Не желаете стать «папочкой»?

— Если хочешь, я могу увезти тебя к родителям, — в который раз говорит Итачи. Он лежит на кровати, рядом копошится Шикадай, пытаясь ползать. Но после нескольких попыток он забивает на это трудное занятие и утыкается головой в одеяло, лениво перебирая ногами. — Нет, девочкам будет сложно, — Шикамару сидит в кресле, сосредоточившись на ноутбуке и быстро печатая. — Нужно помогать с Химавари, да ещё и Амеюри становится нервной, нехорошо в её положении. Я нужнее здесь. Учиха молча кивает. Он не сомневался, что его жена будет принимать решение, опираясь на логику. — Это всего лишь месяц, — ободряюще улыбается Шикамару, оторвавшись от своего занятия, и смотрит на своих мужчин. — Мы справимся. Итачи не спорит, а душа всё равно не на месте. Неприятное предчувствие не отпускает его последнее время. — Слушай, Мадара не впадёт в бешенство, когда узнает, что это я делаю твои отчёты? — с усмешкой спрашивает Шикамару, возвращаясь к ноутбуку. — Он не узнает, — хмыкает Учиха, перекатывая сына на спину. — К тому же в цифрах ты разбираешься лучше меня. — Какая приятная лесть, — рассмеялась жена. — Мне кажется, что ты дал мне доступ к своим делам, чтобы побольше проводить времени с нами. — От тебя можно хоть что-нибудь скрыть? — Итачи встаёт и берёт сына на руки. — К тому же я не льстил, а говорил правду. Ты очень сильно мне помогаешь. Но Мадаре об этом знать не стоит. И ты разве не имеешь свои плюсы с этого сотрудничества? — Ты про Наруто? Да, это отличная возможность, чтобы она поменьше выносила мозг. Итачи подходит к жене, Шикадай уже успел уснуть, прижавшись к отцу. Шикамару откладывает в сторону ноутбук, встаёт, позволяя приобнять себя за талию, и сама целует. Осторожно, чтобы не беспокоить спящего сына. — Как думаешь, мы стали нормальными соулмейтами? — неуверенно спрашивает Шикамару. — Мы ведь… — Тебе не о чем беспокоиться, — Итачи приподнимает её лицо за подбородок. — Никто у нас не заберёт Шикадая, он наш сын. И потом, тебе не кажется, что теперь мы действительно стали семьёй? Шикамару согласно кивает, тянется за очередным поцелуем, но Шикадай недовольно завозился и захныкал. Итачи тут же начинает успокаивать сына, а Шикамару, подняв руки вверх, отходит, возвращаясь в своё мягкое кресло. Ей ещё нужно закончить с договорами. С одной стороны она была рада, что есть возможность хоть чем-то заняться, кроме как каждый день слушать Наруто, но с другой — иной раз боялась сделать что-то не так. Шикамару в основном помогала с делами фирмы, организованной отцом Итачи, но иногда её муж позволял заниматься делами Мадары. Ничего серьёзного, всего лишь нудная скучная работа, но Шикамару всегда с лёгкостью удавалось находить ошибки, несостыковки и прочие недочёты. Да и устраняла она все эти недоработки с лёгкостью. Как только Шикадай мирно уснул, Итачи уложил сына в кровать и вернулся к жене, заглядывая в монитор. — Ты быстро закончила, — Учиха отложил ноутбук в сторону, вновь вытаскивая жену из кресла. Шикамару не стала ничего отвечать, позволяя себя целовать. — Мой крёстный женится в следующем году, — неуверенно начала она. — Я бы хотела, чтобы мы семьёй смогли попасть на… — Конечно, — поспешно соглашается Итачи. — И Шикамару, ты всё же уверена, что не хочешь поехать к родителям? — Сколько раз мне нужно тебе сказать, что всё будет хорошо? — она наглым образом прижимает ладонь к его рту, заставляя замолчать. — Я, конечно, хочу погостить у родителей, но для меня будет достаточно съездить к ним днём, с тобой и Шикадаем. Можем к ним съездить до твоего отъезда, или уже после твоего приезда. Итачи убирает руку жены и притягивает её ближе для очередного поцелуя. Неожиданный стук в дверь прерывает их. Гаара приоткрывает дверь, неловко смотря на супругов. — Я не хотела отвлекать, но Шисуи сказал, что это срочно, — неуверенно говорит красноволосая. — Он сказал, что вам сейчас нужно куда-то ехать, он уже ждёт в машине. Итачи кивает, поспешно целует жену и выходит из комнаты. — Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает Шикамару. Ей не нравилась интонация Гаары и её бледность. — Я ничего не знаю, но мне это не нравится, — Гаара прошла в комнату. — А что, если это как-то связанно с их поездкой? Я пыталась узнать у Саске об этом побольше, но он ничего не сказал. Только то, что тоже поедет. — И Саске? — нахмурилась Шикамару. — Наруто ничего не знает? — Мадара ей ничего не сказал, и его с утра нет, — Гаара подошла к кровати, поправляя одеяло Шикадаю. — Ты чем-то взволнована? — заметила Шикамару. — Да… Темари выходит замуж в конце этого года, Канкуро должен будет жениться в следующем. А ещё Сасори беременна… Все будут со своими семьями, а я… Шикамару поджала губы, пытаясь спрятать улыбку. Гаара нуждалась в Саске, хотела быть с ним, но напрямую не могла сознаться в этом даже самой себе. Наверное, это очень тяжело — любить друг друга на расстоянии. Она не успела сказать подбадривающих слов, как в комнату ворвалась Наруто. — Мы немедленно должны идти в детскую: Амеюри нервничает, когда остаётся с детьми одна, — тут же затараторила вошедшая. — И мне срочно нужно с вами поговорить! Гаара и Шикамару синхронно поднялись. Ни у одной не возникло желания спорить.

***

Какаши хмыкает, отпивая горячий кофе, и в упор смотрит на Яхико. Узумаки только улыбается своей широкой улыбкой и пододвигает к ней круассаны. На Какаши только его рубашка, пахнущая недавним сексом. Кажется, она всё ещё чувствует его сперму в себе, но не спешит в душ. Яхико терпеливо дожидается жену. Его желание сразу же завести ребёнка совсем не нравилось Какаши, но то, что он был готов затрахать её до смерти, определённо устраивало её. — Ты очень голодная, — довольно подметил Яхико. — Это не означает, что я беременна, — фыркнула девушка. Узумаки только улыбнулся жене. Ну вот откуда она может знать? Если она принимает противозачаточные в тайне от него, то их нужно найти и выбросить. И чем скорее, тем лучше. — Тебе бы пошло быть беременной, — его локти на столе, ладони подпирают голову. — Такой круглый животик и маленькая крохотная жизнь внутри. — Мне кажется, природа над нами жестоко пошутила, — отчеканила свои слова Какаши. — Это тебе нужно было родиться женщиной. Познал бы уже своё счастье и нарожал бы столько спиногрызов, сколько душе угодно. — Злюка ты, — беззлобно говорит её муж. — Вот когда появится свой, тогда поймёшь, что это такое. Его жена лишь закатывает глаза и делает большой глоток из чашки. Узумаки вынес ей мозг с этими детьми! С детьми, которых она не хотела и которых уж явно не собиралась так рано заводить! С одной стороны Какаши была довольна своим мужем: на физическом уровне они идеально подходили друг другу и в постели удовлетворяли свои желания во всех планах. Только вот взгляды на жизнь, моральные убеждения и прочее очень уж у них различались. Всё-таки Яхико определённо лучше Тонери. Тот бы тоже хотел детей, а ещё ограничил бы её во всём. — Я слышала, что когда у тебя есть соулмейт, и ты ему изменяешь, то метка болит. — Какаши склонила голову. — Ты чувствуешь это? — Да, — Яхико не стал ничего скрывать. — Натягивается, болит, почти рвётся. Но лишь вначале, а потом я не чувствую её, она словно немеет. А иногда я чувствую отдачу, когда она с кем-то. Тоже всё натягивается и болит, но затем отпускает. Какаши отвела взгляд в сторону, нахмурившись. Она думала, что соулмейты с жёлтыми метками несчастны от того, что не могут быть с предназначенным человеком, а оказывается, что они чувствуют боль, когда спят с кем-то другим. И эту боль они чувствуют на протяжении всей жизни. Страшнее — только иметь белую метку. — У госпожи Цунаде белая метка, — Яхико удивлённо смотрит на жену, но не перебивает. — Она была замужем за своим соулмейтом. Зелёные метки, он ведь долго не признавался ей в своих чувствах. Я лишь знаю, что его звали Като Дан. Не знаю, как он погиб. Тобирама говорил, что, когда метка становится белой, из тебя словно душу вынимают, она кровит, а огонь прожигает насквозь. Вроде были случаи, когда у людей проявлялась белая метка, они умирали от болевого шока. Хотя я не знаю, правда ли это, но ведь рано или поздно, кто-то из соулмейтов умрёт. — Мать говорила, когда и как проявляется белая метка, у всех это происходит по-разному, — задумчиво проговорил Узумаки. — Признавшие друг друга соулмейты не чувствуют боли при смерти своей пары, только опустошение. Не признавшим соулмейтам сложнее, они вечно чувствуют незавершённость и ищут то, что так и не обрели. Они оба задумчиво замолчали. Был ещё один способ проявление белой метки, но про него они говорить не хотели. У Какаши было грызущее, неприятное предчувствие, комом ложащееся на душу. Зря она завела этот разговор. — Знаешь, — Яхико поднялся, почувствовав, что настроение его жены испорчено, — нам уже пора в душ. Какаши только хмыкнула, но послушно встала. Душ… Звучало заманчиво. — Я возьму полотенце, — Узумаки направился в комнату, но остановился, услышав как за спиной что-то разбилось, и как тяжело заскрипел стул по полу. Он обернулся. — Какаши? Его жена сидела на стуле, вцепившись в край столешницы и, низко наклоняясь, тяжело дышала. Яхико тут же оказался возле жены, но не успел он её коснуться, как она вскрикнула, рукой хватаясь за грудь, и обессиленно начала заваливаться на пол. Узумаки вовремя успел её подхватить, оседая вместе с женой на пол и прижимая её к груди. Её окровавленная рука скользнула по его плечу и безвольно упала. Беловолосая тяжело дышала, хрипела и жалась к своему мужу. — Какаши, — у Яхико голос задрожал и натянулся, он рванул ворот рубашки. — Какаши, ты… Он запнулся. На груди проступила метка, которой не было. Их разговор стал проклятым для них обоих. Белые инициалы кровоточили. Соулмейт Какаши умер только что, а связь, которая так и не проснулась в течение их жизни, дала о себе знать только сейчас и таким образом. Узумаки прикусил губу. Он ведь должен был догадаться. Какаши всхлипнула, надрывно и жалостливо, уткнувшись ему в грудь, обнимая за плечи. Она понимала, прекрасно всё понимала. Возможно, всегда это чувствовала. Ей даже не нужно было глядеть на метку, чтобы знать имя своего соулмейта. — Тихо, всё будет хорошо, я рядом, — дрожащим голосом успокаивал её Яхико, поглаживая спину и растрёпанные волосы. Сердце его болезненно сжалось. — Такое ощущение, что мама знала, — Какаши всхлипнула. Узумаки кивнул. Наверное, госпожа Изуна поняла это очень давно и, возможно, опасалась, что догадка её оправдается. — Я с тобой, Какаши, я с тобой, — ласково говорил ей Яхико, чувствуя, как женское тело сотрясается от боли и рыданий. В случае Какаши, когда метка проявляется после смерти соулмейта, что бывает очень редко, всё происходит так, как описывала Какаши. Только боль не минутная, она на всю жизнь. У таких соулмейтов метка часто кровит. А боли то отступают, то вновь возвращаются. Яхико помнит, что мать называла это волнами. Приливы и отливы зависят от цикличности, расположения солнца и луны, прочих факторов. Такие соулмейты долго не живут, потому что предпочитают раствориться в боли и умереть. Яхико жмурится и клянётся себе, что ни за что не даст Какаши умереть. Он покажет ей, что жизнь может быть даже после смерти соулмейта. Какаши рыдает, боль не отпускает её. Узумаки обнимает супругу, целуя её в висок. Они справятся. Для него это не важно, но вот для Какаши — мучительно смертельно от того, что… …Учиха Обито мёртв.