Зареница молчала. В голове роились сотни мыслей, вопросов - несоизмеримо больше, сомнения же составляли пруд, в котором прудилось вышеперечисленное, с неспокойными, пенящимися краями. Она не произнесла ни звука - лишь улыбнулась слегка, да удобно устроила головку на плече чародея, когда тот подхватил её под коленками и шагнул с края гладкой льдины прямо в неабсолютную ночную темноту. Запуск огненных взрывающихся цветов на какое-то время прекратился, но, судя по неумолкаемым отголоскам шума с земли, толпа если и редела, то в высшей степени незначительно. Девушка наблюдала, как Карачун преспокойно шагал по воздуху, и почему-то не испытывала должного удивления - это получалось так обыкновенно и свободно, словно бы небесное полотно было заколдованным туманом Сив, по которому и она с горем пополам ходить научилась. "Да, видно, не совсем..." Любопытным для принцессы, а, скорее, просто фактически интересным, было лишь то, умеют ли так же братья волшебника бродить по небесным просторам, или же он один среди них такой особенный? "И, если да, то зачем им понадобились те белые парящие сани? С условием того, что это были именно братья, а не совершенно иные чародеи, просто помогающие в борьбе против химер. И не удалось ли этим незамысловатым летающим бестиям, случаем, подобраться поближе да испепелить кого-нибудь, пока их полностью не истребили? Было бы прекрасно, обойдись всё без жертв - и людей, и магов - но... это ведь, скорее, утопия, чем действительная возможность. Хотя, произойди противоположное, не думаю, что местные жители сейчас бы отмечали своё шумное празднество и так чистосердечно ликовали."
Заснеженные верхушки деревьев нехотя, понемногу приближались, многополосное шоссе чуть слева под ними сверкало красными и оранжеватыми фарами машин, слепило бело-жёлтыми лампами фонарей, пучками света лучащимися в зимний сумрак. Автомобили неслись куда-то не переставая, не останавливаясь ни на секунду, и было сложно понять, почему кому-то из людей сейчас так приятно и отрадно находиться на расположенной рядом площади, а кто-то до сих пор не смог найти свой счастливый уединённый приют и всё гнался вперед, составляя шипящую колёсами об асфальт реку таких же неприкаянных странников. Холодный воздух причудливо проходился по телам магини и колдуна своими цепкими леденящими коготками, заставляя ощущать каждую каплю вожделенного тепла, и всё же принцесса чувствовала, что замерзает - от кончиков пальцев рук, обвивших стан мужчины, до преодолевших такой огромный путь через преломляющееся пространство бытия ног. Прохлада, казалось бы, незаметно пробралась и в самое сердце, которое билось под аккомпанемент спокойного дыхания, но не согревало.
Тротуары с гуляющими по ним прохожими, ярко горящие вывески и декоративные гирлянды на зданиях, перекличка голосов, гудящих сигналов, шагов по песку на льду, запахи инеевой свежести, подожжённых бенгальских огней и выхлопных газов транспорта - до всей этой жуткой какафонии как-то незаметно оказалось рукой подать, и впервые за проведённые в данной реальности минуты Зареница задалась вопросом: "Не удивятся ли люди, увидев меня, так легко одетую, на руках в вполне себе по погоде одетого мужчины? И тогда почему... Да, главное, почему же братья не обратили на моё появление абсолютно никакого внимания? Эгоцентризм - не моя сильная сторона, но всё же это как-то странно, наверное - добить химер и разлететься по своим делам, не полюбопытствовав даже, кто это выпал на льдину прямо из воздуха." Пальцы принцессы чуть сильнее сжали ткань пальто Карачуна, но девушка даже и не заметила этого - так не хотелось сейчас ощущать на себе многочисленные взгляды празднующих людей, оценивающие, чужие.
- Они нас не видят, - сказал чародей, спутая на подсвеченный, казалось бы, отовсюду тротуар; предпосылок на то, чтобы поставить девушку рядом и позволить ей идти самой не наблюдалось и в помине, - И не слышат. И не смогут увидеть или услышать, пока я этого не захочу. Поэтому и братья не обратили на тебя внимания, девчонка - секунды за пол мало что успеваешь разглядеть, тем более, пока другим делом занят.
Волшебница слегка кивнула, ощутив щекой "прожилки" на одеянии мага - хотя бы на два вопроса из бесконечности стало меньше. Мерные шаги укачивали, навевали желание закрыть свои будто бы остекленевшие от усталости и вездесущей вымораживающей зимней ночи глаза. Ладони мага убаюкивали теплом, расслабляли мышцы, будто бы кутая драгоценную ношу в легчайшее покрывало исцеляющего и восстанавливающего силы колдовства. "Лишиться жизни в его руках... Страшно до чёртиков. Но, правда, почему бы и нет..." - сонно подумала Зареница, провожая взглядом силуэты прохожих, стволы деревьев, безумно отсвечивающие в темноте окна зданий.
- Засыпай, моя принцесса, - в интонациях беловласого слышалось нечто, совершенно ему несвойственное, - Лишишься чуть попозже.
Через несколько долгих мгновений солнечная пташка и в правду позволила себе отключиться, не в силах более противостоять этой необходимой потребности утомившегося тела. Карачун чувствовал на своей шее её тёплое дыхание, что будоражило жутко, вытягивая из глубин души бесконтрольную улыбку. И в то же время, самому себе не веря, на какое-то мгновение мужчине почудилось, что он дома. Там, где и должен быть. "Впервые за более чем десять тысяч лет. Это кажется настолько абсурдным... Быть дома на ветреной улице, в этой полнящейся людьми и такой пустой, продрогшей Москве... С ней на руках. С моей волшебной Зарницей. Неужели с ней мне везде - дом?" Поудобнее перехватил заснувшую принцессу, стараясь не потревожить, и вслед за стайкой гуляющих по новогодней столице зевак быстрым шагом пересёк шоссе, исчерченное линиями пешеходного перехода. Поморгав три положенных раза, зелёный человечек на светофоре ловко исчез, перевоплотившись в стоящего выше красного, неподвижного; бесконечный поток выжидающих транспортных средств вновь пришёл в движение, интенсивнее заработали поршни в живых моторах, автомобили плавно и быстро побежали по дороге. Мужчина же тем временем направился к обычно вращающимся створкам двери приметного магазина, сейчас закрытого на ночь.
Ещё свысока была заметна его яркая, неоново-белая вывеска, венчающая впечатляющее размерами здание - обведённые двойными неполными окружностями буквы "Д" и "М", расположенные друг под другом. Уголок губ снежного мага дрогнул в подобие улыбки - удачное ли стечение обстоятельств тому причиной, или же действительное желание младшего устроить именно здесь свою загадочную Корпорацию, целью которой является защита всего и вся, но юмор брата Карачун оценил. "Центральный Детский Магазин" поглощал целиком и полностью, приковывая внимание одновременно к празднично-весёлому и действительно уютному убранству интерьера, приятно звуча из неприметных колонок отголосками счастливой песни, напеваемой взрослыми для детей, слегка колеблясь от радости танцевальных движений аниматоров и их многочисленных маленьких подопечных, звеня и переливаясь колокольчиками смеха и умиротворёнными беседами наслаждающихся выходным днём покупателей. И при свете дней, пропитанных предвкушением грядущего торжества, и, особенно, в вечерних сумерках, Центральный Детский манил сверкающими конфети и взрывающимися хлопушками, искренним удовольствием белозубых улыбок и восторженным пищанием ребятни, связками воздушных шаров в форме зверюшек и мультипликационных персонажей, высоченной ёлкой, украшенной в этом году крупными игрушками и трёхцветными гирляндами. Благодаря последним лесная красавица выглядела будто бы состоящей из нескольких спектров - светлого, сине-голубоватого и красно-оранжевого, что сморелось весьма занимательно; покачивающиеся на невидимых нитях крупные белые снежинки как нельзя кстати дополняли чудесную картину. Всего было и не перечесть, однако после наступления десяти вечера эта яркая сказка гасила огоньки и останавливала свои двери-вертушки до наступления завтрашнего дня, и сейчас просторные павильоны, казалось бы, отдыхали в охватившей их прозрачной темноте. Снаружи люди отмечали совершившийся вокруг светила оборот своей бесстрашной небольшой планеты, запускали салюты, разливали шампанское, шутили и мечтали, что было сил, а внутри, за десятками арочных проёмов и галереей оконных стекол, было тихо и спокойно. По-настоящему. Но оставаться именно здесь, когда несколькими этажами выше, над самой головой, люди зазнавшегося младшего братика упиваются не столько датой пришедшего года, сколько своей уму не постижимой победой над полчищами химер, и, собственно, над ним самим, Карачуну как-то не хотелось. Нет, он, конечно, злился, да ещё как, до сих не найдя в себе силы простить... и отпустить всю эту историю на десять тысяч лет, но теперь явно понимал, насколько всё это пустое и никому не нужное. И даже тогда, когда колдовство братьев исчезло, и маг очнулся, распахнув глаза и глотнув воздух, он был скорее пуст, и, наверное, целостен, нежели продолжал ощущать остатки плескавшейся в глотке, подобно кислоте, ненависти. А потому, не обращая внимания на родственников, тогдашний чародей поднялся на колени, передёрнув плечами, словно пытаясь стряхнуть с себя нечто необозримое, и, не прощаясь, растворился в метельных хлопьях белого снега, справедливо решив, что затянувшаяся комедия подошла к своему логическому концу. Тогда, как и сейчас, просто хотелось побыть одному, принять в почти неузнаваемом хозяине собственного тела нового себя, изменившегося и одновременно до боли знакомого, как будто прежнего. Притормозить и понять, почему достигнуть того, что более всего на свете желанно, не выходит, как ни бейся, на секунду задаться вопросами: "А желанно ли оно на самом деле? И оно ли желанно-то?"
Редкие крошечные обрывки снега порой срывались с темнеющего свысока небесного свода, падали на волосы и плечи, растворялись невидимками на сером искусственном покрытии дороги или же ненадолго попадали на изгрызенную солями-реагентами кромку наледи, вскоре, правда, от мимолётного движения воздуха вынужденные повторить прописанную для них историю. Карачун неспешно обходил здание, прищуренными чёрными омутами наблюдая за троицей веселящихся и громко переговаривающихся парней, свернувших за угол немногим раньше него - рука одного из молодых людей сжимала небольшой округлый предмет, подозрительно напоминающий сферу, но чародей не был до конца уверен в этом. Читать разгульные мысли детей "не резиновой" столицы не хотелось, отчасти потому, что они выкрикивали их вперемешку с хохотанием практически ежесекундно, а отчасти из-за того, что следовать за ними, доверившись внутренней уверенности в том, что ничего не подозревающие товарищи выведут куда нужно, было горазло легче, и даже привносило невесомый оттенок некоей интриги в полуночную прогулку.
- Ага, ага, и чё дальше было? - голос вопрошающего полонился недавним смехом, приглушенным, наверное, только лишь для нахождения нового повода для весёлости.
- А потом он такой встал гордо, - рассказывающий историю приятель попытался изобразить предмет разговора, воссоздавая прямую осанку и одухотворённое лицо неизвестного субъекта, чем вызвал ещё пару смешков со стороны, - Патриотично так встал, и говорит: "Среди нас сейчас находятся два волшебника, совершивших невозможное. Только они ещё не понимают этого." Как вам такой квест?
- А-а-а, да-а-а, - нетрезво горлопаня и беспричинно ухмыляясь, каким-то вязким и громким, необычным голосом, отозвался третий попутчик, - Мороз может, он - оратор...
Захлёбываясь гоготом и разномастным хихиканьем, компашка продвинулась ещё на несколько метров, практически вплотную подойдя к кирпичной стене Центрального Детского Магазина. Остановившись возле неё, друзья перестали переговариваться и посмеиваться, лишь только недогоревшие улыбки всё ещё освещали их осторожно оглядывающиеся физиономии.
- Ну чё, химер нет, Карачуна нет, - дымка пара срывалась с губ говорящего, сопровождая каждое тихое слово, - Черти, Санёк, чего ждёшь.
- Да ничего я не жду, - вытягивая из кармана снежную сферу и перекладывая её в левую руку, буркнул Александр. Указательным пальцем правой ладони, предварительно ещё раз обернувшись, юный волшебник изобразил прямо в воздухе, в нескольких сантиметрах от арки магазина, сотканную из льдинок окружность. Получилось неровно, но, судя по всему, точность в данном действии роли не играла - вложив сферу в наколдованный контур и слегка вдавив её внутрь, хозяин наблюдал, как ореол застывшего инея сжался вокруг зависшего в пространстве шарика, на пару мгновений заставив его неярко засветиться изнутри. Как только голубовато-белый свет угас, парень забрал свой "кусочек неба", более не окружённый следом льдинчатого колдовства, и, вслед за не нуждающимися в приглашении приятелями, прошёл сквозь упруго волнующуюся от движений проявившуюся поверхность. Не успевая принять первоначальный гладкий вид, прозрачный вход в Корпорацию искажал находящуюся за ним реальность, выгибая блоки кирпичей и плавно закручивая в спирали оконные стёкла, однако, после того, как нога последнего гостя исчезла из поля зрения, открывшийся портал исчез, будто его тут и не было вовсе. Нечастые прохожие преимущественно обходили здание, шествуя по освещённому фонарями тротуару рядом с шипящим шоссе, а те некоторые, что прогуливались рядом с "Центральным детским" со стороны веселящихся друганов, казалось бы, перестали их замечать, как только те подошли достаточно близко к стене магазина, и поэтому можно было предположить, что творившиеся секундами ранее чары остались предусмотрительно скрытыми от чужих глаз. Ну, почти.
Оставив Зареницу невесомо левитировать рядом, зимний маг достал собственную волшебную сферу, почувствовав пальцами приятную стеклянную прохладу и ожившее снежинками колдовство под ней. Будто бы очнувшаяся ото сна сила, пробежав по фалангам, запястьям, рукам, пробрала покалывающими электрическими разрядами и всё тело, яркими волнами хлынула в кровь, пробуждая, заставляя приподнять подбородок и почувствовать вкус собственной улыбки. Ледяная магия ощущалась совершенно иначе, нежели породнившаяся с ним тьма, была намного живее, подвижнее и быстрее, чем-то напоминая вездесущие шипастые лозы, холоднющие и пьянящие, принуждающие видеть, слышать и действовать.
"Чрезвычайно любопытно, что было бы, сплетись вместе не два, а уже три вида магии... Ледяная и солнечная, светло-огненная, под покровом густой темноты. Звучит многообещающе."
Переложив свою сферу в свободную кисть, мужчина вынул из одного из многочисленных карманов чёрного пальто сферу принцессы - нежно светящуюся, переливающуюся колышущейся лавой и приятно-тёплую в ладони. Огненная магия не откликалась подобно морозной своей сестрице, не оставляла на пальцах следы подрагивающего свечения - лишь отражалась лучистыми пятнышками на обсидиановой черноте очей. Волшебник погладил большим пальцем маленькую и согревающую магмовую вселенную, невольно сравнивая сферу со столь же неприступной, сколь и обворожительно хрупкой её владелицей. Он готов был ждать положительного ответа магии сколько потребуется, и не помышляя о том, чтобы оставить, казалось бы, пустую свою затею. "И, думаю, магия меня слышит." Под ухмылку чародея шарик света слегка накалился, вынуждая спрятать его обратно и приступить к открыванию потаённого прохода, ведущего в Корпорацию братца.
Длинные коридоры были практически пусты, и лишь несколько задержавшихся молодых магов, все, как один, спешно направлялись к наколдованному выходу. Закреплённые над проходами экраны бесшумно транслировали изображение наряженной ёлки и разноцветной толпы возле неё, волнующейся и подсвечивающей небо сверкающими бенгальскими огоньками. Множество припорошенных снежным крошевом синих дверей, словно в отражении друг друга, размещались по обеим сторонам уходящего вдаль неширокого зала; лимонно-жёлтые светильники возле них выхватывали из сумерек малые участки будто бы выпиленных из снега стен. Не нарушаемая посторонними звуками тишина окутывала и поглощала, навевала ложное спокойствие и пыталась рассеять внимание - к удовлетворению Карачуна, предсказуемо безуспешно. С противоположного конца коридора стали доноситься знакомые приглушённые голоса, слышимые всё отчётливее по мере приближения главного волшебника Корпорации и его верного товарища. Чуть крепче прижав к себе размеренно дышащую и пребывающую в царстве сновидений принцессу, мужчина отступил поближе к одной из словно бы вмёрзших в белый снеговой покров деревянной створке, продолжая удерживать на себе и своей спутнице пелену невидимости. В голове промелькнуло шальное желание попутешествовать в мыслях братика и поскорее узнать, за которой из всех этих практически одинаковых узорчатых дверей дедушка Мороз скрывает стабилизированный переход в иные места и отрезки времени, подобный живущему своей жизнью небу возле коломенских башен. Останавливало лишь то, что беседующий мужчина был давно знаком с проделками старшего, и при чтении собственных дум кем-либо извне ощущал чужое вмешательство достаточно быстро, ругаясь и выдворяя ухмыляющегося родственника (в подавляющем большинстве случаев "кем-то извне" являлся именно он) с задворок сознания.
- Да какая теперь разница, как он это сделал, - мягкий голос Мирана прозвучал совсем близко, чуть ли не из-за ближайшего выступа устремлённого вверх арочного свода, - Зато сейчас стало ясно одно: наша магия - и любого из братьев, и даже вся, вместе взятая, - так... забава для него. Совершенно не тот уровень, понимаешь, Доба?
На протяжении нескольких мгновений от пола отлетало лишь эхо шагов двух волшебников, увязая и сглаживаясь в разлившемся в полутени тяжёлом молчании; красный кафтан и алая же шапка зимнего мага да увенчанный сферой посох Доброхота проплыли слишком близко, невероятно близко от выжидающего Карачуна. Пройдя ещё парочку саженей, младший, помедлив, остановился, нахмурив брови и посмотрев сквозь завесу колдовства прямо на брата своими тёмными в таком тусклом освещении глазами. Маг понимал, что Миран, возможно, ощущает отголоски его магии, но не видит беловласого скрытника с девчонкой на руках, и потому продолжал наблюдать за наряженным Морозом, плотно сжав губы.
- В любом случае, - заведующий всеми делами Корпорации повернулся к сопровождающему его другу, шагнув при этом к старшему. Не отрывая взгляда от братика, Карачун невесомо отступил в противоположном направлении, - Пока мой сбежавший родственник находится неизвестно где, нам нужно быть предельно внимательными, даже с учётом того, что чёрная сфера и лунный меч сейчас в нашем распоряжении.
- И знаешь что ещё? - чуть помедлив, Миран отвёл прищуренный взгляд от Доброхота, кивнув тому через плечо. Аккуратно переступая ногами, невидимый чародей зашёл за выступ арочного свода, предугадывая последующий поступок брата.
- Догадываюсь, - согласился воитель, также ощутивший неладное, но не имеющий возможности дать этому объяснение.
- Наверняка мне просто примстилось, но я почувствовал магию огненных... совсем близко.
Вслед за произнесёнными словами незамедлительно пронёсся снежный залп, пролетев досточно далеко по коридору и лопнув цветком иниевой пыли за неимением преграды, в которую следовало бы врезаться.
- Просто примстилось, - напряжённо повторил неотступный товарищ, судя по звукам, похлопав Мороза по плечу, - Ни огненным, ни обычным людям сюда, как известно, ходу нет - только свои, снежные, здесь бывают. Мы просто все сейчас как на иголках, поэтому... Пойдём дальше.
Спустя несколько десятков секунд раздумий, переступая порог собственного кабинета, Миран всё же задал вопрос, из-за чего-то не возымевший важности изначально:
- А что тебе показалось странным, если не предположение о присутствии постороннего?
- Я почувствовал, что мне как будто лезут в голову, - ответил из-за спины Доброхот, заставив что-то внутри волшебника замереть от неожиданной догадки.
- Мой брат так делает...
Время взвинтило скорость едва ли не до предела, обостряя восприятие реальности, шорох одежды, звучание собственного дыхания на фоне спрессованного чистого снега стен и пола; мгновения, словно мыльная пена, беспрестанно отделялись от большого белого куска и таяли безвозвратно, очень быстро уменьшая его размер. Зимний маг и его ученик заглянули в архив с письмами - чёрная сфера преспокойно лежала на своём месте, ни намёка на повреждение охраняющих заклинаний не чувствовалось, как и пристутствия или же недавнего пребывания здесь неугомонного старшего братца; насколько возможно быстро проверив наложенные чары на иллюзорность, Мороз не обнаружил и её, как и любое, даже поверхностное, искажение своего волшебства. Побежали дальше - лунный меч, вновь закованный в ледяной ларец и несколькими минутами ранее размещённый за одной из закрытых синих дверей, встретил двух мужчин со столь же нетронутым и безмятежным видом, с тем же отрицательным результатом пройдя все мимолётные сканирующие проверки. Выдохнув, Миран посмотрел на Доброхота, понимая, что из мест, имеющих возможность заинтересовать брата, в Корпорации осталось лишь одно:
- Путь.
Покрытая полупрозрачным инеевым налётом, искомая входная створка была приоткрыта. Невесомые потоки негромко гудели в образовавшейся щели, занося мелкими белыми хлопьями такой же иронично снежный пол. Кареглазый колдун отворил дверь ещё шире, видя почти уже заметённые разгулявшимся студёным ветром, словно бы нарочно оставленные следы; высоченные ели на фоне тёмно-чёрного небесного свода покачивали светлыми шапками макушек, слегка опускали и приподнимали нагруженные дарами метели лапы, словно соглашаясь с мыслями белобородого мужчины.
- Ищи его теперь, как ветер в поле, - недовольно высказался Доба, также смотря на цепочку отпечатков подошв, - Как мы могли не догадаться...
"Да мы до многого не смогли догадаться," - с тенью какой-то просящей грусти подумал повзрослевший младший брат, внутренне качая головой и отворачиваясь от воображаемого отдаляющегося силуэта. Карачун сделал свой выбор - и нисколечко не пожалел о содеянном, к тому же повторив попытку обнулить всю существующую жизнь на планете Земля, а пытаться разобраться в предпосылках и проследить изменения оттенков настроения старшего для Мороза было всё равно что хирургическими ножами рану ворошить. Вроде бы уже успело зажить, зарубцеваться, перестать беспокоить. Но как будто парочка незаметных иголок где-то глубоко в шраме на сердце и остались, вросли, ан напоминают о себе, никак не желая ломаться. "Время не лечит," - вспомнил он согретое смехом и болью утверждение брата, с которым вряд ли можно было бы поспорить. Время стирает границы, оно заботливо укладывает в долговременное хранилище частички памяти, будто пламя объедая края фотографии, заставляет забыть... но, чёрт с два, не им, не бессмертным. Не усталым и истосковавшимся бессмертным, которым это нужно, наверное, больше всех остальных на самом-то деле.
Метельный ветер проносился по чернеющему небу, шумел в ветвях окружающего со всех сторон леса, поднимал над слоем затвердевшего наста лёгкую снежную пургу, взращивая её волны всё выше, выше, дотягиваясь до гнущихся еловых лап и позволяя белой пелене упасть наземь. Порой, как и сейчас, пространство для Мирана начинало звучать как реквием, но такой знакомый и привычный, что вычленять отдельные его звуки из обыденной жизни перестало иметь смысл, да и не хотелось в общем - иногда сквозь тихие дождинки нот был слышен его смех. Безумный и родной смех любимого человека. Ни на что на свете не взирая, его брата.
***
Беспокойно оглядываясь, девушка бежала сквозь сочащуюся отовсюду тьму, не разбирая ни дороги, ни направления. Казалось, что за ней гонятся - от чего-то имелась уверенность, что он - и оказаться насколько возможно подальше надо было во что бы то ни стало, при том являлось совершенно не важным, куда унесут быстрые ноги. С боков принцессу начали окружать какие-то смазанные картинки, не то воспоминания, не то сюжеты из жизней совершенно иных существ, не имеющих к ней никакого отношения. Тьма утягивала, хватала за ступни, мешая запыхавшемуся побегу - безболезненно упав в чёрную массу, то ли густую и жидкую, то ли подобную туманному лесному сумраку, магиня перевернулась на спину, пытаясь вытащить из темноты по колено увязшие в ней ноги. Зимний колдун, подсвеченный лентами движущихся на фоне картинок, в ореоле бархатистых клубов мрака стоял возле неё, казалось даже, что над самой Зареницей, с ухмылкой глядя сверху вниз. Бездонные глаза цвета чёрного солнца гротескно выделялись на бледном лице, являлись противоположностью обрамлявшим его кипельно-белым волосам. Мужчина не хотел оставлять её в живых, это чувствовалось настолько явственно, что девушке пришлось, сцепив зубы, оставить попытки высвободить ноги; образовав в ладонях два ножа-когтя, состоящих из оранжеватой солнечной энергии, принцесса едва ли успела заслониться перед тем, как быть вмороженной в толстенный кусок чистого льда. Постучав по нему напоследок, чародей усмехнулся не утратившей зрение узнице, развернулся и подошёл к сменяющейся ленте изображений, влился в неё, представ перед смотрящей в своём излюбленном чёрном пальто, с чёрной же сферой в руках. Один за другим вмороженными в прозрачные глыбы оказались трое бессмертных магов, потерявших при этом, как ни поразительно, своё бессмертие - медитирующий йог, норвежский писатель Мартин Хансен, сидящий за своим рождающимся творением с рюмкой хорошего вина, и эксцентричный пианист, застывший с удивлённо раскрытыми глазами и потянувшейся к шее правой кистью, левую всё ещё удерживая на клавишах рояля. Но никто из троицы так и не успел предотвратить ловкого присвоения убийцей ключей-кулонов, срезанных перед этим пущенными в шнурки или цепочки острыми осколками и притянутые жаждущей магией. Недовольно рыкнув на понявшего более остальных за свои последние пару секунд жизни музыканта, маг, уходя, пустил в ледяной куб несколько сосулек, с треском вонзившихся в кристаллизованную жидкость. Умершие тела глядели на неё своими опустевшими, но не искажёнными страданиями очами: находящийся в нирване волшебник - как-то отсутствующе, словно бы сквозь девушку, в недоступные ей дали, композитор Алекс Морис - потревоженно и чуть устало, занятый писатель - с искрами проскальзывающей догадки и приходящего страха, не успевшими проявиться до конца. Зареница хотела закричать, но вмёрзшие в лёд сжатые зубы не размыкались, тело не могло сдвинуться с места и лишь застывшему взору, казалось, навечно было уготовано бесполезно всматриваться в детали внешности людей, которым так же чертовски неповезло.
Вдохнув несколько глубже, чем было нужно, магиня резко распахнула глаза, всё ещё чувствуя себя там, среди переменчивых воспоминаний, толстого слоя льда, отделявшего тело от тянущейся снизу тьмы и компании внезапно окончивших свою жизнь хранителей, заключённых в такие же неровные гладкие кубики. Неожиданно оперевшиеся на матрац ладони начало покалывать и жечь, словно от прикосновения к накаляющемуся предмету - увидев в них сотворённые во сне ножи, Зареница интенсивно затрясла кистями с внутренним "Кыш-кыш-кыш! Ещё чего не хватало!" Захваченные из грёз вещи от чего-то не воспринимались как однозначные добрые символы, скорее подарки собственного воображения вызывали беспричинное волнение и желание отделаться от них побыстрее.
Повинуясь хотению хозяйки наколдованное оружие исчезло, не оставив и следа после себя, в то время как слева от девчонки кровать ощутимо прогнулась под действием изменившего положение чужого тела. Увиденное чуть ранее не отпускало; обернувшись на движение, принцесса встретилась взглядом с колдуном из недавнего сновидения, на мгновение забыв, как дышать. Перед внутренним взором вне зависимости от воли волшебницы начала проноситься яркая карусель смазанных образов - исписанные листки бумаги, скрещенные в позе лотоса ноги, отполированная чёрная крышка, неглубокие ранки на шее. Обоюдное дыхание сближало, а полюбившаяся обоим игра в гляделки позволяла не торопясь прийти в себя, бегло пролистнув километры буйных мыслей.
- Я... не знала, - осознавая очевидность собственных дум, проговорила девушка, - И мне страшно.
- Верю, - прозвучало ответом как будто на всё сразу и на что-то недосказанное к тому же, сверкающее под волнами памяти, - Хотя мне казалось, что с моим именем ты узнала и это.
- Так ты из будущего? - изумлённый голосок принцессы прозвучал наивно и до того забавно одновременно, что уголок губ сам собой пополз вверх.
- Давным давно же тебе говорил, мы все из настоящего.
- Э, нет, - покачав пальчиком, солнечная пташка не дала сбить себя с пути истинного, - Хотя, будь по-твоему, ты из моего настоящего... Но это тогда вообще жуть какая-то, - добавила чуть тише, отведя глаза и прижавшись к спинке постели.
- Рассказать тебе наилучший способ перестать бояться чего бы-то ни было? - заговорческим тоном поинтересовался чародей, наблюдая за не изменившей своего положения, но любопытствующе прищурившейся Зареницей.
- Просто позволь этому случиться, - словно делясь секретом, большим и важным, прошептал на ушко магине, заставляя её тело потеплеть и расслабиться у него в руках; заключённый в тисках бездействующей оболочки разум с внезапно пришедшими пониманием и грустью светился из насилу переведённых на него зрачков. Попытаться покричать заезженное "нет", конечно, хотелось, но бессмысленность этого занятия как-то неправдоподобно угнетала. "В ином случае - может быть, но сейчас - это всё равно, что "да" для него, так что... Наверное, до скорой встречи?"
Переплетя пальцы правой руки с перстами волшебницы, Карачун вдохнул аромат её волос, струящихся по плечам солнечно-золотистых прядей. "До скорой встречи, моя неугасаемая."
Мгновения тянулись медленно, с каждым ударом сердца становилось всё больнее и холоднее, внутри, в груди. А оно всё не переставало трепыхаться, такое живое и неустанное, травмируя само себя собственным движением, сжатием и короткой паузой. Обоюдоострый клинок не торопясь проделывал не столь длинный путь в точку "Б", прохладное лезвие её же кинжала с гранатовым камнем на эфесе. Сознание потихоньку погружалось в спасительную темноту, исчерченную резкими красноватыми уколами, в то время как мучимая сталью плоть отзывалась неподвластными рассудку, текущими по щекам слезами. Если б не было так больно, принцесса наверняка сжала бы челюсти, попытавшись унять непрошенные проявления слабости, да и сама скрутилась бы в калачик, замкнув в себе всё, что она чувствовала. Если бы не было так больно, девчонке наверняка было бы бесконечно пусто и просто обидно, хотя, быть может, и, наконец, спокойно. Перед тем, как окончательно пропасть, Зареница покрепче сжала руку своего беловласого убийцы.
***
Тепловатые волны покачивали её на поверхности, омывали лицо и веки, расплетали каскад перебираемых водой локонов. Двигаться совсем не хотелось, однако открыть глаза труда не составило - над дрейфующей по течению девушкой раскинулось огромное небо, полное необъятной васильковой голубизны и белеющее брюшками целого табуна кучевых облаков, стремящихся закрыть своими ватными краями каждый клочок проглядывающего цветного пространства. Почувствовав какое-то странное неудобие в груди, принцесса увидела знакомую рукоятку, не раздумывая ухватившись и вытянув из себя длинноватое лезвие. Оно оказалось не то чтобы несвойственным на вид обыкновенному состоянию оружия, а, скорее, значительная его часть, за исключением кончика и небольшого расстояния у основания, будто бы отсутствовала. Однако, потрогав образовавшийся пробел, девушка убедилась в обратном - лезвие в нём, кажется, существовало, но от чего-то утратило видимость. Неожиданно осознав, что произошло, Зареница, приподнявшись, посмотрела на место, откуда она так удивительно легко извлекла клинок несколькими секундами ранее. Под порезанной тканью тонкого белого платья в мелкий цветочек крови, ровно как и следа от глубокого ранения, не обнаружилось, что поставило волшебницу в нехилый такой, совершенно не начарованный тупик. Спустя пару мгновений отказывающийся работать мозг, сомневаясь, подкинул и другие несостыковки: "Белое платье в мелкий синий цветочек? Откуда оно на мне? И почему это я, как ни в чём не бывало, сижу на водной глади? Сила тяготения и всё такое прочее, нет?"
Возле раздумывающей девушки каким-то необъяснимым образом начали образовываться небольшие водовороты - не уходящие вглубь воронки, а миленькие концентрические спирали на поверхности, с каждой секундой наращивающие свою численность. С неразличимых взглядом, однако, судя по звукам, находящихся рядом берегов стало доноситься оглушающе громкое стрекотание сверчков, окружающее волшебницу со всех сторон, вытесняющее все мысли, заставляющее зажмуриться и закрыть уши руками, лишь бы сделать этот нестерпимый звук чуть-чуть потише. Казалось, что пение миллиардов насекомых откликалось в каждой клеточке её тела, скользило туда-сюда по пучкам нервов, заставляя хозяйку испытывать беспричинное волнение, неописуемый страх неопознанной опасности.
Всё кардинально изменилось в тот момент, когда, услышав, и, главное, почувствовав на фоне короткий переходный гул, Зареница вновь раскрыла очи. Первым, что увидела волшебница, были сжатый в правой ладони кинжал с, как и ранее, обманчиво "пустой" большей частью клинка, и в левой - сфера огненных, лучащаяся особенно ярко своей кипящей и буйно волнующейся лавой. Вторыми были замечены руки, обвившие в кольцо и удобно прижимающие к находящемуся позади телу.
- Вернулась? - спросили, прижав ещё немного сильнее и выдохнув куда-то в плечо.
- У меня слов нет, - ответила принцесса, перевернув стальное лезвие между пальцами, - У меня просто нет слов... Хочется припечатать тебя всей магией, что во мне есть. И ничего не хочется одновременно.
- Но теперь-то не страшно? - поинтересовались из-за спины, погладив по щеке приходящую в себя солнечную птичку.
- Теперь обидно. Очень, - искренне отозвалась та, невесомо отодвигая чужую руку.
- В таком случае, - зацепив подбородок колдуньи и ловя взгляд её восхитительных глазок, заметил чародей, - В твоих силах сделать со мной всё, что заблагорассудится.
- Всё, что я захочу? - переспросила девчонка, не отводя сверкающих уходящим гневом и едва видимым просыпающимся азартом омутов от чернеющих очей мужчины.
- Ага, - подтвердил тот.
- Поцелуй меня, - лукаво улыбнувшись, приказала ведьма.
