Холостяк

Они сидели на застеклённой балконе его номера в отеле. Отсюда открывался потрясающий вид на горящее тысячами огней сердце Парижа, представляемое любым человеком, который слышит название этого города. Найл не обратил на вид никакого внимания, когда заселился сюда. Только сейчас это заимело значение – красота окружающего мира стала ярче. – Ты когда-нибудь задумывался о том, что представляет собой наша жизнь? Из чего она состоит? – Спросила Хлоя, распустив волосы. – Работа, семья, – не сомневаясь ни секунды, ответил Найл, переводя взгляд с Эйфелевой башни где-то очень близко. – Понятно, – улыбнулась Хлоя, как обычно улыбаются взрослые люди маленьким детям. – А как же – мелочи? Те мимолетные радости, мгновения, книги, которые ты читаешь взахлёб, музыка, стихи? – Музыка не просто мелочь для меня, – поправил девушку блондин. – Я живу музыкой, пытаюсь залечивать ею все раны, и помогать людям найти в ней же радости. – Сыграешь что-нибудь для меня? Я видела гитару, когда мы зашли. – Ты всё замечаешь, – улыбка появилась на лице Найла, он поднялся и быстро сходил за инструментом, который брал с собой всегда и везде. – Если бы здесь был рояль, то я наверняка бы заставил тебя подыграть мне. – Ты помнишь? Найл не ответил, пальцами проходясь по струнам. Каждая из них затрагивала самые потайные участки его души в разные временные отрезки, эти струны были ближе, чем самые близкие люди. Он редко играл кому-то именно на этой гитаре, обычно на ней он лишь наигрывал мелодии, всплывающие в голове. И сейчас новая мелодия родилась сама по себе. Он не знал её, не играл что-то знакомое, но это было чем-то даже большим, никогда Найл не открывался перед кем-то настолько. Хлоя внимательно следила за ним, как губка, впитывала в себя музыку, которую он играл. Она никогда бы не пошла на его концерт, хотя, готова поклясться, там парень был не менее открытым. Просто ей не хотелось снова быть одной из многих для него. Брюнетке нравилось чувствовать себя особенной, нравилось, что играл он специально для неё. – Это потрясающе, – искренне призналась Хлоя, когда Найл доиграл. – У меня нет слов. Молодой человек смутился, вся его уверенность скатилась по обросшим растениями стенам отеля, куда-то вниз, и разбилась о землю. – Я всегда чувствую себя опустошённым после того, как делюсь музыкой с кем-то. – Ты ведь музыкант, – удивилась брюнетка. – Это не делает мою музыку менее личной. Легче создавать хиты без особого смысла, я же хочу делиться чем-то, через что прошёл сам, – вдохновлённость этой идеей была заметна даже в его взгляде. Найл отложил гитару и приблизился к девушке, пальцами дотрагиваясь до кожи на её шее. Его движения напоминали игру на каком-то инструменте: осторожные, несмежные движения. Хлоя под гипнозом наблюдала за ним, даже не дыша. – Я сейчас скажу фразу, совсем напоминающую фильм, но... Ты моя самая личная мелодия, которую я боюсь доиграть до конца. – Ты прав, – прошептала девушка, чем вызвала улыбку на его лице. – Это и правда напоминает ужасную мелодраму. Найл закатил глаза, а девушка рассмеялась. Вино окончательно раскрепостило её. – Испортила такой момент. И что с тобой делать? – Парень взял лицо брюнетки в свои ладони, оставляя между их губами считанные миллиметры. Хлоя молча смотрела на него, пока, наконец, не почувствовала нежные губы на своих. Его поцелуй был таким сладким, но одновременно и терпким. По телу прошлась дрожь наслаждения. В этом поцелуе не было ничего, что могло бы расстроить их. Именно сейчас Мэндес казалось – он означает начало. Как первый, как тот незабываемый первый поцелуй, который не под силу сохранить человеческой памяти, но и при этом его в кус навсегда остаётся с нами, делая именно незабываемым. Спустя полчаса Хлоя стояла в ванной гостиничного номера, глядя на своё отражение с горящими глазами и щеками. Сердце бешено колотилось. Девушка включила холодную воду, сполоснув руки, а затем пройдясь и по лицу. Это хотя бы немного помогло ей прийти в себя. И когда она выходила, то почувствовала себя немного лучше. Найл стоял спиной, разговаривая по телефону. Хлоя очень захотела подойти к нему и обнять, но остановилась, когда обрывки разговора донеслись до неё. –... Челс, конечно, я совсем скоро вернусь. И буду рядом. Конечно, я скучаю... Хлоя закрыла ладонью рот, чтобы заглушить отчаянный всхлип, рвущийся из самых недр души. Девушка развернулась и покинула номер, её уже даже не волновало, услышал ли он хлопок двери. Всему приходит конец. Любви он, по счастливому случаю, приходит вместе со смертью, в худшем – с разбитым сердцем. Ожиданиям же приходит конец болезненнее, практически всегда оставляя рубцы в самых нежных местах. Хлоя зашла в квартиру, сразу же проходя в свою комнату. Генри был на работе, как и обычно, задерживаясь до самого утра. Сейчас это было на руку брюнетке, которая, не переодеваясь, забралась под одеяло. У неё не было никаких сил, никакого желания, чтобы даже жить.