Не желаете стать «папочкой»?

Шикамару ёжилась под девичьим взглядом, непроизвольно отодвигаясь от мужа. Кагами улыбнулся уголками губ, но не стал никак комментировать. Шикадай в её руках завозился, и она постаралась устроить полугодовалого ребёнка у себя на коленях поудобнее. Шикамару бросила беглый взгляд на мужа, но Итачи был спокоен и, кажется, не замечал, ну или делал вид, что не видит взглядов Изуми. — Такой же молчаливый и любопытный, как Итачи, — улыбнулась малышу Хикаку. Итачи с усмешкой посмотрел на жену, тихо хмыкнув. Он только на днях подметил, что Шикадай ленивый, весь в мать. Изуми нахмурила брови, вновь рассматривая жену Итачи. За последние три дня, что молодые родители гостили в их доме, девочка многое успела понять. И это ей не нравилось. Во-первых, её обожаемого Итачи не любила жена: мало ему улыбалась, не позволяла к себе прикасаться, и они ни разу не поцеловались! Во-вторых, она любила командовать, и Итачи её почему-то слушался. В-третьих, Шикамару большую часть времени проводила с сыном и почти никому не давала на руки Шикадая. А сын у Итачи был очень даже красивый, и за ним было интересно наблюдать. Десятилетней Изуми уж очень хотелось с ним нянчиться. — Госпожа Хикаку, — к старшей неловко обратилась Шикамару, пытаясь усадить нормально Шикадая у себя на коленях, но мальчонка постоянно спешил завалиться набок, — извините за столь грубый вопрос, но вы родили второго ребёнка через двадцать лет после рождения первого. Это ведь очень опасно и… — Я так понимаю, вы говорили с господином Таджимой? — с улыбкой вмешался в женский разговор Кагами. — Он уже требовал от вас второго? — Эм, нет, — смутилась Шикамару, отводя взгляд. — Просто… — Он имеет планы на Шикадая, — коротко пояснил Итачи, и оба Учихи, нахмурившись, кивнули своим мыслям. — Но я совсем по-другому поводу хотела спросить! — взволнованно сказала Шикамару, Шикадай вдруг потянулся к отцу. — Просто… Вы не являетесь соулмейтами, да и такой большой промежуток времени… Это ведь было довольно опасно. — Вы с Итачи соулмейты, ведь так? — улыбнулся Кагами, заставляя Шикамару смутиться ещё больше. — Что? — негодующе воскликнула Изуми, вскочив на ноги и показывая на супругов пальцем. — Как они могут быть соулмейтми?! Да они же, они… — Изуми, — строго оборвала мать свою дочь, — ты слишком юна, чтобы понимать все тонкости. — У Итачи отвратительный соулмейт! — топнула ногой девочка и покинула гостиную. Шикамару удивлённо распахнула глаза и даже не стала возражать Итачи, когда он забрал сына у неё из рук, и Шикадай, наконец-то, успокоился. — Изуми души в Итачи не чает, в пять лет она говорила, что станет его женой, — со смешком пояснил Кагами. — Ей немного обидно, что со стороны вы не вписываетесь в образ любящих супругов. Итачи с интересом наблюдал, как рассеянно кивает его жена. С разговора с дедом прошло достаточно времени, и они научились быть открытыми друг перед другом. Доверия всё ещё не было, но Шикамару постепенно открывалась ему. — Я понимаю, — нервно улыбнулась Шикамару и бросила на мужа умоляющий взгляд. Она хотела вернуться в комнату, где не придётся отвечать на неловкие вопросы. — Я надеюсь, что вы позволите мне вместе с супругой прогуляться с Шикадаем? А то внук наш уже взрослый, второго ещё не планируют, а так хочется повозиться с маленьким, — с улыбкой смотрел на Шикамару Кагами. Именно на Шикамару, потому что знал, что Итачи не будет против. Шатенка замялась, неуверенно посмотрела на мужа и на сына, что дёргал отца за волосы, на Хикаку и на самого Кагами. — Он буквально полчаса назад поел, так что прогуляться ему не помешает, — всё же согласилась Шикамару. Десять минут ушло на сборы, и Кагами с Хикаку оставили их вдвоём. Изуми, конечно же, увязалась с родителями, хотя, как подумалось Шикамару, именно госпожа Хикаку уговорила дочь идти с ними. Но для девочки это был лишь предлог, чтобы побыть с малышом Шикадаем. Итачи лишь ухмыльнулся, наблюдая, как нервно Шикамару скручивает руки, смотря в окно. После предостережения Таджимы она не оставляла сына надолго и не позволяла ему уходить с кем-то. — Быть соулмейтами очень сложно, — Итачи тихо подошёл сзади, положив руки ей на плечи. — Любые отношения требуют усилий. Шикамару натянулась, как струна, она была не в силах ни пошевелиться, ни вздохнуть. — Мы причинили друг другу слишком много боли, — его руки скользнули по её лопаткам вниз, обхватывая и крепко обнимая за талию, подбородок оказался на плече. — Я виноват больше тебя, признаю. У нас есть Шикадай, Шикамару. Что-то одинаково ценное для нас обоих. Мы его любим, он наш сын. Так почему бы не попробовать сначала… ради него? Она молчала, её подрагивающие ладони легли на его руки. Сердце сладостно трепетало в груди. Было так приятно спиной чувствовать Итачи. Чувствовать его рядом, так нестерпимо близко. — Я же говорила, что согласна попробовать снова, — её голос подрагивал, тело дрожало в крепких мужских объятиях. — Я… — Прячешься за Шикадаем, — спокойно прервал её Учиха. — Прячешься от меня. Ей было нечего ответить. Шикамару понимала, что Итачи прав. Ведь он чувствует её, как никто другой. А она боится протянуть к нему руку и коснуться. Так страшно снова окунуться в ту ночь. Быть использованной, ненужной… чьей-то заменой. — Я могу доказать, что может быть по-другому. Я могу доказать, что ты для меня важна, — его горячее дыхание обжигало её ушко, обдавая волной жара. — Только позволь мне. Шикамару осторожно высвободилась из приятных объятий и прямо посмотрела мужу в глаза. Она знала, к чему он клонит, чего он хочет. — Здесь ведь не место, — упрекнула его жена. Да, они были в отведённой им комнате, но был день, пусть хозяев дома сейчас не было дома, но Шикамару считала это неприемлемым. А что, если они скоро вернутся? Вдруг Шикадай будет капризничать? — Для тебя никогда не будет подходящего места, — слабо улыбнулся Итачи. — Не время и не место. Шикамару прикусила губу. Она понимала, что он прав, чувствовала его порывы наладить всё. И сама же отталкивала как последняя дура! Учиха не дрогнул, когда Шикамару сама шагнула к нему, хватаясь за плечи, и привстала на цыпочки, целуя. Как много в этом поцелуе было отчаянья и страха… Он прижал её плотнее, чтобы чувствовать жар женского тела. Итачи перехватил инициативу, углубляя поцелуя, оглаживая женскую спину. Она первая стала снимать с него одежду: избавляла от футболки, неловко пыталась расстегнуть пуговицу у него на джинсах. Итачи хрипло рассмеялся, разрывая поцелуй и раздевая свою супругу. Неспешными ласковыми движениями он касался обнажающихся участков кожи. Плечи, ключицы, живот, бёдра, ягодицы. Касался осторожно, почти неощутимо. Шикамару дрогнула, оказавшись на кровати абсолютно нагой, чувствуя, как внизу живота всё горит. Он стоял перед ней полностью обнажённый, не торопился, позволял её взгляду изучить всё, что она хотела увидеть, тем временем рассматривая изгибы желанного тела. — Я никогда не делала этого днём, — она запнулась. Ведь, по сути, её единственным мужчиной в жизни был Итачи. И последний её секс, не такой уж и приятный, но и не настолько отвратительный, был, кажется, на втором или третьем месяце беременности. Но Шикамару чувствовала себя неопытной в этом деле. Учиха ничего не сказал, приблизился медленно, склоняясь, впиваясь в приоткрытые губы жарким поцелуем, чувствуя, как она заёрзала под ним. Руки его гладили округлые бёдра. Шикамару послушно раздвинула ноги, обхватив его шею руками и уткнувшись ему в плечо, она уже была готова. — Ты слишком торопишься, — усмехнулся Итачи, высвобождаясь из объятий, наклоняясь к упругой груди и осыпая её поцелуями. Шикамару задрожала, потому что его пальцы оказались в ней, оглаживая изнутри, растягивая стенки, проталкиваясь внутрь и выходя, дразнили клитор. Учиха слышал тяжёлое дыхание супруги, целовал её груди, с наслаждением прикасался к бледной коже. Он уже давно хотел касаться её так: открыто, по-хозяйски. Она его и принадлежит только ему. — Всё будет по-другому, — обещает Итачи, потирая бусинку соска, языком вылизывая ключицы, слегка прикусывая кожу. Шикамару дрожала, тяжело дыша. Ей хотелось, чтобы он, наконец, вошёл в неё, прекратил эту сладкую пытку. Она сама только сейчас поняла, как сильно хотела его всё это время. Хотела и боялась одновременно. Обиды не было. Только страх повторного неудачного опыта. Он лишь улыбнулся, когда она вцепилась в его плечи. В её карих глазах плескалось желание, сильное и тягучее. — Я не буду тебя томить, — догадался Учиха и вошёл плавно, медленно, до упора, замерев. Шикамару натянулась струной под ним, забывая, как дышать. Он был в ней, и это чувство наполненности, что Итачи подарил ей, сносило крышу. Муж был прав: всё было совсем иначе, не так, как в те неудачные разы их брака, а до замужества секс Шикамару особо не помнила, потому что была пьяна, и разум не мог воссоздать целостной картины происходящего. Учиха стал двигаться плавно и медленно, мучительно медленно, но Шикамару понравилось, что-то ленивое было в этом. Она протяжно застонала, выгибаясь, приподнимая бёдра навстречу. Её пальцы подрагивали на его плечах, то с силой сжимая, то отпуская. — Не хочу, чтобы это заканчивалось, — почти со всхлипом прошептала Шикамару, обвивая его ногами, чтобы быть ещё теснее. — Хочу чувствовать тебя всегда. Итачи улыбнулся, оглаживая левое бедро и начиная медленно ускорять темп. Шикамару ещё не восстановилась после родов, и даже если кончить в неё, то не забеременеет. Сейчас не сможет. Она тоже это знала. Поэтому так крепко сжимала его ногами. Понимать жену стало проще, когда метки проявились. Правда, изначально всё было трудно и запутанно. — Пожалуйста, Итачи, — Шикамару всхлипнула, чувствуя, как приятная сладость внутри трепещет, объятая липким страхом. — Пожалуйста… Он почувствовал, понял, почему она вдруг замерла на миг. Достаточно было просто мельком взглянуть в её глаза. И дать ей то, что она так хотела, что смогло успокоить её сердце. — Шикамару, — хрипло выдохнул Учиха, целуя приоткрытые губы, и входя полностью, излился в податливое тело. Она задохнулась от своего имени, слетевшего с его губ; от жаркого поцелуя, перекрывшего кислород; от огненного семени внутри себя. Итачи вмиг стало слишком много для неё. Так много, что она задыхалась. Слёзы текли по её щекам. И чувство счастья, такого большого и сильного, с болью трепыхалось в груди. Учиха оторвался от губ, смотря на жену сверху вниз. Её карие глаза стали тёмными, глубокими, насыщенными. Зацелованные губы припухли и были приоткрыты. Какой же красивой она была в эту минуту. Словно внутри светясь от счастья, она передавала ему собственные чувства через связь. В этой эйфории можно было бы захлебнуться. Итачи не был против умереть такой сладкой смертью. Но он хотел жить и существовать рядом с ней. — Нам нужно привести себя в порядок, — он коснулся её плеча, но Шикамару словно не отреагировала, поглощённая восторгом и бесконечным счастьем, заполнившими её. Он бы хотел любоваться ею подольше, чувствовать её обнажённое тело. Видеть её такой... потерянной. — Я люблю тебя, — она посмотрела в чёрные омуты, задыхаясь в собственных ощущениях и плача от того, насколько они были сильны. — Не надо любить меня в ответ. Просто… я люблю тебя! Итачи замер, как громом поражённый. Он не рассчитывал на такое. Но знал, что произнести эти слова взаимно он не может. Она ведь почувствует, поймёт. Но он был готов сказать ей правду. — Шикамару, ты делаешь меня счастливым, — его лоб соприкоснулся с её, смотря в тёмную бездну. — Если это не любовь, то я не знаю, что это. Но только ты способна делать меня таким счастливым. Она кивнула, всё понимая, и просто обняла, прижимаясь теснее. Он был с ней искренен и говорил правду. Возможно, теперь всё изменится?