Don't you know, silly man? Half the fun is to plan the plan! All good things come to those Who can wait! Helena Bonham Carter – Wait
Мы долго плыли по Андуину, и это было самое беспокойное путешествие из всего пути, что я прошла. К счастью, Берутиэль пока мне о себе знать не давала, но я-то понимала, что она лишь выжидает момент для нападения. А вот, когда именно она нанесёт удар, оставалось только гадать. Может быть, королева ждёт, когда я сниму свой браслет? Ага, прямо сейчас! Своей жизнью и жизнью ребёнка рисковать не стану! Кстати, о ребёнке. Малышка снова есть захотела. Я лезу в сумку за лембасом, отламываю небольшой кусочек и отправляю в рот. Но этого кусочка оказалось мало. - Ты что же, решила мамочке желудок испортить? – тихонько смеюсь я и, погладив свой животик, закусила ещё одним кусочком лембаса. Остальное я положила обратно в сумку, потому что наедаться до отвала нельзя. - Что, яблоки закончились? – интересуется Гимли. - Вроде того, - ответила я, - так что приходится довольствоваться тем, что есть. Краем глаз вижу, как гном кивает так, словно не верит моим словам. Ну не могу же я прямо сейчас рассказать о своём интересном положении. Тут нужно набраться куда большей смелости. Тем более в голове эхом отдаются слова Мерри: «Не тяни до тех пор, пока твой животик не вырастет». - Что-то мрачновато, - заметил Сэм, - Санса, может, споёшь что-нибудь? - А что спеть? – спрашиваю я. - Да что угодно, - поддержал Гимли его идею, - давай, Санса, не стесняйся. Что же им спеть? Ни одна баллада, которую я слышала, на ум не приходила. А меж тем члены Братства терпеливо ждали. Тут Пиппин решил мне помочь: - А про осень сможешь что-нибудь спеть? Сейчас зима, какая осень? И сейчас впору о зиме петь. Но в то же время осень это моё любимое время года, и тем более я как раз вспомнила одну песню. Я схватилась за мандолину, ударила по струнам и запела:Светилась осень янтарём в старинном серебре, Трубила в расписной рожок на утренней заре Шепча увянувшие сны, струился листопад, И были мы как две струны, настроенных не в лад. А в небе серая река медлительно текла И отражалась в зеркалах холодного стекла, И меж тоскою и тоской, меж небом и землёй По разным берегам реки стояли мы с тобой. А ветер все сметал мосты и уносил слова, И связкой писем по земле рассыпалась листва По разным берегам реки поблёкнувшим холмам, А мы с тобой как две строки забытого письма. Так, меж небесною рекою и рекой земной По разным берегам тоски стояли мы с тобой Среди горящих на ветру берёзовых страниц, И были мы как два крыла двух однокрылых птиц.
Песня закончилась. Вот если бы я ещё во время исполнения не смотрела на Пиппина, то песня не выглядела бы такой уж провокационной. Это было равносильно тому, что я всему миру призналась в том, что люблю Перегрина Тука. Но, на моё счастье, намёка этого никто не понял. А это уже хорошо. Но, как оказалось, одной песни было мало, потому что Сэм произнёс: - А ещё можешь спеть? - Как удобно иметь под рукой менестреля, который сможет настроение поднять! – хохотнул Гимли, неосознанно озвучивая то, о чём я только что подумала. Ох, как бы не разойтись, иначе я так петь буду до потери голоса. Но всё это перестало иметь значение, когда я услышала вкрадчивый голос Мерри: - А колыбельную ты когда-нибудь пела? - Прости? – мигом насторожилась я. Остальные же были, мягко говоря, шокированы таким вопросом. - Ну, просто, - сказал Мерри, - представь, что у тебя рано или поздно появится на свет ребёнок. И ты должна будешь его как-то уложить спать. А чтобы это сделать, нужно спеть колыбельную. Какую бы ты спела? Вот рыжий провокатор! Он что же, спалить меня надумал? Ох, слово не воробей. Значит, ты, Мериадок Брендибак, хочешь, чтобы я с помощью колыбельной раскрыла свою тайну? Что ж, лови! Пока я брала аккорды на мандолине, невольно представила себе, как я сижу в уютной тёплой комнатке и качаю колыбельку со спящей девочкой! Песня началась:Я сошью тебе платье из зелёного шёлка, Подарю тебе туфельки красного цвета Мы с тобою сядем на серого волка И уедем в страну бесконечного лета, Где так быстро проходят печали, Где добро всегда побеждает, Где у дорог не бывает начала Да и конца никогда не бывает Там пушистый кот мурлычет сказки, Там жар-птица светит на ветке ночью Закрывай скорее усталые глазки, Моя звёздочка, моя дочка А я пока нарисую дороги, Под холмами зарою клады, Всюду дивные замки построю, Потом устану и сяду рядом Спи, моя девочка Спи, моя звёздочка. А потом ты на серого волка сядешь И уедешь прочь от родного порога Ты не будешь знать, но я буду рядом, Ведь я рисовала эти дороги Но однажды, всегда так бывает, Ты дорожку такую откроешь, Которую не я рисовала, И я вслед тебе помашу рукою Спи, моя девочка Спи, моя звёздочка.
Песня закончилась, и теперь я мучительно ждала, как на неё отреагируют остальные. Лишь Мерри смотрел, как ни в чём не бывало, а мы с Пиппином по цвету наших лиц напоминали два помидора. Но обошлось, кажется. «Провокационную» колыбельную восприняли просто как песню, отчего мы с Пиппином перевели дух. Мерри же, увидев, что его план не сработал, только скрестил руки на груди. Дальнейшее наше путешествие прошло в молчании. Я сунула мандолину обратно в сумку, когда Фродо, перегнувшись через борт лодки, тихо у меня поинтересовался: - Отец ребёнка – Пиппин? Я поворачиваюсь к нему, и на моём лице отражается удивление. Всё-таки он понял этот намёк. И надеюсь, что только он. Хотя, судя по интонации, это был не вопрос, а утверждение. И тут я вспоминаю, что он видел нас с Пиппином в Лориене. Может быть Фродо тогда поразило то, что голова Перегрина покоилась на моём животике. - Поверь мне, Санса, глядя на вас с Пиппином, нетрудно было догадаться, - так же шёпотом продолжал Фродо. - И ты даже не осуждаешь? – шёпотом интересуюсь я, - всё-таки Пиппин ведь твой родственник. - Да брось ты! – заверил меня Фродо, - я догадался о твоих отношениях с Пиппином ещё тогда, когда на пути в Ривенделл он тебя с ложечки кормил. Помнишь, ты тогда ещё болела? В любое другое время я бы тогда посмеялся, но ты на тот момент была очень плоха. С самого начала мне было ясно, что если парень так заботится о девушке в дни её болезни, значит, рано или поздно они прилепятся друг к дружке. Вот и Пиппин к тебе прилепился. Так что я это даже одобряю. И он улыбнулся такой тёплой и искренней улыбкой, что у меня гора с плеч свалилась. - А когда твои догадки подтвердились? – спрашиваю я. - Догадки подтвердились тогда, когда мне Мерри кое-что по секрету рассказал, - начал Фродо, но я прервала его, сразу сообразив, о каком таком секрете сейчас шла речь. Кошусь в сторону лодки справа и замечаю, как побледнел Мерри, который, видимо, напрягся в тот момент, когда мы с Фродо только начали перешёптываться. А по тому как он потом покраснел, для него стало очевидным то, что мы перешёптывались отнюдь не о погоде. А Пиппин так и вовсе покатывался со смеху, глядя на своего кузена. И не только Мерри было сейчас не до смеха, впрочем, как и мне тоже