Полуночные рассказы

Странно, я думала, что ты знаешь всю подноготную обо мне. Хотя я рада, что ты заметил, что я не такая взбалмошная, как прежде. Хорошо. Почти не такая. В этом заключается заслуга моего отца. Когда мне было восемь, я училась в классе с одним оболтусом. Его звали Уитти. Он постоянно отпускал тупые шуточки, смеялся во весь голос и комментировал всё, что слышал. А ещё он был среднего роста и телосложения, прогуливал физкультуру, но при этом о размерах его кулаков ходили легенды... Разумеется, я терпеть его не могла. Да и мы не пересекались толком. Только иногда он не мог сдержаться, чтобы не произнести какую-нибудь чушь. — Видимо твои родители изначально знали, что ты будешь серой мышью, раз дали тебе такое имя, Джонс. Я не была серой мышью. Не скажу, что была популярной, но друзья у меня были. Но когда Уитти был рядом, все смотрели на его гигантские кулаки и смеялись над его колкостями. Выдавливали из себя смех. Бедняжки. До сих пор помню эти искаженные от старания и недоумения лица. Мои постоянные умалчивания того, кем является моя семья, стали объектом сплетен. Ну правда, что я могла сказать? Мой папа не пьяница и не жалкий отброс общества, который не в силах найти работу, он просто каждую ночь защищает вас, ваших слабых тётушек и бизнесменов-отцов, возвращающихся с ночной смены. Мои дяди, о которых я часто говорю, на самом деле результаты инопланетных экспериментов. Моя биологическая мать родила меня от мафиози, а настоящая мать безумно любит. Это две разные женщины. А потом сплетни превратились в шуточки. Ну а после случилось страшное. Слухи дошли до Уитти. — Мой отец не сможет прийти на открытый урок. — Почему это, Джонс? Все отцы обязаны подойти во время недели открытых уроков! — Он собирается работать до утра и будет отсыпаться. Он подойдёт послезавтра. — Но ведь твой отец безработный! Возможно, всё было бы хорошо, если бы я не разозлилась и не ляпнула: — Он не безработный! Он работает больше твоих родителей! Он рискует жизнью каждый день! А потом я на него набросилась. Точнее, он сказал что-то обидное. А вот потом я на него набросилась. Но сломать ему нос не вышло. Во-первых, я всё-таки была маленькой, а во-вторых, это дело происходило во время урока. Я успела только толкнуть и повалить Уитти, а вмазать ему не вышло. Нас разняли. И заставили меня три с половиной недели подряд оставаться после уроков! Вот с того дня я и стала объектом издевательств Уитти. На самом деле многие считали его редкостным дураком, поэтому советовали не обращать внимания. Но я ведь всё-таки Шадоу Джонс. Я не могу не беситься. И вот однажды, придумав особо подлую колкость, Уитти резко выпрямился и стал смотреть на меня, самодовольно улыбаясь. Это происходило в столовой. Я стояла в очереди. Каким-то образом я дотянулась до ножа и... метнула его в Уитти, что-то яростно крича. Его глаза наполнились слезами. Я не попала. Но моё оружие пролетело прямо возле его уха. Он застыл на месте. Долго смотрел в моё раскрасневшееся лицо, наблюдал за тем, как морщатся мелкие складки, как моё лицо превращается в оскал дикого зверя. Его руки задрожали. Он отвернулся. Ушёл. Ты думаешь, на этом история заканчивается? Как бы не так. В тот момент нас окружила толпа. Кто-то хихикал. Кто-то даже снимал. А какой-то гад донёс директору. Дело быстренько замяли, все ведь были в порядке. Кроме кухарки, которая страдала от того, что ей пришлось в лишний раз вычистить свой ножичек. Но когда я пришла домой, папа схватил меня за запястье и сел рядом. Он всё знал. Он был взбешён. Но взбешён не так, как бесился обычно, а тихо... он просто смотрел на меня глазами, полными разочарования. — Шадоу, что за чертовщина? — Я постояла за себя. За тебя. Ты сам меня этому учил. — Нельзя бросать в людей ножи! — Но я же не попала! Я не собиралась попадать! Уитти в порядке! Пап... Пришла мама. Ничего мне не сказала. Удивительно непохоже на неё, видимо договорилась с отцом. Решили читать мне лекции по очереди. Папа не знал, что ещё мне сказать, потрепал меня по голове и ушёл, как-то грустно улыбаясь. Через три дня он поймал меня в коридоре и зажал в своих объятиях. Он записал меня на тренировки по метанию спортивных ножей. Я не понимала, зачем это. Он хотел, чтобы в следующий раз я попала точнехонько в правый глаз Уитти или его будущей замены (издевательства в школе не прекращаются, увы. Всегда найдётся замена)? — Я расскажу тебе через полгода. Я тренировалась. Честно тренировалась, хотя мне это безумно не нравилось, начиная с места (какое-то обшарпанное помещение) и заканчивая коллективом. Но всё же в этом было что-то... особенное. И я не могла прекратить. И папа рассказал. Прямо через полгода. Мы отметили этот день на календаре. Знаешь, в чём заключался весь секрет? В самоконтроле. Метание ножей действительно обучило меня неплохим навыкам, которые бы пригодились в бою. Но что важнее... я стала контролировать свой гнев. Даже если кто-то сзади меня хихикал над моим полом, возрастом и ростом, а я в это время держала нож, я не спешила использовать его. Сдерживалась, успокаивалась, прицеливалась и метала. А потом недовольно топала ногой, потому что недовольство не давала мне сосредоточиться на все сто. Но после я научилась не просто сдерживаться, а вообще не думать ни о чем. Самоконтроль. Пока в моих руках вещь, которую я могла использовать как оружие, я не подчинялась своей ярости. Я её подчинила. Вот так Кейси Джонс, самый вспыльчивый человек на земле, научил свою дочь, вторую по вспыльчивости, стараться держать себя в руках, чтобы не натворить чего-нибудь, о чём впоследствии все будут жалеть. Да, я всё ещё могу наорать на кого-нибудь просто так, но я никогда не причиню безвинному человеку боль. А с Уитти мы, кстати, подружились. Нас сблизил схожий вкус в кинематографе. Было бы жаль, если бы я его тогда убила... эй, не смотри так! Я просто шучу!