Осколки.

Тобирама почувствовал его приближение, всё ещё пребывая в туманной дымке сладкого предрассветного сна. Рывком, не позволяя себе понежиться лишних несколько секунд, сел на футоне и, прежде чем выйти из спальни, оглядел братьев: Хаширама спал, дыша приоткрытым ртом, вольготно раскинув руки и задевая длинными пальцами кисть Итамы. Тот, в свою очередь, успел за ночь сползти с матраса на пол, словно неосознанно тянулся под защиту старшего брата, пытаясь согреться его непоколебимо ярким огнём. «Такой маленький» — подумал вдруг Тобирама, и внутри болезненно кольнуло, сжалось тугой пружиной. Каварама, спящий под боком, что-то пробормотал и завозился, но через несколько мгновений затих, свернувшись клубочком. Стараясь не шуметь, юный ниндзя пересёк комнату и, раздвинув тонкие фусума, вышел из духоты спальни. Из кухни слышались приглушенные голоса родителей, и мальчишка без промедления направился к ним, туда, откуда обычно вкусно пахло свежими лепёшками и молоком. Запах крови и застарелого пота был первым, что почувствовал Тобирама, едва переступив порог. Казалось, отец с матерью не ждали столь раннего пробуждения своих отпрысков, потому что Сенджу застал их в совершенно неожиданной ситуации — Буцума, этот грубый и закоренелый воин, который не давал спуску даже своей семье, непривычно бережно прижимал голову жены к покрытому грязью и копотью доспеху, перебирая пальцами белоснежные прядки, словно те казались ему каким-то невиданным сокровищем. А та стояла, плотно зажмурив веки и обнимая его за талию перепачканными в муке руками. Касуми Сенджу — куноичи в отставке и мать четверых сыновей, жёсткая как стальной прут, как кора древа, и такая же непробиваемая, казалась беззащитной девочкой рядом со своим мужчиной. Странно было видеть такое явное проявление чувств друг к другу. Он хотел было тихо ретироваться, чтобы не смущать их и не смущаться самому, но цепкий взор отца не обошёл его стороной. Буцума поманил сына пальцем. — Ты вернулся, то-сан? — скорее утверждая, чем спрашивая, произнёс Тобирама, делая шаг навстречу. — Боги всегда хранят твоего отца, — женщина выскользнула из кольца покрытых шрамами и застарелыми ожогами рук, заправила за ухо выскользнувшую прядь и повернулась к плите. Буцума криво ухмыльнулся и похлопал Тобираму по щеке. Мальчик ненавидел, когда он так делал, но пришлось стерпеть. — Как видишь, я цел и почти невредим, — тот дёрнул плечом, которое перехватывала грязно-серая повязка с расплывшимся бледно-розовым пятном сукровицы. — Два дня назад мы разбили отряд клана Юри на границе со страной Огня. Все они погибли, включая лидера клана, Изаму. Я лично отправил его к праотцам, — на этих словах Буцума стиснул кулаки так, что костяшки побелели, а во взгляде загорелось злое, опасное пламя. — Сколько проблем они нам причинили, паршивцы! Тобирама уже не был невинным ребёнком. Клинок его успел отведать крови врага, глаза повидали не одну жестокую битву, уши — слышали вопли и стоны раненых, сгорающих заживо, раздавленных мощными корнями Мокутона. Но не успел к этому привыкнуть, не понимал, зачем всё это? Кому от этого лучше? Сегодня отец вернулся, но что будет завтра, через неделю, через год? — Если у Изаму были дети, они могут попытаться отомстить, — резонно заметила мать, привычным жестом раскатывая тесто. — Ха! — то-сан запрокинул голову, открывая жилистую шею, покрытую недельной щетиной. — У него соплячка дочь лет пяти отроду, какая там месть. Зато братец его, Яцучи, тот ещё отморозок и сорвиголова. В стране Молний мало пригодной для обработки земли, поэтому они никогда не перестанут покушаться на нашу территорию. Что верно, то верно. Клан Сенджу часто подвергался нападениям со стороны ближних и дальних соседей, вчерашние друзья грызлись подобно бешеным собакам, враги братались, чтобы уже на следующий день попытаться вырвать друг у друга сердце. Заметив смурной взгляд сына, Буцума потрепал того по волосам, вызвав новую вспышку тщательно подавляемого негодования, и запустил руку в подсумок. — Кстати, вот… — голос его смягчился, и он вытащил на свет костяной гребень, украшенный какими-то синими камнями. Названия их Тобирама не знал, да и не особо интересно было. Мать удивлённо вздёрнула бровь, а то-сан, подойдя к ней, неловко вставил его в длинную непослушную гриву, поправил, довольно цокнул. — Купил у кочевников на обратном пути. Касуми опустила ресницы, удивлённая и смятенная. Руки её нервно вцепились в край столешницы. — Не стоило. — Ты стоишь гораздо большего, — тихо произнёс Буцума, но Тобирама всё равно услышал. Смутился и, коротко кивнув родителям, направился вон из кухни. Пусть побудут вдвоём хоть чуть-чуть, им это необходимо. — Разбуди братьев через полчаса, вам надо успеть потренироваться перед завтраком! — нагнал его повелительный голос матери. Свежий воздух был напоен весенней прохладой. Прошлёпав босыми ногами по деревянному настилу, младший Сенджу спустился во двор. На небе таяли последние звёзды, несмелые, рассеянные лучи восходящего солнца готовы были приподнять завесу тихого сумрака и окрасить горизонт червонным золотом. Звонко стрекотали цикады. Закинув руки за голову, мальчишка подставил лицо влажному ветру, несущему ароматы сочной травы и чего-то нового, неизвестного. Его не покидала мысль, что сегодня он увидел новую грань взаимоотношений его родителей, яркую, тёплую, не предназначенную для посторонних глаз. Они никогда не позволяли себе обниматься и миловаться на людях, но сейчас… Тобирама сел, сложив руки на коленях. Всё-таки хорошо, что отец вернулся живым из этого похода, он Глава, он должен защищать клан и всю их семью. Когда-нибудь он станет таким же сильным, как то-сан, а его имя будет наводить на врагов ужас и трепет. Невесёлая улыбка тронула губы мальчишки — он знал, что враги будут у него всегда, таков уж путь шиноби. И вдруг сознание посетила совершенно неожиданная, острая мысль — а ведь у того человека, Изаму Юри, тоже есть дети. Дочь, которую наверняка опечалит смерть отца. Быть может, маленькая девчонка будет плакать. Странно, прежде он ни о чём таком не задумывался, но теперь будто бы теснее ощутил ту связь, что держит людей рядом друг с другом. Если бы Буцума всё-таки умер, то и он, и братья, и мать оказались бы придавлены горем. Несмотря на бесконечные упрёки, побои и грубость Тобирама был привязан к отцу, он его уважал. А вот мать любил, поэтому не хотел видеть её слёз. «Надо стать сильным во что бы то ни стало» — мальчик стиснул кулаки, давая себе зарок на годы вперёд. Но вскоре уединение было прервано весёлым мальчишеским гомоном — на улицу высыпали пробудившиеся братья, и Каварама со всего разбегу кинулся и повис у него на шее. — Эээй, Тоби! Ты чего тут сидишь один? — проорал он в самое ухо. — Он хотел, как обычно, спрятаться от нас, но не вышло, братец! — хитро улыбнулся Итама и прыгнул к ним, роняя обоих на траву. Тобирама метнул на Хашираму взгляд, умоляющий избавить его от этих мелких извергов, которые начали его безжалостно тискать, мутузить и дёргать за волосы, но тот лишь звонко расхохотался. — Прости, Тоби, я тут не причём! Сейчас они ещё немного побесятся, разомнутся, а потом из дому выйдет то-сан и, вновь превратившись в известного каждому свирепого шиноби, даст всем четверым нагоняй и отправит тренироваться. А пока можно позволить себе вновь стать ребёнком.