Веди меня в танго на ощупь

corte (прерывание) — прерванное движение в любом направлении corrida (коррида) — бег, пробежка, короткая последовательность шагов вперед entrada (энтрада) — вторжение на территорию партнера

Озеро манило ощутимо парящей тёплой водой. Темнота вокруг обволакивала, словно надеялась втереться в кожу. Но над водой стоял белый туман, как если бы вода в нём была парным молоком. И в этом тумане над озером мелькали светлячки. Их смутные огоньки то и дело вспыхивали в молочной дымке, и Крис сделал шаг, и ещё один — вперёд, пока не ощутил тёплое прикосновение воды к своим ступням. Озеро манило собой, и хотя ничего кроме мерцающего белого тумана дальше щиколоток Крис не видел и не мог бы сказать, какого цвета вода, прозрачная ли она, — он чувствовал непреодолимое желание идти дальше, не останавливаясь. Чувство это усиливалось тем, что кто-то смотрел ему в спину. Взгляд этот был так отчётлив, что у Криса мурашки пробежали по спине. Он не нёс агрессии, но не был и ласковым. Он заставлял подниматься волоски на загривке и руках, и Крис торопился, неосторожно шагая, разбрызгивая вокруг себя тёплую воду. Туман над ней ненадолго рвался клочками, светлячки заполошно разлетались в стороны — но спустя несколько мгновений вода успокаивалась и снова затягивалась, словно туман хранил её от вязкой обволакивающей темноты вокруг. Крис заходил всё глубже. Вода уже обняла его за бёдра, ещё шаг — и он почувствовал, как тепло и влажно она касается лунки пупка. Ещё шаг — и Крис только всплеснул руками, распугивая мелькающих светлячков, и ухнул в воду с головой, точно сам был свинцовый. Дна не было, тело затягивало на глубину — Крис не успел даже испугаться. Чем больше становилось расстояние до поверхности, тем меньше под воду попадало тусклого, неверного света светлячков. А потом Крис сделал судорожный инерционный вдох — и вода внезапно хлынула внутрь носа и лёгких. Вот тогда он испугался по-настоящему, забился в судорогах, пытаясь избавиться от удушающей воды, но та была везде, и спастись от неё не было никакой возможности — его всё так же тянуло на дно. Он оказался в кромешной тьме на самой глубине, задыхающийся и в полном ужасе. Он дёрнулся ещё раз, чувствуя, что потяжелевшие ноги отказывают ему, и почти отключился от шока и невозможности вдохнуть. Грудь взрывалась болью, а ощущение обречённости и немой вопрос: «За что?!» делали ситуацию ещё трагичнее. Хотя куда уж? Он умирал. И в этот момент его кто-то до боли схватил за руку. И потянул наверх с такой скоростью и силой, что Крис потерял сознание. И проснулся. Из сна его словно вышвырнуло, и он, весь мокрый от покрывшей лицо и тело испарины, подорвался на кровати, судорожно дыша, не веря ещё, что он на самом деле дышит воздухом, яростно комкая футболку на груди. Он кашлял и кашлял, пытаясь отхаркать несуществующую воду. Но ощущения обманывали его: горло саднило, и ниже его было ощущение, словно он недавно глотал раскалённый двухдюймового диаметра прут. Было так плохо, страшно и тошно, что Крис свалился с кровати и, кое-как встав на дрожащие ноги, поплёлся в ванную, где нагнулся над унитазом в ожидании рвотных позывов. Но его только мутило — и ничего, кроме горчащей слюны, он не сплюнул на белый фаянс. Его жизнь нельзя было назвать безоблачной и спокойной. У него бывали проблемы, а всего три дня назад девушка, с которой он прожил так долго, собрала вещи и оставила его. И нет, он не считал дни после её ухода. Просто мысли о конкретном сроке сами услужливо возникли в его голове. И всё же так страшно, так отвратительно страшно и до невозможного реально после плохого сна ему ещё никогда не было. Он дошёл до кухни, держась за стену одной рукой, а другой — за ткань футболки на груди, словно боялся сам себя потерять. Но боль в груди была настолько отчётлива, что подобное положение рук казалось самым правильным. Крис подумал, что, возможно, у него проблемы с сердцем или давлением. Его дед рано умер от кровоизлияния в мозг и последние ночи перед этим жаловался на плохие сны. Возможно, ему стоило пройти обследование. Крис глянул на небольшие часы со светящимися цифрами — те ненавязчиво приютились в уголке на одной из кухонных полок. Почти четыре ночи, и это было отвратительно. Сна не было ни в одном глазу, только боль в глотке и груди, и чёткое ощущение, что он выжил, хотя не должен был. Он напился воды из-под крана и, понимая, что не собирается сдаваться просто так, поплёлся обратно к кровати. И уже в спальне при виде скомканной простыни понял, что совсем не хочет снова в неё возвращаться. Крис забрал свою подушку, которая с одной стороны оказалась влажной, и прошёл по коридору до гостиной, где упал на широкий коротковатый диван, подложил под голову подушку и накрылся пледом, что вечно висел на противоположном подлокотнике. Сна не было, но не было и того ощущения ужаса и безысходности, что накрыло его рядом с кроватью, пускай всего на секунду. Ещё через полчаса он взял из огромного книжного шкафа первую попавшуюся книгу — это оказался Керуак — и начал читать, без особого вдохновения скользя взглядом по строчкам. Он чувствовал, словно ищет что-то. Не в книге, а внутри себя. Ищет и всё никак не может найти. Крис забылся сном под самое утро, примостив раскрытую книгу на широкой груди. И уже через час в его айфоне зазвенел выставленный будильник. Желание перевести время было так сильно, что Крис мысленно встряхнул себя и заставил подняться. Ещё никогда он не вставал на работу в столь отвратном настроении. Ну что ж. Возможно, чашка кофе сможет это исправить. * — Ты ведь не забыл? — раздался в трубке голос Скарлетт, когда он уже складывал последние вещи в свою рабочую сумку в раздевалке. День прошёл неплохо, новых проектов ещё не было, и они с парнями занимались тем, что приводили в порядок распилочный цех, сортируя остатки на то, что нужно утилизировать, и то, из чего ещё можно хоть что-нибудь сделать. Крис насквозь пропах этим въедливым дурманящим запахом свежераспиленного дерева, и мелкая деревянная крошка въелась ему под короткие ногти. Он настолько увлёкся при разборе деревяшек, что события дрянного утра почти стёрлись из его памяти. Как и осознание, что сегодня понедельник, и он вообще-то обещал Скарлетт… и… чёрт. — Детка, я… — Нет-нет-нет, Крис-мать-твою-Эванс, — сразу оборвала его Скарлетт, — мне совершенно не нравится твой тон. И мне плевать, что ты хочешь сейчас сказать, я жду тебя ровно через час на Мидвуд-стрит, и если ты не придёшь, я больше никогда в жизни не стану с тобой танцевать, слышишь? Всё, развод и раздел имущества, — выпалила она. Крис тяжело вздохнул. Кто бы только знал, как он, чёрт возьми, сильно не хочет ехать на Мидвуд-стрит к этому странному мастеру-тангуэро. Он таких танцоров в жизни не видел. Обычно профи изящные и гибкие, чуть подкачанные, а этот словно вагоны с углём по ночам разгружал или тягал железо в качалке. Нет, он, конечно, и сам не гибкий тростник, но у него работа обязывала и в зал Крис стабильно ходил. Он не профессиональный танцор, и это было ключевым отличием. Тот же парень, как его… Себастьян? Он словно плевать хотел на чужие домыслы. И явно наслаждался видом собственного тела даже… в женских танцевальных туфлях. В момент, когда Крис вспомнил тренера танго целиком, от неряшливого пучка волос до голых плеч с бретелями чёрной майки и ниже, до самых каблуков… с его сознанием приключился странный кратковременный коллапс. Словно что-то тоненько дзынькнуло внутри, разрываясь от чрезмерного натяжения, на секунду потемнело в глазах — и уже в следующее мгновение всё стало по-прежнему, так, что Крис недоумённо потряс головой и как следует проморгался. Ему нужно попить. Сегодня в цехе было очень душно, и, видимо, он всё же надышался какой-то мебельной химией. — Ау? Ты ещё здесь? — переспросила Скар мягче, и Крис совсем пришёл в себя. — Я буду. До встречи. Скарлетт — Крису послышалась победная эмоция, но он мог и ошибаться — хмыкнула в трубку и закончила разговор. Всё время, что он ехал по заполненным вечерним потоком машин дорогам Бруклина на своём вайбе, Крис то и дело поглядывал в зеркало заднего вида. Там не было ничего интересного: автомобили, каждый раз разные, ехали строго по полосам, и даже дистанцию никто не нарушал. Но ощущение упёршегося между лопаток взгляда не пропадало. Крис в который раз передёрнул плечами и свернул на Мидвуд-стрит, понимая, что у него начинает развиваться мания. И уже издалека заметил ждущую прямо сидя на бордюре Скарлетт. При виде машины она вскочила на ноги и призывно замахала рукой — словно сторожила для него парковочное место. В который раз он изумился ей. Насколько Скарлетт была тверда в достижении своих целей. Как она умела ждать — а потом вдруг действовать, не останавливаясь ни перед чем. Это вдохновляло и восхищало в ней, и это же порой нагоняло тоску. У Криса никак не выходило так же. Он уже несколько лет подряд думал о собственном авторском производстве. И каждый раз одёргивал себя — ещё не время, слишком мало опыта… Вот только наступит ли это «нужное время» хоть когда-нибудь? Едва он вышел из машины, Скарлетт атаковала, не раздумывая: — Давай скорее, пойдём уже. Я видела, как из студии выходили дети, у которых он вёл ритмику и растяжку. — Даже дети? — задумчиво спросил Крис, закрывая машину. У него не было с собой танцевальной обуви, да и сам он был в рабочей футболке и обычных джинсах и кедах — он забыл и совершенно не планировал устраивать сегодня показательное выступление перед тем патлатым цыганом — «А ведь и правда цыган», — подумал Крис. Это всё вертелось в голове, и сейчас, когда он вытянул мысли на свет божий, словно немного полегчало. Конечно, Скарлетт об отсутствии у него обуви лучше не знать сейчас. Крис искренне надеялся на ещё пять спокойных минут в её обществе. — Почему нет? — легко пожала плечами Скар, пока они шли к углу старого здания из красного кирпича — там, за углом, уже виднелось небольшое крыльцо. И, как Крис помнил, та оригинальная вывеска на двери. — Он специализируется на танго, но, если он профи, то может преподавать что угодно, даже балет. Крис хмыкнул. Балет и танго казались настолько различными, что, по его мнению, даже в одном танцевальном зале не могли ужиться, не то что в одном тренере. Перед самой дверью Скарлетт ткнула его локтем в подмышку, и они, гордо и делая независимый уверенный вид, вошли внутрь. В зале никого не было, но мастер стоял у самого дальнего открытого окна, наполовину высунувшись на улицу, и… воровато курил. Едва над дверью прозвенел колокольчик, он поперхнулся и закашлялся, быстро туша сигарету о подоконник и выкидывая её куда-то на улицу. Крис не смог пропустить этот манёвр и почувствовал, как улыбка растягивает его губы широко-широко. — Почему вы снова здесь? — спросил без всяких прелюдий и расшаркиваний мастер, с грохотом закрывая деревянную раму. Он выглядел почти так же, как в тот раз, только на ногах его и правда были надеты танцевальные балетки из чёрной кожи, светившие голой пяткой. — Мы… — начала Скарлетт, а Крис вдруг почувствовал прилив весёлой злости и, сделав полшага вперёд и чуть оттеснив Скар за свою спину, сказал: — Мы пришли станцевать для тебя танец. Мы хотим, чтобы ты посмотрел на нас. И чтобы взял в индивидуальный класс. Мы собираемся танцевать танго на летнем фестивале, и ты можешь нас научить. Мы настроены очень серьёзно и никуда не уйдём, — закончил он твёрдо. И только сейчас, без слов и почти в полной тишине, их скрестившиеся взгляды стали ощущаться напряжением до физической боли где-то внутри. Крис коротко тряхнул головой, выпадая из серо-голубого моря, и обернулся к Скарлетт. Та благодарно кивнула. — Я не преподаю индивидуально, — начал было мастер-тангуэро, но Крис вдруг услышал это в голосе, едва заметное, но необратимое изменение: он уже согласился. Осталось только чуть дожать. Совсем немного. — Мы хорошо заплатим, — пообещал он. — И будем очень, очень прилежными учениками. Ну как, посмотришь на нас? Мы ведь не зря тащились по пробкам через весь Бруклин? — Крис снова посмотрел ему в глаза, и те словно потеплели на краткий миг. — Чёрт с вами, — он театрально махнул рукой и отвернулся, направляясь к стоящему в углу уютному диванчику. Скарлетт схватила Криса за локоть и победно и многообещающе улыбнулась. Будь Крис её парнем, увидев такую улыбку, он бы уже бежал и прятался, если бы не был готов. Потому что либидо у таких дам, как Скарлетт, сжигало дотла. Крис знал это, потому что и как партнёру по танцам ему неплохо доставалось. Были тренировки, когда он уже падал на паркет, не в силах шевелиться. А Скарлетт хотела репетировать ещё, и ещё, и ещё… — Что будете танцевать? — спросил тангуэро из дальнего угла. — Латинской музыки у меня нет. — Не страшно, — Скарлетт достала свой айфон и, поставив на максимальную громкость, помахала им в воздухе. — Его хватит. А Крис вдруг спросил: — У тебя имя есть? Парень приподнял брови в лёгком удивлении и негромко, очень устало ответил: — Себастьян. А теперь танцуйте. Не тратьте моё и своё время. Мне ещё нужно перекусить до следующей группы. Крис кивнул и посмотрел на переобувающуюся Скарлетт. — А где твоя обувь? — спросила она с зарождающимся негодованием, уже явно зная ответ. — Я забыл, Скар. Прости меня. — Идиот, — прошипела она, поднимаясь и укладывая на стул телефон динамиком вверх. — Ну, уж извини, — Крис безразлично пожал плечами и стянул с себя худи через голову. Он и так вспотеет. И если вымокнет ещё и худи, это будет отвратительно. А так можно будет снять футболку и переодеться в сухое. — Что танцуем? Скарлетт фыркнула: — Ча-ча-ча. Всё остальное нужно было хотя бы раз повторить. Крис только кивнул, настраиваясь. В голове мигом пронеслись все те далёкие времена, когда они со Скарлетт нашли друг друга и стали вместе учиться танцевать. Ча-ча-ча стал их первым танцем, что они разучили и исполнили на сцене школы. Крис до сих пор помнил все эти неловкие шассе и таймстеп, который всё никак не укладывался в голове. Как он по первости путал сильные и слабые доли, и невпопад шагал короткие «ча-ча-ча» шаги. Много всего было позади. Но сейчас ча-ча-ча было для него… как прыжок с давно известной скалы в ласковое море для профессионального пловца. Он испытывал только удовольствие от этого танца и мог станцевать бы его в любых условиях, отдаваясь процессу всей душой. Скарлетт посмотрела на него и, видимо, что-то разглядев в глазах, улыбнулась и включила музыку. Так странно, подумал Крис. Если бы не эксперименты с румбой и мамбо Энрике Хоррина, не было бы и ча-ча-ча. Вот так от одного человека, по сути, зависело будущее латино и состав профессиональных латиноамериканских танцев. И Крис серьёзно был ему благодарен. Раз -и они начали. Именно так, зажигательно, позитивно, с ритмичных, чётко выверенных по силе и амплитуде движений бёдрами и ногами. Так знакомо, и по телу сразу разлилось эйфорией предвкушение грядущего удовольствия. Как нырнуть ясным летним днём со скалы в тёплое Средиземное море, почувствовать, как вода принимает тебя, и широко открытые глаза слезятся от горькой соли. Или как вернуться домой после долгих лет скитаний — в старый большой дом, где чуть скрипят половицы и даже весной горит камин. Где ждут. Для Криса то же самое было танцевать ча-ча-ча со Скарлетт. Чувствовать её чуть согнутую напряжённую руку на своей, ненавязчиво вести, подталкивая к нужным связкам, едва держать за талию — и смотреть в зеленоватые глаза. И безупречно считать про себя: раз, два, три, ча-ча-ча, два, три, ча-ча-ча… Последние годы они не репетировали ча-ча-ча специально. Этот танец всегда был в них, в крови, и всегда получался лучше всего по наитию — каждый раз немного другой и каждый раз искренний. Эмоциональная импровизация. Криса совершенно не отвлекала незнакомая музыка, что выбрала Скарлетт — танец лился сам собой, и они могли бы станцевать ча-ча-ча под любую, хоть немного подходящую. Главное, присутствовал чёткий заводной четырёхдольный ритм, от которого кровь в венах разогревалась и делала полный круг по телу чуть быстрее, текла стремительнее, и сердце стучало, стучало в ушах в том же темпе. О Скарлетт, казалось, можно было обжечься — он и обжигался каждый раз, когда ловил её талию своей ладонью, или когда их пальцы ненадолго соприкасались. Она ярко улыбалась, кокетливо вскидывая ресницы, и взгляд её больших зеленоватых глаз пронизывал, заставляя мурашки бежать по шее и спине. На время танца из самоуверенной и немного заносчивой нью-йоркской дамочки она превращалась в живой язык пламени, к которому безотчётно тянешься промозглым холодным вечером, чтобы согреть руки. В такие моменты, пока они танцевали, независимо от обстоятельств их личной жизни, Крис ощущал их настоящей, полноценной парой — в чём, конечно, никогда Скарлетт не признавался. Он мог только надеяться и чувствовать по невысказанным, очень тонким вибрациям между ними, что Скарлетт, возможно, переживала нечто похожее. Иначе стали бы они делить одно танцевальное пространство на двоих в течение долгого, очень долгого времени? Порой он танцевал и ловил себя на промелькнувшей мысли, что… было бы здорово и очень интимно посмотреть на себя её глазами. Каким она видит его? Что именно чувствует? Но, к их счастью — или сожалению, Крис не знал, — танец заканчивался рано или поздно, и магия между ними оседала под ноги с последней поднявшейся из-за их обуви пылинкой. Они словно выпадали из временной реальности в реальность привычную, знакомую и более-менее понятную. Реальность, в которой они бесконечно разные и не смогли бы делить постель и крышу и быть счастливыми друг с другом. Крис не мог бы поручиться, откуда так чётко знал это. Но ощущение, что он испортит им обоим жизнь, если попытается, каждый раз горечью несказанных слов оседало на языке. И Крис молчал. Незачем плодить проблемы, когда других хватает. Он настолько увлёкся, что окончание музыки стало для него неожиданностью, как и редкие, громкие хлопки в ладоши. Тогда он перевёл взгляд — и увидел, наконец, Себастьяна, восседавшего на кожаном диванчике в углу в расслабленной позе, закинув щиколотку одной ноги на колено другой. Крис совсем забыл о его присутствии. — Perfectamente! Gracias! — сказал он очень чисто по-испански, словами ощутимо преувеличивая свой восторг. Крис, не особенно владея языком, прекрасно его понял. — Отличное латино, ребята, и вы прекрасная пара, которая явно давно вместе друг с другом. Но я никак не могу взять в толк, зачем вам менять латино на танго? Крис вздохнул. Он почувствовал вдруг, что загнанно дышит, словно пробежал на скорость спринтерские полмили. И в горле совершенно пересохло. Он ощутил кожей, как Скарлетт рядом буквально раскаляется из-за вопроса, и поспешил ретироваться ко входу в зал, где на скамье оставил свой рюкзак. Там у него была припасена бутылочка с водой. Он не прислушивался специально, но Скарлетт и не пыталась шептать. И, пока откручивал крышку и подносил горлышко к пересохшим губам, он отчётливо услышал: — Господи Боже мой, — Скарлетт всё же прорвало, и она подошла к диванчику вплотную, едва не нависая над Себастьяном, — ну разве это так сложно? Это моя чёртова мечта, понимаешь? Я мечтала танцевать танго ещё когда была девчонкой, но сначала не было нужного тренера, потом денег, а потом времени. И вот сейчас всё сошлось в одну точку, но, Боже, ты ломаешься, словно мы говорим не о танцевальном классе, а о праве первой ночи, — Крис поперхнулся, но мужественно продолжил пить, — пожалуйста, слышишь, я прошу? Пожалуйста, научи нас, как танцевать аргентинское танго, а потом поставь с нами отличный танец для фестиваля, и лично я буду благодарна тебе всю оставшуюся жизнь. И мы не пара с Крисом, — твёрдо выдала она, когда, напившись, Крис уже завинчивал бутылку пробкой. В следующую секунду он хотел бы сквозь землю провалиться или хотя бы зажать Скарлетт рот рукой — но стоял слишком далеко, поэтому только покраснел до самой шеи, горячо и стыдно: — Я замужем за работой, а Криса несколько дней назад бросила девушка, с которой они были вместе чёрт знает сколько времени, и как думаешь, разве окунуться во что-то новое с головой не лучший способ оставить прошлое позади? Крис стоял, окутанный мгновенным трансом, и гипнотизировал воздух. Кто тянул её за язык? Просто… Какого чёрта? Перед его глазами в подсвеченном солнечным лучом воздухе медленно танцевали пылинки. Он услышал, как в повисшей тишине неловко кашлянул Себастьян — и, повинуясь непреодолимому притяжению, перевёл взгляд туда. Себастьян смотрел на него через весь танцевальный зал с квадратной кирпичной колонной посередине. Крис никогда раньше не встречался с таким взглядом. Оставаясь внешне спокойным и даже безразличным, Себастьян одними глазами словно умолял Криса кинуть ему спасательный круг, деревянную доску, хотя бы неровно обломанную палку. Хоть что-нибудь, потому что он тонул. И Крис, моментально поймавший настроение паники, отвёл глаза, принимаясь торопливо и неловко, оскальзываясь пальцами, заталкивать пустую бутылку обратно в рюкзак. А что он мог сделать? Начать отговаривать Скарлетт от её затеи? Он проиграл пари, да и пообещал, но… Разве это не его сейчас раздели буквально до белья, выставляя в неглиже перед незнакомым человеком? Он, конечно, был зол и намеревался серьёзно промыть языкатой подруге мозги, но не здесь же. Сейчас от его злости остался один пшик, объятый со всех сторон небывалой неловкостью. Крис тысячу лет не испытывал ничего подобного, со времён средней школы. — Хорошо, — услышал он вдруг, когда молчание затянулось и перешло все мыслимые временные границы. — Я понял, вы не отстанете. Хорошо. Приходите в пятницу и приносите музыку. Будем думать над вашим танго. Кажется, Скарлетт взвизгнула и даже полезла обниматься — не к нему, к Себастьяну. Кажется, она благодарила его и обещала, что они будут самыми прилежными из его учеников. Это уже не имело значения. Он быстро, рывком стянул с себя промокшую на спине, груди и в подмышках футболку, и вместо неё нервно влез в помятую, пропахшую насквозь деревянными опилками худи. Ему хотелось сбежать отсюда как можно скорее. Он не глядя бросил Себастьяну: «До пятницы», а Скарлетт — «Буду ждать в машине». И вышел на улицу, на свежий воздух, возможно, чуть громче, чем следовало, закрыв за собой дверь. И тут же на крыльце дрожащими от напряжения пальцами полез искать по карманам рюкзака, куда припрятал пачку сигарет вместе с зажигалкой. Вообще-то он не курил, серьёзно. Элли это не нравилось. Эту пачку он держал в рюкзаке для друзей. И, выходит, для таких вот случаев, когда сердце до сих пор колотилось где-то в горле, и он понятия не имел, какого чёрта с ним происходит. Когда на улицу вышла Скарлетт, он докурил уже почти до половины, и его медленно отпускало. Только поэтому он не придушил её на месте. — Ты злой как чёрт? — осторожно спросила она, подходя ближе и касаясь локтя. Крис неявно дёрнул рукой, и, конечно, Скарлетт решила просто не заметить этот жест. — Ну прости меня, — начала она, устраиваясь перед ним и заглядывая в глаза снизу вверх. Даже дым в лицо — Крис сделал это не специально, так вышло, — не отпугнул её. — Серьёзно, Криси, я понятия не имею, зачем ему всё это вывалила… Дашь закурить? Говорить не хотелось. Ни по теме, ни вообще. Крис прикурил вторую сигарету и, протягивая, демонстративно отвернулся в сторону. Скарлетт тяжело вздохнула. — Хорошо, я наказана и в опале. Бургеры с картошкой фри и салатом в твоей любимой бургерной в среду вечером, я буду отрабатывать наказание и даже болеть за «Доджерс», если ты хочешь… — Пиво тоже за твой счёт, — внёс коррективы Крис, потому что обижаться друг на друга дольше пяти минут между ними считалось моветоном. Бесполезно — ведь всё равно друг от друга никуда не денутся. По лестнице на крыльцо начала подниматься женщина с девочкой лет семи и посмотрела на них со Скарлетт — точнее, на сигареты в их пальцах — осуждающе. Крис тут же затушил свою о край урны и выкинул. Его руки уже не дрожали. Следом за первой девочкой ко входу в «Милонгу» потянулись и другие. Он увидел ещё одну торопящуюся женщину, за которой спешили две близняшки, уже заводя машину. И перед тем как отъехать от тротуара под неумолкающий щебет Скарлетт о её новом проекте, подумал зачем-то, что Себастьян наверняка так и не успел перекусить перед своим следующим занятием. Это, само собой, не касалось его никоим образом, и, коротко тряхнув головой, он переключил всё своё внимание на дорогу.