Реальные

      Кто может сказать, когда это началось?       Я повёл глазами, словно случайно пробегая взглядом по длинным ногам официантки, и сделал небольшой глоток. Мне было абсолютно всё равно, насколько она хороша в постели, куда я мог попасть разве что в поисках нужной мне информации. А задача с самого начала была ясна: доподлинно установить, насколько японские учёные продвинулись в разработке уже применяемой нами разведывательно-боевой технологии. Недавно прошёл слух, будто один из агентов слил ценные данные якудза, которые последние пару лет плелись в самом хвосте криминального мира.       Мир перед глазами на секунду потух, но я только растянул губы в улыбке и представил, как смешно выглядит моё настоящее тело, распятое в кресле и обвитое проводами настолько, что рабочее место стало больше похоже на гнездо. Это всегда немного помогало в период технических неполадок, что с каждым днём случались всё чаще. Спецы только разводили руками и советовали обратиться к врачам, те диагностировали здоровье организма и советовали немного отдохнуть, что неминуемо привело бы к провалу операции. Неизученные до сих пор последствия постоянного погружения меня не пугали, а даже наоборот — приятно разогревали перед важными встречами вроде этой.       Едва зрение вернулось, я глянул на часы: агент, работающий под прикрытием, сильно опаздывал, а это не могло быть хорошим знаком. По инструкции уже давно следовало покинуть опасную зону. Если агент раскололся, находиться в условном месте было нельзя, но… Я откинулся и снова отпил кофе. Почти неотличимое от человеческого, это тело обладало существенным преимуществом: оно не было живым, и потому при чрезвычайной ситуации им можно было со спокойной совестью пожертвовать. Сделать новое — дёшево, просто и удобно с сегодняшним развитием нужных отраслей. Причём каждому агенту полагалось пять тел на месяц, просто для удобства, и чтобы он не прирастал к тому, что является только рабочим инструментом.       Я снова задал себе этот вопрос.       Когда это началось?       В какой момент времени желторотый юнец, пришедший практикантом в секретную лабораторию лишь потому, что там были нужны лишние руки, оказался втянут в подковёрные игры всепланетного масштаба?       Если подумать, моя история не сильно отличалась от остальных: школа, библиотека, экзамены, высокие баллы, поступление в колледж, затем — дополнительные курсы и предложение от одного из преподавателей по вечерам помогать с тяжёлым оборудованием гениальному, но абсолютно неприспособленному к жизни профессору. Помнится, тогда я копил на новый справочник, который за редкостью своей кроме ценных знаний под обложкой обзавёлся также и четырёхзначной ценой, потому и предложение показалось поистине золотоносным: всего два часа работы и полсотни долларов мои. Уже покрутившись к тому времени и пообщавшись со студентами как репетитор, а потому не представляя себя в роли преподавателя, я горел желанием приложить свои знания к чему-то великому, впечатляющему… и, желательно, прибыльному, ведь лишь избранные могут питаться солнечным светом и спать на траве.       Как сейчас я помню ту лабораторию в старой, сгоревшей когда-то давно библиотеке, потому и отданную взбалмошному физику, с коим никто из коллег не желал иметь дела. Покосившаяся дверь была заперта на задвижной замок, и мне пришлось трижды стучать, прежде чем я имел честь лицезреть невысокого седого мужчину с гаечным ключом в руках, который сообщил, что не нуждается в помощнике. Я был обескуражен, разбит и горел желанием мести. Думаю, хлопок той злополучной двери слышала вся улица. И всё. Как ни странно, на большее я был не способен.       Тем паче я был удивлён, когда неделю спустя мне позвонили и пригласили на собеседование, куда меня посоветовал неудавшийся работодатель. Как оказалось, так он проверял мою реакцию на стресс. Странный способ. Что я ему это высказал со всем возмущением. Помнится, тогда он посмотрел на меня своими большими круглыми серыми глазами и, словно сова, ухнул. Мы рассмеялись, и конфликт закончился, так и не начавшись.       Исполняемая задача включала некоторые моменты, в которых мне удалось не только блеснуть интеллектом, но и дать существенный толчок его устаревшим взглядам на всю робототехнику. Нашей задачей было создать идеального робота-полицейского, на которого правительство могло бы переложить такую опасную задачу, как сохранение жизни граждан. Обладающий полноценным интеллектом, громоздкий монстр смог бы врываться в перестрелки, не боясь за свою сохранность и полагаясь на оружие. Мы проработали почти два года, когда проект неожиданно начал давать плоды. Сначала я не мог понять, отчего вечно недовольный и сварливый мужчина стал подозрительно тихим и мирным, пока он вдруг не предложил мне поучаствовать в опытах не только в качестве ассистента. Казалось бы, работа была закончена, и дополнительных усовершенствований не требовалось: созданный робот обладал всем, что от него требовалось, и стабильно выполнял голосовые команды. Однако, когда металлическое тело получило прочные крепления и хорошую операционную систему, встал вопрос об управлении на расстоянии. И гениальность профессора сыграла нам на руку: помучившись несколько ночей, он скрутил простенький шлем, который должен был увенчать голову добровольца. И, чтобы не ходить далеко, добровольцем выбрал меня. Я испугался и не стал этого скрывать, тем более - на носу были экзамены… Он хлопнул меня по плечу. Я согласился. Следующие несколько недель сплелись в сплошную череду ударов тока, пыток в попытках разобраться с чёрными пятнами перед глазами, молчаливого сидения в кресле и наблюдением за не подающим признаков жизни роботом. Тот вечер не был особенным: умаявшись, мужчина разрешил мне заниматься чем угодно, только молча. Профессор пил кофе, я постукивал пальцами по подлокотнику кресла. Вдруг он обернулся и закричал. Я перевёл на него глаза и понял, что стою, а не сижу, и что мои пальцы продолжают постукивать, но уже по металлу ноги робота. Он засмеялся, я тоже. Металлическая грудь, затянутая сеткой датчиков, затряслась. Раздался скрип. Он приказал мне сесть в кресло, я показал ему средний палец. Он снял с моего тела шлем, робот безвольно опустил руку. Контакт был найден. Дальше мы просто развлекались. Спустя месяц, когда я уже понял, что могу выйти на улицу, сесть в автобус и уехать на другой край студенческого городка, не потеряв при этом сигнал, к нам явились люди из разведки, заинтересовавшиеся результатами работы, и тем, что созданный робот разгуливает по городу, ничего не стесняясь. Видимо, они наткнулись на фото в интернете, где я весело позировал для полуголых студенток на пляже. Или на те, где я в теле робота посещал лекции. Неважно. Мне пообещали тёплое место в архиве разведки, профессору — новую современную лабораторию. Мы разошлись. Через два года меня вызвало начальство и попросило поучаствовать в проекте в качестве добровольца. Оказалось, что исследования зашли в тупик из-за отсутствия нужного количества опытов с разными людьми. Назвали сумму «за дополнительный труд». Перед глазами замелькали цифры, и я согласился. Квартира, взятая в кредит, висела на моей шее непосильным грузом, книжные шкафы ломились, а стопки книг на полу, теряясь вершинами где-то на уровне потолка, намекали, что пора бы обзавестись жилплощадью побольше… И всё равно — когда это началось? Когда я стал воспринимать тело робота как своё собственное? Когда начал забываться и критически смотреть на выбившуюся из причёски прядку, стоя в лифте на другом конце планеты? Когда стал писать требования к телу на шести листах, с указанием наличия и количества родинок? В тот ли момент, когда впервые оказался лицом к лицу с другим мужчиной, в тело которого меня должны перенести, и я стоял, глупо уставившись на робота, что выглядел таким живым? Настолько живым, что я даже потрогал прохладную кожу. Казалось, что просто ещё один подопытный заснул, его нужно разбудить и отправить домой. Но, стоило мне протянуть руку, он распахнул глаза. Медленно, совершенно механически опёрся на небольшую ручку сбоку от себя и сделал шаг вперёд… Теперь, иногда забредая в соседние кабинеты, я с интересом наблюдаю за молодыми агентами, которые всеми силами пытаются впервые поднять искусственное тело, пыжатся и сжимают зубы до скрипа. У меня нет с этим проблем, как нет проблем и с полом, возрастом и языком. Я легко вживаюсь в любую роль. «Опыт», — говорят коллеги, пожимая плечами. «Дурь», — протестует ассистентка, рыжеволосая девушка с неизменно красными ногтями, всегда пьющая кофе с двумя ложками сахара. Иногда мне кажется, что при необходимости я бы спокойно смог сыграть и её. Я могу сыграть любого человека. Вот только… Когда я окончательно перестал быть собой, слившись с очередным телом и молчаливо игнорируя реальным мир?