Learn my lesson

Сегодня день музыки. Сегодня Виктор выслушивает и подбирает аранжировку для программы. Он давно выбрал композицию, но она не устраивает его до конца. Она кажется слишком вялой для того, чтобы передать тот сложный образ, что он задумал для выступления. Виктору двадцать семь – почти вдвое больше, чем его невольному сегодняшнему ученику. А ведь он действительно обещал Якову, что позаботится о Юре - точнее, это некая невысказанная мысль, которая перетекла в действие независимо от обстоятельств. Возможно, чемпион просто привык, что Плисецкий рядом, постоянно наблюдает за его действиями, фыркает, как недовольный кот, когда он раздает автографы и общается с фанатами – ведь сам Юрий не любит свой фанклуб и всячески скрывается от него, несмотря на то, что девушки влюблены в него и готовы отдать все что угодно за возможность пожать юному дарованию руку. Он еще плохо понимает, что такое известность – она кажется ему обузой, которую он вынужден тащить из-за своего таланта. А он действительно талантлив – Виктор тихо, еле слышно присвистнул, когда юноша выполнил его любимый фирменный четвертной. Не идеал, конечно, не хватает опыта, но сам факт того, что Юра перегружает свое тело….хм, это надо обдумать. Он наблюдает за тренировкой младшего фигуриста, параллельно слушая и перелистывая в телефоне треки, стараясь подобрать самый лучший. Вариаций очень много, но все как будто бы не то – то, что понравилось в начале, начинает надоедать к концу и нужный темп, который он хочет задать, не попадает. И наоборот – что-то слишком быстрое, расцветающее красками сразу же – в то время как Виктор хочет разгонять программу постепенно, устраивая переломный момент не в момент смены музыки, а наоборот –подгоняя саму музыку под свой ритм. Он ловит дерзкий мальчишеский взгляд и мягко улыбается – такую улыбку нельзя заметить на фотографиях в глянцевых журналах, она предназначена только для тех, кто близко знает Никифорова. Таких людей можно пересчитать по пальцам одной руки, и ими он очень дорожит. Принимает их со всеми их необычными привычками и достоинствами, наклонностями и ориентацией. Для Виктора не имеет значения ни социальный статус, ни положение в обществе, ни возраст. Ни тем более его не волнует количество наград – порой в прессе даже ходят слушки, что все свои медали он отдает на переплавку. Нет, конечно, но дома они красиво висят на стене, как элемент декора комнаты, не более. Плисецкий подъезжает по дуге, изящный, как ивовый прут – такой же гибкий и тонкий, возвращающийся с легкостью к своему первоначальному физическому и эмоциональному состоянию. Теперь он не смущен и не теряется – теперь, сделав один удачный прыжок, он дерзок и немного приободрился. Что ж, наверное, это повод похвалить? - Браво, Юрий, ты сделал удачную попытку повторить этот элемент, - Виктор редко задумывается о том, что говорит, и часто это может ранить. Но такие раны нужны – они закаляют молодых людей и учат тому, что не все, что хотят сказать тебе взрослые, направлено на то, чтобы унизить или оскорбить. Хотя, конечно, для взрывного и драчливого Плисецкого это может быть сложно. Но это необходимо, если он хочет стать чемпионом. Ему и сейчас может быть нелегко принимать нападки прессы и фанаток, а что же будет потом, когда он станет старше и завоет медаль на финале Гран При? По неведомой причине у Никифорова не было сомнений, что Юрий способен победить. - Еще немного практики, и ты сможешь побить мой рекорд, я даже немного волнуюсь, – мужчина ловит его за кисть, оставляя сухой поцелуй на тыльной стороне – жест несколько оригинальный, зато от всего сердца. По меркам людей и даже его тренера Виктор был довольно неординарной личностью, своего рода гением – советовать которому что-либо не имело смысла. А имело смысл оставить в покое и предоставить площадку для творчества. Его тренер прекрасно понимал рамки личного пространства – в отличие от второго его ученика, который, как любопытный кот, то и дело окунал лапу в сладкий сироп его увлечений, стремясь забрать что-то вкусное из его жизни, узнать что-то новое. Никифоров не против был делиться – напротив, считал, что обмен опытом выгоден обеим сторонам, в нем принимающим участие. - Я думаю, я засчитаю один прыжок – за старания. Передохни, а потом отправимся на свидание, которое ты пожелал. Смотри, чтобы наши фанаты не передрались – шутя подмигнув тут же подкинувшемуся подростку, Виктор легко отталкивается руками от бортика, непринужденно проскальзывая по льду – за ним тянется аккуратная строчка разрезанного льда. Он любил остро отточенные коньки – такие, чтобы можно было случайно порезать палец, просто проведя по лезвиям. И обязательно качественные зубцы –чтобы совпадали по размеру и форме на обоих ботинках. Шнуровал ногу он тоже всегда он плотно – привычка, сохранившаяся с детства. Несколько раз он даже переусердствовал, затянув так, что почти перекрыл кровоток в стопу. Ноги долго болели – пришлось временно оставить тренировки, и чувствовал он себя тогда безо льда так же, как рыба без воды. Наверняка Юрий чувствует что-то схожее, когда тренер запрещает ему тренировать что-то, что может стать его триумфом. В отличие от Юры, Виктор понимает, почему Яков против. Потому что у каждого фигуриста должно быть что-то, что умеет только он. Своя изюминка, свой стиль. Но это, впрочем, отступления. Пора перейти к главному блюду. Финальный на сегодня прокат. И сегодня у него есть зритель. Влюбленным в лед посвящается. Щелкает магнитофон, и медленной лентой раскручивается спокойная, поступательная мелодия. Виктор поднимает руки – он уже лишен той юношеской тонкости, поэтому в движениях его сила и уверенность, но у него есть своеобразный шарм, присущий только взрослым фигуристам, для которых прокат программы – это не изнуряющее тело, терзающее легкие сложное упражнение, которое надо выполнить с неизменной улыбкой на лице. Для Никифорова каток – это сцена, его большая и холодная игровая комната, в которой ему уютно и хорошо. Куда он может пригласить друзей и вместе с ними закатить вечеринку. Пусть даже «друзей» целый стадион. Ведь смотрят его настоящие друзья. И так же внимательно он смотрит их выступления, радуясь и восхищаясь их достижениями и переживая, когда он падают или получают травмы. Ведь он такой же как и они. И на этой сцене он волен делать все, что пожелает. Его дорожки легкие, почти невесомые, они высекают снежинки из покрытия, когда он нарочито задевает лед зубцами. Смотрится красиво и захватывающее. Сегодня его история – история о юноше, который мечтал стать художником. Художником своей жизни, запечатлевая на полотнах лица людей, которых он видел, мест, где он побывал, диковин, которые он видел. В Эрмитаже было несколько картин этого художника, и неслучайно сегодня он хотел повести Юру туда на каток. Рука рисует по воздуху – художник пишет свою первую картину, робкую и на первый взгляд невзрачную, поэтому кисть скользит медленно, с сомнением. Несколько прыжков – эти мазки получились красивыми, и оттого живописец чувствует себя увереннее, рисуя быстрее. Такую же уверенную и четкую картину рисует и Виктор, только его полотно –это лед катка, что под его ногами расцветает росчерками узоров. Это история заканчивается печально – Виктор завершает последнюю дорожку прыжком, эффектно приземляясь, после падая на колени, чуть проехав по льду вперед и откидываясь назад, разведя руки и подбородком упираясь в потолок. Выдыхает тяжело – программа насыщенная и сейчас откатанная по наитию. Дело за тем, чтобы отточить её до совершенства и, возможно, добавить что-то еще. Он задумчив и некоторое время вообще не замечает Юрия – до тех пор, пока тот не накидывает ему полотенце на шею и не подает воду. Маленькие жесты заботы умиляют его куда больше, чем сама просьба о свидании от юного таланта. На улице, как обычно, морозно и сыро – ледяной воздух бодрит, равно как и сама перспектива повеселиться на катке на Дворцовой площади. Место весьма историческое и людное. То, что не любит Юрий, и то, что обожает Виктор. А то, что хочет – того хочет и Вселенная. Но разве где-то есть правило, что свидания проводятся в безлюдных кафе и ресторанах? Какая глупость и напыщенность. Они могут зайти туда попозже перекусить, но сначала – развлекательная часть программы. Ушки – только начало. - Ты в них безумно мил! – он смеется, увлекая его в гущу отдыхающих, бесцеремонный, как и всегда, не отвечающий на вопросы, весело помахав рукой тем, кто его узнал и скрываясь в толпе, легко лавируя между людьми, пробираясь к прокату коньков. Он не стал брать с собой коньки, решив, что веселее будет, если они возьмут обычные, попробовав кататься на них. Их корочки делают свое дело, хоть и персонал катка косится с удивлением и даже каким-то пренебрежением – мол, у вас же есть свой каток, вы чего сюда прибежали? – и вот перед Плисецким оказывается выданная пара. Для него может быть удивительным тот факт, что Виктор знает о таких мелочах, но для Никифорова это ничего не значит – он подмигивает ему, усаживаясь напротив, сосредоточенно зашнуровывая свои, поднимаясь и около минуту стоя, привыкая. Какое странное ощущение. Как будто он снова впервые попал на каток и делает первый робкий шаг. И они действительно довольно робко ступают на лед катка – с опаской, что прямо сейчас он превратится в горящую лаву, сжигая их ступни. - А слабо наперегонки, Юрий? – и вот он уже кричит ему, сложив руки рупором, едва юноша замешкался, укатившись далеко от него и ловко извернувшись, продолжая этот бег по кругу.