Призраки Пустоты: Голос из Небытия

      У Мейбл Пайнс была одна дурацкая привычка, от которой она не могла избавиться вот уже пять лет. Сперва ей безуспешно пытались помочь справиться с ней родители, затем немногие оставшиеся друзья, и все впустую. Привычка эта была сильней их уговоров и попыток ей помочь.       Мейбл никогда не выключала свет у себя в комнате перед тем, как лечь спать.       Поначалу мама с папой даже мирились с этим. В конце концов, их девочка недавно потеряла брата, с которым они были не разлей вода вот уже почти пятнадцать лет. Если на то пошло, сами мистер и миссис Пайнс до сих пор не отошли от мысли о том, что Диппер так и останется навсегда там, в том захолустном городке под названием Гравити Фолз, и никогда больше не вернется к ним. Однако родители понятия не имели, что причина столь внезапно возникшей у Мейбл панической боязни темноты была вовсе не в том, что она столь неожиданно и трагично лишилась брата.       Причина была в том, ЧТО отняло у нее брата.       Мейбл помнила все, каждую деталь так, будто это случилось вчера. Портал, на который она вскарабкалась назло Дипперу, вдруг распахнулась, и то, что она увидела в нем, ну никак нельзя было назвать волшебным. Скорее жутким и, хотя это слово не сразу пришло ей в голову, загадочным. Будто тени сгустились настолько, что превратились в подобие желе, и теперь колыхались в этом темном проеме. Было в этом зрелище нечто завораживающее, нечто, заставившее ее бездумно сделать шаг в направлении этого провала.       А потом она услышала голоса.       «Мейбл, ах Мейбл! Поиграй с нами, Мейбл! Поиграй со своими друзьями!»       Голоса эти так и дышали злобой, и все в разуме Мейбл кричало, чтобы она бежала прочь, но старшая Пайнс не могла пошевелить и мускулом. Там, во мраке, она видела лица, хорошо знакомые ей лица. Кэнди и Гренда, Венди и Робби, даже ее подружки из Калифорнии, с которыми она почти не общалась. Все они звали ее, и хотя Мейбл прекрасно понимала, что это чушь, и ее друзья никак не могут быть там, ноги девочки сами по себе сделали шаг к порталу.       «Иди к нам, Мейбл! И тебе никогда не придется взрослеть!»       Это решило дело. Даже не взирая на угрозу, которая звучала в этих словах, Мейбл медленно, как кролик, завороженный удавом, принялась шагать по направлению к порталу. Она слышала, как ее брат зовет ее по имени, но не могла остановиться. А внутри нее все буквально вопило от ужаса.       Диппер спас ее в тот день. Диппер, ее вечно серьезный, занудный братишка, в котором она души не чаяла, схватил ее в тот момент, когда она уже была готова коснуться Тьмы, и присоединиться к голосам в ней, и оттолкнул прочь от портала. Прочь от ее гибели. И за это он дорого поплатился: голоса по ту сторону портала пришли в неописуемую ярость. Сама Тьма ожила, и затянула ее брата во мрак, в бесконечную Пустоту, что скрывалась за ним. Тьма отняла у нее ее самого дорогого в мире человека, и все потому, что она решила позлить своего зануду-братца.       Мейбл кричала до тех пор, пока не сорвала горло, плакала, пока не кончились слезы, и колотила по металлической поверхности портала, требуя вернуть ей брата, пока не сбила кулаки в кровь. Все безуспешно: древнее устройство, находкой которого так гордились Диппер и Форд, больше не подавало признаков жизни, и уж точно не собиралось возвращать ей брата. Дедушка Форд всего раз подошел к ней, пытаясь поговорить, утешить, но Мейбл лишь набросилась на него с криками, и упреками, что это была его вина. И Форд не стал спорить, явно согласный с ней в этом.       В день, когда Диппера поглотила Тьма, Мейбл показалось, что ее разорвали напополам, и половину выкинули туда, где девочке ее уже никогда не найти. Боль была такой сильной, что она не могла ни есть, ни спать, лишь лежала в своей комнате в Хижине Чудес, и пялилась на пустую кровать Диппера. Время от времени слезы снова накатывали на нее, но, в отличие от всех этих дурацких романов и фильмов, они не приносили ей облегчения. Только усиливали чувство боли.       Родители, приехавшие через три дня, закатили дядям Стэнам грандиозный скандал, а незадолго до этого Стэнли крупно разругался с Фордом, допустившим этот ужасный случай. Мейбл не вмешивалась, лишь стояла и с отрешенным видом смотрела на то, как рушится ее семья. К тому времени, как пришло время похорон, боль немного утихла, и на ее место пришло кошмарное ощущение пустоты. Будто та тьма, что звала ее в портале, заняла пустующее место, некогда принадлежавшее ее занудному брату, и шептала ей то, что и так не выходило из головы Пайнс все эти дни.       «Это твоя вина!»       Именно от этой мысли Мейбл разрыдалась прямо на заунывной речи Тайлера Кьютбайкера, все еще бывшего мэром Гравити Фолз, о том, как много Диппер Пайнс значил для их городка, и не нашлось никого, кто осудил бы ее. Кэнди, Гренда и даже Пасифика лишь обняли ее, пытаясь утешить, но безуспешно. Венди осталась стоять на месте, бледная как никогда, но встретившись с ней взглядом Мейбл поняла, что она испытывает то же, что и сама Пайнс. Что внутри рыжеволосой «крутой девчонки» тоже образовалась пустота, которую не заполнить уже ничем. Разница была лишь в том, что в пустоте внутри Мейбл плавали тени из ее кошмаров, и прочно поселилась вина.       «Ты могла спасти его!»       Когда они ехали домой, отец громогласно заявил, что ноги его дочери больше в этом проклятом городишке не будет, но Мейбл и не думала спорить. Она прекрасно понимала, что никогда больше не сможет вернуться в Гравити Фолз, зная, что под каждым деревом и на каждой улочке ей будет мерещиться образ ее брата, исследующего очередную тайну с дневником в обнимку. Диппер, которому навеки осталось четырнадцать, в то время как она была обречена расти и взрослеть в одиночестве. Диппер, которого отняла у нее Тьма.       «Иди к нам, Мейбл! И тебе никогда не придется взрослеть!»       Когда они приехали домой, у Мейбл обнаружилась эта странная привычка, от которой ни она сама, ни с помощью родителей, не смогла избавиться. Когда она ложилась спать, она всегда оставляла свет включенным. Пару раз мать или отец заходили в ее комнату, и выключали его, но уже через пятнадцать минут весь дом просыпался от истошного крика единственной оставшейся близняшки. Всякий раз, когда Мейбл оказывалась в темноте, ей начинало казаться, что та клубится вокруг нее, словно тот портал, будто в этой тьме мелькают знакомые ей лица. Лица, к которым теперь присоединился и Диппер.       «Поиграй с нами, Мейбл!»       Если не считать этой странности, Мейбл на первый взгляд осталась прежней. Совсем прежней, если уж на то пошло. Даже больше того, она начала дурачиться и веселиться с удвоенной силой, так, что порой от этого становилось жутко. Родители пытались водить ее к психиатру, думая, что так сработал ее стресс после потери брата, и чтобы избавиться от боязни темноты, но после того, как третий врач не выдержал потока сознания от Мейбл, и плюнул на их сеансы, мистер и миссис Пайнс умыли руки. Поэтому Мейбл беспрепятственно продолжила беситься и валять дурака, время от времени строя очередные планы по поиску идеального парня, не обращая внимания на то, что даже «подружки» от нее отвернулись, считая ее странной. Ей было все равно, ведь, в конце концов, у нее в Гравити Фолз остались первые Настоящие Подруги, а потому она могла дурачиться и дальше. А потом день заканчивался, она запиралась в своей комнате, и плакала всю ночь напролет.       Когда ей исполнилось семнадцать, она съехала из дома родителей, и отправилась в большой город, где поселилась в одиночной квартире в одной из этих уродливых многоэтажек. Конечно, это было разительное изменение по сравнению с уютным частным домом Пайнсов, но Мейбл оно понравилось. Живя в одной из квартир многоэтажного дома, она чувствовала себя частью какого-то большого организма. Чувствовала, что больше не одинока. И по-прежнему не выключала свет по ночам.       «Поиграй со своими друзьями!»       Так прошли два долгих, скучных года в ее жизни, и подходил к своей второй половине третий, когда неожиданный звонок снова пустил все кувырком. Мейбл тогда как раз возвращалась со скучной работы в забегаловке, думая, что такая жизнь, жизнь одиночки, не так уж и плоха. Она никому не сказала, даже родителям, куда уехала, а ее номера телефона не было даже у самых близких подруг из Гравити Фолза. Городка, который теперь ассоциировался у нее только с болью. Мейбл не хотела, чтобы ее нашел кто-то из прошлого, потому что в прошлом ее неизбежно снова начал бы преследовать призрак Диппера. Спустя долгих пять лет после того, как Тьма отняла у нее брата, она, наконец решила начать все с чистого листа. Она безмерно любила Диппера, своего занудного братишку, мечтавшего стать таким же крутым исследователем, как и Форд, но при этом Мейбл безумно устала от бесконечной боли.       Боли и воспоминаний.       Звонок уже несколько лет не работавшего стационарного телефона прервал ее размышления, и заставил девушку с ужасом воззриться на аппарат. Ни у кого не было ее номера, она точно это знала, никто не звонил этой странной девчонке Пайнс. Так неужели все началось снова? Неужели кошмары, преследовавшие ее так долго, решили вернуться именно в тот момент, когда она решила похоронить их.       Телефон снова издал короткую трель, и Мейбл вздрогнула. Конечно же это чушь, убедила она себя. Просто кто-то ошибся номером. Или ей звонят из полиции, потому что в окрестностях случилась какая-то гадость, и они хотят узнать, не видела ли она чего-нибудь подозрительно. Или…       «Динь-динь! Возьми трубку, Мейбл! Это мы, твои кошмары!»       Больше всего на свете ей хотелось бежать, сломя голову. Или забиться под одеяло, и не вылезать оттуда до тех пор, пока эти ужасные звуки не прекратятся. Ощущение чего-то дурного накатило на нее с такой тяжестью, что Мейбл не могла сдвинуться с места, поэтому вместо того, чтобы убежать, она послушно протянула руку, и взяла трубку.       — Алло?       Тишина. Ужас снова накатил на Мейбл отвратительной, удушающей волной, однако трубку она не бросила.       — Алло? Кто это?       — Привет, Мей. Это я.       Мейбл сжала трубку телефона так сильно, что побелели пальцы. Этого не могло быть. Этого просто не могло быть.       — Д-диппер?       — Знаю, как это звучит. Наверное, безумно до жути, — ее собеседник нервно хихикнул. — Но это правда я. Я вернулся.       — Нет! Нет! Нет-нет-нет-нет-нет! Это все неправда! Мне мерещится! Мне снова снится кошмар, в котором я разговариваю с Диппером! Это неправда! — Мейбл почувствовала, что на глаза снова наворачиваются слезы.       — Мей, прошу, поверь мне. Это правда. Я здесь, в Гравити Фолз.       «Поиграй с нами, Мейбл! Поиграй со своими друзьями!»       — ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ!       Мейбл швырнула трубку на стол, и отпрянула от телефона как от огромного паука, давая волю слезам. Это был всего лишь очередной кошмар, она точно знала это. Или просто дурацкий розыгрыш. Или…       — Мейбл, пожалуйста, — в голосе, доносившемся из трубки, звучала мольба. — Я знаю, каково тебе сейчас. Знаю, что ты чувствуешь, но пожалуйста, поверь, это и вправду я. Я вернулся. И я… Черт. Ты нужна мне, Мей. Родители не разговаривают со мной, они отказываются верить, что это я. Где дяди Стэны я не знаю. Я и твой-то номер чудом нашел. Прошу, Мейбл, ты — единственная семья, которая у меня осталась.       Мейбл не слушала его. Она сидела под столом, свернувшись в комочек, и снова плакала. Столько лет прошло, а этот голос до сих пор преследовал ее. Кошмар, принявший облик ее пропавшего брата, вернулся, чтобы доконать ее окончательно. То, что говорило с ней, не было Диппером, оно НЕ МОГЛО быть Диппером. Ведь так?       — Мейбл…       Голос в трубке замолчал. Мейбл уже подумала бы, что кошмар наконец закончился, что воображаемый голос ее брата смолк, когда вдруг тот снова заговорил.       — Я представляю себе, каково тебе, Мейбл. Я как никто другой знаю, на что ОНИ способны. Тьма, которая живет там, в Пустоте, коварна. Она может лгать, может искажать вещи, я все это знаю. Но не в этот раз. Пожалуйста, поверь мне, Мей. Это и вправду я. Я, настоящий. И я здесь, в Гравити Фолз. Прошу, скажи, где ты, и я приеду к тебе. Я… Черт, больше всего на свете сейчас хочу тебя обнять, сестренка.       — Диппер, это и вправду ты? — спросила она, глотая слезы, выбираясь из-под стола. — Но ведь это не может быть правдой, да? Тебя ведь нет. Я видела, как тебя утащили те… Те ШТУКИ из портала.       — Все так. Я пять лет проторчал там, в Пустоте, в окружении этих тварей. Но теперь все позади. Я здесь, а ОНИ все еще заперты там. Я снова здесь, в Гравити Фолз, и ты не поверишь, Мей, это место стало еще более чокнутым, чем раньше.       — Я ХОЧУ тебе верить, Диппер, — прошептала Мейбл. — Но после всех этих кошмаров… Ты пропал на целых пять лет, я видела, как тебя сожрала Тьма. А теперь ты вот так просто звонишь мне, и просишь приехать в город, где я потеряла брата.       — Не обязательно, — спешно сказал Диппер. — Просто… Просто скажи, где ты, и я сам приеду! Или…       — Прости, Дип, — прошептала Мейбл, и повесила трубку. — Прости за все. Это и вправду моя вина.       Телефон снова зазвонил, но на этот раз Мейбл не стала отвечать. Она устало поплелась в свою спальню, рухнула на кровать, и зарыдала, уткнувшись в подушку. Больше всего на свете ей хотелось верить, что это правда, и ее брат и вправду жив. Что он ждет ее там, в городке из ее детства, в окружении ее верных друзей. Увы. Все это звучало, как какая-то сказка, а Мейбл уже пять лет как не верила в сказки.       На улице ярко светило солнце, и было по-летнему тепло. В Калифорнии никогда не было холодно, и ее жители не знали, что такое снег и морозы, но все же даже они зимой вынуждены были надевать легкие куртки. Теперь же жара снова вступила в свои владения, и люди, успевшие напялить на себя футболки и шорты, с недоумением смотрели на девушку в безразмерном цветастом свитере, которая шагала по автовокзалу с огромным чемоданом на колесиках. Мейбл было все равно; мысли девушки слишком занимали воспоминания и страх перед неизбежной встречей с прошлым, чтобы обращать внимание на косившихся на нее людей. Конечно, это было глупой идеей, и она сама понимала это. И все же она должна была это сделать. Должна была убедиться, что с прошлым покончено раз и навсегда, и что призраки больше не будут звонить ей.       — Следующий! — донесся из кассовой будки раздраженный голос.       Мейбл подошла к кассе, в которой сидел усталый, раздраженный толстяк, протянула в окошко десятидолларовую бумажку, и нарочито громко, чтобы скрыть отчетливую дрожь в голосе, произнесла:       — Один билет до Гравити Фолз, пожалуйста.