С безоговорочной преданностью (или, Пять раз Майкл хотел поцеловать Джеймса, но сделал это лишь однажды)

      В течение пяти секунд встречи с Джеймсом МакЭвоем, Майкл осознал три важных факта. Во-первых, Джеймс действительно был таким же добрым, красивым и сострадательным, каким он казался по интервью и фотографиям; кроме того, Джеймс действительно выглядел еще моложе и красивее в живую, как будто у него в заднем кармане была маленькая машина времени или, может быть, волшебник на быстром наборе в телефоне. Во-вторых, сам Джеймс также, по-видимому, предпочитал старые выцветшие джинсы и слишком большие свитеры, сегодня отвратительного оттенка оранжевого цвета, который должен был как бы намекать на рыжую щетину, но почему-то этого не получилось. Джеймс был тем человеком, который не только успеет на встречу с предоставленным студией телохранителем, но и тем, кто окажется на месте на десять минут раньше, закажет кофе для них обоих и счастливо скроется за книгой «Лев, Колдунья и Волшебный шкаф», дожидаясь того, прибывшего точно в согласованные два часа. Майкл был смущен этим, чего не хотел показывать. Большинство знаменитостей относились к нему в лучшем случае как к необходимости, а в худшем — как к аксессуару, типа как к смертоносному кошельку в шесть футов, и часто опаздывали, увлекаясь вечеринками — или важными встречами, поправил он себя, показавшись грубым — и не думали о том, насколько они труднее тем самым делают работу тех, кому поручена их безопасность. Джеймс, с другой стороны, улыбнулся ему и сказал: — Я не знал, как вы пьете кофе, так что я взял сливки и пакетики с сахаром, но если вы хотите что-то другое, я закажу, о, черт, я даже не знаю, пьете ли вы кофе, мне очень жаль, привет, спасибо, что пришли, Майкл, не так ли? — А Майкл уставился на протянутую руку в течение пяти секунд. Третий факт заключался в том, что теперь он должен Стиву десять фунтов, потому что тот ухмыльнулся ему и сказал: «он тебе понравится», а Майкл проворчал: «готов поспорить, что это не так», потому что, честно говоря, защита мужчины-модели не была приоритетной в списке желаемых заданий, он ничего не знал об этой профессии и имел смутное представление, что модели живут на сельдерее, водке и красивых шмотках, и он надеялся, что ему попадется кто-нибудь, кто мог хотя бы уважать его работу. — Десять фунтов, что так и будет, — сказал Стив, — ты можешь заплатить мне, когда закончишь. Две недели, ты нужен им. — И рванул на Таити, который он не-ужасно-заманчиво называл «волшебным местом» для недельного отпуска. — Я тебя ненавижу, — сказал Майкл, обращаясь к закрывающейся двери в офис с надписью Служба личной охраны Маккуина («Маккуин — значит, королевское качество!»), когда комната наполнилась тишиной, он вздохнул и взял телефон. И вот они здесь. Он и его клиент. Который, бодро бросая вызов третьему сексуальнейшему человеку в Британии, кусал лимонно-сахарное печенье, кроша на стол. Он откашлялся. Взял себя в руки. Он профессионал. И он не смотрит, как мелькает розовый язык, чтобы поймать последние сверкающие кристаллы сахара. Конечно, нет. Воздух после полудня был свежим, не морозным, но слегка покусывающим кожу. Потрескивающим. Дрожь, и мир, говорящий: взбодрись и обрати внимание. Майкл, которому обычно нравился холодок, не позволяющий ему успокаиваться, хотел ответить ему: да, хорошо, он, возможно, самый приятный человек, которого я когда-либо встречал, и у него самые голубые глаза, которые я когда-либо видел, согласен. Возьми. Себя. В руки. — Итак… вам объяснили причину нашей встречи? Почему ваш директор попросил наши услуги на время этой съемки? — О, вполне, — Джеймс доел печенье и теперь открыто рассматривал его. — Мэттью сказал мне. Дело не лично во мне; просто у них были… личные конфликты с их последней высококлассной моделью, и человеком, угрожающим сделать что-то неприятное, если они заменят его, что, конечно же, они сделали, заменив мной… Я работал с телохранителями раньше, на съемках. Обещаю, что постараюсь вести себя хорошо. Работал с ним. Не нанимал, или использовал, или любое из этих слов. Майкл сделал глоток кофе. Было очень вкусно. Конечно, вкусно, все же у Джеймса, несомненно, было достаточно денег на наивкуснейший кофе на планете. Деньги за то, чтобы выглядеть красиво на камеру; он скривил свое лицо, скрыв это за новым глотком кофе, хотя и не мог отделаться от странной мысли о том, что его раздражение больше связано с другими людьми, которые кричат на его клиента, чем с самим клиентом. — С вами все будет в порядке, если вы предоставите мне доступ к своему трейлеру на съемочной площадке, к номеру в гостинице, к вашему гардеробу. — Конечно. — И вы беспрекословно делаете то, что я говорю. Если я приказываю вам двигаться, вы двигаетесь. Если я скажу вам спрятаться, вы спрячетесь. Если мне придется причинить кому-нибудь вред… — Не скажу, что буду в восторге, но я доверюсь вашему решению. — Джеймс потянулся, небрежно закинув руки за голову. У него были внушительные бицепсы, несмотря на его невысокий рост и строение. Майкл снова сглотнул. — Как долго вы этим занимаетесь? Охраняете людей? — Три года. Я хорошо разбираюсь в малом огнестрельном оружии, рукопашном бою и балете. Это важно? — Что? Нет, не совсем, я не спрашивал о вашей квалификации, я видел ваше резюме. Балет? — Ловкость. — Ответил Майкл, что было правдой, хотя это также означало, что он мог бы, вероятно, снести голову злоумышленника, если бы дело дошло до этого. — О, конечно, это имеет смысл! — Океанические глаза излучали энтузиазм. — Вы должны быть в охеренно фантастической форме, чтобы быть танцором, и такая увлеченность, я удивлен, что люди больше не думают об этом как о тренировке, честно. Но вы также снимались в кино? Резкая смена темы, рвение, энергия - хорошо, Майкл мог поддержать это. — Трюковая работа. Сцены драк. Это было весело. — Что случилось? Если вы не возражаете, чтобы я спрашивал. — Несчастный случай, — сказал Майкл, — колено. — А затем снова взял кофе, потому что его разбитые мечты о карьере каскадера в Голливуде не были предметом, о котором он говорил, когда-либо, с кем угодно. За исключением того, как он, по-видимому, это сделал только что. Это были глаза. Такие синие. Такие серьезные. Майкл смотрел на него, будто он единственный важный человек в мире, и если бы следующие слова, слетевшие с его губ, были самыми значимыми словами, когда-либо произносимыми, словно они содержали секрет, то Джеймс принял бы это доверие и сохранил бы навсегда. И всего на мгновение Майкл поверил в это. — Прошу прощения, — сказал Джеймс, и ему действительно было жаль, эмоции читались прямо в этих глазах, и Майкл, в ужасе, осознал четвертый нежелательный факт: именно поэтому Джеймс был такой феноменально блестящей моделью и маркетинговым инструментом, потому что Это выражение и этот невероятный шотландский акцент, могут выведать государственную тайну у высококвалифицированных агентов за тридцать секунд, и Секретной службе действительно следует начать нанимать таких людей… — Все в порядке! — Сказал он слишком торопливо и толкнул бумаги через стол. — Подпишите здесь. И там. Эм. Если вы, ну, знаете, довольны мной. Моими услугами. — Боже. — Работой… со… мной. Вот там указано. — Это все? — Джеймс протянул ручку и стопку бумаг и поднял чашку кофе в его сторону, игриво салютуя. Сверху шапкой лежали взбитые сливки. И карамель. — Сработаемся? — Да? — Майкл? — Если вам интересно, мы начнем этим вечером. Я приеду к вам к тому моменту, когда водитель заберет вас завтра утром. — Конечно, но это не то, о чем я думал. Я просто хотел сказать спасибо. — Это моя работа. — Это так, — сказал Джеймс, — но, черт возьми, это охеренно, ты тратишь свою жизнь, защищая других людей, и если это не делает тебя супергероем, то я не знаю что, так что спасибо. Майкл уставился на него, снисходительно дотронувшегося до карамели, в уродливейшем свитере мира, с абсолютно полной искренностью в глазах. И последнее осознание поразило слоновьей силой: Джеймс относился к нему не как к профессионалу, а как к другу, и Джеймс был великолепен, и он смотрел на его выбор второй карьеры как на возможность и считал, что он потрясающий, а Майкл никогда в жизни не хотел поцеловать другого человека настолько сильно. — Ты всегда так сильно сквернословишь или делаешь это на камеру? — И Джеймс начал смеяться. — Ты никогда не видел ни одного моего не отредактированного коммерческого материала, так ведь, он где-то на YouTube, — и Майкл подумал об этом и позволил себе ответить. — Нет, но теперь я определенно охеренно хочу, — и с удовлетворением наблюдал, как Джеймс снова расхохотался. Джеймс рассмеялся всем телом. Даже волосы плясали, радостные, безудержные. Художественное произведение в движении, против жемчужно-бледной серости окна в кафе. И Майкл сдался. Нельзя больше сердиться на Стива. Потому что, да, ему будет весело.