Лучше раз увидеть, чем сто раз услышать

Вскоре Эрик уже открыл дверь в свой подземный дом и благополучно провел Кристину внутрь, захлопнув ногой за собой проход в этот несправедливый мир. Он отнес девушку прямо в ее комнату и осторожно положил на кровать, сняв плащ, прежде чем укрыть свою гостью одеялом. Эрик делал все возможное, чтобы выглядеть при этом спокойным и контролирующим ситуацию. Кристине бы не стало лучше, если бы он тоже расклеился. - Теперь вы в безопасности, моя дорогая. - Прошептал хозяин дома, в то время как его руки вновь ныли от невозможности прикоснуться к девушке в утешительном жесте. - Как вы и просили, я принес вас домой. Если бы он сам не был столь расстроен из-за ее состояния, то мысль о том, что Кристина назвала его убежище домом взволновала бы намного сильнее. Но ничто не могло сделать Эрика счастливым, пока его маленький ангел никак не мог перестать плакать. - Может, принести вам что-нибудь с кухни? Воды? Или что-то из еды? - Эрик делал отчаянные попытки остановить нескончаемый поток слез. - Нет! Не оставляйте меня! - Вдруг встрепенулась Кристина, резко сев и вновь потянувшись в его сторону, чтобы схватиться за руку, вцепившись в нее, как будто это был ее единственный шанс на спасение. - Я никуда не уйду. - Поклялся Эрик, нежно положив свою вторую руку на ее, позволив своим слабо дрожащим пальцам ободряющее сжатие. Это, казалось, немного успокоило девушку, и она, положив голову на подушку и отвернув лицо, закрыла глаза и продолжила молча плакать. Эрик в очередной раз был сбит с толку и не знал как правильно утешить ее и убедить, что сейчас она находилась в полной безопасности, под его защитой. Он хотел спеть что-нибудь для нее, как делал это множество раз прежде, когда кошмары терзали ее. Но на этот раз все обстояло иначе... Никто из других людей не слышал его голоса в течение многих лет, и Эрик чувствовал холодный пот от одной мысли живого исполнения. Он так долго и не без оснований убегал от этого... но стоило ему увидеть горе и боль на лице своей дорогой Кристины, что становилось понятно: стоит спрятать свои тревоги и опасения, чтобы спеть... для нее. Поначалу его голос был низким, едва слышным и девушка продолжала рыдать, но постепенно, по мере того, как Эрик становился уверенным в своих силах, громкость возрастала. Это была нежная песня, предназначенная для успокоения, и он с радостью стал замечать как расслабляется девушка, как постепенно утихает поток слез. У него получилось достучаться до нее. Кристина по-прежнему не отпускала его руку, но хватка становилась менее отчаянной, и вот она повернулась к нему лицом, внимательно наблюдая своими прекрасными слепыми голубыми глазами. Эрик продолжать петь до самого конца, позволяя своему глубокому бархатистому голосу просачиваться в каждую ноту и заполнять пространство рядом с девушкой подобно теплому и спасительному одеялу. Когда же он закончил, то был совершенно ошеломлен от того факта, что смог найти в себе силы сделать подобное. Его мать называла этот голос дьявольским, Анна говорила, что это самое настоящее чудо, а для цыган это был лишь очередной способ заработать на нем больше денег. Теперь, затаив дыхание, с болью в сердце Эрик ожидал, что скажет Кристина. - Это были вы, - прошептала девушка, почти также, как боялась бы нарушить чудесное заклинание, витающее вокруг нее. - Это был ваш голос, который я слышала во сне... Это были вы... вы пели мне каждую ночь... верно? О, Эрик... это... это было за гранью прекрасного! Шумно выдохнув, он обхватил ее кисть обеими руками. Ему было крайне затруднительно отвечать на такой комплимент, поэтому Эрик решил сосредоточиться на том, что девушка перестала плакать и могла дать возможность высвободить его тревожные мысли. - Мне очень жаль, Кристина. Пожалуйста, простите меня за то, что я оставил вас там одну. - Он почти умолял ее, в то время как все эмоции застряли комом у него в горле. - Это моя вина, поэтому я в полной мере осознаю, что не заслуживаю этого, но все же прошу вас простить меня за ужасную ошибку. - Эрик... нет. - Тихо оборвала она его. - Вы не должны винить себя. Кто мог подумать? Свободной рукой Кристина потянулась к своим глазам, закрывая их ладонью, в то время как ее начало трясти от злости. - Если бы я только могла видеть... если бы только знала в какую сторону следовало идти, я бы сбежала! Я бы точно сбежала... если бы я могла использовать свои глаза, то могла бы пойти с вами в магазин! О боже, да если бы перед вами сейчас не находилась бы такая слепая идиотка, то вам бы вообще не пришлось идти в магазин, чтобы купить те свечи! - С каждым новым предложением Кристина становилась все безумнее, находясь уже на границе с помешательством. - Прекратите немедленно! - Отрезал Эрик строго. - Вы не виноваты в нечестивости тех людей! Те грязные свиньи вообще не заслуживают того, чтобы ходить по улицам! Кристина остановила свою тираду и выслушала каждое его слово... Ему только оставалось надеяться, что она поверит им. - Теперь... хотя мне и больно об этом просить, но вы должны рассказать, что произошло. Они навредили? Они... прикасались к вам? - Подобный вопрос возмущал его до глубины души, но Эрик обязан был знать это как для ее безопасности, так и для своего здравомыслия. - Один из них... дотронулся до моей руки, а после и до шеи, - созналась Кристина, когда ее пальцы скользнули к тому самому месту, где ранее почувствовала чужое прикосновение. - Вы успели вернуться раньше, чем они... они... Девушка не была в состоянии закончить предложение, а Эрик не желал даже этого слышать. Ему казалось, что одно произнесение подобного вслух заставит его впасть в ужасное безумие. - Тогда мы больше не будем об этом говорить. - Настоял он, успокаивающе поглаживая ее руку. - Сейчас все закончилось, и они больше никогда не причинят вам вреда, я побеспокоился об этом. - Что... что вы сделали? - Спросила Кристина, широко распахивая свои невидящие глаза. - Ничего смертельного. - Быстро заверил ее Эрик, не желая заставлять девушку бояться его. - Хотя, не буду лукавить и говорить, что подобное не приходило мне в голову. Последнюю фразу он пробормотал себе под нос, хотя в тоне этого голоса раскрывалось подобное тайное желание. - Тем не менее, они не осмелятся так грязно приставать к любым другим женщинам, уж это я могу гарантировать! - Спасибо. - Прошептала Кристина. - Не знаю... что делала бы, если бы вы не вернулись в тот момент. - Я не заслуживаю вашей благодарности. - Отозвался Эрик, печально покачав головой. - Мне не следовало оставлять вас одну... независимо от причин. Я должен был быть там, чтобы защитить вас. - Но вы ведь были, - возразила девушка. - Вы остановили их... вы спасли меня. - Моя обязанность состояла в том, что я должен был убедиться, в первую очередь, чтобы такие ситуации даже не возникали! - Продолжил утверждать Эрик, все еще не готовый освободить себя от груза вины. - И готов заверить, что такого больше никогда не произойдет. Я буду защищать вас, Кристина. Клянусь. Подобные слова заставили его чувствовать себя лучше, когда девушка улыбнулась ему и кивнула головой, будто поверив в эти твердые намерения. Но это было только половиной дела: теперь ему просто нужно было убедиться, что ничто не заставит его отступить от данного обещания. - Пожалуйста, попробуйте заснуть. - Посоветовал Эрик, видя насколько устала девушка. Было намного позднее, чем она думала, да и подобный страшный опыт, несомненно, истощил ее силы. - Вы споете мне еще раз? - Поинтересовалась она, потянув его руку к себе и положив на подушку рядом с собой без какого-либо намека на то, что собиралась отпустить такого рода поддержку. - Ваш голос такой красивый, Эрик. Думаю, что смогу заснуть... но только, если вы будете петь. - Как пожелаете, моя дорогая. - Согласился он, решив делать все, что у него попросят в качестве извинения за то, что ранее подвел ее. - Тогда... закройте глаза и постарайтесь отдохнуть. Эрик наблюдал за тем, как девушка кивнула в знак согласия и выполнила то, о чем он попросил, после чего повернула голову в сторону и расслабилась на мягкой подушке, когда он снова начал петь убаюкивающую песню. Потеряв счет времени, Эрик тихо пел Кристине до тех пор, пока не почувствовал, что ее хватка на его руке не ослабла, а ее дыхание не стало плавным и размеренным. Приятно было осознавать, что этот голос помогал ей, избавлял от страхов и заменял их на утешение и покой. Он был готов петь Кристине всю ночь, если бы та только попросила его, находя радость в подобном. И почему подобное раньше тревожило разум? О, даже в одиночестве Эрик все еще любил петь, но отчего-то петь кому-то другому... петь ей было как-то необычно. Она была особенной. Когда он, наконец, закончил, то встал и подошел к туалетному столику, чтобы положить туда горсть свечей, которую украл в магазине. Поместив одну из них на канделябр, Эрик поджег фитиль, наблюдая за тем как весело заиграло перед ним пламя, как будто оно радовалось привилегии охранять одного ангела от страхов. Затем, в последний раз грустно взглянув на спящую Кристину, он молча выскользнул из ее комнаты и направился в гостиную. Сняв плащ и повесив его на соответствующий крючок, Эрик сел в свое большое старое кресло у камина. Какое-то время хозяин дома провел в оцепенении, наблюдая за огнем и отчаянно пытаясь разобраться с тем, что произошло этой ночью. Вина все еще грызла его изнутри, ругая за ту роль, которую ему пришлось сыграть в этой катастрофе. Кристина, возможно, и простит его, но вопрос состоял в том, простит ли он себя сам. Вновь и вновь прокручивая инцидент у себя в голове, Эрик придумывал сотни способов, которые помогли бы избежать подобного. Он мог поступить иначе. Очевидно, что ему нужно было просто отказать Кристине в просьбе сопровождать его и вместо этого просто пойти в Оперу за свечами, как и планировал изначально. Тем не менее, ему захотелось внять этому предложению, посмотреть, сможет ли она быть более смелой... более независимой. В конце концов, Эрик корил себя за то, что не хотел, и даже желал в глубине своего сердца, чтобы подобного никогда не произошло, чтобы Кристина перестала зависеть от него. Ему ведь хотелось, чтобы она всегда нуждалась в его помощи, чтобы не желала уходить и по необходимости всегда оставалась на его стороне. Что ж, после того, что так сильно напугало ее наверху, он, несомненно, получил то, что хотел. Эрик резко вскочил с кресла, когда волна паники захлестнула его. Неужели ему это и нужно было с самого начала? Каким-то образом подсознание убедило в правильности решения оставить ее там одну... чтобы подвергнуть всем страхам из внешнего мира в надежде, что та прибежит к нему за защитой? Он начал ходить из стороны в сторону перед камином, запустив руки в волосы, когда Эрик начал размышлять над этой догадкой. Одна его часть опровергала подобное, заявляя, что ему было несвойственно поступать так бездумно, но другая часть - та темная сторона, с которой он сам боролся и пытался держать под контролем - дико смеялась над окончательным триумфом. Обычно для Эрика цель оправдывала любые средства, так что он никогда не заботился о том, кто мог бы пострадать и шел напролом, пока не получал того, что хотел. Но ведь он бы не стал поступать так с Кристиной... верно? Никогда бы не придумал столь опасную схему, не так ли? Неужели его душа была настолько злой, чудовищной, как говорили остальные люди? Что если он специально не заметил вовремя ее отсутствия? А что, если бы те мужчины сразу же забрали Кристину? Она бы оказалась в плену, пытаясь отбиться от них и крича, в то время, когда он сам тратил драгоценные минуты в том магазине? Эрик опять начал чувствовать волну ненависти, стоило ему подумать о тех трех грязных свиньях, которые посмели дотронуться своими грязными руками до Кристины... посмели сделать ей больно! Им было все равно, что она уже принадлежала ему? Эрик был уверен, что многие предметы мебели в его доме могли встретить свой жестокий конец прямо сейчас, если бы он не понимал, что тем самым еще больше напугает Кристину, когда начнет поддаваться своим разрушительным страстям. Вместо этого ему пришлось стоять с закрытыми глазами и до боли сжимать кулаки, дыша через гнев, пока Эрик не начал чувствовать, что может снова двигаться без желания разрушить собственный дом. Он вдруг почувствовал себя истощенным, лишенным всех эмоций кроме вины. Мужчина не знал, что делать. И ему не нравилось находиться в таком состоянии, поэтому все, что Эрик хотел, так это заглушить эту боль. Именно тогда его мысли обратились к ужасающей мощи наркотиков, которые давал ему Шах много лет назад. Они притупляли боль, это правда, но вместе с тем притупляли и все остальное: его мыслительные процессы, тягу к творчеству, страсть к музыке и воспоминания. Как только у него получилось освободиться от их ужасающих последствий, Эрик поклялся, что больше никогда не попадет под их манипулятивную зависимость. Кроме того, наркотики открывали в нем самые худшие пороки, призывая быть злым и жестоким, готовым убить любого за малейшую провинность. Он не мог рисковать, подвергая Кристину такой опасности только потому, что хотел на некоторое время облегчить груз вины. Нет... Эрик решил, что никогда не будет принимать наркотики снова, по крайней мере, не по доброй воле! Он вновь сел на кресло, наклонившись вперед и запустив руки в волосы, оставшись страдать в полном одиночестве. Эрик знал, что должен найти способ исправить это. Если его подсознание делало все, чтобы заставить Кристину быть зависимой от него, то ему следовало наказать себя! Но как? Внезапно в голову пришла одна совершенная идея, которая сразу же заставила его тело содрогнуться холодной дрожью. Это было поистине ужасным наказанием, которое, как надеялся Эрик, преподаст урок, навек оставивший отпечаток в его памяти. За то, что он действительно целенаправленно подверг опасности своего драгоценного ангела, ему нельзя будет приближаться ни к одному из музыкальных инструментов и играть даже самую короткую мелодию, пока не будет считать, что наказан должным образом! Эрик обязывал себя к самоотречению. Это была идеальная форма пыток, которую, как он чувствовал, действительно заслуживал. Эрик сидел в кресле и пытался не дышать, глядя на свои руки, которые уже предательски дрожали. Сможет ли он пройти через это? Сможет ли держаться стороной от своей драгоценной музыки... даже в течение короткого периода времени? Щемящее чувство в груди являлось верным признаком, что у него едва ли получится задуманное. Но ради Кристины он должен победить себя. Это будет означать, что ему никогда больше не захочется думать о подобных вещах снова... чтобы не повторить ту ситуацию когда-либо еще. Он мог обходиться без музыки... Эрик знал это. У него уже прежде был подобный опыт. В течение шести месяцев, когда ему пришлось жить с цыганами, они запрещали ему прикасаться к какому-либо музыкальному инструменту или же открывать рот для пения. К тому же, пока мучители заставляли его показывать свое ужасное лицо, Эрик не хотел делиться самым сокровенным ради их злорадного удовольствия. Он закрыл глаза от боли, переполнившей его, когда непослушный разум начал воспроизводить в голове картины прошлого, которому ему просто хотелось забыть.

~ХХХ~

Эрик почти не помнил то время, когда мог петь кому-то по доброй воле. Он никогда не хотел, чтобы цыгане обнаружили его музыкальные способности, но, тем не менее, не прошло и года с начала заключения, прежде чем ему самому пришлось открыть свою самую большую тайну. Он был необычайно упрямым во время последних нескольких выступлений: кричал, отпугивал от себя толпу и отказывался показывать лицо посетителям, которые платили за это, невзирая на то как сильно и беспощадно бил его кожаным кнутом хозяин. Поэтому едва ли Эрик удивился, когда в один из вечеров в его клетку ворвался разгневанный человек, приведя с собой еще несколько цыган на помощь. Мальчик ожидал, что его как обычно жестоко изобьют, как это происходило в последние несколько раз, когда он начинал упрямиться, но интуиция быстро подсказала ему, что в этот раз у них есть что-то более зловещее для него. - Лезь туда и вытащи его. - Прорычал главный цыган своему помощнику, открывая клетку. Ужас моментально охватил юное сердце Эрика, и он сразу же постарался переместиться как можно дальше от выхода, мучительно прижимаясь своей изуродованной спиной к ржавым прутьям. Мальчик со всех сил вцепился в холодное железо, молясь, чтобы этой хватки хватило, чтобы удержать натиск трех мужчин и не дать им совершить задуманное, что бы это ни было. Потребовалось довольно много усилий со стороны двух человек, а также несколько сильных ударов по костяшкам пальцев рук, выполненным с помощью деревянных палок, прежде чем им удалось вытащить Эрика наружу и прижать его к земле. К этому времени мальчик уже смог рассмотреть, что главарь был занят смешиванием белого порошка из кожаного мешка и воды в чашке, в то время как сам мужчина с удовлетворением смотрел на результат этой "борьбы". - Теперь ты, никчемный и бесполезный малыш, познаешь вкус того, что мы делаем с экспонатами, которые не знают как держать свой рот закрытым! - Грустно изрек цыган, медленно продвигаясь вперед и возвышаясь над Эриком со злобной усмешкой. - Все твои крики только отпугивают наших клиентов, а нам это ведь не нужно, не так ли? Так что я предлагаю тебе выпить наш особенный напиток. Эрик все еще не был уверен, что должно произойти следом за этим, но затем вдруг налетел легкий ветерок, который донес до его носа, или того, что было у него вместо этой части лица, резкий запах. Мальчик не имел понятия, что входило в состав этой смеси, но у него нашлись все основания полагать, что этот горький и едкий запах как минимум выжгет ему все горло! Он пытался вырваться, сражаясь со своими мучителями подобно дикому животному, так как смертельно боялся того, что собирался сделать главарь, но два других цыгана, удерживающих его, были намного сильнее маленького мальчика. - Разве это не прожжет и его внутренности тоже? Он ведь может умереть. - Поинтересовался один из мучителей, когда их предводитель опустился перед Эриком на колени. - Нет, если я вызову рвотный рефлекс сразу после того как яд выполнит свою работу в горле. - Пояснил главный цыган. - Таким образом, этот паршивец получит двойной удар по голосовым связкам, ведь сразу после того как жидкость пройдет вниз, она должна будет извергнута обратно. Он зло рассмеялся, радуясь за свою столь бессердечную шутку. - Я ни за что не позволю яду остаться в кишечнике достаточно долго, чтобы убить его, ведь этот экспонат достаточно ценен, ведь уже выглядит как мертвец. И он будет совершенно бесполезным, если действительно умрет! Мы просто должны будем убедиться, что ему хватит еды и воды, чтобы не умереть от голода до того момента как горло заживет. Думаю, что боль начнет утихать уже через неделю, и к этому моменту он будет таким же молчаливым как и могила - место, где, как все думают, мы его отыскали. - Последняя фраза заставила их всех рассмеяться, но они быстро опомнились и продолжили попытки реализовать свое ужасное наказание. - НЕТ! - Прокричал Эрик, крутя головой из стороны в сторону, не давая им схватить себя и позволить разжать челюсть. - Остановитесь, пожалуйста! Я буду послушным, клянусь! - Слишком поздно, мальчик, слишком поздно. - Рыкнул в ответ главный цыган. - Прекрати ерзать или же мне придется тебя избить сразу после того как мы закончим. - Я... я умею петь! - Выпалил Эрик, пребывая на грани отчаяния и не зная, что еще можно сделать. - Петь? - Повторил мучитель, остановившись и посмотрев на мальчика. - Что ты имеешь ввиду? - Я могу петь... я могу спеть во время представления, если вы просто... просто... не заставите меня пить это. - Эрик видел, что сумел завладеть вниманием этого человека, теперь же ему нужно было лишь доказать ценность подобного предложения, чтобы просто спасти свою жизнь от вечного молчания. - Продемонстрируй. - Приказал он. Эрик закрыл глаза, делая все возможное, чтобы унять боль от унижения, когда его заставляли раскрыть столь важную часть себя таким ужасным образом. Он предпочел бы стоять голым перед толпой зрителей, нежели делиться своей радостью от пения, но если не сделать этого сейчас, то вполне вероятно, что ему суждено быть немым до конца своих дней. Так что, открыв рот, Эрик начал петь, пронзая тихий ночной голос самым прекрасным и ангельским голосом, который когда-либо слышали эти три человека, вышедших из ада. Мальчик не успел допеть и первого куплета, прежде чем главный мучитель яростно зарычал и схватил его лицо своей мясистой рукой. Эрик был уверен, что цыган все равно собирался влить ту мерзкую жидкость ему в горло, но вместо этого на него обрушилась новая волна гнева. - Черт бы тебя побрал, мальчишка! - Слюна практически текла по подбородку цыгана, когда тот открывал свой рот. - Все это время ты скрывал это от меня?! Я мог бы привлечь множество новых людей, если бы узнал об этом раньше! Он разжал руку, напоследок ударив мальчика по губам, перед тем как встать. - Но не более того! С этого момента будешь петь мне каждую ночь во время ужина, жалкий мешок с костями. И, если когда-нибудь посмеешь вновь так себя вести, мне будет все равно насколько хорошо ты умеешь петь, клянусь, что налью тебе в рот целое ведро этой дряни! Понял меня, мальчишка? - Когда ответа не последовало, цыган со всей силой ударил Эрика ногой, наблюдая как тот содрогается от боли. - ОТВЕТЬ МНЕ! - Да... понял. - Коротко ответил он, не осмеливаясь поднять глаз. - Хорошо, это то, что я хотел услышать. - Угрожающим тоном произнес главарь, бросая кружку с жидкостью на землю рядом с клеткой. - Теперь же мне нужно вернуться в свою палатку и придумать как использовать этот новый маленький талант. Это должно быть нечто захватывающее... что-то, что поразит до глубины души столь доверчивую аудиторию. С этими словами он дал знак двум остальным сообщникам отпустить мальчика и запереть того в клетке. Когда же замок был надежно закрыт, главный цыган продолжил. - Спокойной ночи, мой маленький мертвец. - Мужчина широко улыбнулся. - Завтра ты сделаешь меня богатым! Злой смех, последовавший на прощание, звенел в ушах мальчика еще некоторое время после ухода цыган. Наконец, они оставили его в покое. Эрик оставался на холодной земле, лежа на ней некоторое время, прежде чем медленно перевернуться и посмотреть на то место, где разлилась жидкость, которую ему совсем недавно пытались влить в горло. Он все еще мог видеть следы от ядовитых паров, исходивших от отвара, который, казалось, прожигал солому под собой. Эрик зажмурился и сжал свое потрепанное тело в комок. Они, наконец, победили его. Абсолютно раздавили и отняли все, за что можно было держаться, кроме одной маленькой искорки надежды, что у него когда-нибудь вновь получится увидеть свою Анну... и даже эта крошечная частичка веры казалось ему нереальной. Завтра он действительно начнет свое существование в аду.

~ХХХ~

Эрик не заметил как уснул, пока звук стука в дверь не разбудил его. Он провел всю ночь мучаясь от кошмаров, то и дело возвращаясь то к цыганскому лагерю, то к тюремному заточению в Персии. Когда же мужчина сел, то почувствовал, что все его тело отзывалось болью на каждое движение, и задался вопросом, было ли это последствием снов или же того факта, что ему всю ночь пришлось проспать в кресле. Еще до того как дотронуться до секретного переключателя, который открыл бы дверь, Эрик точно знал кого увидит на другой стороне, поэтому заранее заготовил недовольное приветствие. - Дарога, я совершенно не в настроении видеть тебя... - Начал было он, когда дверь распахнулась, но кипящий от негодования и гнева человек быстро прервал его, выплевывая из себя обвинительный вопрос, будто сам был готов взорваться от этого. - Эрик, что, черт возьми, произошло прошлой ночью? - Прорычал Амир.