Prunus dulcis var. amara

«Думаешь, я работаю так топорно?» Шерлок насторожился. Все! Все они умерли. Так не может быть, только не она. Незнание сводит с ума! Только не сейчас, когда осознание, как ведро ледяной воды, вылитое в морозное утро на голову, вдруг накрыло его. Он любит ее, он давно уже любит. Все его поступки, жестокие мелочи, подковырки, все это было шлейфом того, насколько она дорога ему, констатацией его собственнических чувств. Да, они были близки. Но вот эмоциональный контекст, его он старался душить на корню, забивая, утаптывая ногами в самое глубокое подземелье сознания. И оставалось только прагматичное - защитить, уберечь, спрятать. Бессознательно, не успевая осмыслить происходящее, он обнимается со Смитом, поворачиваясь так, чтоб взгляд этого чудовища, даже краем не скользнул по Молли. Тогда он не просчитал, что Калвертон выйдет к нему на встречу, а перепалка с Молли слишком затянется. Почему? Потому что неосознанно он хотел еще немного побыть на расстоянии вытянутой руки с ней. Рядом, хотелось ближе, но не сейчас, не здесь. Возможно, уже никогда. Уловить нотки горечи в ее словах, перемешанные с частицей любви и заботы, веры в него, так остро приправленные ее пряным запахом. Просто побыть рядом. И ему страшно. Страшно смотреть в глаза смерти. Но сильная женщина за его спиной вселяет в него уверенность, когда их взгляды встречаются в последний раз, перед тем как вступить в схватку. Она боится и старается не подать вида, остается лишь просто неприкрытое беспокойство? За него? Как можно так беспокоиться о нем? Позже. Все позже, он не достоин такого подарка, он не достоин ее. И об этом тоже позже. оОо Чай, который она пыталась приготовить, нарезая лимон, до того самого признания уже остыл. Молли берет кружку дрожащими пальцами. Почему он бросил трубку, почему не перезвонил. Сердце ёкнуло, он в беде, что-то не так. При всем своем характере Шерлок не совершал подобного рода поступков давно. Сердце пропустило удар, еще один. Что это? Странный сладковатый вкус. Он что-то напоминает, но что? Молли тянется к телефону, делая еще один глоток, вновь набирая номер Шерлока. Тишина. Поиздевался? Сколько можно терпеть весь этот маскарад. «Ты важнее всех! Ты нужна. Ты важна, ты моя» - ехидно передразнивает вслух Молли. Театр абсурда не иначе. То прижимает, то отталкивает. К черту, к черту все! Телефон летит и с жалобным хрустом разбивается о стену. Осколки экрана рассыпаются искрящимся дождем на пол. Звук от удара телефона отдается болью в голове. Молли морщится. Сладкий, миндальный аромат. Ей хватает минуты, чтоб осознать. Голову опоясывает тисками боль, пелена застилает глаза, а во рту становится все горче и горче, горло нещадно першит. Рука сама тянется к телефону. Но телефона нет, как нет, скорее всего, и ее. Ей не нужно долго размышлять. Годы учебы и работы с консультирующим детективом изрядно перегрузили ее мозг огромным количеством информации. Несмотря на боль, она четко и быстро выводит формулу вещества в уме, выводя ее из первичных симптомов и запаха миндаля, сладковатого привкуса. Вспомнились слова Шерлока о том, что лишь половина населения земли, а то и меньше способно почувствовать и распознать запах горького миндаля, что это не тот миндаль, который используют в кулинарии. И при работе с телами пару раз она улавливала этот запах, что позволяло быстро определиться с причиной смерти ее пациента. Сколько времени? Какая доза? Дыхание становится частым и прерывистым, будто не хватает кислорода. Желудок болезненно сжимает, в попытке побороть тошноту она делает два глубоких судорожных вдоха. Ее тошнит, так, будто внутренности не хотят больше находиться внутри оболочки ее тела. Молли осознает, что она только в начале пути и шансы есть, тело плохо слушается, но она начинает тянуться к дверце кухонного шкафа. В голову прилетает мысль о панкейках, которые она недавно готовила ранним утром, в ту ночь, когда после посиделок в кафе в честь его дня рождения, Шерлок снова «случайно» оказался у нее в спальне. Не успев отмахнуться от воспоминаний и задаться вопросом, причем тут оладьи, она отдает хвалу из последних сил работающему, мозгу и вытягивает пачку соды. Вода, сода, вот она первая помощь, не спасение, но это оставит хоть какой-то шанс на выживание, даст еще немного времени. Во рту остается привкус крови. Молли начинает дышать глубоко и часто, так, что начинает ломить ребра. Кухня наклоняется, и ползет вверх, уже падая на колени, Молли хватает блокнот и карандаш с двери холодильника, но не удерживает, и карандаш катится под шкаф. Мысленно чертыхнувшись от снова ударившей в голову боли, девушка ложится на живот и шарит рукой под шкафом. Вот она нащупывает кончиками дрожащих пальцев гладкую поверхность, но карандаш откатывается куда-то вбок. Молли заплакала, вернее глаза и так начали слезиться давно, но теперь ее накрывает полная безысходность и апатия. Слезы душат, отчаяние не хочет отступать. В голову непрошено лезут воспоминания о недавнем разговоре. И, через боль и тошноту, сметая все на своем пути, огненной вспышкой пронеслась мысль, Молли не успевает ее уловить. Но свое дело она сделала, подавшись вперед сильнее и выворачивая плечо, девушка цепляет карандаш двумя пальцами. Быстро вытянув руку, она садится и опирается о шкаф спиной, глаза совсем не хотят фокусироваться. В горле уже болезненно жжет, во рту стоит металлический привкус, а голова не просто болит, такое чувство, будто кто-то раскаленными щипцами давит на виски и одновременно бьет молотом в лоб. Вслепую Молли быстро пишет несколько букв, выдирает лист из блокнота, и, крепко сжав в руке, пытается встать. Грудная клетка никак не может справиться с давящим на нее кольцом. Молли не покидает чувство, что каждый вдох последний, что ребра вот-вот лопнут от давящего на них со всех сторон неумолимого и невидимого зла. По телу расплывается мучительная вялость и тоска. На ноги встать так и не удается. Оставается только одно. Ползти. Ломая ногти, ползти к двери, в глазах становится все темнее, будто внезапно начались сумерки. Вот дверь. Как же встать? Никак. Молли тупо уставилась на свои руки, неестественная, почти их почти пунцовая окраска ее пугает. Она не может. Снова желудок в тугом узле, привкус сладости, миндаля и крови. Жить! Ей не зачем умирать, он любит ее. Вот та самая мысль, что пронеслась минуту назад. Как же она не поняла этого сразу, сама себя обманула и не услышала главного, придумав и озвучив просьбу, превратив правду в сладкую ложь. Глупость сморозила, но оно того стоило. А если это правда, ей никак нельзя оставить его, он не сможет, не переживет, начнет опять убивать себя, а Молли просто не может так поступить с ним. Слишком уж хорошо она его знает, Шерлок с таким трудом пережил потерю Мэри, спустился в преисподнюю, чтоб вернуть лучшего друга. Нельзя, умирать никак нельзя. Не так, не сейчас. На ощупь она находит ручку двери, слабеющими руками пытается подтянуться до щеколды. Неимоверных усилий стоит ей схватиться за задвижку и, открыв ее, безвольно упасть. Теперь открыть дверь. Становится одновременно жарко и холодно, ее бьет озноб, нет, не озноб, это судороги. Плохи дела. В комнате становится невыносимо холодно, холоднее, чем в ее убежище, месте, где безмолвные пациенты всегда участливо слушали ее. Неважно, что не слышали. Вот и все. Теперь она такой же пациент. О чем люди думают перед смертью. « Вся жизнь пронеслась перед глазами» усмехается она. Это чушь несусветная. Молли думает о двери, думает, что надо еще раз подняться, рывок. Еще один. Она сильная и всегда такой была, теперь стала еще сильнее. Ведь он ее любит. Сладкая ложь или горькая правда? Неважно. Любит. ОН ЕЕ ЛЮБИТ. «Он любит меня»- еще рывок. Дверь распахивается. Молли, стоящая на слабых ногах встречается взглядом с соседкой. Сил нет не то, чтоб попросить о помощи, а даже на вдох. Сердце бьется все медленнее и медленнее. - Скорую, Яд,- беззвучно шепчут ее губы. Соседка хватается за сумочку и вынимает телефон, пока Молли прислонившись к стене, оседает на холодный пол. Так больно и тяжело в груди от осознания того, что было столько возможностей, столько шансов, столько счастливых моментов впереди, и теперь они остались в той кружке с лимоном, в этом растерянном выражении лица соседки. Остается только пустота. И Он. У них могли быть дети, двое, мальчик и девочка. Девочка бы обязательно была старше, у нее были бы каштановые вьющиеся локоны и голубые глаза. Она бы ждала его от другой любимой, его работы. Никогда бы не ревновала. Все было бы как прежде, но иначе. Верная помощница, любимая женщина... Но теперь этого ничего не случится. Соседка что-то спрашивает, хватает Молли за руку, заглядывает в глаза. Девушку накрывает чувство безысходности и страха, граничащего с паникой. Молли не слышит ничего, все сливается в невыносимый гул. Как-то раз они с Шерлоком проводили эксперимент, с небольшими концентрациями взрывчатого вещества. Опыт, мягко выражаясь, удался, когда Молли вдруг оказалась не стоящей рядом с детективом, а лежащей под ним. В ушах стоял такой же гул. Оглушение… Осталось немного, уже скоро. Детский смех, Шерлок протягивает руки и к нему бежит кудрявая малышка. Вот он подхватывает ее и кружит, кружит. Молли держит на руках маленького, голубоглазого малыша. Это мальчик. Она улыбается ему. Смотрит на Шерлока. Он любит ее, любит их детей. Больно. Темно. Кровь подступает к языку. Ее железный привкус искажает изображение. Все тает и погружается в бордовую тьму. оОо -Он хороший человек, - Лестрейд смотрит на Шерлока и Джона. Сколько всего они пережили. Сколько всего было, но он никогда, ни секунды не сомневался в том, что только что сказал. Отчасти он испытывал родственные чувства к этим ребятам и зачастую к выходкам детектива относился снисходительно, как и положено старшему брату или другу. Конечно, это было не то, что было между Шерлоком и Джоном. Но оно, было, есть и будет. Уважение к великому уму. И преданность настоящей дружбы. Зазвонил телефон. -Лестрейд, я вас слушаю, - коротко и лаконично. Секунд 30 он молчит, слушая. Почему-то захотелось отвести глаза от детектива. И Грег уставился на носы своих ботинок. Поблагодарив за информацию, он, как не силится, не может поднять взгляд. Почему он? Почему ему нужно вдруг стать вестником, которым головы рубили в стародавние времена? Невыносимая усталость опрокидывается на него. Набравшись сил, он не глядя идет в сторону друзей. -И что ты будешь делать? - Объяснюсь ей, так ведь поступают люди? Молли заслуживает как минимум объяснений, и не только, - Шерлок многозначительно поджал губы. -Не вздумай наломать дров, раз уж так вышло… "Нет!"- мелькнуло в голове у Грега. Почему? За что? Если бы случилось чудо, и молния поразила его прямо сейчас, в этот самый момент, он бы воспел хвалу Богу. Ведь они о Молли. О ней! Грег сжимает кулаки и поднимает взгляд на Шерлока. Пока детектив рассуждал о девушке, в его глазах лучилась доброта, тепло и что-то еще… Такое легкое, неуловимое и в тоже время слишком очевидное и ничем не прикрытое. Любовь. -Шерлок, - хрипло произносит Лестрейд. Детектив смотрит на Грега, слегка удивленно и, улыбнувшись, кивает. -Шерлок, я должен... - слова никак не хотят выходить, будто силой он тащит их из себя. -Что-то случилось? Грег молчит. Видно, как инспектор стиснул зубы, и как от напряжения сжаты кулаки, как медленно он опускает взгляд. -Что?!- Выдохает Шерлок и хватает Грега за воротник. - Не молчи! Что? -Молли... Шерлок, мне позвонили из госпиталя. Она умирает. Вероятно... - Грег может смотреть в эти глаза, которые еще минуту назад лучились теплом. Пелена горя, темная синева застилает их.- Вероятно, уже... Её отравили. Нет времени подумать, совсем, ноги сами рвутся к полицейской машине. Преданный Джон бежит следом. Машина, круто разворачиваясь, буксует колесами по рыхлому полю и мчит в сторону трассы. Лестрейд лишь посмотрит в след. Вновь звонит телефон. "Конец, это конец…" – проносится в голове, и он опускается на колени. оОо -Шерлок, - позвал Джон. Машина несется с огромной скоростью, удивительным образом вписываясь во все повороты. Стеклянные, ничего не отражающие глаза смотрят на дорогу. Только движения ног и вращение руля говорят о том, что он в сознании. Хотя, все может быть. Все-таки Шерлок почти машина. -Шерлок!!! Посмотри на меня, ответь мне! Шерлок не мигая поворачивается и смотрит в глаза другу. -Скажи мне. -Что сказать? -Что обычно говорят люди, что все образуется? – отвернувшись, он давит педаль газа в пол,- Что нужно верить, что все будет хорошо? -Это яд Шерлок, я не могу тебе сказать этих слов. -Да, Эвр и правда оказалась хитрее и умнее. Мне стоило догадаться. И я догадался. Я уже пережил это, понимаешь? Пережил, а потом надежда, а потом... Яд, значит. -Да. Ты прекрасно понимаешь, тут все решают секунды. Там лучшие специалисты, но даже пули не убивают так быстро. Но я верю. Верю, слышишь? Так не может быть! Я выжил, Майкрофт выжил! -Но не она, не она. «Я твой должник... Я задолжал тебе падение… Я тебе сердце выжгу...» «Думаешь я работаю так топорно? Ничего ты не выиграл, ты проиграл» -Шерлок, прекрати это!!! Шерлок переключается на повышенную передачу. Всю оставшуюся дорогу они едут молча. Это не ее, не для нее, гроба нет, она жива и будет жить. Они вместе проживут долгую и счастливую жизнь! Она его! Всегда была его. И теперь... Костяшки пальцев, сжимающие руль, невыносимо зудят, но еще невыносимее давит неизвестность. Телефон Шерлока остался в Шеринфорде. Джон тоже был без связи. Мачты освещения мелькают, вводя в некое подобие транса. Радио полицейской машины тревожно шипит. Пока Джон его не отрубает. Остается тишина и неизбежность. Тишина и неизвестность. оОо У Молли не было родных. Мать ушла вслед за отцом. А братьев и сестер и вовсе не повезло обрести. Поэтому в госпитале у Молли было доверенное лицо. Джен знала, куда и кому звонить в случае непредвиденных ситуаций. Будучи прагматичной, отчасти расчетливой, Молли давно определилась, да и близость к Шерлоку наложила свой отпечаток. Странная и, казалось, невозможная дружба с Молли началась сразу, как та появилась в Бартсе. В тот день они просто столкнулись в столовой, Молли светящаяся в накрахмаленном халате. Подбирая с пола вещи, они случайно перепутали одинаковые кошельки. Забавная случайность превратилась в долгие годы крепкой дружбы. В приемный покой привозят девушку в состоянии, шока, клиническая смерть в автомобиле реанимации. Откачали. Но надолго ли? Джен бросает взгляд на каталку и мелькнувших парамедиков. За ними она видит то, во что никогда бы не поверила. Впрочем, не верит и сейчас, и, решив, что обозналась, берет сумочку со стойки регистрации, чтоб найти документы и оформить нового пациента. Провожая взглядом уносящуюся сторону отделения реанимации бригаду, Джен запускает руку в дамскую сумочку и нащупывает нечто мягкое и мохнатое. Невольно вздрогнув, она вытягивает ключи, как оказалось, ухватившись за брелок в виде плюшевого рыжего котика. Ей не нужно было заглядывать в сумочку и искать документы. Она бы по памяти все записала в карту. Год назад, они с Молли прогуливались среди маленьких ярмарочных киосков. День был солнечный и теплый. Пасхальная ярмарка… Тогда Молли задержалась у продавца сувениров, разглядывая пушистых котят, которые, казалось, следили за смотрящим на них. В тот день Джен еле вытащила подругу из дома, что-то было не так, она была слишком уж погруженной и отрешенной. Что случалось с ней не часто. Уныние было чуждо Молли. Чтоб поднять настроение своей подружке, Джен выбрала котенка, похожего на ее питомца и сделала маленький подарок. Быстро покончив с оформлением, Джен срывается из-за стойки регистрации, на ходу открывая список контактов телефона, первый в списке доктор Джон Уотсон, тишина. Инспектор Лестрейд снимает трубку. - Лестрейд, я вас слушаю, - раздается голос Грега. - Инспектор, я доверенное лицо Молли Хупер, родных у нее нет, и мне пришлось позвонить вам. Пятнадцать минут назад ее доставили к нам в отделение реанимации. Отравление. Яд - синильная кислота или производные. Антидот дали еще в машине скорой помощи. Но за время поездки она пережила состояние клинической смерти. Сейчас ее состояние критическое. Больше ничего не знаю на данный момент. Джен наконец осознает, только что она сделала то, что надеялась никогда не придется совершить. Он всегда отметала тот факт, что с Молли может что-то произойти. И в тот вечер нехотя записала телефоны тех, кому нужно было знать о том, что Молли в больнице и в бессознательном состоянии. Джен все бы отдала, чтоб этого никогда не случилось. Но оно уже произошло и остается только надеяться. Долгие годы работы в этом отделении сделали сердце Джен достаточно черствым. Тяжело смотреть на то, как уходят люди, как страдают их родные и близкие. Как молятся дети за отцов, как матери молятся о детях. Но не все молитвы доходят по назначению, будто где-то наверху слишком избирательно работает телефон. А иногда вершитель судеб и вовсе отсутствует, и вслед равномерным гудкам включается факс, который пищит ровно также, как оборудование, не улавливающее признаков жизни. А сейчас Джен только надеется, что ее не переключат в режим ожидания или на факс. оОо Шерлок несется по коридорам, поворот еще один. Полы пальто развеваются. Джон где-то безнадежно отстал, пытаясь отбиться от охранника, который не хотел пропускать в отделение, ибо ночью оно закрыто для посетителей. Вот двери в отделение реанимации. Шерлок останавливается в тот момент, когда они распахиваются, и пара санитаров выкатывает тело на каталке, покрытое простыней. Новый пациент для Молли. Из-под простыни виднеется тонкое женское запястье, один ноготь отломан. На груди лежит карта. Быстрый взгляд на записи. Быстрый взгляд на каталку снова. Этого достаточно, чтоб мозг моментально обработал информацию и сделал единственный вывод. Как он хочет ничего этого не знать, не иметь этого дара. Умение, навыки - к чему все это, если он не смог спасти то единственное, что его держало, что его берегло, спасало и укрывало. Не смог. Зачем это все? Невидящим взглядом он провожает, удаляющихся по коридору санитаров, одно из колес каталки предательски скрипит, этот скрип сквозь мертвую тишину госпиталя заполняет все сознание Шерлока. Он видит, как мимо бежит Джон, как он подбегает и начинает трясти его за плечи, что-то говорить. Что можно говорить в такой ситуации? Все неважно, будто воронка черной дыры разверзлась перед ним и он уже готов упасть в нее. Шерлок смотрит на часы - тридцать минут после полуночи. По телу разливается невыносимая слабость, ноги сами подкашиваются. Так не бывает! Так не должно быть! «Время смерти 00.20» оОо Шерлок сидит в кресле, и читает уже задремавшей дочке книгу. Молли наблюдает за ними, из окна падают теплые лучи летнего солнца, мягко освещая гостиную. В них играют и танцуют пылинки, девушка смотрит сквозь них на своих любимых и дорогих людей, сердце наполняется любовью. Хочется встать и подойти. Но Шерлок сам поднимается и, уложив дочку рядом с мамой, опускается на колени перед ней, долго смотрит в глаза, проводит ладонью по волосам, пропуская локоны меж пальцев, мягко касается губами ее губ и опускает ладонь на вновь округлившийся живот Молли. Девушка накрывает его руку своей ладонью. В свете солнечного луча мелькают пылинки и их края мерцают.