родной голос — это все, несомненно, великолепно. Но! Мой личный опыт наглядно демонстрировал следующее: если в момент упоительного душевного спокойствия и блаженного мирного затишья внезапно настойчиво звонит телефон, то это значит примерно следующее. Судьба, злой рок, сонм демонов или еще какая мерзость уже приготовили вагон неприятностей, которые сыплются на голову, и стоит нажать прием, как все приготовленное для тебя дерьмо окажется в ближайшем обозримом пространстве. Буквально везде, куда не кинь взор. Мерзость, срабатывающая со стопроцентной долей вероятности. И телефонный звонок спустя пару часов после душа, крайне позднего завтрака и появление Кастиэля и Ханны с целой сумкой с анти-ангельским оружием и порцией исцеления для Сэма, радостно запустившего ненужный более костыль в угол, полностью подтвердил это чертово правило. То есть, в теории, звонок от старого знакомого вряд ли мог бы означать неприятности. Тем более от знакомого, не имеющего вообще никакого отношения к той паранормальной мути, что составляла большую часть моей жизни. Звонил парень, с которым мы учились в Стэнфорде, до того как я ушла на продолжительные каникулы. Что могло быть в подобном звонке пугающего? Абсолютно ничего! Я ответила, пребывая в абсолютной уверенности, что это — звонок вежливости, не более того. В иной жизни, до гибели мамы, этот парень был связующим звеном между мной и нормальной жизнью. Он нравился Рейчел, что, собственно, и было основной причиной моей с ним почти-дружбы. Он был милым и веселым, и у него был доступ в гримерку любой группы, посещающей Пало-Альто с выступлением, ведь Курт работал ассистентом концертного директора и частенько водил нас «за кулисы» знакомиться с музыкантами. Мы поболтали минут двадцать, вспоминая дела минувших дней и вечеринки в колледже. Я спросила, как там Рейчел — Курт немного поныл, что отношения с ней не клеятся, хотя он идет на уступки. Словом, обычный разговор обычных людей. Получился бы, не упомяни мой собеседник о том, что меня искали: — Эй, Кэт, а кто это ищет тебя, чуть ли не через Интерпол? Ты что, опасная международная преступница? — смешок в голосе Курта не сбил меня с толку — он был как минимум насторожен. — Что не день, так всем подавай Кэтлин Стоун на блюдечке с голубой каемочкой! — Вообще не в курсе. — Я старалась поддержать тот же нейтрально-спокойный тон. — А что конкретно происходит? Кто меня ищет? — Да зачастили тут разные белые воротнички, как на работу ходят, о тебе расспрашивают. То рыжая дамочка, изящная такая, с манерами а-ля «Я — леди, и пошли все к черту», то джентльмен в кудряшках и при бороде, то мелкий бриташка с залысинами. То какие-то веселые ребята с Марса, которые выглядят, как законченные наркоманы под вечным кайфом: несут какую-то ахинею с умными лицами и многозначительно прислушиваются к внутреннему голосу. Ты что, спела дуэтом с Бибером, а это твои поклонники? — Неа, не с Бибером, а с Никки Минаж, но это секрет, так что никому, — хохотнула я, переводя все в шутку. — До выхода сингла еще пара недель, так что придется тебе потерпеть, зато потом ты будешь первым, кто получит мой автограф. — Серьезно, Кэт, у тебя все в порядке? — Курт отбросил всю шутливость, так что я слышала искреннюю тревогу за меня в его голосе. — Все супер, не волнуйся. — Как бы там ни было, но искреннее участие в моей судьбе было приятным, и грело душу. — Хотя такой интерес к моей персоне как-то не слишком понятен. Чего конкретно эти товарищи хотят, ты не в курсе? — Да как-то не совсем понятно, если честно. — Судя по голосу, Курт призадумался. — То есть, вопросы как раз понятные. Какая ты, как училась, чем интересовалась помимо учебы. Обычные такие вопросы. Просто непонятно, почему все так дружно стали о тебе узнавать. — Да кто их знает. — Я рассеянно смотрела в потолок, слушая Курта. — Наверное, все дело в том, что скоро день рождение. Совершеннолетие, вступление в права наследства, вот контора и зашевелилась. Других вариантов нет. — Они были, но Курту о них знать не обязательно. — Странно все равно, — буркнул мой собеседник. — Ты береги себя, что ли! И приезжай поскорее, мы тут соскучились все. — И я за вами скучаю, — вполне искренне ответила я, прощаясь. Я действительно скучала по нормальной жизни. Как бы ни была мне по душе вечная борьба со злом, участие в которой заставляло меня верить, что мое существование не только не лишено смысла, но и несет некое положительное зерно, оправдывающее его, но иногда мне хотелось быть обычным человеком, не подозревающим об этом противостоянии. Мне хотелось просто жить, как живут все остальные — те, кого не коснулась сверхъестественная изнанка этого мира. Как те, кто умеет спокойно спать по ночам. Я не верила, что могу изменить этот мир. Никогда не хотела роли большей, чем простого наблюдателя. Но принцип: «Кто, если не мы?» — слишком рано стал основой моей жизни, ее главным и единственным постулатом. У меня не было выбора. Его за меня сделал какой-то похотливый ангел много столетий назад. Были короткие периоды затишья, когда я отступала, уходила в тень. Пыталась жить нормальной жизнью, учиться и работать, находила друзей, превращалась в практически респектабельную даму. Но вскоре все заканчивалось, стоило только попасться какой-то подозрительной заметке мне на глаза. И вот, мирная гражданская жизнь разлеталась прахом, Хадсон ревел мотором, унося меня вдаль, и нестареющее сердце гоняло переполненную адреналином кровь по клеткам тела, дрожащего в охотничьем азарте. У каждого из нас есть свой наркотик. И мой личный сорт героина — истребление различной нечисти. Самое смешное, что до этого момента моя темная сторона жизни никак не контактировала со светлой. Каким-то чудом мне удавалось избегать пересечения этих прямых. Долгие годы охота шла параллельно всему остальному. Не считая, само собой разумеется, Кассиуса Кэмпбелла. И вот этот день настал. Они вышли на мой след, проникнув на мою территорию. Не нужно семи пядей во лбу, чтобы понимать, что рыжая дамочка с манерами «Я вся такая леди, а все остальные пусть катятся в ад» — Ровена. Никакая иная рыжеволосая дамочка по моему следу не пошла бы. Вопрос только, зачем ей это? Понятное дело, что те, кого Курт назвал «наркоманами под вечным кайфом», были ангелами. Именно такое впечатление мои крылатые кузены и кузины производили на нормальных людей. Да и «мелкий бриташка», как мне казалось, тоже не мог оставаться неузнанным. Кроули, чертов король гребаного Ада. Но кто тот джентльмен в кудряшках и бороде? Ажиотаж вокруг моей персоны не мог не пугать. Ну, по крайней мере, он настораживал. Всерьез пугаться я, как мне казалось, разучилась еще лет сто назад. Атака вампирского клана кому хочешь создаст иммунитет от страха на долгие годы. А охота демонов укрепит его, пускай даже она объявлена не на тебя, а на тех, кто тебе дорог. И, тем не менее, такой повышенный интерес настораживал и огорчал хотя бы тем, что с этого дня приходилось переходить полностью на нелегальное положение. Так что возможность укрыться в случае чего, в надежном, мало кому известном и безопасном Бункере была сейчас как нельзя кстати. Появление в холле Команды Доброй Воли в полном составе было полнейшей неожиданностью. Задумавшись о своем, пребывая в безопасности, я не вслушивалась в звуки, раздающиеся вокруг меня, так что когда Дин, проходя, мимоходом прикоснулся к моему плечу, едва не скатилась с дивана, на котором расселась. — Новости! — Сэм светился торжеством, как наряженная елка. — Хорошие, плохие и не очень, — перебил его Дин, с хмурым видом плюхаясь на стул напротив меня. — Сэм пообщался с этим нашим Меченосцем. — И добился определенных успехов, — смерив брата скептическим взглядом, заявил младший Винчестер. — Короче говоря, этот, прости, господи, Николас, на самом деле гоняется за Ровеной, пытаясь не дать ей добраться до Книги Проклятых. Заметьте, с явным успехом — Книга до сих пор у третьих лиц, и срыв печатей временно остановлен. — Ровена сорвала уже сорок этих самых печатей, — сухо напомнила я Сэму разговор с ведьмой. — Сколько ей осталось, напомни? — Без Книги она больше ни одной не сорвет, — торжествующе ухмыльнулся Сэм. — Кроме парочки, для которых ее силенок хватит. И мы можем предположить, какая будет первой, а значит, сумеем устроить засаду для гадины. Как мысль? — Слишком хороша, чтобы иметь шансы на успех, — скептически процедила я, пожимая плечами. — Нам так не повезет. — Кто сказал о везении? — Сэм выглядел то ли обиженным, то ли удивленным. — В прошлый раз эти печати и их последствия таких дел наворотили. Страшно вспомнить. После бунта очевидцев мы не досчитались минимум половины знакомых охотников. А Самайна Ровене не поднять ближайшие пятьсот с девяносто с лишним лет. Так что вариантов нет: ведьма будет поднимать погибших. — Мать твою! — емко отрезала я, с содроганием вспоминая середину осени две тысячи восьмого и встречу лицом к лицу с Ианом Кэмпбеллом, восставшем из могилы. На самом деле, их было много, но именно его осуждающий взгляд врезался в память. Он и полтора суток в круге из соли, пока один за другим не спасенные мной вставали за чертой и швыряли мне в лицо страшные и справедливые обвинения. — Где это будет и как ее остановить? — Убить, какие могут быть сомнения? — подал голос Кастиэль, склонив голову набок. — Смерть ведьмы остановит наших врагов, ведь у них больше не будет инструмента для взлома печатей. А у нас появится время, чтобы отыскать книгу, тем более что Уриэль напал на ее след. — Он жаждет встречи, — добавил Сэм. — Сейчас он где-то на Аляске, цитируя его, «уточняет кое-что». Дал наводку на Ровену, попросил помочь. Ему не вырваться, пока он не закончит там. А часики тикают. Его информаторы сообщили, что Ровена сейчас в Пало-Альто. Кажется, пришло время вернуться в Стенфорд. — Ты ему веришь? — скептически спросил Дин. — Незнакомцу? Занятно… — В этом конкретном случае он не лжет, — вклинилась я в разговор. — Звонил знакомый из Стенфорда. Меня там спрашивала какая-то рыжая мадам с манерами английской леди. В принципе, могу сейчас ему перезвонить и скинуть ее фотку на всякий случай. Но у меня лично нет никаких сомнений — это наша ведьма. Не до конца понимаю, какого черта ей понадобилось это все, но факт остается фактом: кое-кто зачем-то меня разыскивает. Кто как не Ровена, мать ее трижды. — Час от часу не легче. — Сэм устало вздохнул, оглянулся на брата. — Так, Кэт, уточняй, Ровена это или нет. Дин, тащи дневник Бобби с ритуалом — мало ли, придется усмирять призраков. Кас, Ханна с нами? — Ей стоит отлежаться немного — досталось ей гораздо сильнее, чем мне. — Ангел смотрел на свои руки, не поднимая на нас взгляда. — Боюсь, на нее в этой битве рассчитывать не приходится. — Все в порядке, — неожиданно мягко заверил его Дин. — Пускай остается здесь, да и ты тоже. Мы справимся. В его тоне была стальная уверенность, и я позволила себе поверить, что он прав. Что все на самом деле будет хорошо. Хотя бы на пару мгновений, но слепая и глухая вера в лучший исход расправила мои плечи. Я знала, что шансов мало, но надежда — упрямая стерва. Она способна угнездиться в душе даже в минуты беспросветного мрака. А нашей реальностью давно уже стала тьма.