Но это же искусство.

Улица города Н. Вот это "шикарнейшее" здание: в аудиториях чинно стоят гипсовые фигуры, на тумбах - предметы и пару тряпок... Ахах, вы думаете, это беспорядок? Хуй! Это НАТЮРМОРТ! И не тряпки, а драпировка. И это не палитра на полу валяется, а композиция на вольную тему. Преподаватель чинно расхаживает по кабинету, пивная беременность покачивается в такт его шагам. Отполированная платочком лысина блестит в свете ламп дневного света. Его очки немного сползли по переносице, и, кажется, вот-вот упадут на пол. Водянистые глаза старого человека, настолько старого, что невозможно отличить их цвет от бледно-бледно-бледно-хуйпоймичтозацвета, прикрыты. Кажется, он, убаюканный своим неторопливым ритмом жизни, с минуты на минуту заснет. И тут что-то щелкает в его голове, он, кряхтя, как старый дед (хотя почему как?), идет и ставит старенький чайник, на ходу бережно протерев гипсовую лысину Сократа. Всё чинно, мирно. Кто-то бьет кисточкой о банку с водой. Всё. Это разрушило гармонию и очарование момента, профессор метнул злостный взгляд с молниями в сторону нарушителя тишины, под одним этим взором ученик сжался в комок, потупив глаза. Профессор удовлетворенно хмыкает и окунает пакетик с чаем в огромную кружку с кипятком, вокруг по нарастающей, в шуршащих обертках и разноцветных фантиках, лежат конфеты всех торговых марок и производителей Рашки и близлежащих стран. Ученики и ученицы смотрят на эту картину, едва успевая подтирать слюну с пола, ведь учатся они в две смены. Быстренько забежав домой, они даже не думали о том, чтобы чем-нибудь перекусить. Ведь не дай бог из-за этого опоздать к учителю на урок. Вот дверь распахнулась, смачно ударилась о стену и, отскакивая, задрожала. Лампочка мигнула, остановилась в нерешительности, словно думая, не пришел ли ей конец; но нет, пару раз мигнув, она вновь горит привычным мягким светом. И вот теперь уже хмыкнул я. Обведя взглядом аудиторию, как всегда, сажусь к своему лучшему другу и одногрупнику - Максу Чернышеву. Бросил портфель через весь класс, который, проскользив по полу, остановился аккурат возле друга детства. Увидев меня, он высунулся из-за своего мольберта и легким кивком головы поприветствовал меня, я же тем временем приготовил свое рабочее место, готовясь творить... Ах да, давайте знакомиться, меня зовут Саша. Я учусь на 3-ом курсе в одной из престижнейших художественных академий России. Но увольте от этих официальностей - хочется в который раз сбежать отсюда. Волосы темные, прямые, глаза серо-голубые, но мне нравятся. Так, что еще? Очень высок, разве что во всей параллели только мы с Максом похожи на шпалы из баскетбола, смотрим сверху вниз на все. Знаете ли, отличное средство для поднятия самооценки. Немного накачан, пресс-то уж точно есть, стройный, но, несмотря на это, я обожаю что-нибудь вкусненькое. А это Макс - мой самый лучший друг. Понимает меня с полуслова, синхронное движение, фраза, сказанная одновременно, для нас давно уже не в новинку. Внешность у нас тоже схожая: Макс такой же высокий, как и я, худоват, темные, слегка волнистые волосы. Вот зараза! Всю жизнь о таких мечтаю! Карие глаза, даже не знаю, как точно назвать этот цвет, наверное, цвета темной смолы или коры какого нибудь дерева, дорогого коньяка или шоколадной плитки. А иногда в свете солнца кажутся красноватыми, с маленькими, едва заметными крапинками... В них можно было бы смотреть вечность. В общем, охуенные глаза, такие светлые и, кажется, вечно улыбающиеся - но только для меня, для обычных людей они вечно прячутся под длинными ресницами. В академии это большие очки (но я знаю, что на самом деле это наглый пиздеж - он и без них видит прекрасно), а летом неизменные солнцезащитные очки. А вот наедине со мной Макс смотрит всегда открыто и чуть-чуть насмешливо. Часто бывает, что я просто залипаю на его глаза и ему приходится по несколько раз окликивать меня. Слева над верхней губой есть родинка, он с ней особо милый. Хотя он, наверно, и не догадывается, сколько девчонок, да и парней нередко обращали на него внимание, а ему хоть бы что. Прошло несколько секунд, и трель звонка сообщила всем, что наконец можно и отдохнуть. Ровные спины однокурсников сгорбились, а девочки зашушукались. Учитель тем временем, смотря куда то в одну точку, вдруг обрел осмысленный взгляд и вышугивал всех из кабинета. Максим, по обыкновению, остался, так как понял уже, что на меня обычные правила не распространяются. Но я настойчиво потянул его за тоненький свитерок, который предназначался скорее для вида, чем для тепла, и он недовольно цыкнул: - Ээй, ну ноовыыый же, только с Милана, - заканючил он. Я усмехнулся: - Ой, вы поглядите. Когда ты шмоточником-то успел стать? Ну ладно тебе, пошли что покажу - ты охренеешь, честно, - я подмигнул, и мы покинули аудиторию.