***
Во время длительной реабилитации Тэхён Гука не бросил, ни разу не заставил усомниться в привязанности. Каждый божий день, невзирая на прессу и огромный интерес к семье Ким, альфа приходил к Чонгуку, иногда даже втихаря делясь новостями, которых знать никому не положено. Он был рядом. После длительной реабилитации Чон не задумывался о попытках избегать Тэхёна. Каждый божий день, когда тот навещал омегу в больнице, Гук помогал справиться с тяжёлыми делами, напором журналистов, ненависти со стороны родителей. Всегда рядом. Эта близость восполняла длительный разрыв, все переживания, всю боль. Залечивала раны, скрывала шрамы. Жизнь будто началась с чистого листа. Тэхён любит Чонгука. Чонгук любит Тэхёна. Никаких заминок и промедлений. Быстро. Точно. Без раздумий. Временами, жизнь преподносит такие подарки, будто извиняясь за предыдущие страдания, рисуя яркой белой краской по черной бумаге, как художник, желающий оживить, разбавить картину. Подобные мысли нередко теперь посещают голову Чонгука по утрам, что когда он просыпался на больничной койке, рядом с которой обязательно дремал любимый альфа, что сейчас, когда он впервые открыл глаза в комнате с нежно-голубыми обоями, на мягких свежих простынях, рядом с тепло дышащим личным счастьем. Да, это не сопливая романтическая история о «тяжёлой» любви двух молодых сердец, не банальная мелодрама с однозначно счастливым концом, однако, почему-то, Гук чувствует себя героем именно таких фильмов и рассказов, переворачиваясь на бок и мягко глядя на спящего рядом Тэхёна. Рука альфы покоится на талии омеги, так собственнически обнимая, пока миндальные глаза медленно открываются, лицезрея не менее приятную картину. Тэхён лениво притягивает Чонгука к себе, утягивая в долгий утренний поцелуй, после чего ещё чмокает в нос и, улыбнувшись, вскакивает с постели. Омега ошарашенно наблюдает за тем, как Ким, только проснувшись, сразу поднимается и бежит куда-то, так ничего и не объяснив, однако, после этого возвращается. Тэхён так же, без слов, откидывает одеяло в сторону и берет Гука, всё ещё не окончательно вставшего на ноги, и несёт, будто пушинку, в ванную комнату. Вода набирается волшебно быстро. Теплая, ароматная, с лепестками цветов. Тэ осторожно кладет омегу в ванную, будто не обращая внимание на его утреннюю наготу, и раздевается сам. Этого Чонгук явно не ожидал, поэтому, аки невинная девица, заливается краской, получая смешок от Кима. — Чего ты так раскраснелся? Будто прошлые разы были не с тобой, — нет, не подкол, лишь удивление. — Тогда ты не церемонился, просто брал и всё. А сейчас эта нежность, забота. Я не привык к этому, — предельно честно, напрямую. Тэхён основательно задумывается о словах омеги, но лишь не доли секунд: — Тогда привыкай, теперь так будет происходить каждое утро, — не ожидая ответа, альфа прижимает Чонгука к себе, наливая в ладонь ароматную пенку и намыливая ей волосы омеги. Тот от неожиданности потирается о живот альфы, выпрашивая больше нежных прикосновений, однако, сам пока не знает, что напросился он не просто на нежность и заботу. Тэхён резко вдыхает сладкий запах у шеи, обдавая горячим дыханием нежные участки кожи, и практически грубо проводит языком по молочно-бледной коже. — Ты не представляешь, как я соскучился по тебе. Каждый день ты был рядом, но я не мог ни поцеловать тебя, ни просить о бо́льшем, — широкие ладони проходятся по бокам, немного сдавливая, оставляя красноватые следы, после чего мягко переходят ниже, к промежности. Омега уже готов, ему не нужно намекать, он тоже скучал, тоже желал. Не нужно слов, сейчас никого не волнует их содержание. Лишь страстные вздохи и пошлые поглаживания. Чонгук уже не может ждать, он подается назад ещё раз, через плечо поглядывая за реакцией старшего. Тот уже практически рычит, ещё сдерживаясь, чтобы не взять снова грубо и не причинить вреда. Однако: — Тэхён, давай. Альфа останавливается, с недоумением глядя на свою пару не в силах вымолвить хоть слово. — Не молчи. Ты сам меня испортил. Тэхён знает, он большой, не без подготовки точно. Однако он выходит из ступора и всё-таки приставляет головку уже стоящего члена к пульсирующей дырочке. Сначала пальцы. Они проникают на доли секунд, лишь немного растягивая, подготавливая. Затем горячая плоть резко врывается в не менее горячее нутро Чонгука. Ким останавливается, даёт первой боли разгуляться, даёт Гуку прочувствовать этот момент. Внутри омеги ребёнок, и Тэхён знает, во что это может вылиться. Но также он знает, что Чон бы не позволил, будь что не так, не дался бы, не стонал так открыто и развязно, требуя ещё. Вода волнами вытекает из ванной, покрывает холодный кафель уже остывшими каплями с лепестками цветков, пока два тела испивают друг друга, утопают в незримой, но ощутимой любви.***
Чего ещё может не хватать Чонгуку? Любящего альфы? Ребенка? Семьи? Счастья? Нет. Ким Чонгук уже имеет это всё, с гордостью лелеет, дорожит и заботится. Чего не хватает Тэхёну? Любящего мужа? Работы? Всеобщей поддержки? Дома, куда можно вернуться? Нет. Ким Тэхён сам всё построил, и теперь будет оберегать своё счастье сердцем, укрывая от невзгод. Как бы эта история не началась, оба знают, как она закончится.***
— Эй, Ким Тэхён, ты куда там запропастился? — Боже, беременный Ким Чонгук хуже любой ворчливой принцессы, — альфа со спины обнимает беременного омегу, шутливо ворча о несправедливости судьбы, а Гук легонько будет его, наигранно злясь. — Тэхён. — М? — Тэхён. — Да, Гук-и? — Ким Тэхён. — Чонгук-и, думаешь, сможешь провести меня так ещё раз? Омега удивлённо округляет глазки, невинно хлопая глазами. — Ну что ты, я всего лишь не могу привыкнуть к своей новой фамилии. Альфа ярко улыбается, вспоминая своё предложение, слезы счастья своего омеги, тёплые ладони в своих руках, и обнимает крепче. — И вообще, почему принцессы? Королевы. Как бы эта история не началась, оба знают, как она закончится. И как бы глупо это не звучало, как приторно сладко не смотрелось, эти двое нашли себя друг в друге, превратив свою грязную жизнь в сказочную историю.«Жизнь подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные — торговать, а самые счастливые — смотреть».