***
Прохладный ветерок врывался в приоткрытое окно, ероша цветки, стоящие в вазе на тумбочке рядом с больничной койкой. По белым стенам виднелись отсветы фонарей и мелькали тени. Внезапно лампа на потолке зажглась, и дверь со скрипом отворилась. Подняв голову, больная увидела вырисовавшийся на пороге знакомый силуэт. — Какаши-сенсей, что вы здесь делаете? Зачем меня вообще сюда снова запихнули? Я в полном порядке! – произнесла Харуно, попытавшись пошевелиться. Но розоволосая девушка была привязана по рукам и ногам к больничной койке, так что это у нее плохо получилось. – Я здорова, на мне ни царапинки. Выпустите меня отсюда, это уже не смешно. Хатаке прошел в палату, где Сакура находилась в гордом одиночестве уже несколько часов, после чего снял перчатки, вызвав в бурном воображении куноичи картины, от которых она невольно дернулась. — Какаши-сенсей, развяжите меня, пожалуйста, — попросила она, умоляюще глядя на учителя и ерзая на койке. — Прости, Сакура. Сначала нужно кое-что сделать, — пробормотал Хатаке, положив перчатки на табуретку и опускаясь рядом с ней. – Саске и Сай очень обеспокоены твоим состоянием. Говорят, тот плохой человек все же заразил тебя бешенством. — Какое бешенство, сенсей? Меня же уже проверяли. Просто желание защитить их придало мне сил, вот я и взбесилась, — протараторила она, когда тот повернул ее голову и посмотрел на уже зажившее место укуса, а, чуть-чуть приподняв девушку, Копирующий Ниндзя увидел и проклятую метку на ее плече. – Вы что делаете? — Ага, а потом покусала их и санитаров, которые встречали вас на финишной прямой, — вздохнул тот. – Ну и молодежь. Генин из Суны, вон, сифилисом заболел. А тебя Орочимару проклятой меткой заразил. Плохи дела. Теперь понятно, почему ты похожа на упыря. — Н-н-на упыря?! – выдавила Сакура, жестом дрожащей руки попросив у сенсея зеркало. Тот, вздохнув, протянул его ей, и в следующий миг всю больницу огласил визг. — Что со мной произошло? Верните всё как было! – воскликнула она, разглядывая свое отражение. У нее была довольно бледная кожа, а в зеленых глазах, которые, кажется, слегка пожелтели, виднелись вытянутые узкие зрачки. В остальном ее внешность осталась без изменений. По крайней мере, не было тех странных черных татуировок в форме кружков, которые не исчезали еще долгое время после того, как она расправилась с чуть не угробившим ее и команду генином из Ивагакуре. Но того, что произошло с ее нежной кожей и глазами, которыми Харуно надеялась очаровать Саске, было вполне достаточно, чтобы вызвать у нее истерику. — Брось, Сакура, перемены всегда к лучшему. Теперь ты будешь женщиной-загадкой, — попытался утешить ее Копирующий Ниндзя. Быть женщиной-загадкой в таком смысле вовсе не входило в планы Харуно. У нее появилось сильное желание избить Какаши первым, что попадется под руку. Например, подушкой. Жаль, что у нее связаны руки. — Прости, твоя печать слишком долго была активирована, и вызвала необратимые последствия, — сообщил ей Хатаке. – Не знаю, почему так вышло. Может, последняя шутка Орочимару. — Вы говорите, что это навсегда, и называете это чьей-то шуткой? – Сакура дернулась, кипя от возмущения. Сдерживающие ее ремни затрещали. Печать на плече девушки загорелась, и по коже начали расползаться черные круги. — Так, успокойся! – приказал Хатаке, прижав ее к койке и поняв, что надо что-то делать. Харуно по-змеиному зашипела, ее глаза сверкнули гневом. Какаши понял, что медлить больше нельзя, быстро проведя рукой перед глазами девушки, щелкнул пальцами, погружая ее в гендзюцу. Та обмякла, и черные круги, разошедшиеся почти по всей ее коже, начали всасываться обратно в метку на плече. — Я запечатаю проклятую печать так, чтобы она не включалась сама собой, — пробормотал Копирующий Ниндзя, поняв, что не придумал ничего лучше. Избавить Сакуру от метки он был не в силах, как и вернуть ей привычный облик. Так она хотя бы, сможет контролировать себя и, возможно, когда-нибудь освоит ту силу, что «подарил» ей змеиный саннин вместе с укусом.***
— Хм, да. Вот так история. Говорил же старику, что надо что-то делать, — пробормотал Джирайя, почесав затылок и озадаченно посмотрев на Саске и Сая, которого добрый саннин решил тоже угостить в Ичираку в честь прохождения ребятами второго тура экзамена, — Понятно было, что проклятая печать Орочимару – это не шутки. Надо было самому с этим разобраться. — Ну что вы, Джирайя-сенсей, — отозвался Учиха, задумчиво глядя на полупустую миску с эксклюзивным раменом от Теучи, в которой плавала небольшая сосиска, напоминающая чей-то палец. – Вашей вины в этом нет, вы же были заняты важным делом. — Да, вы же устроили поминки Орочимару, — вспомнил Сай. – Как благородно. Джирайя осушил свою миску с вкуснейшим на свете блюдом, побрезговав лишь одним элементом экзотического рамена, напоминающим глаз. Он вспомнил о веселой ночи, проведенной в компании девочек с горячих источников, подаривших ему вдохновение для нового произведения, и нескольких бутылок саке, сделавших «поминки» еще приятнее. — Да ну, это ведь я его укокошил. Чувствовал свою вину, даже не пригласил никого. Пришлось одному переживать свое горе, — пробормотал Извращенный Отшельник, — А с Тсунаде было бы еще приятнее. После того, как два генина с подозрением уставились на него, Джирайя невозмутимо взял салфетку и вытер рот. — Да, о чем это я. Совсем Третий странный стал. Увлекся фекальной живописью на стенах, страдает галлюцинациями, а сегодня вот пропустил всех вас в следующий тур экзамена на чунина. Всех, включая мертвых. И тех, кто не справился с заданием со свитками. Саске и Сай переглянулись. — Странно, — произнес художник. — Какой тогда в этом был смысл? – нахмурился Учиха. — Ладно, не следовало мне этого говорить, — пробормотал Джирайя, поняв свою ошибку. – Лучше уж запомните Третьего Хокаге как великого человека и благодетеля. И хотя перемены всегда к лучшему, недолго ему еще в кабинете сидеть. А с экзаменом теперь разбираются советники. Сегодня они проводят турнир среди «проигравших», дав некоторым шанс. А завтра будет турнир среди победителей, справившихся с миссией собрать и донести свитки. А лучшие пройдут в следующий этап экзамена и сразятся за звание чунина. — И правда ведь, завтра турнир. Нужно собрать все необходимое. Спасибо, было очень вкусно, я лучше пойду, — сказал он, улыбнувшись и поклонившись Джирайе, после чего покинул Ичираку, оставив Джирайю и Саске наедине. — Значит, нужно успеть потренироваться, — пробормотал Саске. – Джирайя-сенсей, вы сможете обучить меня еще каким-нибудь техникам? С моим шаринганом это будет не так долго. — Времени мало, но если приступим сейчас, что-нибудь да получится, — согласился Извращенный Отшельник. – Как же ты пройдешь в следующий тур без соблазняющих техник. Спасибо, Теучи. Рамен сегодня просто объедение! Когда показался хозяин заведения, прятавший окровавленную скалку за спиной, Джирайя пожал его свободную руку и расплатился. — Всё секретный ингредиент. Заходите к нам еще, — улыбнулся повар вслед своим посетителям.***
— Хирузен, твои выходки уже сложно держать в секрете. С прискорбием сообщаю: мы решили, что ты больше не подходишь на роль Хокаге Деревни Скрытого листа, — пробормотал старик в очках. — Хомура прав. Будь здесь Данзо, он бы поддержал наше решение, — согласилась вторая советница Третьего, присутствовавшая в кабинете главы деревни. Старый Хокаге, покуривающий в кресле по ту сторону стола, разинул рот от удивления, и трубка вывалилась, упав на плащ, на который высыпался тлеющий угольками табак. Наверняка сошедший с ума дед непременно бы загорелся, если б не еще одна случайность – кружка остывшего чая, которую он опрокинул на себя неосторожным движением. Советники переглянулись и страдальчески вздохнули. — Вы не можете так поступить. Тобирама-сенсей вас накажет, дураки, — воскликнул Хирузен, уверенный в том, что учитель непременно вступится за него. Но Второй Хокаге уже много десятков лет удобрял эту и без того благородную землю на кладбище Конохи и, естественно, не мог явиться на выручку. — Боюсь, таковы наши обязанности. Всё, что ты сейчас можешь сделать, это хорошенько подумать, кого бы ты хотел видеть своим наследником, — сообщила ему старуха, вечно прикрывающая глаза, будто ей было лень держать их открытыми. — Подумай как следует, кто станет лучшим Пятым Хокаге. Кто-то из нас? Может быть, Джирайя? Или Тсунаде, если удастся разыскать ее и вернуть в деревню? А может быть, кто-то из джонинов? Твой голос будет учтен, — прокряхтел Хомура, поправив очки. – Ну, нам нужно заниматься организацией экзамена. Тем, что ты уже не способен взять в свои руки. Доброй ночи, Хирузен. — Утром мы будем ждать твоего решения, — напомнила еще раз Кохару, чтобы Третий точно не забыл о предмете их сегодняшней беседы. Когда дверь закрылась, старик, пребывая в трезвом разуме еще несколько секунд, смотрел на нее, размышляя, как горька судьба. По щекам старого правителя скатились две скупые мужские слезы, когда он перевел взгляд на стену, увешанную фотографиями. Среди них был старый портрет, на котором он в расцвете сил был изображен вместе со своими юными учениками. — Орочимару, змейка ты моя темновласая, за что ты так со мной, — Хокаге был вынужден вытереть глаза рукавом плаща, не только сырого и прожженного в пикантном месте, но и довольно пыльного. Он скучающе посмотрел на дыру в плаще, сквозь которую были видны трусы с обезьянками, единственное, что старик надел сегодня помимо традиционного одеяния, а потом вновь обратил свой взор к фотографиям. Помимо изображений Хокаге в верхнем ряду под самым потолком, и того портрета, на стене висели и прочие фото. Среди них были старые фотографии Хирузена с Данзо, Хомурой и Кохару, фото с разных мероприятий, в том числе с первого сентября в Академии, портреты с джонинами и прочими коллегами по ремеслу шиноби… Также стена пестрела изображениями Хирузена с семьей. По его утверждениям, стоило взглянуть на эти фото, и работать сразу становится легче. Старик посмотрел немного на стену, остановившись взглядом на фотографии, где он с внуком и сыном одним чудным выходным днем праздновал свой юбилей в Ичираку, а потом повеселел, поняв, что ответ на вопрос, кто заменит его на посту, пришел ему в голову сам собой. И что доставляло еще больше удовольствия, он заранее знал, что такой выбор Кохару и Хомуре точно не понравится.