"Ледяной цветок"

Последний этап не просто пролетел, а пронесся со скоростью света, оставляя после себя море разочарования, и столько же злости — на самого себя, на своих более удачливых соперников, на яркое солнце, которое постоянно слепило и не давало нормально прицелиться… Короче, Антон был совершенно не в настроении перед самым главным праздником в России, куда он лететь совершенно не собирался. — Да ты с ума сошел?! — горячился Гараничев, вышагивая рядом с другом и стараясь поспевать за его широкой поступью. — А как же провести Новый год с семьей, с самыми близкими… — Не хочу ничего! — буркнул Антон, сворачивая с ярко освещенной улицы на соседнюю, вдоль которой расположились многочисленные магазины, где царил настоящий предпраздничный хаос. — Жаль, что вы все не понимаете, что именно сейчас меня надо оставить в покое и не докапываться! — Ты это брось! — теперь уже Женька разозлился на своего друга, резко тормозя и хватая того за плечо. — Если ты будешь портить нам всем праздник, то я знать тебя не знаю, ясно?! Устроил тут театр одного актера! Бедный и несчастный! Можно подумать, что только у тебя проблемы с формой, и только ты один проваливаешься в гонках. Шипулин глубоко вздохнул, виновато глядя на своего спутника, который был прав во всем. Смысл строить из себя калеку, когда вокруг точно таких же полным-полно, и они даже и не думают заморачиваться. — Ладно, — кивнул головой Антон, слегка улыбаясь другу, — обещаю, что не стану ныть и пускать сопли из-за провалов. Я сосредоточусь только на позитиве и буду всегда улыбаться, как придурок. — С этим, пожалуй, можно работать, — хмыкнул Женя и огляделся, — так, ребята должны были ждать нас у ёлочного базара, но я понятия не имею, где он тут находится. — Наверное, — сделал вид, что задумался, Шипулин, — именно там, где продают ёлки и ели. — Он указал пальцем в сторону, где метрах в пятидесяти от них расположился небольшой «загончик» с ёлками. — Да ты просто орёл! — довольно присвистнул Гараничев и зашагал в указанном направлении. — Буду звать тебя «Антон-орлиный глаз». — Только попробуй, — угрожающе насупился мужчина, — и я тут же расскажу Беатриксу о твоих светлых чувствах к нему. — Прибью на месте, — добродушно отозвался Женя, — даже ухом не поведу, и руки не испачкаю при этом. — Как там у вас, кстати, дела с ним? Следуешь моим советам? — поинтересовался Антон, медленно вышагивая рядом с другом. — Я смотрю вы стали чаще общаться. — Да, — пожал тот плечами, — пока не двигается с «мертвой» точки. Мы вроде бы как и друзья, но иногда у него проскальзывают такие фразы, или он делает что-то такое, что можно неоднозначно истолковать. И я просто теряюсь. — Например, когда вчера он вдруг обнял тебя со словами «просто соскучился»? — улыбнулся Антон, замечая, как покраснел друг. — Это намеки, брат, причем такие явные, что только такой непрошибаемый болван, как ты, не понял бы. Стоило обнять в ответ и сказать, что тоже скучал, что не против продолжить разговор в более теплом местечке, и в несколько ином положении… — Антон! — воскликнул мужчина, который уже до кончиков ушей покраснел. — Ну что ты такое говоришь? — Нет, а что такого? — искренне удивился тот, махнув рукой Мартену. — А вот и наши бесценные и незаменимые спутники жизни. — Да уж, — буркнул Гараничев, спрятавшись за спиной друга, старательно пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце, которое уже готово выпрыгнуть из груди, при одном только взгляде на товарища Фуркада, стоящего рядом с ним. — Салют! — довольно промурлыкал Мартен, когда компании объединились в одну. — Готовы к выбору главного украшения праздника? — Само собой, — улыбнулся Антон, — только возьмем попышнее и повыше, чтобы наряжать было что, а то в прошлом году ты купил какую-то фигню на палочке. — Это была хорошая ёлка, — обиделся Фуркад, отворачиваясь от ребят и проходя в небольшое, отгороженное пространство, где рядочками выложили лесных красавиц. — Просто ты ничего не понимаешь в хвойных видах деревьев! — Да куда уж нам, варварам средневековым, — хлопнул себя по бедрам Шипулин, высматривая хороший и самый подходящий по его мнению экземпляр. Одна особенно приглянулась — примерно два метра, довольно толстая на вид, перевязанная тонкой веревкой от макушки до последних веток. — Вот, чую то, что надо. Берем? — А чего спрашиваешь, если уже расплачиваешься за нее? — ехидно заметил Мартен, стоявший позади мужчины. — Я и рта раскрыть не успел, как ты схватил первую попавшуюся и потащил к продавцу! А я тут для красоты с тобой стоял? Или чтобы скучно не было? — Скорее — второй вариант, — задумчиво окидывая взглядом своего спутника, ответил Шипулин, чем изрядно разозлил его. — Но, ты иногда можешь и сказать что-нибудь, если захочешь. — Спасибо за разрешение… — Не за что. — Ребят, а мы, пожалуй, отправимся за выпивкой, — подал голос, молчавший до этого Беатрикс, непрерывно подмигивающий Женьке, чтобы поддержал его идею, и тот с радостью закивал: — Да-да, вы и без нас с деревом справитесь, чего нам всем ее одну тащить? — вполне логично заметил парень, делая несколько шагов назад, увлекаемый к выходу Жаном. — Ключи у вас есть, — поддакнул Беатрикс, — поезжайте прямо ко мне домой, и приступайте к операции «Наряди ёлку» без нас. — Мы купим выпивку и еды, — еще раз уточнил Женька, правда его уже почти не слышно было, так как говорил он, находясь на почтительном расстоянии. — Вот же, говнюк! — беззлобно бросил ему вслед Шипулин, со вздохом поворачиваясь к Мартену и окидывая того неоднозначным взглядом, отчего тот слегка поежился: — Чего уставился? — проворчал француз, принимая из рук продавца купленную ель и выволакивая ее из закутка за макушку. — Дыру прожжешь! Как я потом есть-пить буду? — Аккуратнее! — встревожился Тоха, наблюдая за страданиями мужчины и не спеша тому на помощь. Пусть немного помучается, ему полезно. В конце концов, он обещал ему отомстить за все нервы, что потрепал за прошедшие месяцы. А мстя его страшна и неожиданна. — Не сломай нашу красавицу! — Если так трясешься над ней, то сам и тащи! — возмутился Мартен, однако, перехватил ствол поудобнее и приподнял ее над землей, кряхтя и пыхтя. — Не ворчи, Бэмби, — усмехнулся Шипулин, пристраиваясь рядышком и разглядывая цветастые яркие витрины. — Нам надо бы купить каких-нибудь игрушек для нее. — Еще раз назовешь меня Бэмби, — угрожающе проревел Мартен, готовый бросить дерево и наброситься на кое-кого другого, ведь благодаря этому болвану его теперь половина спортсменов так называла, — и я башку тебе снесу с разбегу! — Ну да, разбегись сначала, а то скорости не хватит, — гоготнул россиянин, но на всякий случай чуть отошел от опасного собеседника. — А игрушки нам не нужны, — тяжело произнес Фуркад, перехватывая ёлку уже двумя руками и чуть склонившись вбок. — У Жана все есть. — Хорошо, что последний этап в этом году выпал именно на Францию, — довольно пропел Антон, наблюдая за мучениями Мартена, но по-прежнему не горящего желанием помочь. — Особенно радует то, что у Жана здесь есть квартира, в которой мы все сможем отпраздновать Новый год! — Ну да, — согласно кивнул француз, улыбаясь, —, а я рад, что этот праздник мы встречаем вместе. Антон промолчал, задумавшись над его словами. Да, этот год определенно другой, чем их прошлый. Тогда они встречали его вдвоем, но не как пара, а как друзья, и в окружении толпы товарищей, из-за которых не удавалось остаться наедине даже на минуту. Сейчас все иначе, даже они сами изменились, став… взрослее, что ли? Через многое пройдя, снова вместе, как будто и не расставались, не ругались, не изводили друг друга бесконечной напускной ненавистью, не испытывали на прочность свои чувства. Пожалуй, наоборот, они стали сильнее и уже не страшно за будущее, в котором не осталось места для страха и обид. — Тош? Из задумчивости его вывел тихий голос Мартена. Мягкий, зовущий, нежный, и именно так и должно оставаться всегда — внезапно подумал Антон, оглянувшийся на француза. Тот остановился и теперь в упор смотрел на него, словно хотел что-то еще сказать, но все никак не решался. И это, такое до боли знакомое и любимое — «Тош», приятно грело душу. — Да? — Как думаешь, наш ледяной цветок растаял? — спросил Фуркад, слегка наклонив голову вбок и поставив ёлку на землю. Изо рта вырывались облачка пара при каждом произнесенном слове, и это казалось чем-то сюрреалистичным, размытым и неосязаемым — его дыхание. — В каком смысле? — удивленно произнес Шипулин, вспоминая свой разговор с «галлюцинацией» в пещере. — Откуда ты взял это? — и тут до него дошло. В тот раз ему не привиделся Мартен! Он был живой, настоящий! — Постой… Так тогда это действительно был ты?! — Ну да, — кивнул мужчина, — просто не хотел тебя разочаровывать и говорить, что я не плод твоего больного воображения, а то мало ли, что ты мог выкинуть! Вдруг отказался бы идти за мной, тогда пришлось бы тащить тебя на себе, что не очень хотелось делать, поскольку ты не особо легкий. — Ну надо же! — рассмеялся собственной наивности Антон, но уже через секунду стал снова серьезным. Сузив глаза, он мрачно изрек: — Так ты, засранец, ходил там со мной по пещерам, слушал мои излияния и не остановил?! — А зачем? — наивно захлопал глазками француз. — Ты говорил очень интересные вещи, между прочим, и они были для меня полезными в некоторой степени. Да и выглядел таким милым, упоительно называющим меня своей галлюцинацией, что я просто не мог отказать себе в таком удовольствии… — Прибью, — процедил Шипулин, сжимая кулаки, — даже глазом не моргнешь! — Ты не ответил, — спокойно перевел тему в нужное ему русло Фуркад, продолжая пристально вглядываться в мужчину. — Наши отношения… Они больше не покрыты льдом? Вздохнув, Антон на миг прикрыл глаза, а потом так же внимательно посмотрел на Мартена, и улыбнулся. Открыто, спокойно, без злости или прикрытой ненависти, просто стоял и улыбался, ощущая себя самым счастливым человеком на всей планете. — Я думаю, что лед растаял еще в тот день, на катере, — медленно озвучил свои мысли Шипулин, — не буду выражаться образами, скажу только, что никогда не считал тебя своим врагом по-настоящему. Все это лишь наши игры, которые на этот раз хорошо закончились. Марти, не хочу больше этого повторять. — Я тоже. Фуркад сделал к нему шаг и, наклонившись, поцеловал. Мягко, едва заметно, и так быстро, что никто даже и не понял, что произошло. Знал ведь, как русский относится к подобным проявлениям любви на людях, и испытывать в который раз свою судьбу он не желал…

***

…Наполовину наряженная ёлка, стоявшая в углу гостиной, накрытый стол, тихое журчание какой-то мелодии из телевизора, показывающей концерт неизвестного исполнителя — вполне новогодняя атмосфера, которой бы радоваться, но были те, кто старательно все портил. — Ты забраковал синюю гирлянду, — возмущался Мартен, отбирая у Антон синий блестящий шар, — а теперь хочешь еще и этого лишить? В конце концов, этот цвет и на твоем флаге имеется, так чего на принцип идешь, а? — Рефлекс на тебя работает! — невозмутимо ответил Шипулин, откладывая в сторону так понравившийся французу шар и беря другой, золотой. — У нас год собаки, так пусть и цвета будут такие же! — Твой год? — съехидничал Мартен, отнимая игрушку. — Ты сейчас очень даже похож на злобного щенка, брошенного хозяевами на холодную улицу. — Ой, не старайся, Марти, — мягко похлопал того по плечу россиянин, снисходительно так, словно ребенка малого. — Юмор — не твой конек, лучше иди режь салатик. Ты, как заноза в заднице: хрен избавишься, пока в кипяток жопой не сядешь! — Чего? — округлил глаза Фуркад, пытаясь забрызгать всех и вся ядовитой слюной. — Это я-то заноза?! Да я самый хороший, самый милый и добрый, короче, я единственный здесь положительный персонаж… — Положительного в тебе только резус-фактор, — парировал Антон, довольно усмехаясь, наблюдая за тем, как вытягивается лицо француза. — Между прочим, я на тебя могу друзьям пожаловаться, — пустил в ход свой последний аргумент Фуркад, очень надеясь, что хоть немного, но собьет эту довольную ухмылку с лица своего оппонента, но тот лишь еще громче пропел: — Друзья твои в овраге лошадь доедают, а мои меня никогда не предадут, и всегда останутся на моей стороне! На это у француза не нашлось, что ответить, а потому он стоял и лишь беспомощно открывал-закрывал рот, стараясь придумать какую-нибудь мерзкую шуточку, или, на худой конец, подколоть Антона, да как назло ничего в голову не шло. — Он прав, — раздался за спиной голос Жени, — юмор не твоя стезя, Мартен, смирись. — И ты туда же! — обиделся Фуркад, отворачиваясь от Шипулина, который еще шире принялся улыбаться. — Купили? — Да, на этот раз точно все купили, — виновато опустил голову Беатрикс. — Ну, подумаешь, забыли самое главное к столу, — издевательски успокаивающе похлопал его по плечу Гараничев, — ничего страшного, что остались бы без спиртного. Пили бы сок. На его фразу все, даже увлеченно наряжающий ёлку Антон, повернулись и с сомнением покачали головами. — Ладно-ладно, шучу я! — поднял пакеты с покупками Женя, направляясь на кухню. — Сейчас разберу и принесу одну бутылку на стол. Поставив тяжелую ношу на стол, россиянин быстро расставил все в холодильнике и осмотрелся — ничего ли не забыли? Одно дело бегать в магазин в шесть вечера, и совсем другое в полночь, когда все нормальные люди уже начинают нарезаться потихоньку. Задумавшись, совсем не заметил, как в кухне их стало двое, и только когда к нему подошли совсем близко, вздрогнул и обернулся, почти столкнувшись нос к носу с Беатриксом. — Жан! — воскликнул Гараничев, рефлекторно делая шаг назад, но тут же был остановлен рукой француза, крепко обхватившего его за талию и притянувшего ближе к себе. — Ты чего? — голова совсем пошла кругом от такой близости с этим мужчиной, а потому мозг просто отказывался воспринимать действительность. — Я думаю, — прошептал Жан, наклоняясь к Жене поближе, почти касаясь его губ своими, — что нам пора прекратить бегать друг от друга. Уже и так все ясно. Но россиянин и не собирался убегать. Он словно только этих слов и ждал, чтобы начать действовать — потянулся к нему, обнял крепко, прижимая к себе и целуя так, как если бы от этого зависела его жизнь. Глубоко, жадно, неистово, забывая дышать. В эту минуту не существовало ничего: ни пререкающихся друзей в соседней комнате, ни громких хлопков салюта, ни частых ударов сердца. Только одно было важно — теплые губы, отвечающие взаимностью, и которые отныне будут принадлежать лишь ему одному… …Время не властно над любящими сердцами. Если они живые, если бьются в унисон, если есть хоть шанс растопить корку льда, покрывшую их, то все усилия не напрасны, и стоит верить в чудеса не только в детстве. — С Новым годом! Звон бокалов, громкие крики и слова поздравлений. И четверо молодых людей, нашедших свое место в этом мире, нашедших друг друга и решивших больше никогда не отпускать от себя такую важную часть своей души. Они смотрят в родные и любимые глаза, насыщаясь светом, исходящим от них, упиваются таким долгожданным счастьем, запоминают каждую секунду, проведенную вместе. Это навсегда? Время покажет. Главное, что лед растаял, а сохранить тепло — достаточно приложить немного усилий, и произнести самые важные и главные слова в судьбе каждого человека: — Люблю тебя.