***
Казалось, что земля тоже движется. Остановиться не было никакой возможности. Ноги не слушались, покрывая метр за метром, как в ускоренной перемотке. Тимуру, несущемуся по полутемной дорожке, казалось, что вот-вот — и он споткнется, кубарем полетит на такой скорости и сломает себе шею. Он даже слышал воображаемый хруст позвонков. Интересно, сколько продержится Антипов рядом с парализованным овощем? — Тима-а-а! — завопил напуганный своими же фантазиями Тимур. И тут же сильная рука оторвала от земли, развернула, прижала к знакомому до последнего изгиба телу. Тимура выломало от распирающей изнутри энергии, и он принялся выворачиваться, хрипло шипя: — Не могу, я не могу. Тима, — хныча, срываясь в стыдный скулеж. По большому счету, учитывая все то непотребство, что они натворили, идиотский Лешкин поцелуй, Тиму стоило бы оттащить Тимура домой и хорошенько отходить какой-нибудь хворостиной, чтобы просто не смог пошевелиться. Но тот только зашептал успокоительно: — Тш-ш-ш, маленький, давай-ка, шевели ножками. Он перехватил его поудобнее за талию, прижимая боком к боку одной рукой, и рванул вперед. — Беги со мной. Так действительно было легче. Без риска оступиться, навернуться, но все же в движении — Тимур облегченно выдохнул. — Сколько эта хрень действует? — Не знаю, — простонал Тимур, в очередной раз понимая, какими же они оказались дураками. — Я не спросил, а Ромка уснул. — Ладно, — спокойно согласился Тим. — Значит, будем бегать. — И ты даже не станешь меня ругать? Тим ухмыльнулся, снова сворачивая, и покачал головой: — Нет. — Почему? Вот Тимур на месте своего ревнивого альфы обязательно бы устроил, по меньшей мере, словесную порку. Но Тим всегда был слишком непредсказуем. Волчий ящик с сюрпризом — никогда не знаешь, что из него вылетит, когда развяжешь веревку. — Во-первых, — не сбавляя темпа, пояснил Тим, — потому что сам я еще и не так косячил. Во-вторых, потому что когда еще делать всякую хрень, как не сейчас? Потом будут дети — не до глупостей станет. А в-третьих… В-третьих, потому что я очень люблю тебя, и когда ты такой испуганный, беспомощный, ничего не могу с собой поделать — прямо рвет от нежности. Тимур улыбнулся, хотя вышло кривовато, и потерся о его плечо щекой — волчьи нежности. Тим чмокнул его в макушку и чуть ускорился, углубляясь в парковую зону поселения. — Зачем нам туда? — недоумевая, спросил Тимур. — Не хочу, чтобы кто-то увидел или услышал. — Что увидел или услышал? Но Тим только хмыкнул: — Скоро узнаешь. Он довольно долго бегал между деревьев, приглядываясь к чему-то, понятному ему одному, а потом резко затормозил и перехватил Тима живот к животу. — Поднимай руки и хватайся вон за тот сук. Тимур послушно выполнил указание, все еще не понимая, зачем нужны все эти манипуляции. А Тим ослабил объятия, позволив ему чуть повиснуть на руках, и качнул головой: — Подтягивайся. Тимур потянул тело вверх, а Тим вдруг сдернул с него штаны и приспустил собственные. — Чего?.. — Лучший способ тебя вырубить — дать кончить. Но достаточно расслабиться, чтобы принять меня, просто так ты не сможешь. Будем вводить элементы экстремального секса. Давай, Бэмби, поработай ручками! Одного намека Тима было достаточно, чтобы Тимур намок, а уж такого многообещающего… Тимур с тихим стоном подтянулся снова, ощущая, как растягивается вход от легкого давления пальцев. Тим придерживал его за бедро, забирая часть веса, но все равно нагрузка чувствовалась. И от этого тоже было хорошо. А потом пальцы сменил член, и Тимур всхлипнул — так правильно, так идеально все сочеталось между собой. Энергетик не позволял замедлять темп, подгонял, руки дрожали от нагрузки, Тим шипел и постанывал, Тимур сходил с ума. Он не привык так — сходу, сразу на максимум. Обычно Тим разогревал его, менял темп, разгоняя удовольствие, а теперь оно навалилось всем махом — и это было почти непереносимо. Руки уставали все больше, Тим сжимал челюсти, держась на голом самоконтроле. Силы оставили как-то враз, пальцы просто разжались. Тимур рухнул вниз. Ему казалось, что член Тима прошел насквозь, прошил до горла — так глубоко и полно не было никогда. Тим взвыл, стискивая Тимуру бедра, удерживая насаженным, нанизанным на себя. Запредельно. Тимур чуть откинулся назад, отчетливо ощущая распирающий нутро узел, беззвучно вскрикнул и провалился в оргазм. Очухался на коленях у сидящего Тима уже без узла. Тот бессмысленно смотрел куда-то вдаль и вид имел не совсем адекватный. — Тимош, ты чего? — хрипловато потормошил его Тимур. — У меня ноги трясутся, и я встать не могу, — Тим перевел на него взгляд, но выглядел все таким же сбитым с толку. — Как так? Тимур рассмеялся и чмокнул его в нос: — Это моя беспредельная любовь прорвалась и сбила тебя с ног. Тим хмыкнул и вернул поцелуй: — И все-таки с отварами ты больше не экспериментируй, ладно? — Как скажешь, альфа. Как скажешь.***
Ромка проснулся бодрым и свежим, как огурчик. В окно светило солнышко, день был чудесный, и даже голова не болела. Он сел в постели, потянулся и наткнулся взглядом на Саню. Вздрогнул и дернулся так, что приложился затылком об изголовье кровати. Очень больно, между прочим! На языке вертелось обиженное: «Какого хрена?», но выговорить это не было никакой возможности — вид Саня имел прегрозный. Давящий, угнетающий взгляд альфы, без фильтров, без барьеров — голая сила, выплескивающаяся на неподготовленного Ромку. Тот уже видел его таким однажды, когда в самом начале отношений протрепался полвечера со своим бывшим на дискотеке, после того как обиделся на Саню из-за какой-то глупости. Ничего хорошего этот взгляд не сулил. Он настолько не вязался с привычным жизнерадостным и мягким Сашей, что Ромке казалось, его альфу подменили. Словно слетел весь лоск эволюции, оставил его один на один со зверем внутри. И зверь этот был в бешенстве. Рома сглотнул и открыл было рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, как-то разбить угнетающую еще больше тишину, но Саша предостерегающе поднял руку. — Знаешь ли ты, — начал он, — как может алкоголь изменить свойства некоторых компонентов твоих сборов? Понимаешь ли, что с пьяных глаз мог перепутать ингредиенты? — с каждым словом голос его становился все громче. — Первое правило травника-шамана — контролировать каждое свое действие. Что ты вчера, нахрен, контролировал? Как, блядь, можно быть настолько безответственным? Травы — это не шутки. Лучше бы глинтвейн замешали — меньше было бы проблем! — в горле у Саши клокотало рычание, и это было куда страшнее того сдерживаемого недовольства после общения с бывшим. Но еще больший страх вызывала причина этого рычания. — Что случилось? — выдавил из себя Рома. Понимание того, что могло произойти с ними, даже если все компоненты были подобраны правильно, навалилось враз. Задавило взрывом диких фантазий. Куда могло занести взбудораженного энергетиком Тимура? А что, если Тоша выпил возбудитель? Как он наложится на сбор для беременности? А если усугубит ситуацию? А если возбудитель достался Лешке? С его покореженным восприятием собственной чувственности. С комплексами и запретами сына пожилых консервативных родителей. Да он до сих пор смущается, когда разговор про секс заходит! — Если отбросить пиздец ситуации в целом и поцелуй? — Поцелуй? — Поцелуй, — зло улыбнулся Саня. — Ах да, ты ведь не помнишь… Ромку торкнуло на секунду, но могли быть проблемы поважнее. — Что произошло? Кроме этого. Саша прищурился и внимательно оглядел его. — Ничего. Мы пришли вовремя. Ромка выдохнул и закрыл глаза. Все в порядке, иначе Саша бы сказал, можно хоть немного расслабиться. Но тогда его злость, такая, что из берегов, не совсем понятна. Все живы, ну, пусть даже кто-то чмокнулся разок, чего психовать-то? Рома хотел спросить об этом, но Саша резко встал и ушел. Дуться, сгущать краски и надумывать было совсем не в Санином стиле, но весь остаток дня он именно дулся и надумывал. Игнорировал Рому, несмотря на попытки помириться или хотя бы выяснить настоящую причину игнора. Да, ошиблись. Да, сглупили изрядно. Но не настолько, чтобы это возводить в масштаб вселенской катастрофы. Ромка заслужил взбучку, но точно не льдов Арктики и на такой срок. Еще в самом начале, «на берегу», они договорились, что говорят все друг другу прямо, без этих игр и недомолвок. Так что же сейчас? Во время обеда, Сашина часть которого остыла и была вылита, чувство вины у Ромы сошло на нет, было погребено под волной обиды и злости. К концу дня он пришел к мысли, что готов и отказаться от шаманского дара, если это встает в такую проблему. Саша не пришел к вечеру. Ромка зло пережевывал бифштекс и размазывал по тарелке пюре и овощи. Хотя обожал и первое и второе. И вдруг начал мигать свет. Такое бывало. Электрики что-то напортачили с проводкой именно в этом домике, и теперь Роме с Сашей приходилось периодически наслаждаться такой вот иллюминацией. И если Саня знал, как это исправить, и, собственно, всегда исправлял, то Ромка даже не пытался вникнуть. Он потерпел пару минут, но нервы почти слышимо звенели от напряжения. Рома бросил вилку и нож на стол, вышел на улицу и огляделся. Конечно, это был знак, возможность для несомненно находящегося где-то рядом Саши вернуться, прийти на помощь и замять уже неоправданно затянувшийся конфликт. Но тот предоставленным шансом воспользоваться не спешил, так что Рома сбежал по ступенькам крыльца и потопал к небольшому коттеджу на окраине. Игорь был его другом детства. Жили рядом, родители дружили, неудивительно, что они тоже общались весьма тесно. Потом был пубертат, переезд Игоря и внезапное, неотвратимое охлаждение друг к другу. И все же среди альф никого ближе, кроме Сани, естественно, у Ромки не было. Он осторожно постучал и принялся ждать. Игорь распахнул дверь почти сразу, скорость была его отличительной чертой. — О, Ромчик, здорово, — широко улыбаясь, поприветствовал он и протянул руку. Ромка наспех ответил на рукопожатие, перехватил ладонь Игоря и потянул за собой: — У меня там с электричеством опять беда, посмотришь? А то Саша пропал куда-то… Игорь успел только открыть рот, как был сметен с ног. Ромке чуть не вывернуло руку от той силы, с которой Саня налетел на него и повалил на землю. Это было какое-то сумасшествие. Поначалу, видимо благодаря фактору внезапности, Саша Игоря безбожно валял, но через пару минут тот пришел в себя. Все же иерархия в мире оборотней всегда играла вполне себе ощутимую роль. И иногда не только качества ликана определяют его место в стае, но и положение оказывает влияние на силу. В какой-то момент Игорь злобно рявкнул и прописал Сане в живот. Тот хлебнул воздуха и рявкнул в ответ. Ромка, впервые наблюдающий весь этот получеловеческий пиздец — а другим словом все это назвать у него не выходило, — зажал рот рукой. Навалилась паника — неизбежный спутник риска для любимого человека. Альфы на секунду расцепились, отскочили в стороны, примеряясь для нового броска, и Рома почти рванул к Саше. Но его оторвало от земли и развернуло к Тоше, который быстренько перехватил друга, не давая наделать глупостей. А Костя занял Ромкино место, примериваясь, в какой момент лучше вмешаться и стоит ли. Рядом с ним внезапно появился Тим, привычно вальяжный и обманчиво расслабленный — глаза выдавали волнение новоиспеченного вожака. Но Игорь вдруг встряхнулся, выпрямился, теряя всю агрессивность позы, и заорал: — Как же вы заебали меня, уроды! — Это было настолько неестественно, непривычно, потому что Гар славился своим спокойствием, флегматичностью, что Саня тоже резко успокоился. — Чего тебе, сука, не хватает еще?! — завопил он Сане. — Один, блядь, ревнует, — ткнул он пальцем в ошарашенного Саню, — другой ревнует, — в изумленного Кота, — даже ты, Тима, ухитрился мне лицо разбить, тварь! Вы заебали со своими сраными комплексами! Ты, — опять в Саню, — пойми уже, что никто на Ромашку не претендует. Он твой, блядь, с потрохами и личиком своим смазливым! Ромка поморщился, но вмешаться в обвинительную речь не попытался. Знал, что бесполезно, да и рассуждения стороннего лица оказались занимательными — уж больно смахивали на правду. А Игорь продолжал бесноваться, выплескивая скопившееся недовольство: — И ты, Кот, заебал! Ну нравился я когда-то Тоше, что теперь-то? Сколько можно уже каждый раз коситься, когда я к нему приближаюсь? Нет ничего. Нет! — Игорь перевел взгляд на Тима, тот вопросительно поднял бровь, явственно давя усмешку. — Ой, на хуй иди, — отмахнулся Игорь, а Тим выразительно показал ему фак. — И вообще, чего вам неймется? Нашли, блядь, Пар, радуйтесь! У вас рядом идеальный — идеальный, папу вашего! — омега. Хольте его и лелейте! Какие вообще проблемы еще могут быть? Почему — почему?! — Пары есть именно у вас, тупых и ограниченных ослов, которые ничего, сука, ничего не понимают. Да пошли вы, — вдруг разом выдохся Игорь, махнул рукой и ушел в свой дом. — Ну, — глубокомысленно протянул Тим, — с одной стороны, я завтра должен его отделать, а с другой… — Только попробуй, — вмешался Тимур. — Он все правильно сказал. На эмоциях, конечно. Но… — А я и не замечал, что его так беспокоит отсутствие Пары, — виновато пробормотал Тоша. — Он всегда такой был, — тихо ответил Ромка. — Слишком мечтательный. Просто не показывал этого. В детстве всегда мне про прекрасного принца трещал. — Странно тогда, что до сих пор один, — покачал головой Тимур. — Не странно. Принцев почти не осталось, — отмахнулся Ромка, понимая, что Игорь сам виноват. Тот перечень положительных качеств, что он хотел видеть в своем партнере, в реальной жизни почти не встречался. Альфа пытался хоть немного его укоротить, но, по всей видимости, его волк был куда притязательнее человека. — Ладно, — потянулся Тим и приобнял Тимура. — Посопливитесь о тяжелой Гарриковой доле на очередном мальчишнике, заодно займете себя чем-нибудь менее… — он пощелкал пальцами, подбирая слова, — последственным. Тимур закатил глаза и принялся буксировать своего альфу в сторону коттеджа. — Ну, нам тоже пора, — полувопросительно произнес Тоша, пристально глядя на Ромку. Тот кивнул, и Кот с Тошей удалились. Последний что-то старательно втолковывал супругу, тот периодически кивал или мотал головой. Ромке казалось, что он случайный актер какой-то дерьмовой постановки, потому что чувствовал он себя полнейшим дураком в сюрреалистичной ситуации. — Ты ревновал меня к Игорю? — медленно спросил он у сверлящего взглядом землю Саши. Тот вздрогнул и поднял на него глаза. Там плескались отчаяние, вина и непонятное упрямство. Потом встряхнул головой и несмело протянул руку — возьмет ее Ромка или не возьмет. Такой детский идиотизм, право слово, и Сашины страхи, и вся ситуация в целом. Рома устал от этого, хотелось поскорее вернуться к нормальной, понятной и привычной жизни. Он вздохнул и протянул ладонь, переплетая пальцы с Сашиными привычным движением. — Ты расскажешь? — почти потребовал, когда они устроились на диване в гостиной. — Да нечего рассказывать, — поморщился Саша. — Игорь все сказал уже. — То есть, — в происходящее до сих пор не верилось, — ты меня на самом деле ревнуешь? Ромка всегда думал, что ревность супруга — это такая своеобразная игра, перчинка в отношениях. Ее он никогда не понимал, потому и не поддерживал — поводов для ревности не давал. Да, у Саши они были, но Рома ни разу, ни словом, ни делом, не дал ни одному из всех этих альф даже толики надежды. Пресекал любые поползновения на корню. Вслух гордился мужем и приводил его в пример. И вот, пожалуйста. Стало гаденько, словно все усилия, пусть и не слишком титанические, смыли в унитаз, даже не заметив. — Понятно, — выдавил Рома, силясь сдвинуть застывший взгляд с мертвой точки — вычурной завитушки на обоях. Он понимал, что Саша сейчас попытается его обнять, обесценить ревность и проблему в целом, сгладит конфликт и позволит ему вырасти еще больше. Ромка даже напрягся, ожидая ненужных прикосновений, но Саша сидел, не шевелясь. — Обычно, — вдруг тихо начал он, не глядя на Рому, — Пару выбирает волк. Это происходит на каком-то глубинном уровне. Человек чувствует странное притяжение, влечение, иногда даже не обоснованное. Я очень отчетливо помню, как увидел тебя. Ты спускался по лестнице в клубе, в такой смешной футболке с маленькими овечками, — Саня мечтательно улыбнулся, а Ромка дернулся от глубины чувств, которую поразительно легко передавал ему Саша. — Мой волк даже понять ничего не успел, я ухитрился влюбиться первым. Ты… очень красивый. Слишком красивый для меня. Я вижу, как смотрят на тебя другие оборотни, и понимаю, что дальше будет хуже — мы встретимся с остальными стаями и там будут оборотни… более достойные, чем я. Ты — пара вожака, а не левой руки. Я все время боюсь, что ты это поймешь. Саша замолчал, а Рома пытался разжать сведенные от злости челюсти. Вмазать мужу хотелось так сильно, что зудели руки. — Лучше б ты боялся, что так и останешься идиотом, — выцедил наконец Ромка. — Послушай, — начал Саша, но Рома перебил его взмахом руки. Потом поднялся и пошел к выходу. Ему нужно было успокоиться, подобрать слова, уложить в голове свалившийся на него кусок идиотизма. И вдруг взгляд натолкнулся на крепкую палку — основу будущего декора стены. Глаза заволокло красной пеленой. Когда Ромка более-менее пришел в себя, испуганный Саша прятался от него за столом и потирал явно ушибленные руки и плечи. — Что за придурок, — рявкнул он. Придурка было жаль, но злость еще не прошла. Ромка перехватил палку поудобнее. — Если бы я хотел вожака — у меня был бы вожак. Если бы хотел богатенького папика — был бы папик. Не нужно думать за меня. Я осведомлен о собственной внешности и о ее влиянии тоже. Знаешь ли ты, — Ромка рванулся вокруг стола, но Саня тоже дернулся в сторону, и достать его не удалось, — что ты единственный, кто смотрел на меня, как на человека, а не на говорящую куклу? Кто слышал меня. Кто признавал наличие у меня собственного мнения. Я не знаю, как у волков, не знаю даже, как у других людей, но для меня любовь — это не столько внешняя красота, сколько… не знаю… быть на одной волне. Я ни с кем никогда не был так близок, как с тобой, никого не чувствовал так глубоко. Никто другой не был мне так важен и никто еще не вызывал таких сильных эмоций. — Замерший по ту сторону Саша усмехнулся, и Ромка продолжил: — Я не смогу больше никого полюбить, потому что просто не подпущу другого альфу настолько же близко. Мне неприятно внимание альф, и если бы я мог, избавился бы от него. Но знаешь что? Ты очень хреново оцениваешь собственную внешность. Оборотней мало, вожаков еще меньше, а вот омег, охреневающих от моего очень красивого мужа, — до фига. Я не знаю, откуда у тебя комплексы касаемо внешности, но ты красивый. И я миллион раз говорил тебе это. Не потому, что ты мой муж, а потому, что ты мне нравишься. Хоть это и связано между собой, — пробормотал Ромка себе под нос. — Прости, — прошептал Саша в следующую секунду, стискивая его в объятии. — Я же вижу, на самом деле, что ты не ведешься на все эти заигрывания, но все равно ревную. Я идиот у тебя, правда. Ромка освободил руку и пару раз стукнул Саню в бок, выпуская остатки злости. Даже оборотни имеют право на комплексы. Главное, чтобы рядом был кто-то, кто поможет с этими комплексами бороться. Рома был готов. У него для этих целей даже палка имелась. Оч-ч-чень подходящая. — Прощу, — задумчиво пробормотал он уже на диване. — Но при одном условии. — М? — теплым дыханием в макушку. — Расскажи мне про вас с Тимом. — Что именно? — ощутимо напрягся Саня. — Что у вас за терки такие? Саша вздохнул: — Ты ведь не отстанешь? — Ромка отрицательно помотал головой. — С другой стороны, лучше уж так, чем вы начнете фантазировать и опять что-нибудь выкинете. Ладно. Саня ссадил мужа с коленей и принялся рыскать в стеллажах. Потом достал толстый альбом, открыл его и протянул Ромке, ткнув пальцем в одну из фотографий: — Вот из-за этого. Парни на фотке были еще совсем молоденькими, лет двенадцать-тринадцать, но все хорошо узнаваемы. Кроме премилого омеги. Рома знал, что красив, но он явно проигрывал этому… да даже слов не было, чтобы описать такую красоту. Саша показал на омегу пальцем: — Я был безумно в него влюблен. Ромка примерно представлял продолжение. Собственно, здесь и было объяснение всех страхов и комплексов. Неземной красавчик, пустышка и кукла — Ромка заочно его ненавидел — предпочел Сане Тима. Всего и делов. — А с Тимом у них как? Сложилось? И теперь он куда делся? — последний вопрос волновал больше всего. Ромке логично хотелось держать всех интересных Сане омег как можно дальше. — В смысле — куда делся? — недоуменно спросил Саня. — И что значит — с Тимом? — Ну, я так понимаю, ему Тим понравился. Поэтому у вас и не сложилось… И тут Саня начал ржать. Он хохотал и отмахивался от Ромки, пытающегося хоть как-то прояснить ситуацию. Наконец, немного придя в себя, Саша пояснил: — Это и есть Тим. Он так выглядел лет до пятнадцати. — Что?! — завопил Ромка, силясь увязать белокурую кукляшу и мощного альфу, вожака стаи, в один образ. Не получалось. Хотя теперь, безусловно, общие черты находились. — Я очень мучился из-за этого. Волку быть влюбленным в альфу — это дичь, полный пиздец. Я думал, что все, мне хана, когда Тим на все лето умотал с дедушкой в круиз. Уехал омегой, а приехал куском говна и стопроцентным альфой. Вообще, склонность к мудачеству у него всегда была, но он комплексовал, да и силенок, чтобы реально во что-то ввязываться, не хватало. Да и кто с таким будет драться? В общем, он приехал, подошел ко мне — я вообще его не узнал! — прижал собой к стенке и такой: «Все еще хочешь меня, детка? Только, чур, я сверху!» Я блевал дальше чем видел. Костян ржал, как дебил. В тот момент вся моя влюбленность и закончилась. Саня так морщился, с таким отвращением выдавливал из себя эти воспоминания, что Ромка расхохотался: — Тогда я буду следить за твоим питанием. — В смысле? Рома деланно невозмутимо поднялся, словно собрался выйти по делам, и на пороге обронил: — Ну, чтобы ты любовь ко мне не выблевал. Ромка очень хорошо бегал. Но от оборотня не убежишь.***
Лешка весь измучился, пока Дима тащил его до дома. Он ничего не мог с собой поделать: терся щекой о крепкое плечо, ягодицами о теплую ладонь. Старался сдерживаться, потому что спало поселение весьма относительно, но полностью успокоиться не получалось. Самоконтроль был изодран в клочья, мотался жалкой тряпочкой по накатывающему душному возбуждению. Оно Лешке не нравилось, было искусственным, страшным. Не поддавалось объяснению, не хотело двигаться хоть в каком-то русле. И Лешку мотало, размазывало по Диминому телу в темном холле. Альфа вполголоса ругался, придерживая назойливого Лешку, и пытался нащупать выключатель. А Леше казалось, что кто-то вселился в него, кто-то жадный, пошлый, мерзкий. Примерно такой, каким он всегда представлял себе Сержа. И ясно было, что Диме трудно еще и потому, что то различие, которое всегда было между ним и Лешкой, стирается. Дурацким сбором, как ластиком. Дима наплевал на свет, стянул на ощупь обувь с себя и Лешки, преодолевая легкое сопротивление омеги, который отчаянно не хотел отлипать, и потащил его наверх. Рухнул на кровать, удерживая Лешку сверху, и широко улыбнулся, раскинув руки: — Весь в твоем распоряжении, детка. Лешка оглядывал его, ласкал взглядом вверх-вниз широкие плечи, поджарый живот, залипал на выступающих мышцах рук, подергивающемся кадыке, ямочках на щеках. Он до сих пор так и не смог привыкнуть к Диминой внешности, все сомневался в правильности выбора его волка. Ну что с него, Лешки, взять? Ни кожи ни рожи, как говорится. И он старался быть хоть в чем-то полезным. Окружал Диму заботой, вниманием, показывал, насколько тот хорош, как идеален. Отдавал ему свою любовь, как бы пошло это ни звучало. И вот теперь не получалось удерживаться в образе хорошего парня. Желания, так тщательно Лешкой давимые, вырывались наружу. Ему хотелось навалиться на Диму, облизать его всего, не давая ни малейшего шанса шевельнуться, вывернуться. Хотелось хоть на одну ночь побыть Сержем. И до истерики страшно было разрушить то, что они с таким трудом выстроили. Руки тряслись, взгляд метался по Диминому лицу, старательно избегая глаз. Леша сглатывал слишком обильную слюну, понимая, что сил держаться уже нет, что он проваливается в навязанное возбуждение, тонет, как в Гримпенской трясине, безвозвратно. Безнадежно. Нижняя губа, Димина любимая, затряслась, вторя рукам, и Леша запрокинул голову, смешно мешая слезам пролиться. — Эй, маленький, — встрепенулся Дима и сел на кровати, прижимая Лешку к груди, — что случилось? Давай я сам… — Нет! — почти выкрикнул Леша и отстранился. — Я… — он осекся и застонал. От близости альфы коротило. — Расскажи мне, Леш. В чем проблема? Давай же, малыш, ну! Если бы Дима заставлял, сердился, можно было бы удержаться. Но просящие интонации будто выталкивали правду на поверхность, силой разжимали челюсти. — Не хочу быть как Серж, — простонал Лешка и закрыл руками лицо. — Ничего не понял. Мы ведь говорили об этом. Да я давно уже вас даже сравнивать перестал. С чего ты вообще его вспомнил сейчас? — Потому что, — Лешка отнял ладони от лица и уставился на недоумевающего Диму. Недовольство собой, дурацким положением и невозможностью что-то изменить добавляло смелости. — Я хочу облизать тебя, хочу тебя трогать, хочу… Дима поднял руку и прикрыл Лешке рот двумя пальцами: — И в чем проблема? Он стянул футболку и снова откинулся на подушки. — Готов еще раз повторить свое первое предложение. Весь твой. Лешка в отчаянии нахмурился, не понимая, как до него достучаться, как еще объяснить то, что, на его взгляд, было яснее ясного. Но Дима вдруг понял сам. Округлил глаза и вкрадчиво поинтересовался: — Ты думаешь, что Серж был активен в постели? Лешка медленно покивал, уже догадываясь по Диминой интонации, что все не так просто. Тот закатил глаза: — Надеюсь, что не разочарую тебя, но он секс со мной не слишком-то жаловал и уж точно никогда не стал бы меня облизывать, целовать… Что там еще, кстати? От облегчения хотелось идиотски визжать. Словно переключился наконец долгожданный светофор, давая нужный зеленый. Лешка запрокинул голову, тяжело вздохнул и дал, наконец, себе волю. Господи, каким же Дима был вкусным. Как фантастически, чудовищно приятно было вылизывать его живот, прикусывать сверху, под подергивающейся диафрагмой, и нежно ласкать ниже, там, где косые мышцы образовывают столь волнующие складки. Дима под ним ерзал, изо всех сил сдерживал себя, но постанывал, хотя раньше ухитрялся быть почти бесшумным. И Леша дурел от этого еще больше. Было так офигительно контролировать ситуацию. Заставлять альфу слушаться себя, почти подминать. Даже стоя на четвереньках, Леша задавал темп. Он измотал Диму. Когда действие отвара закончилось, тот тяжело дышал и откидывал со лба намокшие волосы. Откровенно говоря, сам Лешка был не в лучшей форме. У него не осталось сил даже на то, чтобы дотащить себя до ванной и принять душ, хотя раньше он никогда не ложился спать мокрым. Глаза закрылись сами собой. Судорожно выворачиваясь из опутывающего сна, Леша притянул к себе Диму. Это было последним, что удалось сделать, перед тем как уснуть. Утром Леша чувствовал себя совершенно разбитым, а лежащий рядом Дима был полон сил, бодр и свеж. Он сыто щурился, улыбался и хитро поглядывал на смущенного Лешку. — Если бы не регенерация, я был бы пятнистым, как леопард. Лешка застонал и накрылся одеялом с головой. Дима тихо рассмеялся и стащил сомнительное укрытие, одним легким движением показывая, насколько оно ненадежно. — Как думаешь, мне бы пошел такой окрас? — промурлыкал он, вальяжно раскидываясь рядом. — Во всех ты, душенька, нарядах хорош, — со вздохом процитировал классика Лешка. — Скажи честно, — Дима приподнялся на локте, — то, что было вчера, результат только Ромкиного отвара? Несмотря на всю внешнюю беззаботность и легкость тона, Лешка понял, насколько важен Диме его ответ. Смущаться и строить невинность в такой ситуации было бы верхом глупости, так что Леша честно признался: — Отчасти. От отвара, пожалуй, смелость и напор. А желания мои. Давние. — Почему же скрывал? — Я же сказал вчера… Наверное, Лешка никогда не привыкнет к стремительности оборотней. Вот только что Дима расслабленно лежал рядом — и уже прижимает его к постели, грамотно дозируя вес. — Слушай меня предельно внимательно. Я очень хочу, чтобы ты понял, — каждое слово будто бы ввинчивалось в голову, прорастало там. — Для меня очень важно, чтобы ты позволял себе делать то, что хочется. Пойми, маленький, я не хочу непохожего на Сержа, не хочу идеального. Я хочу тебя. Люблю. Эти твои… недостатки? несовершенства?.. и делают тебя идеальным. Моим. Покажи же их мне. Хочу увидеть тебя. Пожалуйста. — При Диминых габаритах он ухитрялся строить совершенно несчастные мордашки. Устоять было невозможно, да Лешка и не пытался. — Хорошо, — выдохнул он. Когда организм восстановится и поясницу перестанет ломить, он еще потягается с хваленой волчьей регенерацией.