Научи меня мечтать!

— Заседание Клуба любителей Земли объявляется открытым! — звонко почти пропела Шерри и не менее звонко стукнула маленьким молоточком по столу. Это она недавно углядела своими зелеными глазками в одном земном комиксе. Ох, и повезло же ей! Такие зеленые! Подумать только! Много ли на свете людей с зелеными глазами! Вот у Элроя, например, глаза были как у всех — карие. И ничего больше. К тому же — крохотные сами по себе, так что вряд ли вы вообще смогли бы определить, какого они цвета. Впрочем, кому это надо, если всем известно, что глазам положено быть карими? Равно как и волосам — коричневыми, одежде — в коричневых тонах, столу — коричневым, молоточку… да, и даже молоточку, такому маленькому и забавному, — коричневым. Многое в жизни было коричневым. И даже небо — в некотором роде коричневатым. И только у Шерри глаза были какого-то вопиющего против всех установленных правил, глубокого зеленого-презеленого, как сочная летняя земная трава[1], цвета… ___________________________________________________________________________ [1] Видели в комиксах. ___________________________________________________________________________ И как так получилось? Особо впечатлительные личности, завидев Шерри в первый раз, ахали, что вообще было для них невиданной роскошью, ибо даже новости о последних усовершенствованиях в области офисных канцелярских товаров не могли заставить их хотя бы на миллиметр искривить свои губы в улыбке. Они скупились на чувства. Но нет! Шерри удавалось вызывать невозможные реакции одним только видом! Можно подумать, они испытывали те же чувства, что земные люди, завидевшие клыкастого вампира[2]. ___________________________________________________________________________ [2] Видели в комиксах. ___________________________________________________________________________ А Элрою нравились Шеррины глаза! И даже очень! Пусть остальные думают, что хотят, ему все равно! Именно Шерри открыла ему давным-давно, что на Земле существуют и черноглазые, и сероглазые, и, наконец, синеглазые люди, а волосы у них — нет! это же надо! — могут быть желтыми, рыжими, черными… «В одном японском комиксе видела даже зеленые и розовые», — таинственно прошептала раз как-то Шерри. Нет, ему не нужны были розовые волосы! Вот те, что на Земле считаются в порядке вещей, — скажем, желтые, — вот их он бы очень хотел увидеть. А волосы у Шерри, кстати сказать, были обычными — то бишь коричневыми. Они определенно видели мало комиксов, так как им ни разу не попались ни линзы, ни парики, ни краски для волос. Представьте только, что случилось бы с «ахающими» господами, если бы наши заседатели надумали ими воспользоваться! Все это было не нужно — кто ж не знает, что давным-давно были изобретены специальные бальзамы против облысения[3], а зрение достаточно подкорректировать лишь раз (при помощи одного простенького укола), чтобы оно до конца жизни сохраняло свою остроту? ___________________________________________________________________________ [3] Впрочем, некоторые упертые личности демонстративно отказывались ими пользоваться. Им, вероятно, казалось, что лысина — признак мудрости. Или, может, просто не хотелось лишний раз тратить время на расчесывание волос… да мало ли что? ___________________________________________________________________________ Ну зачем тут линзы, сами посудите? Никому в голову подобная глупость и не могла прийти! А уж делать линзы просто чтобы поменять цвет глаз? Ха-ха, это уже катастрофическая глупость, на которую никто, и даже Элрой, не удосужился потратить время, чтобы сочинить. Впрочем, волосы у Элроя были редкого фиолетового оттенка коричневого, это ему очень льстило, и этого было вполне достаточно. Они с Шерри были лучшими друзьями. И единственными членами Клуба любителей Земли. — Элрой, согласен вести протокол? — спросила Шерри (между тем заседание началось!) — Отлично. Сейчас я зачитаю Постановление о порядке вступления в Клуб новых членов. Для вступления в Клуб любителей Земли (далее просто Клуб) нужно… Ох, как же ей повезло! Да не только с глазами! Казалось, Шерри рождена была для чего-нибудь совершенно особенного и невероятного, настолько невероятного, что и представить даже страшно. Казалось, ей свыше было предначертано изменить мир — и говорил об этом не только цвет глаз, хотя и его уже можно было назвать первым ее неосознанным шагом к преобразованиям. Она же, ко всему прочему, была из тех, кто шагал совершенно осознанно и, более того, уверенно — настолько, будто действительно видела перед собой свой единственно верный путь, и за короткие 10 лет жизни уже успела кое-чего добиться. Пусть остальные так пока не считают. Элрой же в этом не сомневался. Она смогла полностью изменить его внутренний мир — много это, мало, мир одного человека? Есть такие люди, встречи с которыми круто меняют всю твою жизнь. Так, что потом даже не верится, что когда-то тебе удавалось жить спокойно и без них — совсем ничего о них не знать и даже не переживать, что ты ничего о них не знаешь. Потому что не знаешь… Но вдруг — первая встреча, знакомство, завязка разговора… и ты уже на крючке! Общение с ними становится необходимо тебе как воздух! И Шерри, по мнению Элроя, была одним из таких людей-магнитов, притягивающих к себе и очаровывающих. Малопонятно, как это остальные не замечали? Их отталкивал цвет ее глаз, и ее считали немного чудной. Возможно, все идеи ее также показались бы им чудными… а вдруг нет? Неизвестно, потому что они не удосужились хотя бы раз попросить ее поделиться ими. Впрочем, Шерри никогда не была закрытой, и вам даже необязательно было просить ее что-нибудь интересненькое рассказать — достаточно было прислушаться. Но никто не пытался. Наверно, не хотел. Однако она была много больше, чем просто магнит, — она была настоящим источником энергии, с ней малыш Элрой всегда ощущал себя увереннее и даже, что было самым замечательным, особеннее. Он никогда не считал себя невероятным — если бы вы посмотрели на него со стороны, вы бы сказали о нем всем то же точно, что уже успели сказать о его глазах в отдельности: «Ничего особенного!». Понятие о невероятном прочно ассоциировалось у него с Шерри. И Землей. О которой она ему рассказала. Никто больше никогда не рассказывал о Земле. Шерри же занималась этим с большущим удовольствием, и когда Элрой слушал, ему казалось, что в данный момент он светится от той самой особенности, которая исходила от Шерри и ее рассказов, точно так же, как светится та далекая Луна, отражающая солнечные лучи. Ах, он не знал, как рассказать о Шерри и о Земле: с чего начать, как не сбиться, как выразить все свои чувства словами! Он трепетал при мысли о Земле. Казалось, все там другое. Другие дома, другие люди, другая жизнь. Главным источником информации для них были комиксы. Представьте себе, земные люди их ПРИДУМЫВАЛИ! Нет, Шерри с Элроем тщетно пытались понять, как это — придумать! Да, даже Шерри! Даже она не умела придумывать! И даже родители Шерри, занимавшиеся исследованием Земли[4], тоже не могли ответить — как это. А раз уж они не могли ответить, то никто не мог. ___________________________________________________________________________ [4] Единственные земные исследователи на этом коричневом свете! ___________________________________________________________________________ Они просто знали: есть такое слово — придумывать. Есть такие люди, которые умеют придумывать. Эти существа с — еще одно удивительное слово! — ВООБРАЖЕНИЕМ — казались им почти мифическими героями. Все равно, как если бы они умели летать, или читать мысли, или предсказывать будущее, или проходить сквозь стены[5]. ___________________________________________________________________________ [5] Видели в комиксах. ___________________________________________________________________________ Основным занятием замечательного Клуба любителей Земли было обсуждение увиденного и попытки определить, что тут правда, а что — продукт этого расчудесного воображения. Ох, как сложно по комиксам воссоздать реальную картину быта землян! Пытаться попробовать вообразить что-то самим — об этом они и думать не смели. Всегда хотелось и очень! Но не получалось. Действие это носило для них почти сакральный характер. И даже особенная Шерри (не говоря уже об обычном Элрое) вынуждена была признавать свои неудачи на этом поприще. Они оперировали знаниями. И жадно хватали земные идеи. Сложно быть изобретателем, когда все, что нужно, уже изобретено. Сложно быть исследователем, когда все, что требуется, уже исследовано. Одна тяготела к изобретательству, второй жаждал стать исследователем. Земля же была для них неиссякаемым источником идей и безграничным полем для исследования. А, к тому же, если на Земле есть люди, изобретающие и исследующие (пусть с практической точки зрения многие их занятия покажутся совершенно бесполезными) и получающие от этого удовольствие, то чем хуже наши края? Тыньчж, конечно, — это вам не Земля, но тоже планета, родная. И странно даже, почему же тыньчжиане утратили все труды, связанные с описанием собственной планеты. Шерри рассказала, что когда-то таких исследований проводилось немало — люди искали природные запасы топлива, но затем — когда нашелся более дешевый источник энергии (космического происхождения) — все разработки сошли на нет. Им с Шерри это казалось неправильным, и иногда они даже предпринимали маленькие исследовательские экспедиции. А, кроме того, Элрой пробовал ловить и фотографировать бабочек. Потом он их, конечно, отпускал. Шерри подарила ему особый сачок, сетка которого была сделана из специально изобретенного ею материала, который не наносил никакого вреда крыльям пойманных бабочек. Все свои фотографии он складывал в альбомчик в особом порядке, в соответствии с выработанной им классификацией, а затем старательно занимался описанием — особенно нравились ему узоры на их крылышках. Конечно, сам бы он не додумался до подобного! Видел в комиксах… но больше всего его поразила коротенькая статья в одном земном журнале, где рассказывалось о землянине, который занимался примерно тем же и собирал свою коллекцию узоров на крылышках мотыльков. Элрою особенно нравился ее подзаголовок: «Под их заурядной внешностью проступает хрупкая красота». И хотя он никогда не мог понять, почему их внешность назвали «заурядной», словосочетание «хрупкая красота» его очень трогало. Он мог любоваться ими часами. Мы-то знаем, что это достаточно бесполезное занятие — от него не увеличится производительность, не появятся рабочие места, товар лучше не продастся. Одним словом, бессмысленное, ненужное занятие, которым никто больше заниматься не стал бы. Некому было открыть ему глаза, и он продолжал этим заниматься. И был даже, ха-ха, вполне счастлив. Ну вот объясните ему! С Шерри все было еще запущеннее. Пожалуй, самое удивительное, что в ней было, — это ее талант изобретать. Кажется, ничего невозможного для нее в принципе не существовало. Единственным ограничением была неспособность Шерри самой выдумывать совершенно новые изобретения. Она могла делать их только по указке, исходящей все от тех же земных комиксов. Зато исполнителем задумок тех далеких земных людей она была превосходным. А кстати! Родители ее как раз занимались созданием устройства, позволяющего считывать земные видеокассеты (и тут же переводить их на тыньчжианский) — так что скоро круг ее «вдохновителей» бы расширился. Тут стоит отметить, что Шерри везло комплексно — во всем и сразу. У нее был талант, и у нее была мощная поддержка за спиной. Шеррины родители были премилыми и понимающими людьми, что само по себе является достаточной редкостью. Своим родителям Элрой предпочитал не рассказывать о Клубе. А вот Шеррина семья, как по заказу, всеми силами способствовала его процветанию[6] и регулярно снабжала членов новыми материалами и информацией (но им, конечно, всегда было мало!). ___________________________________________________________________________ [6] А если пуститься к истокам, то станет ясно, что именно от родителей Шерри и набралась своей любви к Земле, а от нее уже и Элрой. ___________________________________________________________________________ Однако, даже самые хорошие качества, доведенные до предела, вредны: родители Шерри были чересчур увлечены своей работой, так что времени на единственную дочь у них оставалось немного. Не сказать, чтобы на Земле это было редкой ситуацией, в каждом втором комиксе попадались такие же семьи… да что там на Земле — и Элроевы родители больше времени уделяли своей офисной работе и хобби (сбору типографских шрифтов и бумаги, если вдруг вы заинтересовались), чем ему самому. Но одно дело увлекаться офисной бумагой, а совсем другое — увлекаться земными полетами мысли — их фантазии же такие летучие! — и полетами за ними — прямо к Земле! Увлеченность эта (особого рода), наверно, была написана на всем их роду, потому что Шерри ничего не стоило прогуливать школу, проводя целые дни в родительской лаборатории. Естественно, только когда они бывали в отъездах, — то есть тайно. Если бы только родители знали об этом! Нет, они знали, но, как оно всегда и бывает, лишь о самой вершине айсберга. Они представляли, что дочь их обладает редким даром изобретать, проявившимся еще в первые годы жизни. Поэтому они оборудовали ей детскую мини-лабораторию и никогда не скупились на различные материалы для безобидных попыток сконструировать, скажем, вулканчик, какие делали все земные дети в комиксах для научных ярмарок. Если бы они беседовали с Шерри чаще, они бы поняли, что она уже давно преодолела самый высокий и самый извергучий из вулканов, а попросту говоря — ушла куда как дальше и может создать, возможно, куда как больше, чем они, взрослые люди. Несколько раз она порывалась им это доказать, но такие увлеченные и занятые люди разве ж дадут хоть какой-нибудь шанс? По их мнению, Шеррины амбиции простирались значительно дальше, чем ее умение быть дальновидной и предполагать возможные результаты от использования собственных изобретений. Если бы еще только они знали, что ее способности вполне соответствуют амбициям, то, наверно, постарались бы защитить свою лабораторию получше. До тех пор, пока дальновидность ее и ответственность не нагонят убежавшие вперед умные способные мозги. Пока же она упорно воссоздавала одну земную вещицу в счастливой наивности, что та принесет только хорошее, просто потому, что ей так хотелось, и совершенно не думала, а что же все-таки может случиться потом… Сегодня как раз был тот самый день, тот самый чудесный день, когда… Но нет-нет-нет, нельзя так сразу! А как же порядок? Нет, все по правилам. К тому же, ей хотелось еще чуть-чуть оттянуть сей торжественный момент, к которому она так долго шла. В предвкушении есть половина удовольствия. Сначала порядок вступления. Затем повестка дня. — Сегодня у нас праздник! Клубу исполняется три года! Хочу поздравить всех его замечательных членов! — Шерри важно оглядела практически пустой стол и не менее важно подмигнула Элрою — попробуйте, получится ли у вас важно подмигнуть? Она все могла. — За это время было исследовано 35 комиксов и 98 земных вещей! С особой гордостью и удовольствием сообщаю, что мне удалось достать еще 2 земных артефакта, которые мы сегодня и обсудим. Я очень рада, что эти невероятные и изумительные вещи попали к нам именно на юбилейное заседание! Уверена, оно войдет в историю не только как юбилейное — хотя бы потому, что такой прелести мы давно уже не разглядывали! Шерри сама была прелестью, столько в ней было счастья. — Первое! — пафос растаял стремительно — от горячего восторга, охватившего ее. — Только погляди! Шерри вытащила немного помятую коробочку. Когда вы привыкнете к ярким цветам, то увидите, что на коробочке изображена счастливая девочка, вокруг которой собралась целая стая уточек. В руке у девочки тоже уточка — только желтая. И, конечно, если напрячь немного память на слова и не забыть, что земные тексты читать следует слева-направо, то через полминуты после всего этого вы сможете понять, что там написано: «Поговори с уточкой!». Она дала Элрою время разглядеть все это цветное великолепие. — А теперь смотри, что внутри! Шерри достала ослепительную, как солнечный зайчик, желтую уточку! Резиновую, пищащую (если ее сжать) и премилую! Элрой восхищенно открыл рот. Он никогда раньше не видел таких уточек. — Утиный коммуникатор! — торжественно провозгласила Шерри. — Что еще это может быть? Картинка и подпись говорят сами за себя! Устройство помогает им общаться с утками. Элрой восхищенно вывел в протоколе: «Утиный коммуникатор. Резиновый. Пищащий. Желтый» Его природная любознательность мигом заглушила все остальное: — И как он работает? Он работает вообще? — В том-то и вопрос. Не могу проверить — на наших уток он не подействовал. Скорее всего, он может работать только с земными, но как знать? По крайней мере, сам коммуникатор выглядит как новенький. Я внимательно разглядела его со всех сторон, даже через синтро-лучи пропустила — и не обнаружила никаких деформаций. Странно, да? Помнишь, папа говорил, земные вещи, случается, выходят бракованными — как жаль! Нам теперь остается только верить, что с коммуникатором все в порядке. Раз уж проверить нельзя. А знаешь почему? Просто поразительно! Ведь я так и не смогла разобраться в том, как он работает! На каких законах, почему? Почему звук, издаваемый резиной, может заставлять людей понимать уток? Где тот самый кодировщик? Или у землян есть какое-то удивительное свойство мозга, позволяющее им реагировать именно на такой звук и понимать уток даже без кодировщика? Впрочем, это очень маловероятно, и я верю, что в данном устройстве они просто очень хорошо его спрятали. Даже наши вещи, считающиеся куда как технологичнее земных, сделаны не так изящно! Ты всегда сможешь найти в них основные механизмы и схемы. А тут — ну нет их! Даже протестировать не могу! Сколько вопросов у нас остается — какое поле для исследования! Попасть бы только на Землю, да увидеть его в действии! Элрой завороженно любовался коммуникатором. Подумать только — выглядит очень просто. А вещь, очевидно, обладающая большим потенциалом. Эти вещи, привезенные прямо с Земли, — что посланцы из другого мира. Так и хочется взять их в руки, потрогать — это все равно, что прикоснуться к сказке. Вы знаете, что такое сказка? Это как раз то, что люди выдумывают, задействуя свое воображение. Что может быть прекраснее сказки? А еще есть фантастика — это тоже что-то вроде сказки, только, кажется, научнее. По крайней мере, к подобному выводу они пришли на 15-м заседании[7]. Фантастика стала очень ходовым словом в их кругах. В ней было одновременно что-то и из научного, и из воображенческого… ___________________________________________________________________________ [7] Элрой хорошо его помнил. У него вообще память была очень неплохой. ___________________________________________________________________________ — Фантастика! — в очередной раз сказал Элрой. Он говорил так чуть ли не на каждую вещицу, притащенную Шерри. Бывает так. Хочется сказать что-то осмысленнее, оригинальнее и новее, что сможет лучше передать твои чувства… а выходит только совсем уж замученная одинокая «фантастика». — Фантастика! — подтвердила Шерри. Как ей так удавалось? Ее «фантастика» звучала каждый раз как в первый, полнее и ярче, и никогда Элрою не надоедала. И вот наконец! Наконец! Наконец! Тот самый долгожданный момент! Шерри молча и очень торжественно достала вторую «невероятную и изумительную» по определению, данному ею же выше, вещь. Невероятная? Изумительная? Фантастическая? Лучше! Лучше! Элрой позабыл все слова на свете и молча лицезрел то чудо, которое так внезапно возникло перед ним и полностью ошеломило его. Оно выглядело очень просто — два овала со стеклышками, соединенные между собой, — и при этом непостижимо маняще и притягательно. Сомнений быть не могло: самое настоящее чудо! На этом самом обыкновенном коричневом свете. Что делало его таким НАСТОЛЬКО чудесным? Внушительная и более чем крепкая на вид черная оправа? Изящно изогнутые дужки? Или же эти ровные плоские стеклышки, мирно покоящиеся в массивной оправе? Все, все сразу! Элрой не мог ничего объяснить, да и к чему пытаться, зачем еще причины, если ты твердо знаешь: они прекрасны! — и этого вполне достаточно! Это была 100-я земная вещь, попавшая в клуб. Элрой позабыл все предшествовавшие ей 99. Не было больше уточек, не было жвачки, не было даже глобуса и фломастеров — все затмила она. Шерри продолжала торжественно молчать, предоставив ему время прийти в себя. — О… очки? — наконец выговорил он. И все, что ему удалось на этот раз. — Самые настоящие, прямо с Земли! Просто классика! Очки! Классика! Земля! Слова мешались у него в голове и превращались в один большой комок… Он вдруг ощутил настолько ясно и отчетливо, что ему стало не по себе, одно единственное чувство, перекрывшее разом остальные. Он страстно желал, чтобы очки эти принадлежали ему. Какая откровенная наглость! Страшно было взглянуть на них, благоговейный трепет вызывала мысль о том, чтобы примерить… и при этом желание надеть и не снимать, как яд вливалось в его мысли и растворяло все благоговейное почтение и страх. Все вещи, которые Шерри приносила в Клуб, были собственностью Клуба, коллективной. Разве ему этого мало? Что такого, если Шерри тоже иногда будет надевать очки? Что такого, что на ночь их надо будет оставлять в ящичке с остальными земными штучками? А утром можно будет прийти и взять их опять… Больно даже представить! Можно ли равнять ИХ с остальными вещами? И вот перед ним Шерри. Ей, конечно, нравятся эти очки, по ней прекрасно видно. Да, но она никогда ничего не оставляла для себя. А он… И какое только он имеет право указывать ей: «Подари их мне!». «Одумайся! Как ты только смеешь? Это всего лишь вещь… Земная, да, но лишь вещь», — уверял он себя. Но ведь… ведь… кажется, никто, никто — и даже Шерри! — не сможет оценить всю ИХ прелесть и все великолепие. Так, как тебе, Элрой, никому больше не захочется их иметь и ими пользоваться. Они же прямо созданы для тебя! Если бы только Шерри увидела и поняла это так же ясно, как понимал он. Если бы только… если бы… Мысль его замкнулась в этом круге, надежда мешалась с отчаянием, он решительно не понимал, что с ним происходит и почему. Раньше он никогда не позволял себе такой дерзкой наглости, да и поводов не возникало. Не бывало у него никогда такого сильного стремления присвоить себе земную вещь. Что не так на этот раз? Наконец смирение, пришедшее за отчаянием, взяло вверх. Он примолк и ждал. Что будет? Сейчас Шерри, наверно, начнет рассказывать о том, зачем очки нужны. А потом, конечно, она первая их примерит. А затем даст Элрою… он будет вторым. Только. Как и всегда. На что он надеется? Оценив вероятность того, что Элрой еще что-нибудь скажет, Шерри начала, как и положено, со вступительного слова: — Да, это самые настоящие земные очки. Для чего они используются? Точно никто не знает. Судя по всему, цели ношения очков — самые разные. Это можно сказать по различному внешнему виду очков и по тому, что носит их достаточно большое количество людей. Очевидно, есть очки, используемые в качестве украшения, есть очки, защищающие их глаза от яркого света или ветра… Но эти очки явно относятся к другому типу. Мы видели в комиксах немало людей, которые носят их постоянно. Зачем и для чего? Мои наблюдения и подсчеты подсказали мне один ответ, который, если не будет возражений, придется пока принять на веру. Очки делают их умнее. Это как источник знания. Смотри, все ученые всегда в очках. Все умные ребята в очках. Кларк Кент был в очках и всегда вел себя разумнее, чем Супермен. И только в очках он писал свои статьи в Дэйли Плэнет. Я просчитала все эти явления людей в очках и степени их знаний, корелляция получилась почти единичная. Одно зависит от другого. Все это Шерри говорила для формальности. Они и раньше уже пытались понять природу очков и обсудить их функции. И она знала, что Элрою такие всегда хотелось. — Но эти очки, к моему величайшему сожалению, оказались неисправными. Тесты показали, что стекла их всего лишь зачем-то искривляли пространство — в случае если ты будешь смотреть прямо через них. Это было ударом для Элроя. Такие замечательные — и неисправные? — Но, — Шерри явно не закончила и хитро заулыбалась, — я решила, что стоит попытаться их исправить. Попробовать хотя бы. Несколько месяцев упорного труда вкупе с моими прошлыми наработками — и вуа-ля! Тесты — я провела их немало — обещают совершенно нормальное рабочее состояние. И сегодня мы наконец проверим их в действии! Какая же она все-таки умничка! Так вот почему она секретилась и так старательно прятала от него чертежи временами! Так вот почему собраний в последнее время было меньше! Как он мог быть таким дубоголовым и не догадаться, что тут что-то есть?.. Она старалась успеть к торжественному юбилейному заседанию, старалась сделать его особенным! — Так чего же ты ждешь? — нетерпеливо спросила Шерри, как и любой изобретатель, который ждал, быть может, 148 дней до момента представления своего проекта, но для которого потом каждые 10 секунд становятся смертельной мукой ожидания. — Чего же ты ждешь? — машинально переспросил Элрой. — Я? Ты хочешь сказать?.. — Ну разумеется ты! С удовольствием предлагаю тебе войти в историю первым человеком, который носил очки! Разумеется, после их земного обладателя… да что там? Ты же знаешь — кто первый их примерит, на того они и настроятся. Это же почти как зубная щетка! Совершенно индивидуальный предмет. Волна сентиментальных чувств охватила Элроя с ног до головы — он растрогался точно нюня… Шерри! Потрясающая, необыкновенная Шерри… — …чинила их несколько месяцев… для меня? — ему все еще не верилось.[8] ___________________________________________________________________________ [8] И он забыл сказать «Спасибо!», будем ехидны. ___________________________________________________________________________ Он восхищенно поглядел на подругу. О, неужели существует подарок прекраснее, чем эти очки?! Быть такого не может! Он ощутил жар — раскаяние обдало его. И как он мог несколько минут назад подумать такое, как он мог думать то, что думал? Шерри с легким сердцем отдавала ему лучшую вещь на свете, а он думал такое! Она улыбалась ему радостно и беззаботно, а ему становилось все тяжелее, хотя он знал, что уж что-что, а мысли читать она пока не научилась. И что те позорные собственнические чувства он навсегда сможет оставить при себе. — Ты сможешь носить их столько, сколько душе угодно, как самый обычный земной человек. Ты сейчас получишь от них много новых знаний — куда как больше, чем знаю я, и ты сейчас, чем знают мама с папой, чем знает весь наш город… только подумай, какой настанет расцвет для Клуба! Невероятно! Для меня загадкой остается, почему же у нас никто не попытался изобрести очки? Это же так просто. И так эффективно. И… и… и пусть, глядя на их крепкую оправу, мы всегда будем помнить о том, как крепка наша дружба и вера в силу воображения земных людей, пусть будет только сильнее наша надежда научиться мечтать, пусть стеклышки укажут нам путь к необходимым знаниям и пусть эти знания будут работать на благо Клуба и способствовать его процветанию… не могу больше ждать! Да надевай же уже, давай! Элрою вдруг стало страшно. Теперь, когда он знал, что очки точно принадлежат ему, им вдруг завладело беспокойство и желание как-нибудь еще оттянуть то, что стоило сделать. Что-то в них было… недоброе. Все эти странные мысли, посетившие его вначале — неправильно как-то. Земная вещь, классика, исправно работает — ну что может быть страшного? Да вот и Шерри ждет. Чего он испугался? И ведь ему хочется. Хочется-хочется-хочется, на самом деле! Откуда сомнения? Зачем сомнения? Зачем сдерживаться? И он их надел. Уши его опустились под тяжестью дужек, он ощутил прикосновение прекрасной холодноватой оправы на переносице, глубоко вздохнул, сосредоточился и… и… и… и что? Все было тихо. Только уши немного побаливали от внезапно появившейся тяжести. Никаких тебе ощущений переполнения мозгов знаниями, никаких желаний выкрикнуть «Эврика!», ну просто вот ничего подобного! Шерри не выражала никаких признаков тревоги, а ведь еще изобретательница! Улыбалась, как и всегда: — А тебе необыкновенно идет! Великоваты, правда, но через несколько годиков будут в самый раз! Ты просто обязан взглянуть на себя! Куда же я подевала зеркало, а? Нет, вы подумайте, вместо того, чтобы спросить, что Элрой чувствует, она думала о красоте. И преспокойно рылась в ящиках стола. — В верхнем крайнем оно! — раздраженно буркнул Элрой. Он ожидал другого! Все должно было быть помпезнее и торжественнее, как обычно происходит во всех комиксах, когда герой вдруг открывает в себе новые силы! Исторический же момент, как ни крути! Впрочем, сейчас Шерри достанет ему зеркальце, и он по крайней мере удостоверится, что очки на его лице — это именно та необходимая вещь, которую он не будет снимать никогда. Так он для себя уже успел решить. Не работают? Все равно прекрасны! Уши? Привыкнут, ничего им не будет… Но Шерри не дала ему никакого зеркала. Вместо этого она подскочила к нему с восторженным и ни на что не похожим «Ага!». — О чем ты? Они же не работают! — не выдержал Элрой. — Совершенно напрасно ты так говоришь. Только что я лично убедилась в обратном!  — Не может быть! Я ничего не чувствую! Как в той андерсеновской сказке, где бедного короля уверяли, будто ему платье очень идет, а на нем вообще не было никакой одежды. Я же не такой дурак… но подожди, подожди, я не то хотел сказать! Ты не обижайся только! Они были мошенниками, и при чем тут ты? Сам иногда не понимаю, что говорю и зачем говорю… — И не думаю. Ты только что пересказал мне вкратце сюжет земной сказки, о которой я раньше и понятия не имела! Спасибо! — Чего? Что? Как? Ты не знала о «Новом платье короля»? — Мы же никогда о ней не слышали раньше! — Действительно! Но как так? Я-то знал! Подожди-ка! И мы что, совсем не читали земных книг? Как можно было только додуматься ограничиться комикс… Эй-эй-эй, я не о том! «Стоять! — мысленно прикрикнул Элрой. — Соберись. Что творится? Все прыгает в голове и мешается в кучу, стоит только о чем-то подумать. С чего все началось?» — Как это получилось? Как они все-таки работают? — спросил он себя. И все сразу понял. — Ох ты, ну ничего себе! Ну Шерри! Ну ты просто гений! Слов нет! Шерри зарделась. — Я понимаю, ты все уже знаешь, но мне было бы все-таки интересно послушать, что именно они могут. А вдруг что-то все же не так, как задумывалось? Контрольная проверка! — Эти очки дают только самую правдивую и объективную информацию о состоянии материального мира и имеют доступ ко всем (неужели правда ВСЕМ! Правда! О Боже! Невероятно!) накопленным за многие годы великими (и не очень) умами знаниям. Мысли просто появляются в голове, стоит лишь подумать о том, что требуется, и, что самое замечательное, я даже не чувствую, какие из знаний принадлежали мне раньше без очков, а какие дали мне они. Все на редкость естественно, и знания от очков никак не отличаются от обычных. Они приходят ко мне точно так же, как воспоминания. Все как бы сразу в предсознании, но голова совсем не пухнет. Если сказать совсем кратко, то сейчас я нахожусь в состоянии «Я не знаю, что знаю» — и это «знаю» не только подается при помощи очков, что само по себе замечательно, но подается именно в тот момент, когда оно нужно! А вот дать информацию о том, что думают и планируют другие, какие эмоции испытывают, что будет в будущем — это уже за возможностями очков. Но я бы, наверно, сошел с ума, если б мог еще и в чужие головы залезать! Мне хватает просто плавающих по свету знаний и чьих-нибудь высказываний! Куда уж больше? Шерри! Ты просто гений! Спасибо тебе! Огромное спасибо! Чувства переполняли его! Он совсем потерял голову! Мысли отплясывали сумасшедший танец, сменяя друг друга! Никогда еще ничего подобного с ним не происходило! Торжество разливалось по венам! Сколько всего! Сколько всего! Сколько всего он знает! Сколько же бабочек он успел сфотографировать, разглядеть и описать прежде, чем узнал, что занятие это называется лепидоптерологией! И сам он, оказывается, когда-нибудь сможет гордо называть себя не кем-то там, а лепидоптерологом! Как важно это звучит! Как красиво это звучит! Да что уж там звучит! А о существовании скольких бабочек он и понятия не имел! Да ведь их гораздо больше, чем он мог бы предположить! Теперь он знает, где их искать, как они выглядят, сколько живут… Теперь он знает о них все! Сколько на Земле было мест (таинственных и не очень, известных и Богом забытых — самых разных), которые он так хотел посетить — теперь он знает о них все! Вплоть до того, сколько блестящих сосулек свисало этой зимой с крыши одного московского домика на Китай-городе или сколько огней горит во всем Лас-Вегасе прямо сейчас. Сколько на свете было комиксов, которые он желал когда-то посмотреть — и теперь они все его! Их куда как больше, чем он когда-то предполагал! И теперь он все о них знает! При желании сможет сказать, как каждый из них закончился, сколько раз губили и воскрешали какого-нибудь супергероя и сколько потратили чернил на плащ Человека-летучую мышь в выпуске номер 7 за 1968 год. А фильмы! То самое, что только готовились преподнести им родители Шерри! О, фильмы-фильмы-фильмы! А уж сколько на Земле имеется книг! Художественной литературы, о которой они с Шерри никогда не думали, потому что пытаться переводить слова в картинки в голове всегда было для них достаточно сложным занятием, не говоря уже о том, что из всех земных языков они знали весьма на любительском уровне лишь английский. Теперь Элрой смог бы процитировать ей любую книгу на языке оригинала и перевести ее на родной язык! Или, например, поведать ей, что такое мультфильм! И рассказать, не дожидаясь ее родителей, что такое видеокассета и как она работает! Да-да-да! Ему наконец будет о чем рассказать Шерри! О чем-нибудь совершенно особенном, о чем она и понятия не имела… Всегда было наоборот — он только слушал — и вот — его время наконец настало! Уж он отблагодарит Шерри за такой подарок! Расскажет ей все, что только она пожелает. И даже больше! Вдруг! Вдруг… разочарование. Острое, как нож. Но ранящее даже больнее — потому как самое нежное. Самую душу. Как мало она знает. Как сильно они заблуждались. Какую бесполезную работу проделывали. Все не так, все не так. А хуже всего было то, что все те знания, что он получил сейчас, — они не вызывали у него никаких чувств. Они были знаниями и ничего больше. Зачем только ему все это знать, если он ничего не может вообразить и ничего не может прочувствовать? Это все равно, что прочесть подробное описание полета бабочек — вот там было три шоколадницы, а вот там порхала лимонница — но так и не увидеть сам полет. А только знать о нем. Теперь он знает все. И что дальше? Что делать ему дальше? Раньше, когда они с Шерри внимательно разглядывали каждую вещь, он будто бы чувствовал ее. Он мог не знать, что же это такое, но ему было так интересно! Теперь он все знал, и знания эти убивали всякий интерес. Ему больше уже ничего не хотелось. И не хотелось признавать, что все, чем занимался Клуб, было лишь построением туманных глупых однобоких догадок на ограниченном наборе фактов. Он весь поник. Но ведь… не к этому ли они стремились? К знаниям? Не этого ли ему хотелось? Быть совершенно особенным[9]? Не прекрасные ли очки покоились на переносице? Он все получил, что хотел. ___________________________________________________________________________ [9] А где ж еще вы сыщите 10-летнего почти всезнающего мальчугана? ___________________________________________________________________________ И был как будто недоволен. Шерри являлась свидетельницей отразившегося на его лице напряжения, медленно переходящего в тоску. Она знала: главное сейчас — дать ему успокоиться и расслабиться. — Элрой, я понимаю, тебе должно быть очень тяжело сейчас, но уверена, что ты скоро привыкнешь! Главное для начала — успокойся. Никто не заставляет тебя носить их постоянно — с первой примерки и не снимая. А если вдруг они тебе совсем не нравятся, уберем их навсегда и не страшно! Ох, я, наверно, несколько переборщила с объемом знаний, который они способны дать. Пожалуй, земные люди строго дозируют объемы знаний, которые можно получать… хотя и не представляю, правда, как им это удается, но наверно так?.. — Они вообще ничего не дозируют. — То есть они, как и ты, тоже знают сразу все на свете? Они же используют их для получения знаний? Элрой внимательно посмотрел на Шерри сквозь линзы очков. Подумать только! Шерри, как ему всегда казалось, могла все. В том числе, как он сегодня узнал, и ошибаться. Шерри ошиблась! Что может быть ужаснее? Так глупо и жестоко ошиблась. Так обидно ошиблась сегодня! И даже с двумя вещами. На прошлом заседании она тоже ошиблась. И на позапрошлом. О Боже, она почти на половине заседаний в чем-нибудь, да ошибалась! И он вместе с ней. Но поглядите только — она и не догадывается! Довольна, что изобретение ее функционирует так, как задумывалось, с некоторой тенью сомнения от последних его слов, но, разумеется, достаточно уверена. И как ей только сказать?.. Шерри ждала, Элрой подбирал слова и вдруг просто задохнулся от нахлынувшей досады. Так нечестно! Ну подумайте! Она ошиблась, так мало того, что от ошибки в большей степени пострадал он сам, ему же теперь еще надо мучиться и голову ломать, как ей об этом сказать! Нечего сказать, хорошо получилось! К чему уж теперь всякие условности и глупые отговорки! Пусть будет как есть! — Они их носят вовсе не из-за знаний, а потому, что у них плохое зрение! Да, они до сих пор еще не смогли справиться с этой болезнью и ПОЭТОМУ вынуждены носить очки! Вот так все просто! И обыденно! Ничего они не умные, это просто клише, основанное на их стереотипных представлениях! Знаешь, что такое клише? Это такие общепринятые представления, модели и шаблоны, которые многие из них используют в работе как трафаретки! Они не выдумывают каждый раз что-то новое — они почти всегда пользуются готовыми схемами! И вообще, добрая половина комиксов построена на получении дохода! Так и знай! Вот! Он сказал. А то что это, правда, он один должен все знать и мучиться этими знаниями, из-за которых надежды его и вера в людей терпели стремительный крах? Шерри тоже имеет право знать правду, в конце концов! — Не может быть! — вырвалось у нее. Сама же знает, что он полон только правдивыми знаниями. Нет, надо обязательно крикнуть «Не может быть!»[10] ___________________________________________________________________________ [10] На самом деле тут была своя особенность. Конечно, очки могли сказать ему и простые факты, например, какой доход принес тот или иной комикс. Но, кроме того, они подавали ему еще и высказывания и интерпретации отдельных людей, и штука была в том, что те люди могли ошибаться. Очки давали эту информацию, потому что сам факт того, что ЭТИ люди СКАЗАЛИ это (содержание в данном случае было им неважно) не подвергался сомнению. Конечно, очки не просто так подавали высказывания Элрою, а с отсылками к их авторам, но он пока еще не сумел разобраться окончательно в работе очков и отделить один тип фактов от другого, и потому, получив много различных интерпретаций и даже противоречащих друг другу точек зрения, был не в состоянии их проанализировать, окончательно запутался и поверил в этот раз на слово большинству. ___________________________________________________________________________ Шерри была сильной и умела признавать ошибки. Правда, ей понадобилось какое-то время в этот раз, и признала она ее лишь наполовину и решительно не в ту сторону: — Все, что ты сказал о стереотипах и клише, — это большая информация для размышления. Впрочем, стереотипы… они же не мешают им придумывать что-то новое? Ну пускай не все, но браться же эти представления, как ты говоришь, должны, наверно, из их жизни и опыта? Не знаю, не знаю, над этим всем надо основательно подумать… Мы стоим в самом начале пути постижения работы их головы и в частности воображения. Многое еще предстоит узнать. Да, возможны разочарования по ходу работы, но мы должны помнить о цели. И только посмотри на результат — даже забитость головы всеми этими клише не мешает им сочинять что-то новое! — Только временами, — надо иногда сбивать пафос. — Только временами, но, наверно, это зависит от типа человека: кто-то мечтает чаще и больше, а кто-то никогда не пробовал, поэтому стереотипами и мыслит. Подумай только, теперь мы сможем глубже анализировать их работы, выявлять эти самые клише, искать новое… разве ты не рад, что узнал? Может, мы наивно переоценивали их возможности? А теперь станем объективнее и умнее. Это большой шаг вперед! Нет, ну о чем она говорит? Зачем теперь куда-то шагать — все уже известно! Но и этого ей было мало: — Единственное, я тебя очень прошу — сними их. Пожалуйста! Мы и без них сможем справиться! Получить столько знаний, сколько нам потребуется — не меньше, но и не больше. Я действительно ошиблась! Хотела проложить слишком простой путь к знаниям. Так нельзя! Это же вовсе не классические земные очки. Совсем не они! Лучше от них избавиться — и как можно скорее. — Избавиться?! Но я их только-только надел! С какой это стати я должен их снимать? Ты же сама мне их подарила! — Да вот уже поэтому! Тебя как подменили! В них ты совсем не похож на земного человека, ни капельки! Я думала, ты поэтому так их хотел! А теперь что? Посмотри, ты таким холодным стал! От них!.. Я же вижу, ты и сам им не рад! Ну же, ну сними их, ну пожалуйста! Я превращу их в обычные очки, с простыми стеклами — как у них — и вот тогда ты станешь похож на земного человека куда как больше. Я хочу, чтобы все было как прежде! Признай же ты ошибку и помоги мне исправить ее, скорее! Ну пожалуйста! Ну что тебе стоит?! Как прежде уже никогда не будет. — Ну уж нет, мне всегда достаются ошибки! И пусть так и будет! — да, очень важно ощутить себя драматическим героем и временами хочется упереться и осознанно страдать. Служить немым упреком. Пусть знают, как это — ошибаться. Тогда как, и вправду, исправить все можно было бы без особых усилий, это кажется порой слишком простым избавлением от наказания, которое обязательно должно последовать за ошибкой. Нет, пусть видит, наказания он не боится и готов терпеть! К тому же… — Тебе просто не хочется знать правду! Ты боишься! Никогда во мне не было ничего особенного, я всегда слушал тебя, а тут вдруг наконец и у меня появилась возможность рассказать что-то, чего ты не знаешь, — а ты не хочешь слушать! Боишься узнать! Боишься к тому же, что я займу твое место! Ох, а вот это он зря… да никогда в жизни ни о чем подобном он и не думал! Как это только возможно было, такое сказать?! Но его понесло уже, и остановиться было нельзя. Шерри вдруг… расплакалась! Зрелище это представляло весьма жалкий вид. Он никогда не видел раньше, как Шерри плачет. И не думал никогда, что она вообще это умеет. Умела и еще как. Большие глаза стали красными от слез, нос без конца шмыгал, а губы искривились настолько, что было удивительным, как они еще на лице держатся. Ужас какой-то, не иначе! — А я все тебе расскажу. По порядку! Все узнаешь! Этот твой коммуникатор, эта твоя уточка — знаешь ли ты, что это… — Не трожь мою уточку! — перебила Шерри и обиженно обняла коробку. Она выглядела так жалобно с ней, словно коробка эта осталась единственной ее защитой во всем мире. В конце концов, она была еще лишь глупой и наивной девчонкой десяти лет, которой зачем-то удавалось создавать гениальные изобретения, которые работали. — Ну пожалуйста! — пискнула Шерри еще раз. И весь ее вид выражал «Или они, или я». Но так она, разумеется, вслух никогда не скажет. Она не любила ставить условия. Он растерянно смотрел на нее и не знал, что делать. Он тоже был всего лишь глупым мальчишкой десяти лет, которому выпало зачем-то знать почти все на свете. Он молча направился к двери. Шерри так же молча следила за ним взглядом. Когда он взялся за ручку, она очень серьезно и без всяких всхлипываний сказала ему: — Возвращайся скорее! Я буду ждать. *** Наступил один из теплых летних бархатных вечеров, о которых потом с таким удовольствием вспоминаешь и так тоскуешь холодной ветреной зимой. Элрой сидел на пустынной улице, где оставалось все меньше солнечных лучей. Сумрачные тени подкрадывались со всех сторон, но он лишь рассеянно крутил в руках дужки очков и больше ничего, казалось, не замечал. Он был погружен в тягостные раздумья. Мир вокруг сделался ему абсолютно безразличен. Не верилось, что это все действительно произошло. Сегодня. Не может быть! Почему он тут сидит? Почему не пригласит Шерри к себе домой на чаепитие (папа с мамой не очень любят Шерри, но если она не станет говорить о Земле в их присутствии, все обойдется). Почему он не пойдет к ней прямо сейчас и не предложит забраться на чердак, разглядывать звезды в телескоп и жевать земные, ни на что не похожие по вкусу печеньки? Элрой апатично взглянул на очки. Нет. Нельзя. Поссорились. Забыл? Все это можно было сделать неделю назад, позавчера, вчера — когда вы еще дружили. А сегодня уже поздно. Сегодня уже никак. Мучительное чувство вины, последовавшее практически сразу после его стремительного ухода с заседания Клуба, перемешавшись с отчаянием и разочарованием, весь день сжимало в своем страшном кулаке, хладнокровном к ее страданиям, душу и никак не отпускало. Вина стремилась вылиться в раскаяние, в искреннее извинение, настолько громкое, чтобы Шерри его услышала (про себя ведь повторять совсем не в счет), но он не шел к Шерри и потому чувствовал себя переполненным сосудом, ибо горя и раскаяния все пребывало, а деться ему было некуда… Он виноват. Как он виноват! Он умудрился довести Шерри до слез! Неважно, ошибалась она или нет, он ошибался вместе с ней и не смел всю вину и их, и мира всего перекладывать на ее плечи. Проклятые очки, это все они! Элрою захотелось разбить их в одночасье, но в последний момент он передумал. Нет, очки — не главное. Это он, ОН не смог выдержать разочарования. В то время как Шерри мужественно предложила двигаться дальше, он… наговорил ерунды. Если бы только можно было забыть все то, что он сегодня узнал! Если бы можно было вернуть все обратно на свои места и обрести опять счастье неведения! А вдруг все-таки… дорога назад есть? Проскочила робкая искорка надежды, и Элрою никак не хотелось ее терять, огонек начал разгораться, и мрак, занявший место в душе, неуверенно и нехотя, но отступал. Ему стало легче. И снова вдруг появились силы. Шерри же сказала ему: «Возвращайся!». И он придет! Что ему мешает? Обязательно придет! Прямо сейчас! Три квартала! Надо пробежать всего три квартала! Элрой вскочил и побежал к дому Шерри. Надо двигаться дальше! Эти знания — не его, он скоро их забудет! Трудности сделают его сильнее! Да, не удалось справиться с разочарованием сразу, но лучше справиться позже, чем никогда! И он справится! Тем более рядом будет Шерри, она поддержит его! Еще два квартала! Прямо сейчас извинится, скажет, что был неправ, вернет ей очки… Мысли без конца возвращались к очкам. Элрой даже на бегу бросал на них временами взгляд, хотя каждую секунду ощущал их присутствие в руках… иногда ему хватало нескольких секунд, иногда он смотрел на них по минуте… Скоро ему предстояло с ними расстаться (на какое-то время, пока Шерри их не переделает), так хотя бы запомнить, как земные очки выглядят. Все-таки, несмотря ни на что, они были хороши на вид. Ведь так? Взглянуть-ка еще разок! Как странно все-таки блестят их стекла-а-а-АЙ! Что такое? Элрой растерянно оглянулся по сторонам. И одновременно с этим почувствовал противную боль от удара. Перед ним стоял низенький пухленький господин, очевидно, ощущавший в данный момент ту же растерянность и боль. Они столкнулись. Такое бывает. — Куда только тебя несет? — спросил, придя в себя, господин не слишком любезно. Но любезные никогда не позволят тебе натолкнуться на них — всегда только такие, как этот, и попадаются. К тому же Элрой действительно был виноват — бежал, заглядевшись на очки. Он неловко извинился и уже собирался припуститься дальше, как вдруг осознал: нет очков! Было уже достаточно темно — да где же они? Упали куда-то на землю, где же еще им быть? Он неловко ползал по улице и судорожно ощупывал руками асфальт вокруг себя. Господин тоже не менее судорожно хватился вдруг шляпы и принялся ее искать. Учитывая его комплекцию, выглядело забавно. Кстати сказать, он как раз относился к редкому типу упертых лысеющих личностей, не желавших ничего с этим делать. — А это еще что? — воскликнул он вдруг и заставил сердце Элроя екнуть. В руках он держал ЕГО очки! — Это мое! Пожалуйста, дайте скорее! — взволнованно крикнул Элрой. Зря. Господин был какой-то хищный и загребущий. Может, если бы не этот крик, он бы предположил, что это какой-нибудь уличный мусор и равнодушно положил бы, откуда взял. А теперь ему стало не то, чтобы любопытно, но обидно так вот бросать штуку, которая вызывает столько нервозности у этого паренька. — Правда? И что же это такое? — Извините, не могу объяснить, сэр, я очень спешу! Пожалуйста, дайте мне! — и он уже протянул руку, но господин не спешил отдавать. — Ну, раз уж ты не желаешь объяснять, так хотя бы достань мою шляпу! Давай-давай, сам же налетел! Да побыстрее, я опаздываю! Верну эту твою штуку, как только получу шляпу! Элрою пришлось повиноваться. Очки были все еще в руках господина, и лучше было его не злить. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас, чтобы господин сломал очки. Или оставил себе. С какой стати? Не иначе, управитель какой-нибудь. Ловко приказы отдает. Элрой недовольно копошился в полумраке. Не было шляпы! Не было! Нигде! Господин начинал выходить из себя. Похоже, он действительно куда-то торопился, может, этим его нахальность и объяснялась. Видно было, как он нервничает. Он без конца приглаживал остатки своих волос на макушке и дергал галстук. Элрою вдруг стало его очень жалко. Бедолага, куда он так спешит? А ведь… можно и помочь! И узнать заодно… Искушение надеть очки появилось внезапно и очень стремительно крепло. «Хоть разок знания эти толк принесут! Не хочется, конечно, показывать ему, на что мои очки способны… Ну так чего уж там, завтра их уже не будет!.. Что уж такого? Зато хоть как-нибудь смягчить вину, хоть безделицей! Почему б и не помочь?» — Господин, — решился наконец Элрой. — У вас в руках мои очки. Дайте мне их, пожалуйста, они как раз для таких целей. С ними мигом вашу шляпу достану! Господин смерил его взглядом, как бы оценивая, можно ли ему доверять, пришел, наверно, к выводу «Да тыц цыпленок меня не проведет!» — и вручил ему очки в руки. Любопытство сгубило кошку. Правда, у кошки не было такой же благородной цели помочь ближнему, какая была в данный момент у любопытствующего Элроя. И все же… ему бы следовало помнить о кошке. Элрой отошел на несколько шагов, надеясь, что в темноте господин не заметит, как он надел очки, — лучше б он не знал, как ими пользоваться.[11] ___________________________________________________________________________ [11] Так оно и случилось — и господин уже собирался пустить в ход ругательства и выбирал из своего арсенала то, что пострашнее. Но Элрой и не думал убегать, он искренне хотел помочь. ___________________________________________________________________________ Ничего же себе! Да это не какой-то там безвестный господин! Это, оказывается, мистер Гектор Бдэчж, видный член Администрации Президента! Очки подсказывали ему, что господин этот направлялся на ужин к самому Второму президентскому заместителю — и что да, промедление было для него буквально смертельно. Он и так уже опаздывал на 3 минуты, да еще и оказался не в том квартале. Ему нужна была Эньисовая улица, а он был на Эмьисловой. Ну как было ему не сказать? Наверняка ведь подобные ошибки поставят крест на его карьере. — Сэр! Ваша шляпа осталась у вашего водителя в машине — вот почему я никак не мог ее найти! Более того, вы сейчас на Эмьисловой улице, Эньисовая в семи кварталах отсюда. Бдэчж с проклятиями «этому дубине Освальду»[12] и фразами «В темноте и не разглядишь, что за улица!» двинулся в обратном направлении к машине. ___________________________________________________________________________ [12] Это его новый водитель, пять дней назад как приняли на работу — все это Элрой тоже знал. ___________________________________________________________________________ «Ну наконец! — подумал Элрой. — Прокопался с ним, совсем стемнело!» Ему снова стало неспокойно. Он стремился скорее попасть к Шерри. В темноте его вдруг ослепил свет фар, направленных прямо на него. Опять этот Бдэчж. Ну теперь-то что? Водитель открыл ему дверь и пригласил внутрь. Да, прямо в салон автомобиля, прямо к высокопоставленному Бдэчжу. Элрой растерялся. Его почти затолкали внутрь. — Ты как узнал? Элрой пожал плечами. Он не хотел говорить. Узнал и все. Не надо ему благодарностей, выпустите только! Ему вдруг пришла в голову мысль, что на Земле он бы ни за что не сел в машину к незнакомцу, ведь там его наверняка попытались бы похитить. И хотя на Тыньчже ему это не грозило, все равно с каждой секундой становилось только тревожнее. Почему он не снял очки с лица? Господин теперь видел, как их носят. Бдэчж с течением времени становился только довольнее и все менее и менее нервозным. Видно, знакомство с Элроем доставило ему удовольствие и, что никогда практически не случалось с ним за всю жизнь, он пробудил в нем искренний интерес. — Знаешь, куда мы едем? Элрой покачал головой. Господина не убедил. — По глазам вижу, знаешь, ты даже улицу мне назвал. Голос его стал мягче, и он улыбнулся: — Неужели тебе не хочется? Это же такая честь — только избранные попадают на прием к заместителю Президента! А уж таких юных гостей за всю историю у нас никогда не было![13] Я тебя приглашаю! Есть в тебе что-то особенное, ты ему понравишься! ___________________________________________________________________________ [13] Он говорил правду. ___________________________________________________________________________ Заедем к тебе домой? У тебя есть какой-нибудь парадный костюм? Хотя бы галстук? Его, видно, уже не беспокоил факт опоздания. Элрой умилит всех вокруг, и опоздание останется незамеченным. Такой разумный мальчик. В такой странной штуке на лице. С этим еще надо будет разобраться — что такое. Явно что-то особенное. Никакого парадного костюма и никаких галстуков у Элроя не было и с чего б ему их иметь? Все же, Элрой чувствовал, что так просто от Бдэчжа он уже не отделается. И ему оставалось только смириться. В конце концов, ничего страшного не случится, зато он сможет с гордостью этим вечером рассказать родителям, где он был. Вот они обрадуются! Он вдруг и вправду почувствовал себя особенным. *** Элрой стоял в мрачном коридоре у большой темно-коричневой двери, превращавшей кабинет Бдэчжа в темную неприступную крепость. Сейчас он выйдет, удивится, заметив тут Элроя, но это неважно. Он уже решил. Прошла вот уже почти неделя, и все эти дни Элрой не снимал очков, разъезжая с Бдэчжем, и именно на его плечах лежали заслуги по заключению нескольких успешных контрактов и деловых соглашений. Используя разнообразные и всегда обоснованные аргументы и поражая всех тех важных господ уже одним соотношением «знания-возраст», он смог убедить их в перспективности сотрудничества. Бдэчж светился как медный земной пятак. Чего нельзя было сказать об Элрое. Все его хвалили. Родители первый раз сказали, что гордятся им. Только сам он не гордился. Совершенно. Ощущение было таким, будто он попал в болотную трясину — и его засасывало все сильнее. Когда все это началось? Почему так получилось? Разве этим он хотел заниматься? Ошибка какая-то! Почему только он не послушал Шерри тогда, почему не отдал ей очки сразу? Отец нашел в его комнате альбом с описанием бабочек. И передал Бдэчжу. Рассказал о его дружбе с Шерри.[14] Еще и попросил того предпринять меры. Все это Элрой знал, разумеется. ___________________________________________________________________________ [14] Элрой так и не сказал ему, что они поссорились. ___________________________________________________________________________ Сегодня он попросит альбом и скажет… Он не может так просто уйти, не сказав, не может не предупредить — даже и Бдэчжа, который ему не особо нравился. А если придется… Ручка двери повернулась. — Элрой! Что ты тут делаешь? Сегодня у тебя выходной! Совещание только завтра. Элрой молчал, собирая в себе всю уверенность, что мог. Наконец ему удалось выдавить из себя несколько слов, правда, очень тихо: — Я не пойду на совещание. Брови Бдэчжа резко подпрыгнули вверх, но тут же приземлились на отведенное им природой место. — Почему? Элрой старался не смотреть на него. Разговор был ему более чем тягостен. — Не хочу. — Тебе не нравится? Да все о тебе только и говорят! Ты произвел настоящий фурор, а в наших кругах это совсем не просто! Все просто очарованы тобой! Подумай, сам Второй заместитель обещал подписать специальный приказ, для тебя! Скоро ты уже попадешь в Администрацию! Если повезет, будешь присутствовать на Большом Заседании этой зимой. И это только начало! Подумай, какая жизнь тебя ожидает, какое будущее! Слава, успех, всеобщее внимание, богатство — да все, что пожелаешь! Элрой продолжал безразлично смотреть в сторону. — А мне все равно. Бдэчж нашел золотую жилу и так просто никогда его не отпустит. Но ему неважно. Главное — сказать, а там — будь что будет. Сегодня он отдаст очки Шерри. Сегодня или никогда. Единственное, чего опасался Элрой, — это возможных санкций, которые могли обрушиться на его семью, если он уйдет без предупреждений. Нет, он сам сейчас разберется и сможет договориться. В конце концов, у самого Бдэчжа деловая репутация была кристальной[15], однако он знал, что родители Бдэчжа совершили когда-то несколько ошибок, которые он и сейчас предпочел бы оставить неразглашенными… да, все было очень противно, и мысль о том, что ему, возможно, придется применить шантаж, была невыносима. ___________________________________________________________________________ [15] Но не слишком-то он ему доверял все равно. ___________________________________________________________________________ Но удивительно! Бдэчж и не думал приходить в ярость! Вместо этого он достал из своего портфеля… его, Элроев, альбомчик, и с отеческой нежностью вручил его ему в руки. Непостижимо, но, кажется, он понял! — Держи, раз уж ты уходишь, он тебе, наверно, понадобится. Элрой недоуменно принял свой альбом. Возможно, он все-таки лучше, чем показался ему за это время? Он отпускает его! — Что будешь делать дальше? Элрой и сам не знал. Так ли нужны эти бабочки? Он знал сейчас их всех — и что? Зачем? Занятие потеряло свой смысл. Но уж Шерри-то придумает, Шерри знает, что делать. — Пойдешь к Шерри? Ох, и о Шерри он знает. Конечно, отец рассказал. — Шерри просто молодец! Я знаю ее родителей, видные ученые! И какая у них талантливая дочка! Эти очки… это ведь она сконструировала их?.. У нас ведь нет тайн друг от друга? Ты знаешь все обо мне, а я знаю, что ты получаешь информацию от них. Не такой уж он и дурак. — Но пусть это будет нашим маленьким секретом, я никому не скажу. — Нестрашно… Шерри сегодня же их переделает. — Да, она сумеет… она многое может. Нечасто встретишь таких, как она. Многого в жизни добьется. Только если… никто не встанет у нее на пути. Элрой насторожился. — Ты же знаешь, как сложно найти в нашем обществе непредвзятых людей, которые готовы принимать странные идеи и терпеть чудаков. Я, разумеется, полностью поддерживаю благородные начинания ее родителей, но много ли еще поддержки ты видел со стороны остальных? Гениям завидуют и гении остаются непризнанными. Более того, на пути им осознанно ставят преграды. Да что там! Придется признаться, да ты и сам уже знаешь, не так давно я сам выступал против финансирования проекта ее родителей. Я даже не знал, что на Земле есть вещи, достойные внимания. Сейчас, после встречи с тобой в этих замечательных земных очках, я осознал, как ошибался. И постараюсь в дальнейшем осуществлять поддержку подобным проектам. Пока я в Администрации, ей нечего бояться. А что случится, когда мне придется уйти? Кто займет основные места? А что будут думать они? Как сложится ее жизнь? Подумай об этом! Элрою стало неспокойно. Но он продолжал молчать и старался всеми силами не выдать все нарастающую тревогу. — Ты хочешь уйти к Шерри, чтобы помогать ей. Но что ты сможешь ей дать? Она будет создавать гениальные изобретения, а ты… без своих очков ты снова станешь тем, кем был. Будешь описывать бабочек. Сейчас ты их уже знаешь — и много тебе это дало? А что это даст ей? Элрой весь напрягся. Шерри будет рада ему, она же сказала «Буду ждать!» — Элрой, я буду с тобой откровенен и серьезен, как взрослый со взрослым. Взгляни, Шерри прекрасно справилась и создала очки без тебя. Ты ей только обуза, ты ее тормозишь. От бабочек ей не станет веселее! Ей нужно куда как больше, и ты это знаешь. Но ей жалко оставлять тебя одного, вот она и тратит на тебя время. Она тебе этого никогда не скажет, но сам посуди… Элрой прерывисто вздохнул. Пальцы впились в альбом. Его сердце, казалось, вот-вот разорвется. Он никогда раньше об этом не думал. А вдруг… а вдруг правда?! — Она… она… она не раз говорила, что я самый благодарный ее слушатель! — но он не убедил даже себя. Если бы он посмотрел сейчас на Бдэчжа, он бы прочел на его лице выражение: «Ну и что?». — Многие еще тебе это говорили?.. Это даже не комплимент. Просто, наверно, ей хотелось тебя хоть как-нибудь, хоть за что-нибудь похвалить. Но, если подумать, это значило лишь то, что ей приходилось тратить на тебя время и ты отрывал ее от изобретений. Что же тут хорошего? — Бдэчж помолчал. Ответа Элроя не последовало, и он продолжил. — Детские иллюзии — это прекрасно, но сейчас пришло время выбрать дальнейший путь и придется стать взрослее и ответственнее. Что сможешь ты ей дать? Что смог ты дать родителям, что сможешь ты дать обществу? Им, — Бдэчж неопределенно махнул рукой, — им бабочки не нужны. Посмотри, впервые за столько лет твои родители счастливы. Из-за бабочек? Нет. Сколько замечательных договоров мы успели за эту неделю заключить, какая польза обществу! От бабочек? Нет. А сколько пользы ты сможешь принести Шерри и всему обществу, если будешь продолжать в том же духе? Какую поддержку сможешь ты ей оказать, когда понадобится! И что поможет тебе все это осуществить? Твои очки! Да это же настоящий дар! Тебе несказанно повезло, и отбрасывать такой подарок судьбы и осознанно возвращаться назад… тебе решать. Элрой готов был смотреть куда угодно, только не на Бдэчжа. — Очень важно найти свое место в жизни, мальчик. Не каждый сможет справиться с этими очками, не каждый сможет вынести тяжесть их знаний — только сильные на такое способны. Тут потребуются ответственность и выдержка, трудолюбие, умение анализировать полученную информацию, делать выводы… пасовать и уклоняться от проблем нельзя. Ты сможешь, я не сомневаюсь. Ты многое смог уже и сможешь еще больше. Прислушайся к словам умудренного, опытного человека, много пережившего и немало добившегося… Жизнь — сложная штука. И не всегда получается так, как хотелось бы. Все мы желаем разом изменить мир, но сколько из нас действительно чего-то добивается? Кому-то действительно дан талант от Бога, и кто-то, наверно, сможет… такого человека сразу видно… а остальным остается только смириться с отведенным им местом, постепенно приближаться к поставленной цели, упорно трудясь, и постараться помочь тому человеку настолько, насколько это возможно, создав все необходимые для него условия. Надо помнить о своем месте. Место Шерри — там, на Земле. Твое место — не там. Твое место тут. Среди остальных, таких же, как ты. Зато как много со своими очками ты сможешь им тут дать! Зачем обольщаться Землей? Взгляни, как много вокруг людей, обычных, таких же, как ты, вполне счастливых. Они счастливы, а что помешает тебе? И ты тоже сможешь найти тут счастье. Надо просто забыть всякие глупости с бабочками и прочей ерундой — это все для таких, как Шерри — и попробовать жить как все. Да, принять реальность тяжело, но это необходимо, и больно только сначала, на первых порах, но ты сильный и справишься. Раз пережив, скоро забудешь, а место старых отживших иллюзий займут новые — реальные — дела и увлечения. Как много их может стоять перед тобой, сколько всего следует поддерживать и улучшать тут! Ты сам знаешь! Нельзя быть таким эгоистом и делать то, что хочется только тебе. Прими это как данность: есть ответственность, есть долг, от которого не убежать, — и тут уже ничего не попишешь. У вас с Шерри разные пути. Ей предначертано одно, тебе — другое. И лучше вам больше не пересекаться. Но… разумеется, решать тебе, что выбрать… Он боролся с собой и долго никак не мог отпустить альбом из рук. Казалось, он отрывает от себя сердце. Но вот, наконец, он вернул альбом Бдэчжу. Голова бессильно поникла, стало просто пусто, все прежние надежды умерли. Бдэчж похлопал его по плечу: — Вот и молодец. Ты сам все правильно решил. *** Надо было жить дальше. Жизнь на месте не стояла. Особенно для него. Для него закрутился стремительный вихрь событий. Одно сменяло другое — быстро, скомкано, хаотично. Его первый галстук, первый костюм, обустройство первого рабочего места в темном углу огромной комнаты с перегородками, выдача первых документов и пропусков, первая зарплата, первые собственные акции, первый успешно воплощенный проект, первое повышение, первое крупное публичное выступление, первая фотография в газете и статья о его достижениях, первая встреча с Президентом… И среди этого еще какие-то отдельные чудные реплики: одной чопорной эксцентричной дамы («Какая дерзость! Держите язык за зубами! Я не могу ошибаться!»), страстные поучения Бдэчжа («Ты всегда должен оставаться бесстрастным![16]»), перешептывания коллег из других отделов («Какой успех! Всех нас за пояс заткнет, еще увидим»), похвала отца… ___________________________________________________________________________ [16] Да, жизнь полна противоречий. ___________________________________________________________________________ Быстрее-быстрее-быстрее! Стремительнее-стремительнее-стремительнее! Бессмысленнее-бессмысленнее-бессмысленнее! Вот уже все слилось в один сплошной надоедливо давящий гул, терпеть который становилось все невыносимее!.. Элрой вскочил в холодном поту. Тишина. Это был сон. Только сон.