***
Кроваво-красные задние фонари Импалы вели меня в темноте объездных дорог. Хадсон шел в фарватере Детки, прилепившись к бамперу, не обгоняя, но и не отставая. Я держала дистанцию. Все дни, что отделили нас от Портленда в Орегоне до Лебанона в Канзасе, я только и делала, что держала эту чертову дистанцию. Я держала ее, когда Дин, выпустив меня из сумасшедшего объятия на заднем дворе, потащил за собой, вынуждая идти позади. Здесь проблем не было — я сделала то, что было нужно при тактическом отступлении, прикрывая спину тому, кто идет в авангарде. Я держала дистанцию в больнице, где Сэму накладывали гипс, а Дину — пару швов на предплечье. Он, само собой, отнекивался, но порез шел слишком близко от вены, чтобы рисковать. Я держала дистанцию на дороге, пока два ретро-авто неслись по дороге к Бункеру. Дин за рулем Детки, и я в компании старичка Хадсона. Сэм отвлекал Дина разговорами, а я… Я держала дистанцию, оставшись наедине с собственными мыслями. В первом же мотеле на нашем пути Дин снял два отдельных номера. Не глядя на меня, помог брату добраться до двухместного, который они заняли. Вложил в мою ладонь ключ-карту и ушел, не оборачиваясь. Я не закрывала дверь на замок, но Дин так и не пришел. Печать Каина, полыхающая на внутреннем радаре, жгла его снова. Успев отвыкнуть от ее действия, Дин выглядел угнетенным и уставшим, когда садился за руль на следующее утро. Ближе к вечеру, спустя сутки дикой гонки со временем, Импала кокетливо подмигнула фарами, замедляясь. Дин сбросил скорость, притирая Детку к обочине, и вышел из машины после остановки. На мое приближение он не смотрел; устало опираясь на капот, сверлил хмурым взглядом асфальт под ногами. — Что? — без предисловий начала я, останавливаясь в трех шагах. Все так же держа дистанцию. — У Сэма новости. — Он кивнул на открытую дверь пассажирского сидения. — Странные новости. — Звонил тот сержант из Портленда, — младший Винчестер говорил еле слышно, глядя на меня ошарашенными недоверчивыми глазами. — Они задержали нашего Меченосца. — Что? — Моя челюсть, казалось, вот-вот отвиснет до коленей. — В смысле «задержали»? — И отпустили. Документы на байк в полном порядке. Копы не могли его дольше задерживать. Но записали для нас его телефон и сделали копию документов. У нас есть его портрет и имя, вот! — Сэм протянул мне планшет, на котором красовалась копия удостоверения, выданного на имя Николаса Сент-Джеймса, и фото этого самого Николаса. С небольшого экрана на меня смотрел тридцатилетний мужчина с немного вьющимися темными волосами и пронзительными светлыми глазами, худым аскетичным лицом и тонкими, плотно сжатыми губами. Лицо, напоминающее лик святого или фанатика. — Что хотел сержант? — севшим голосом спросила я, изучая черты лица Меченосца. — Уточнял имя владельца байка. — Сэм помотал головой, словно сам не веря в то, что говорит. — И самое странное, что этот Николас нас прикрыл. Он подтвердил ту дезинформацию: сказал, что байк ему вернули буквально утром, и передал привет детективу Роббинсону с просьбой позвонить ему, если что-то понадобится для дела. — Он знает, чем мы занимаемся! — уверенно заявила я, оглядываясь на Дина в поисках поддержки. Но Винчестер оставался безучастным, поэтому я добавила, чтобы мои аргументы были весомее: — Он сказал, что звонить «по делу», верно? Ну, раз он гоняется за Ровеной, то знает о хвосте ведьмы, то есть обо мне. Я не особо скрывалась, так что вычислить меня труда ему не составило. — Это понятно. — Сэм уверенно кивнул, соглашаясь со мной. — Зачем ему нас прикрывать? То есть, если он знает о тебе, если он понимает, чем мы тут занимаемся, то зачем он не сдал нас копам? — Возможно, Кас и Ханна уже его видели? — предположил Дин. — Или он просто не хочет стоять на пути, потому что играет на нашей стороне? Я о том, зачем ему подставлять условно своих? Кас ведь сказал, что Меченосец не в восторге от демонов и Апокалипсиса? Или нет? — Вроде как не в восторге, — уточнил Сэм. — Так что это еще неточно. В любом случае, у нас есть номер и мы можем ему позвонить. — Все это странно, — задумчиво протянул Дин, избегая моего взгляда. — Предлагаю для начала доехать до Бункера, а после уже звонить этому байкеру-меченосцу-как-там-его.***
До Лебанона мы добрались уже в темноте. Тридцать миль, отделяющие Бункер от города, мы преодолели на максимально допустимой скорости, и все же в убежище спускались ближе к полуночи, усталые и взмыленные. Сэм злобно шикнул на брата за предложенную руку помощи, кое-как спустившись по довольно крутым ступенькам вниз, в холл. — Надо бы Кастиэля, чтобы подлатал, — задумчиво протянула я, сбрасывая сумку на пол. — Тебе нельзя надолго выпадать из обоймы. — Кто-то, помнится, хотел нас вывести из игры совсем, — огрызнулся Дин, зашвыривая ключи на полку. — И Касу я, кстати, уже позвонил. — Отлично, — прислушиваясь к внутренним ощущениям, осторожно заметила я. — Не буду комментировать твою предыдущую реплику, но спрошу: когда мы будем звонить Меченосцу? Или Николасу? — Мы с Сэмом позвоним ему утром, — уставившись на меня хмурым взглядом, заявил Дин. — А ты завтра утром, после завтрака, уедешь куда-то очень далеко отсюда. На всякий случай. — А может, обсудим это завтра? — осторожно спросил Сэм. Посмотрел на напольные часы в холле и уточнил. — В смысле сегодня, но утром, идет? — Что обсудим? — Дин уставился на брата тяжелым взглядом. — Ей нужно быть как можно дальше отсюда, потому что пахнет жареным, и это не к добру. Если бы можно было и тебя сплавить… — Мы это уже обсуждали! — огрызнулся Сэм. — Эй, хватит говорить обо мне, как будто меня здесь нет! — одновременно с ним рявкнула я. — Винчестер! Оба! Какого черта? — Так, голос разума слушать не хотят — голос разума уходит спать, — громким шепотом заявил Сэм, ковыляя в свою комнату. — Не поубивайте друг друга или, если поубиваете, кровь смойте! — С коридора послышались перестук костыля, выданного ему в больнице, и отчетливый свистящий шепот «Психи, просто психи… Зла на них не хватает!». — Я все слышу! — проорал Дин, падая на стул. — Черт, спина болит… На меня он не смотрел. — Дин, поговори со мной, — прижавшись плечом к стене, тихо попросила я. Он сидел на стуле, вполоборота ко мне, усталая бледная копия себя самого. Понуро опущенные плечи, скорбно сжатые губы, глаза в пол. В ответ на мои слова еще сильнее вжался в жесткую спинку стула, отвернулся, рассматривая что-то на столе… — Не о чем говорить, — наконец произнес он чужим отстраненным голосом. — Все предельно ясно: тебе пора уезжать. — Гонишь меня? — спросила я, маскируя улыбкой неожиданную боль. — Вот так просто? — Не просто. — Он бросил в мою сторону мимолетный взгляд. — Наоборот. Но так будет правильно. И лучше. — Для кого лучше, Дин? Для тебя? — Да, для меня. И для тебя тоже. Посмотри, во что я превращаюсь! Тебе оно надо? — В его голосе слышалось отвращение и ненависть к самому себе. — Сама говорила: дальше будет хуже. — Будет. — Я кивнула, складывая руки на груди. Защищаясь от его равнодушия. — И что, сбежать? Потому что тебе хреново? Ты меня плохо знаешь, Винчестер! — Да, плохо! Я не знаю, кто ты, не представляю, что у тебя в прошлом. Да и вообще, это все — плохая идея. Не сегодня-завтра мир накроет очередной Апокалипсис… — Вот именно, что очередной. — Я озвучила те аргументы, которые пришли мне в голову по дороге из Бьюлы в Бисмарк. — Ты можешь погибнуть в любой момент. Или я. Или мы оба. И шансов больше не будет. Я не хочу так. — А я не хочу думать о том… — Он вскинулся и повернулся ко мне лицом. — Тогда, в Портленде… Черт возьми, Кэт, я ведь думал, что вижу труп брата. Я думал, что ты… я видел свет, видел, как ты упала на пол. И я остался один, с ведьмой и ее прихвостнем. И знаешь, что было самым страшным? Не то, что я испугался за Сэма: я с пяти лет живу в состоянии постоянного страха за него. Нет, самым жутким было то, что я впал в панику, когда понял, что ты исчезла. За Сэма я перестал волноваться, когда увидел, что на столе не он. А пока я думал, что вы оба… Лучше тебе не знать, что стало с ведьмой и этим пришибленным. Просто… Лучше не знать. — Я представляю. — Я и в самом деле прекрасно представляла, что именно он мог сделать, думая, что на столе — труп Сэма. — Но знаешь что? Меня это не волнует. Меня ты волнуешь, вот и все. Твоя беда в том, что ты не желаешь подпускать к себе кого-либо, кроме брата. — Смотреть на его осунувшееся лицо было больно, так что я отвела взгляд, разговаривая по большей части с этажеркой у противоположной стены. — Ты построил вокруг себя стену, и убегаешь от любого, кто оказывается слишком близко. — Для их безопасности! — огрызнулся он, уверенный в своей правоте. — Так постоянно происходит: я пускаю их в свою жизнь, и все заканчивается слишком плохо. Они попадают под удар. Проходили — не хочу. Я фыркнула, пытаясь уложить в голове полученную информацию. Получалось плохо: я не верила, что человек с его опытом может сомневаться в способностях охотника с моим стажем. — То есть все дело в том, что ты беспокоишься обо мне? — уточнила на всякий случай, надеясь услышать твердое «нет». Но ошиблась в своих ожиданиях. — Само собой, — буркнул он таким тоном, что пришлось посмотреть в его злое и очень бледное лицо. — И мне это не нравится. Мне поводов седеть хватает и без этого. — Винчестер, я могу за себя постоять, — с улыбкой заметила я. — И пока ты не начал приводить контраргументы, мол, Сэм или Кас тоже могут это сделать, я добавлю вот еще что. Даже если я сейчас уйду, ты будешь волноваться. Потому что знаешь: я погонюсь за Ровеной и влипну в неприятности, с тобой или без тебя. Мы слишком сильно увязли во всем этом, и мне не удастся соскочить, не в этот раз. Ангелы и демоны, они знают обо мне, теперь так точно, потому что обо мне знает Ровена. Вы с братом на передовой, но и я далеко не в тылу. И ты это понимаешь. Так что изменится, если я уйду? Ты не станешь меньше переживать только от того, что у нас ничего не было. Я подошла к нему ближе, наблюдая, как медленно каменеют его плечи под моим взглядом. Тьма в нем подобралась, как перед прыжком, Печать Каина полыхала огнем на предплечье, отзываясь в моем теле тихим эхом. Пока еще тихим, но с каждой секундой, с каждым преодоленным между нами дюймом, ее голос становился все сильнее, превратившись в оглушительный набат, звучавший в моем сердце. — Пойми, это уже произошло, — тихо, так, что ему пришлось прислушиваться, прошептала я. — Неважно, уеду я сейчас или останусь. Ты все равно будешь думать, все ли в порядке. И я буду думать, что с тобой. — Я осторожно приподняла его лицо ладонями, и прижалась к лихорадочно горячему лбу своим лбом, заглядывая в потемневшие глаза. — И не имеет значения, окажемся ли мы в итоге в одной постели или нет, — это уже случилось. Ты и я. И это — ты, Дин, не Печать. Сам же говорил. Я не хочу терять ни минуты, потому что в итоге мы все равно умрем, раньше или позже. Не хочу думать о том, что нужно было остаться, когда шансов больше не будет. Когда кого-то из нас уже не будет. Он слушал меня, крепко сжав челюсти. Ладони спокойно лежали на его бедрах, но эта расслабленность давалась ему только ценой неимоверного усилия. Дин дышал ровно, слишком ровно, демонстративно неподвижный и отстраненный, но я подобралась слишком близко. Я видела, как бешено пульсирует вена на его шее, как трепещут ресницы, как подрагивают, сокращаясь, мышцы на руках. Как туго натянута плотная ткань джинсов. Мы были слишком близко друг от друга. Воздух искрил, раскаляясь, позвоночник пробивало током. Темное вуду снова подчиняло разум, и он не мог этого не чувствовать. — А эти картинки в голове, когда мы… Чужие мысли и желания, — Он пытался найти аргументы. — Как насчет них? Ты хочешь все это увидеть и прочувствовать? — Дин вскинул на меня взгляд, полный боли и ненависти к самому себе. — Потому что вот здесь, — он постучал пальцем по виску, — ничего светлого не осталось. Я провела большим пальцем по его губам, чувствуя кожей, как сбивается его дыхание, наблюдая, как зеленые глаза заволакивает туманом. — Я ее ощущаю на клеточном уровне, эту твою Печать, Дин, – прошептала я, не в состоянии отвести руку от его лица. — Я чувствую ее «внутренним радаром», знаю, где ты находишься, если ты где-то рядом. Знаю, как она бьет тьмой в твою кровь, когда активизируется. — Я наклонялась все ниже, завороженная его немигающим тяжелым взглядом. — Я не боюсь того, что могу почувствовать. Его ресницы дрогнули, опускаясь. Все такой же неподвижный, он расслабленно откинул голову на мою руку. Едва заметное глазу движение, но я чувствовала его всем телом. Шаг назад — почти капитуляция для него. Мраморная статуя оживала под моими губами, блуждающими по его губам. Дин не отвечал, но и не отстранялся, позволяя себя целовать. Сухие потрескавшиеся губы разомкнулись, впуская мой язык, он немного повернул голову, чтобы мне было удобнее. Но по-прежнему оставался безучастным, отстраненным. И все же мышцы под моими ладонями мелко вздрагивали, и сердце срывалось в галоп, ускоряясь с каждой секундой. — Ты отпустишь меня? — наклонившись над ним, тихо спросила я, почти касаясь губами виска. — Зная все это — сможешь закрыть за моей спиной дверь и не волноваться, все ли со мной хорошо? — спускаясь легкими поцелуями по скуле, продолжала убеждать, цепляясь за его рукава. — Не думать, жива ли я, не ранена… — Щетина колола губы, под ладонью гулко колотилось его сердце. — Если сможешь, если скажешь это, глядя мне в глаза — я уйду. Прямо сейчас. Дин повернулся, глядя в мои глаза с нечитаемым выражением. Помолчал с минуту, все такой же неподвижный. Как статуя. Холодная мраморная статуя с живыми усталыми глазами. А потом ответил, горько и обреченно: — Не смогу… Я не помнила, швырнуло ли меня к нему. Или же это Дин притянул меня к себе, дернув за воротник куртки. Но я вдруг оказалась у него на коленях, в западне его рук и губ. Мои пальцы судорожно сдирали его куртку, его ладонь блуждала по моей спине. Слишком много одежды не могли приглушить или уменьшить то сумасшедшее напряжение, которое искрило между нами. Жажда крови нахлынула внезапно, но она больше не пугала меня. Я вцепилась в короткие волосы у него на затылке, не позволяя отстраниться, крепче сжала его бедра ногами. Он хрипло выдохнул мне в рот, вскинулся, стараясь быть еще теснее и ближе. Руки поднырнули под куртку, сдирая ее с моих плеч. Он встал со стула, все так же придерживая меня на собственных бедрах верхом, опрокинув на стол, смахнув с него кипу бумаг и стопку книг, и прижал собственным телом. На секунду отстранился, вытаскивая руки из рукавов, снова впился поцелуем, нависая на вытянутых руках. Я скрестила щиколотки у него на пояснице, подаваясь навстречу, с трудом сохраняя связь с реальностью. Холодная твердая столешница под спиной и мягкое обволакивающее тепло его тела. От контраста ощущений кружилась голова. — Постель? — то ли вопросительно, то ли требовательно прошептал он, и я молча кивнула, глядя в его сумасшедшие пьяные глаза. Дин стащил меня со стола рывком, вжал в собственное тело, лихорадочно целуя так, что подгибались колени. — Мы так… никуда… не дойдем… — пробормотала я, чувствуя, как позвоночник превращается в желе. До его комнаты, ближней к выходу, мы добирались, казалось, целую вечность. Впечатывали друг друга в стены, попадающиеся на пути. Сдирали одежду, не размениваясь на расстегивание пуговиц, вырывая их из ткани «с мясом». Моя куртка осталась возле стола в холле, рубашка Дина сиротливо валялась на ступеньках, ведущих в коридор. Я бросила ее там, столкнув Дина спиной вперед, в стену. Запрыгнула верхом, вынудив ухватиться за светильник. Его осколки, раздавленные тяжелыми ботинками Винчестера, тускло блестели на полу. Мой джемпер, ножны с клинком, его пистолет — все осталось на полу в паре метров дальше по коридору. Там, где Дин вжал меня в стену, удерживая своим телом, и бесконечно долго целовал в шею, перемежая терзающие кожу поцелуи с едва ощутимыми, бесконечно нежными укусами. Моя майка красноречиво лежала под дверью его комнаты — там, куда он швырнул ее, разодранную от верха до низа, захлопывая дверь. Отрезая нас от всего мира. К тому времени я едва не выла от нетерпения, цепляясь пальцами за его широкие плечи. Так что горящий взгляд Винчестера снес к чертям последние крупицы здравого смысла. Я впечатала его спиной в закрытую дверь, рывком сорвала черную футболку, жалко всхлипнув. Расплескалась по нему руками и губами, изучая и запоминая пласты мышц под горячей кожей, шрамы, исполосовавшие его тело. Стекла от шеи вниз по груди и животу, почти не задерживаясь, тая от его хриплых стонов, тяжелого дыхания, мелкой дрожи, которая пробирала его тело. Срывала оставшуюся на нем одежду я едва ли не зубами, всхлипывая от жажды. Дин замер, вжимаясь спиной в дверь, едва дыша. Цеплялся пальцами за дверную ручку, так, что белели костяшки. Взгляд снизу вверх — и меня накрыло цунами возбуждения. Дин, теряющий контроль, подчиненный ощущениям, которые сильнее его. Подрагивающие, напряженные пласты пресса и груди, выгнутая шея, запрокинутая голова, приоткрытый рот, тень от длиннющих ресниц на скулах. Да на любой порно-студии его умоляли бы почтить своим присутствием какой-нибудь фильм «для взрослых». Его ответный взгляд оглушал совершенно неподконтрольной страстью. Дин поднял меня на ноги рывком, едва ли не за горло, швырнул спиной на кровать, нависая сверху, как хищник над добычей. Но губы, накрывшие мой рот, были пьянящими от нежности, горько-сладкими, приторными. Умелыми. Лифчик, что был на мне, исчез сам собой от одного его дыхания. Ботинки разлетелись в разные стороны, что-то с грохотом сбивая на пол. Джинсы, которые Дин преступно медленно стаскивал с моих ног, я сорвала сама, едва ли не с кожей, под его тихий понимающий смешок. Вцепилась пальцами в широкие плечи, опрокидывая его на себя. Не в силах дольше ждать. — Тише, — покусывая мочку уха, фыркнул он, — не спеши. — Не могу. — Меня коробило от собственного голоса, жалобного и тоненького. — Сейчас. — Терпи! — шикнул он, поддевая пальцами резинку трусов. — Я только начал. И он, черти бы его схватили, не лгал: он действительно только начал… Я сходила с ума под его совершенно невозможными, оглушающе-нежными поцелуями. Горела заживо, собственноручно подливая бензин в весело полыхающий погребальный костер, на котором умерла моя воля. Хныкала, умоляя не останавливаться, хотя вынести дольше и больше просто не могла. Распятая на слишком узкой для двоих кровати его сильными руками, превращенная в сплошной оголенный нерв умелыми ласками, неспособная соображать, сопротивляться, вести, я могла только чувствовать. Шелк поцелуев, сдержанную силу рук, жар дыхания, грохот сердца, бьющегося с моим в унисон. Но тяжесть его тела была самым волшебным ощущением из всех…***
— Есть пара правил, — голос Дина в полумраке комнаты звучал едва ли не зловеще. Я сонно уставилась на его лицо, приподняв голову с его плеча. — Во-первых, мои приказы не обсуждаются. Сказал: беги — бежишь. Сказал: прыгай — максимум, что ты можешь… — Спросить, как высоко? — фыркнула я, снова укладываясь обратно. — Именно. — Он не был настроен шутить. — Как скажете, мистер Грей, — тоненьким голоском пропищала я, едва сдерживая смех. Дин перевернул меня на спину, нависнув сверху тенью, пропитанной угрозой. — Три раза «Ха!». Я не шучу. Либо так, либо садишься в тачку и валишь домой в Кеношу. И не дай тебе бог куда-то впутаться — собственноручно голову оторву. Вопросы? — Никаких. — Спорить с ним совершенно не хотелось. — Умница. Дальше. — Он не сдвигался, вынуждая меня вытягиваться во весь рост. — Не вздумай ко мне привязываться. Потому что, я не исключаю такой вариант, я даже до зимы не доживу. Никаких планов на будущее, никакого завтра. — На войне, как на войне, — говорить было сложно, но я должна была. — Принимается. Еще условия? — Еще одно. — Глаза, привыкшие к тусклому свету, четко видели, как его губы искривила гримаса злости. — Ты никогда и ничего не будешь делать за моей спиной. Никогда. И ничего.