"Ледяной цветок"

Вернувшись в свой номер, Антон с удивлением огляделся — Жени еще не было. В помещении тихо, пусто и как-то даже неуютно. Сейчас совсем не хотелось оставаться одному, но и выискивать себе собеседников тоже не было никакого желания. Настроение на нуле, в душе настоящий ураган, а разум напрочь отказывался воспринимать действительность. И зачем понадобилось так уходить? Почему он не остался там, с Мартеном, и не попробовал все объяснить ему? Хотя, кого он обманывает? Фуркад даже слушать его не стал бы! Как всегда, сделал выводы и дальше хоть трава не расти. Вздохнув, Антон быстро принял душ и переоделся в футболку и штаны. Только семь часов, и чем заняться оставшееся время до сна? Почитать? Поковыряться в интернете? Или посмотреть какой фильм? Надо чем-то себя занять, ведь в противном случае он начнет думать. Думать о нем. А это чревато очередной порцией самобичевания и не приведет ни к чему хорошему. Поэтому, немного пораскинув мозгами, Антон пришел к выводу, что посмотреть кино будет наилучшим вариантом. Когда решение было принято, возникла новая проблема — посмотреть можно было только по интернету, а телефон Антон потерял. Из-за Женьки и его планов, совершенно выпало из головы начать поиски своего драгоценного аппарата. И в ту же минуту раздался знакомый писк мобильника, который словно ждал возвращения хозяина, чтобы напомнить о себе. Прислушавшись, мужчина опустился на пол и принялся ползать на коленях в поиске источника звука. Все оказалось гораздо проще — телефон просто упал под кровать, видимо, когда утром второпях собирался и не заметил, как спихнул. Достав заветный аппарат, Антон быстро посмотрел на экранчик. Звонок уже сбросили, но список не отвеченных вызовов впечатлял — 15 от Мартена, еще три от Жени, и еще несколько с неизвестных номеров. Опять вернулось чувство вины. Фуркад ждал его на той площади, причем, неизвестно сколько времени проторчал там, надеясь, что Антон придет, а что в итоге? Увидел его с девушкой, которую считал любовницей. — И почему я постоянно должен идти на уступки и стараться понять его? — недовольно пробурчал россиянин, падая на кровать в позе звезды с зажатым в руке мобильником. — Почему я должен оправдываться, хотя являюсь такой жертвой недопонимания и нелепой ситуации, которая произошла из-за Димы? Ему ведь тоже было больно. От неизвестности, в которую погрузил его взгляд темных глаз. Ничего не объяснив, сделал своим врагом, заставив отбиваться от нападок столько времени. Глупое стечение обстоятельств, недосказанность и уход от проблемы — вот, что поставило жирную точку между ним и Фуркадом. Как он сказал Свете — сделал бы по-другому? А сделал? Он же только один раз подошел к Мартену, чтобы выяснить причину из разрыва, а дальше просто пустил все на самотёк, сделав себя главным страдальцем. Неужели Света права, и ему стоило быть понастойчивее? Пойти до конца, добивать француза каждый день одним и тем же вопросом, пока тот не сознался и не рассказал о своих идиотских выводах! Да разве легче сейчас станет, если вновь разбередить старую рану? Но то, что происходит между ними сейчас тоже назвать никак нельзя. Они тянутся друг к другу, и отталкивают, хотят выяснить, но разговор не клеится, пытаются найти мир, но вновь развязывают бой. И что делать? Опять ожил телефон в руке, разливаясь в тишине оглушительной трелью. Подняв его на уровень глаз, Антон удивленно прочитал имя звонившего: «Мартен». Только зачем он ему понадобился? Больше не думая ни о чем, нажал на кнопку ответа: — Слушаю. — Ты вернулся? — голос напряженный, взволнованный, хриплый. — Да. Частые гудки в трубке заставили Антона в изумлении таращиться в потолок. Сбросил вызов? И на фига вообще звонил тогда, чтобы узнать вернулся ли он со свидания, которое и свиданием-то не было? Ответом ему послужил громкий стук в дверь. — Мартен? — на пороге действительно стоял француз, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Я думаю, что нам стоит поговорить, — тихо произнес гость и прямо посмотрел в серые глаза напротив. — Пора все окончательно прояснить. — Проходи, — россиянин отошел в сторону, пропуская внутрь Фуркада и плотно закрывая за ним дверь. — Ты прав, дальше весь этот фарс не может продолжаться. Мы слишком увлеклись с тобой нашими играми в войну. — Ты прости за сцену в парке, — произнес Мартен, присаживаясь на диван и внимательно следя за каждым движением своего собеседника. — Я просто… слишком замерз, наверное, и мозги отключились. — Долго ждал? — россиянин подошел к нему и сел рядом. — С трех часов. — Прости, — в свою очередь извинился Антон, — я действительно не слышал того, что ты тогда сказал. Эти немцы своим громким смехом перекрыли бы даже крик. — А эта девушка? — голос Мартена слегка дрогнул, но не изменился — ровный, жесткий, решительный. — Вы снова вместе? Это окончательно? Раздосадованно простонав, Шипулин резко встал, готовый вновь перейти в активное нападение, но теплая ладонь, сжавшая его руку, не дала продолжить. — Пожалуйста, Антон, — отчего-то шепотом произнес Фуркад, глядя снизу-вверх на своего собеседника. — Давай начистоту. Хватит уже ходить вокруг да около, просто ответь мне. — Тебя сложно переубедить, — раздраженно ответил мужчина, — разве мои слова что-то изменят? Если я скажу, что у меня с ней никогда не было романа — ты поверишь? — Поверю! — горячо зашептал француз. — Тебе поверю! — А почему ты тогда не пришел ко мне и не спросил? — с болью в голосе отозвался Антон, отворачиваясь от него. — Почему прямо не задал вопрос? Мы могли бы избежать всего этого, не будь ты таким упертым! — тяжелый вздох, и сумасшедший ритм, который отбивало его сердце, эхом отдавалось в ушах. А ведь вот он, тот самый шанс, которого он столько ждал. Объясниться, заставить понять, заставить пожалеть. — В тот вечер, когда ты увидел Свету, выходящую из моего номера, меня не было там. Дима попросил на несколько часов оставить его со своей девушкой, поскольку они не виделись пару месяцев и очень соскучились друг по другу. Замолчав, Антон повернулся к французу: — Марти, ты увидел совсем не то, о чем подумал, — горько усмехнулся россиянин, — и разрушил все. Обвинил меня, заставил мучиться в неизвестности, а ведь как было бы просто, подойди ты и расскажи об этом мне! Дима смог бы сразу сказать, какой ты идиот. — Но я не знал… — поразился Фуркад, до конца не осознавая степень своей вины. — Я ночевал у Жени, и, как бы смешно это не прозвучало, но у меня имелось стопроцентное алиби. И мне было очень обидно, что ты все решил за нас, что не увидел и не услышал меня! Ты отвернулся в тот момент, когда был нужен больше всего! И что же ты хочешь теперь? Мартен поднялся и подошел к нему, останавливаясь в одном шаге. Он просто стоял и смотрел на него, словно не мог поверить в то, что видит. Поднимает руку, проводит ладонью по плечу, спускается к пальцам и переплетает их со своими в «замок». В темных глазах слишком много эмоций и чувств, чтобы распознать их все, но лишь одно настолько явно в них горит, что заставляет гулко биться сердце внутри. — Я устал без тебя, Антон. Не могу больше! — тихо произнес Мартен, крепче сжимая пальцы, словно боясь отпустить. — Давай начнем все с начала. С чистого листа. Мы попробуем заново доверять друг другу, уверен, что научимся. Я не могу до конца отказаться от тебя, ты же видишь! Да, я ошибался, но и тогда не хотел терять… не мог позволить отпустить. — Он замолчал, переводя дыхание, ожидая ответа на свое предложение и молясь про себя, чтобы он оказался положительным. Шипулин закрыл глаза и облокотился о подоконник, не разжимая пальцев руки. Он чувствовал тепло, он ощущал покой, мог потрогать долгожданный мир, до которого столько времени шел. Он мечтал об этом разговоре, и много раз в мыслях представлял подобный диалог. Ему хотелось признания вины, хотелось продолжения прерванных отношений, хотелось вновь любить и чувствовать взаимность. Только, возможно ли восстановить из пепла то, что уже сгорело? — Не думаю, что я тот, кто нужен тебе, Фуркад, — медленно произнес Антон, не открывая глаз, — я знаю, что ты обязательно встретишь того, кто… — Нет! Мне нужен только ты! — уверенность, с которой француз произнес эту фразу, заставила улыбнуться Антона. — Я не представляю, если честно, как быть без тебя. — Голос Шипулина звучал тихо, плавно, словно убаюкивал, даря такую необходимую надежду, он плыл в воздухе, обволакивая мужчин и проникая в каждую клеточку их тел. — Уже разучился, наверное. И я очень хочу, чтобы между нами больше не возникало недопонимания. Давай попробуем, Марти, — открыв, наконец, глаза, Антон слегка улыбнулся и подался вперед, мягко прижимаясь своими губами к губам француза. Поцелуй легкий и дурманящий, сводящий с ума нежностью и невесомостью. — Мы можем все забыть. Но если у нас не получится вернуть прежнее доверие, то расстанемся уже окончательно. — Уверен, что я сделаю все возможное, чтобы ничего подобного не повторилось, — улыбнулся Мартен, притягивая к себе Антона и крепко обнимая. — Как же я скучал по нам! «Нас еще можно спасти!» Лишь его губы могли спасти и уничтожить одновременно, дарить наслаждение и приносить боль. Только его губы удерживали сердце от падения в пустоту, от краха последней надежды. Не дать ему уйти, не позволить отпустить себя, не забывать блеска его глаз, целовать каждый сантиметр этого прекрасного тела — не потерять единственное, что хотелось любить вечно. Перестать искать его среди толпы, видеть в каждом человеке, улавливать знакомые черты и испытывать невыносимую боль от того, что это не он. Не говорить больше лишних слов, наслаждаясь друг другом и мысленно проведя черту в своей жизни, разделяя ее на «до» и «после». — Я люблю тебя, Антон, — тихо произнес Мартен, вглядываясь в любимые серые глаза, — очень. — Больше не будем повторять прошлых ошибок, — со вздохом ответил россиянин, прислоняясь лбом ко лбу француза, — надеюсь, что мы научились хоть чему-то. — Теперь все будет по-другому, — пообещал Фуркад, вновь целуя мужчину, — мы все спасем. — Спасибо.