Проклятая королевой

The world is grey, the mountains old, The forge's fire is ashen-cold No harp is wrung, no hammer falls - The darkness dwells in Durin's hall The shadow lies upon his tomb In Moria, in Khazad-Dum But still the sunken stars appear In dark and windless Mirrormere There lies his crown in water deep Till Durin wakes again from sleep Eurielle - Song Of Durin

Темно, как в шахте. А, собственно говоря, почему как? Мы и находимся в шахте по сути. От всего этого снова закружилась голова. Но я взяла себя в руки, не хватало ещё грохнуться в обморок посреди всего этого «великолепия». Вот тогда точно будет стыд и позор! - Здесь дом моего кузена Балина, - тем временем произнёс Гимли. - Балин, сын Фундина?! Соратник Торина Дубощита?! – неожиданно выдала я, забыв об осторожности и о том, что мне не стоит лишний раз проявлять осведомлённость в том, что мне известно. - Да, - ответил Гимли, - а откуда…? А ну правильно… От вас, бродячих менестрелей, ничего не скроешь. Похоже, только это меня и спасло от допроса с пристрастием. А я и забыла, что нахожусь в Средиземье на правах менестреля. «Менестреля-неумехи». Гэндальф зажег лучину на посохе, и шахту осветило ярким светом. Гимли же как ни в чём не бывало продолжал: - Они зовут их копями, шахтами. Боромир в это время огляделся и проговорил: - Это не шахты. Это склеп. А я-то думаю, откуда взялся этот могильный холод? Оказывается, вот почему! Повсюду лежали трупы: гномов, гоблинов, орков! От этой картины меня затошнило, хотя ком проглотила с большим усердием. Все схватились за оружие. - Идём через врата Рохана, - произнёс Боромир, - здесь хода нет. Уходим отсюда, быстро! Я и хоббиты поспешили отойти подальше, совершенно забыв о том, что в нескольких сантиметрах от нас Зеркальное озеро. Спустя мгновение я почувствовала, как что-то скользкое и мокрое обернулось вокруг моей щиколотки. Даже сообразить не успела, как послышались одновременно два крика: мой и Фродо! Нам на помощь кинулся Сэм, а я почти сейчас вспомнила о кинжалах в моей сумке. Достав один из них, я разрубила им удерживающее меня щупальце и поспешила отползти подальше. Как только и Сэм вызволил из щупальца лодыжку Фродо, Мерри и Пиппин оттащили его подальше. Затем из воды выползло ещё множество щупалец. Они отшвырнули Сэма, Мерри и Пиппина и снова принялись за меня и Фродо. Я беспомощно сучила в воздухе свободной ногой, руками и с кинжалом в одной из них. Воины кинулись нам на выручку, а я старалась улучить подходящий момент, чтобы перерубить щупальце. Наконец, момент пойман, и оно было перерублено. Я камнем полетела вниз, но новое щупальце обернулось вокруг талии, и я снова повисла в воздухе. Только приготовилась пустить в ход кинжал, как почувствовала, что щупальце меня больше не держит, и я падаю вниз. Меня ловит Арагорн, а до этого Боромир поймал Фродо. - В пещеру! – скомандовал Гэндальф. Дважды повторять ему не пришлось. Осьминог ринулся за нами следом и ухватился щупальцами за открытые двери пещеры, чем спровоцировал разрушение прохода. Мы смотрели, как камни заваливают и чудовище и выход из пещеры. - Теперь у нас нет выбора, - проговорил Гэндальф, стукнув посохом, и от этого загорелась лучина, - придётся идти в глубины Мории. Будьте начеку: в закоулках бродит ужас. Идти мы будем три дня, и постараемся оказаться незамеченными. Наш путь через Морию начался. Пиппин подошёл ко мне и поинтересовался: - Всё хорошо? Ты цела? - Да, - ответила я, пряча кинжал в сумку, - со мной всё в порядке. Мой зеленоглазый возлюбленный обнял меня и, поцеловав в висок, проговорил: - Я так за тебя испугался! Я даже хотел камнем в него запустить, но Мерри остановил, сказал, что могу случайно тебя зашибить! С одной стороны, я не должен был его слушать. Но, с другой стороны, я и вправду мог промахнуться и попасть в тебя. - Да это ерунда, главное, что я и Фродо не пострадали, - заметила я. Путь был очень долгим, но несмотря на огонёк из лучинки было всё равно мрачно. Даже как-то жутковато стало, отчего я снова поёжилась. - Мрачно-то как, - поделился со мной Пиппин. - В Тауэре и то веселее, - не придумала ничего лучшего, кроме как поддакнуть. - В Тауэре? – удивился Пиппин, - а что это за место такое? - Это была такая тюрьма ещё во времена королей из рода Плантагенетов, Тюдоров, Стюартов. Не знаю, правда, как сейчас, но я слышала, что там привидения обитают. А ещё там раньше людям головы отрубали. - Шутишь… - Нисколько. А ещё рассказывали, что там держали двух маленьких принцев из династии Йорков. По идее, старший из них должен был стать королём, но, делая скидку на то, что он ребёнок, его отец назначил протектора – своего младшего брата. Однако при дворе находились те, кто ненавидел королеву – мать принцев, и эти люди уговорили этого брата взять правление в свои руки. И он сам стал королём. Но самое интересное не это. - А что? - А то, что какое-то время спустя, когда после того, как вдовствующая королева предприняла неудачную попытку освободить сыновей, король в очередной раз пришёл в Тауэр, чтобы убедиться, что с племянниками всё в порядке, то он обнаружил, что принцы пропали. Их искали по всему зданию, но мальчики как сквозь землю провалились. Тут в наш разговор вклинился Мерри: - Если вдовствующей королеве не удалось вызволить сыновей, значит, темницу хорошо охраняли. Тогда как принцы могли пропасть? Что-то не вяжется. Я качаю головой. - Боюсь, что эта тайна до сих пор покрыта мраком. Думаю, что их похитили только для того, чтобы убить. И так же покрыто мраком то, кому была выгодна их смерть. В первую очередь обвинили их дядю-короля, поскольку у него самого был наследник. Но король любил своего старшего брата, а потому какой смысл ему был причинять вред собственным племянникам? Это первое. Второе, это могло быть выгодно противникам Йорков, Ланкастерам, а точнее их сторонникам, которые хотели посадить на трон сына Маргариты Бофорт, девочки, о которой я вам до этого всего рассказывала. И смерть мальчиков отлично сыграла им на руку. И третье, это так же могло быть выгодно жене короля. - А ей-то с этого какая была выгода? – удивился Мерри. - Причин хватало. Она больше всех ненавидела вдовствующую королеву, считала её ведьмой и опять-таки из-за наследника. И вот как-то раз жена короля в разговоре с комендантом Тауэра обмолвилась, что пока живы мальчики – племянники её мужа, её сыну трона не видать. - Ну, а тот, как я уже догадываюсь, понял её слова буквально, - проговорил Пиппин. Я киваю, а потом говорю: - Но как бы там ни было, факт остаётся фактом: мальчики пропали. А что с ними стало, - похитили их или убили, - этого никто не знает. Но как выяснилось не только Мерри и Пиппин были моими слушателями. - Из-за трона столько шума? – поразился Сэм. - Да, но я бы не стала называть шумом явление, - заметила я, - когда за трон развернулась братоубийственная война, и одна единая династия раскололась на два лагеря! Но это длинная история. Рассказывать очень долго. На этом я решила прекратить свою лекцию, но тут услышала, как Арагорн заметил: - Тебя послушать, так ты была там. - Меня и моей семьи в те времена и в помине не было. Просто в моих краях это стало притчей во языцех. Так за разговорами мы пришли к трём тоннелям. Встала дилемма, куда идти дальше. М-да-а. Картина Репина «Приехали». Или, скорее, картина Васнецова «Витязь на распутье». И память мне тут же подкинула один момент из сказки: указательный камень с надписями: «Направо пойдёшь – богатым будешь, налево пойдёшь – женатым будешь, а прямо пойдёшь – смерть свою сыщешь». Не знаю, почему, но это заставило меня усмехнуться. А Гэндальф проговорил: - Не помню я этого места. Решено было устроить привал, пока Гэндальф не придумает, куда нам идти дальше. Только я пристроилась у ближайшего камня, как живот свело спазмом. Что ж такое?! Я лихорадочно начинаю искать причину такой перемены, что не замечаю, как закружилась голова. Надо немного одной побыть. И я незаметно от других отхожу на некоторое расстояние, но не настолько дальнее, чтобы потерять отряд из виду. Пристраиваюсь у большого камня и подпираю голову руками. Что со мной происходит? Я не могу дать себе ответ на этот вопрос. Видимо, я ошиблась, когда думала, что уйду незамеченной. Ко мне подсел Пиппин, который скорее всего последовал за мной. Не хотел оставлять меня одну… Мальчик мой! Мы молчали и смотрели в одну точку до тех пор, пока Пиппин не придвинулся ко мне, а я не развернула голову в его сторону. Мы слегка потёрлись носами, а потом наши губы слились в нежном поцелуе. Как же я соскучилась по этому ежевичному вкусу! Губы Пиппина обняли сначала верхнюю, а потом нижнюю губу, которую он теперь нежно кусает. Из меня вырываются лёгкие стоны, и я вслушиваюсь в тихое чмоканье, с которым Перегрин выпускает мою губу. «Мальчик мой! – проносится у меня в голове, когда Пип дарит мне очередной нежный поцелуй, - любимый! Желанный! Сладкий!». Мне не хватает воздуха катастрофически. А, кроме того, Перегрин такой горячий, что можно и обжечься. Мои руки, до этого хозяйничавшие в его кудрях, спускаются вниз и замирают на его бёдрах. А Пиппин начинает ко мне припадать, попутно расстёгивая мой камзол. После этого он смещается к моей шее, и тут уж я не выдерживаю и начинаю постанывать, когда его язык очерчивает линию от основания шеи до мочки ушка и обратно. Я извиваюсь под ним, а Пиппин начинает легонько покусывать мою шею. Но затем всё это сменяется на лёгкие укусы. Я не удерживаюсь от громких стонов, ощущая, как его клычки несильно вонзаются в кожу, забираюсь руками под его куртку и провожу ноготками по спине сквозь ткань рубахи. - Ребя… Ой! Вы заняты? – раздаётся над ухом голос Мерри. Пиппин нехотя от меня отрывается и недовольно смотрит на брата. А я же в этот момент начинаю в спешке застёгивать камзол и спрашиваю: - В чём дело? - Так, ребята, - сказал Мерри, - я понимаю, что у вас сейчас любовная горячка, но Гэндальф, кажется, знает куда идти. Только вас потеряли а меня искать отправили. Мы с Пиппином поднимаемся, приводим себя в порядок и идём следом за Мерри.