Байки девочки на побегушках

      Так пролетела половина года, напоминающая калейдоскоп в черно-белом кино. Я более-менее освоилась в Вороньей скале и постигла местную картину мироздания, показавшуюся мне весьма бредовой и противоречащей программам по «Дискавери», сделала заначку, куда прятала малую часть зарплаты, обзавелась-таки штанами, мантией и железным кинжалом. Жизнь потихоньку налаживалась.       В один из таких вот серых дней, что на Солстейме частое явление, пятно от похлебки из хоркера упорно не хотело отмываться, а вода в бадье, кажется, остыла намного раньше, чем раньше. На такие знаки судьбы мы часто не обращаем внимания, и я не исключение. А ведь действительно: что несут за собой такие сбои накатанной системы? Да ничего, думаем мы. Ну не оттирается пятно, хотя раньше с этим проблем не было, да и ладно, может, похлебка была ядреной. Ну остыла вода раньше положенного, ну и хрен с ним! В общем, примерно так я и думала, но когда в клуб «Пьяный нетч» явился капитан Ва… Велет — самый знатный трезвенник на деревне, я поняла: пятно сопротивлялось не просто так.       Модин настиг меня в одной из комнат, которую недавно освободила эльфийка из Тель-Митрина. Данмер выглядел серьезно настроенным и грозным, и я лихорадочно стала вспоминать все события прошлой недели: неужели опять где-то накосячила? Ну, а иначе зачем приходить сюда капитану местных полицаев, если не покарать меня за левонарушительное поведение?       — Какие люди! — как можно радушнее выкрикнула я, отсалютовав щеткой, а потом и вовсе встала на ноги, чтобы хоть как-то сравняться с капитаном-каланчой. — По какому поводу? Проверка? Или все-таки решили выпить? — подмигнула я ему.       Данмер даже не удосужился поздороваться. Он стоял и сверлил меня взглядом, словно делал какой-то тяжелый выбор: на его темно-сером лице застыло такое жуткое выражение, что мне стало казаться, будто Модин хочет меня убить и спрятать мое бренное тело прямо здесь. Только лазейку подходящую искал.       Я начала нести чушь (надо же было как-то разрядить обстановку):       — Или вы с Дрейлой уже решились… ну… того… Если хотите, могу забронировать для вас номерок на вечер…       Темный эльф поднял на меня непонимающий хмурый взгляд и понизил тон:       — Чего «того»?       — Ну, того-этого самого.       — Чего «того-этого-самого»?!       — Ну, крекс-пекс-фекс, — многозначительно прошептала я и получила в ответ абсолютно непонимающий взгляд.       «Да что у тебя с чувством юмора не так-то?» — мелькнула запоздалая мысль, но не остановила перечисление непонятных для капитана вариантов времяпровождения, обозначающих заветное «это самое»:       — Чаепитие, чих-пых, трах-тибидох…       — Хватит, женщина! — вконец смущенный Велет даже руками всплеснул — Что у тебя за мысли в голове?!       — Во-первых, не женщина, а девушка, — возразила я и показала ему кончик языка, — А во-вторых, нынче весна, а весна — пора любви, это все знают, — вспомнив о своём весеннем «украшении» я почесала пальцем щеку: на лице у меня уже вовсю цвели веснушки.       Капитан тяжело вздохнул и устало потер переносицу.       — Давай я со своими делами сердечными сам разберусь, а? — спросил он и, получив в ответ кивок, продолжил: — У меня к тебе дело, причем очень и очень серьезное. Наверное, только тебе я и могу довериться… Как бы бредово это ни звучало.       «Ну, спасибо, капитан Валет! — нахмурилась я. — Похвалил, так похвалил!»       — Не бойтесь, капитан, я не трепло, — для пущей убедительности я стукнула кулаком по груди, — Так что за дело? Только давайте сразу, а не издалека! Мне еще остальные комнаты убирать.       Капитан вздохнул и поведал мне о своих благородных ратниках. В общем, некоторые из них стали вести себя… ну, скажем так, неподобающе: пристрастились к какому-то пойлу, которое называют «угольным вином» и стоят на посту пьяные: кто-то несильно, а кто-то в самое-зю-зю.       — Поэтому прошу тебя: помоги мне найти эту дрянь! Ребята жизнь свою из-за этого губят, а так же и нашу репутацию. Пойми, здесь я не доверяю в этом вопросе никому. Сама знаешь: Воронья скала маленькая, слухи расходятся быстро, а сор из дома выносить не хочется.       — Понимаю. Но почему сами не найдете нычку? Или шмон не устроите?       — Я уже устраивал, но в казармах ничего нет, а сам носиться по всему оплоту не могу — положение не позволяет, да и подозрительно это будет. Поэтому и прошу тебя заняться этим делом. В твоих же интересах.       Капитан намекал на недавнее происшествие: я тогда ходила к чете, которая торгует специями и овощами. Дело было вечером, они тогда продали мне все нужное и сразу же закрылись. Когда возвращалась обратно, меня кто-то резко схватил за шиворот и затащил за ближайший дом, я даже пискнуть не успела. А потом выяснилось, что этим «кем-то» был стражник, и несло от него жутким перегаром, несмотря на закрытый шлем. Я, конечно, наморщила нос, выставив корзину с покупками перед собой, а страж порядка только хмыкнул и начал лапать меня во всех доступных местах. Почему я не дала отпора, хотя могла? Да все просто: об эти костяные доспехи можно только сломать пальцы. А кому я стала бы такая нужна? Вот тогда я и не выдержала и завопила: «Насилуют!». Данмер накрыл мой рот широкой ладонью и пьяно зашикал, пытаясь успокоить, но было поздно: на женский отчаянный визг прибежал Велет, размахивая своим молотом. Увидев далеко не эротичную сцену, он сам чуть не закричал. Матом. Но сдержался и отправил незадачливого альфача в казарму, а меня убедительно попросил промолчать о том, что сегодня случилось. И я опять согласилась, не желая портить отношения с начальником местной полиции. В общем, этот данмер точно знал, к кому идти.       — Хорошо, возьмусь, но меня интересует цена вопроса, — сказала я и пошла в атаку, увидев озадаченный взгляд Велета. — А вы как думали? За просто так птички поют, и труд мой тоже должен оплачиваться.       Эльф нахмурился, но ответил:       — Достаточно. Ты только выполни свою часть договора. И чем быстрее, тем лучше.       — По рукам.       И мы пожали руки: я — его огромную, облаченную в прочную панцирную перчатку, а он мою — маленькую и пахнущую каким-то средством для мытья полов. ***       «Ну и о чем ты думала, Лариска? Что все будет просто, да? А вот и ни хрена! Теперь вот ройся во всяком дерьме! Ты же с самого детства мечтала о чем-то подобном!» — бормотала я про себя, пытаясь не чихнуть от пыли, что скопилась на дне старой, богами забытой бочки. Эта была только пятая бочка, а я уже жалела, что подвизалась на поиски треклятого угольного вина.       Знаете, когда я поступала в школу милиции, надеясь на то, что мне с радостью поручат какое-нибудь дело о маньяке или о серийном убийце-насильнике, а также табельный пистолет, то и подумать не могла, что все закончится вот так: работой в таверне и вот этим вот постыдным копательством в мерзко пахнущих бочках. Нет, такого подвига в моих планах не было, даже в самых мрачных перспективах, хотелось-то мне абсолютно другого: погони, допросы, выстраивание сложных логических цепочек, в общем, всего того, что показывали по ящику. Хотя, чего уж греха таить: мечты и ожидания рухнули еще в самом начале моей несостоявшейся карьеры, ведь дела с громкими разбирательствами не падают на голову, словно рождественский снег. Поэтому по окончании школы милиции ждал меня лишь душный кабинет и гора бумажек, от которых к концу дня рябило в глазах. Был, конечно, один случай с бытовухой, но это было, конечно, не то, что грезилось мне в мечтах. И никакой романтики.       — Апчхи! Растудыть твою… Апчхи! — эхо от чиха отталкивалось от обшарпанных стен и звенело бубенцами в ушах. Да, пожалуй, в этом деле тоже романтичного ничего нет, разве что плесень на дне бочек и на стенах. Только без сыра, французского вина, симпатичного мужчинки в дорогом костюме и шансончика в качестве музыкального сопровождения.       «Я думаю, что они могут прятать эту дрянь в заброшенных зданиях, обыщи их…»  Легко сказать, Велет, легко сказать! Я передразнила этого педанта еще раз и снова принялась за дело, то и дело чихая, как простудившийся хомяк. Из-за этой авантюры пришлось взять неделю выходных, которые Садри, естественно, оплачивать не собирался: оставалось только надеяться на порядочность Модина и его вознаграждение. Спасибо, что хоть версию предложил: не пришлось тратить на это время.       Негромкие шаги заставили меня оторваться от очередной бочки с остатками муки и повернуться в строну двери. Впереди замаячили две тени: мужская и женская. Тихо чертыхнувшись, я, будто Джим Хокинс, забралась в одну из бочек: вина там тоже не обнаружилось. Ну и хорошо, места больше досталось. Я притаилась и стала наблюдать за неожиданными гостями через щель между досками.       В комнатушку вошли двое: эльф и эльфийка, которых я неоднократно видела на улице. Насколько мне было известно, они были шахтерами, но после истощения эбонитовой жилы опустились почти на самое дно: и теперь буквально побирались. Интересно, подумалось мне, а если бы Гелдис не принял меня на работу, то моя судьба сложилась бы так же? Вот тогда до меня дошло, что, не смотря на свои жлобство, ворчливость, суровость и перманентную вредность, мой начальник — просто золотце с добрым сердцем.       — Еще один день… — пробормотал мужчина, упав на пол и подтягивая колени к себе, — Да когда это все закончится?!       — Угадай… — устало ответила женщина и залезла в одну из бочек, — Все закончится, когда ты сдохнешь, Ринс, когда сдохнешь, — она достала ссохшуюся краюху хлеба и, отломив от нее половину, протянула мужчине. Тот помотал головой. Нищенка хмыкнула: «Ну и ладно, мне больше достанется!» — и присела рядом с несчастным, беззвучно поедая свой кусок.       — Когда я уже умру, а, Браиса? Когда боги наконец-то простят мне то предательство и приберут мою душу к себе?       — Когда надо, тогда и помрешь, только прекрати ныть, а? Мне тоже плохо, но почему-то я не скулю, — данмерка была не в настроении и отвечала своему товарищу довольно резко.       Так прошло около получаса. Эльф иногда поскуливал, женщина шипела, ругалась и призывала сожителя к молчанию. Иногда они говорили о чем-то отвлеченном от их бедственного положения, но в их разговорах не промелькнуло ни слова ни о стражниках, ни об угольном вине или о чем-то хоть мало-мальски подозрительном. Только сплошные жалобы на тяжелое существование… «Нет, это все трогательно, конечно, но мне еще выйти отсюда надо!» — я сжала кулаки, стараясь не выдать себя. Итак, мы сидели втроем: Ринс жаловался на жизнь, Браиса недовольно огрызалась, вгоняя приятеля в депрессию, а мне оставалось только наблюдать и стараться не чихнуть. Сначала мне это удавалось, но сколько ниточке не виться, а конец все равно будет. В моем случае этот самый конец гордо свился в громкий чих: сдержаться не было уже никаких сил.       — Во имя Азуры, кто здесь?! — до ушей донесся хруст костяшек и еле слышимый лязг кинжала, вынутого из ножен. «Проклятье! Я-то свой оставила в „Пьяном нетче“!» Данмеры принялись осматривать бочки и были настроены очень серьезно. Нутро мое сжалось от какого-то непонятного волнения — это было сложно назвать страхом, но чувство было крайне неприятным: желудок будто сковало холодом, а сердце сжали в тисках. Эльфийка, пока искала меня, перечисляла всевозможные казни, которыми покарает наглого пришельца; вперемешку с угрозами она говорила о заначке с несколькими монетами, которые она отложила на самый крайний случай, но он все не подворачивался. Поиски, конечно, увенчались успехом: меня всё-таки вытащили из бочки за шкирку и бросили на пол, приставив лезвие к горлу. Я молча смотрела на нищенку, чувствуя, как по лбу стекает капелька ледяного пота.       — А ты здесь что делаешь?! — прошипела женщина, сверкая красными, будто рубин глазами.       — Я не воровка, — я подняла руки в успокаивающем жесте, пытаясь говорить как можно спокойнее, однако меня все равно потряхивало. — Мне те ваши монеты вообще не нужны.       Она надавила кинжалом на шею: похоже, ее оскорбил тот факт, что ее жалкие гроши меня не интересуют.       — Тогда какого Шеогората ты здесь роешься? Шпионишь, а? — мужчина проявлял меньше эмоций, но по его взгляду было понятно, что он не настроен на задушевные беседы.       Положение нарисовалось неважное: к моему горлу приставлено лезвие и вот-вот перережет его, сама я безоружна, встать не могу, выбить оружие из руки скверной женщины тоже не могу, а в голове уже мелькнула мысль, что эти двое могут быть заодно с пьянчугами-стражниками или с поставщиком этого самого угольного вина. Говорить правду я не собиралась, поэтому прибегла к идеальному, как мне казалось тогда методу: гнать пургу с важным видом, попутно пуская пыль в глаза «любезным» собеседникам.       — Я по специальному заданию, деревенщина. Большего сказать не могу. — говорить я старалась, как можно уверенно и немного напыщенно: вдруг поверят, что перед ними важная персона? Однако актриса из меня так себе: и мне казалось, что изображаю я вовсе не персону, а надутого индюка. Но тут самое главное — это верить в то, что ты несешь.       — Говори, если жизнь дорога! — баба шипела, как газировка: видимо, день у неё с утра не задался. А лезвие еще сильнее прижалось к коже, уже всерьёз угрожая оставить на шее порез. Не эстетичный, конечно.       — Я же говорю, задание специальное, с самой верхушки. Если я скажу, то мне придется убить вас. И не смотрите на меня так: свидетели в таких делах долго не живут! — о, я всегда любила эту фразу про свидетелей. Во всяких там детективах и боевиках на цветном экране ее всегда произносили классно!       Последнее моё заявление словно стало волшебным заклинанием: с меня слезли, убрав опасный клинок, и даже помогли подняться. Отряхиваясь, я начала расспрашивать бездомных насчет подозрительных вещей: не появлялись ли здесь стражники и так далее в этом духе. Как оказалось, никто ничего не видел и не слышал, поэтому я ушла ни с чем, напоследок загадочно сощурив глаза и напомнив, что свидетели долго не живут. И, как ни странно, эти слова прозвучали весьма убедительно: попрошайки меня не тронули и не сдали. ***       На исходе дня я встретилась с капитаном за кузницей, где стражники не могли нас заметить, а удары молота заглушали наши тихие голоса.       — Хоть убейте, а нету там этого вина.       — Ты уверена?       — Еще как! Я там все бочки перерыла, во все мешки позаглядывала. И обитатели этого дома говорят, что стражники туда не заходили.       — То есть, ты веришь этим оборванцам?       — Я всегда доверяю оборванцам, пекущимся о своей заднице.       Капитан взглянул на меня с непониманием, но промолчал и воровато огляделся, хотя поблизости никого не было. Только вредозобник шумел от еле ощутимого ветра, да звенела наковальня Гловера: кузнец вновь колдовал над очередным шедевром.       — Каков наш следующий шаг? Больше в поселении заброшек нет, — сказала я.       Велет задумался, вперив взгляд в одну точку: выражение лица у него стало, как у серийного убийцы. Ну вот как можно так жутко думать, а?       — Может, слежку устроить? — вмешалась я в ход его размышлений. однако тот покачал головой.       — Нет, так не пойдет… - покачал головой Велет. — Слушай, - его лицо, кажется, стало немного светлее, — рядом с оплотом есть старая заброшенная ферма, там лет сто точно никто не живет. Может, там?       — Может. Но лучше слежку.       — Да что ты заладила со своей «слежкой»?!       — Это действенно. И носиться туда-сюда не надо.       Капитан вздохнул и ответил:       — Ладно, Обливион тебя раздери, - кивнул он, - но сперва проверь ферму.       Сначала мне хотелось возразить этому офицеришке, но потом я поняла, что спорить бесполезно. А начинать второй акт спектакля о противостоянии неразрушимой стены и всеразрушающего ядра совершенно не хотелось: это всегда получалось слишком громко.       — Любой каприз за ваши деньги! — я пожала плечами и вышла из нашего удобного укрытия.       Возле кузницы столкнулась с Дрейлой: данмерка хмуро зыркнула на меня, а когда из-за угла вышел Велет, её недовольный взгляд преобразился в свирепый. Какие мы ревнивые, однако! Я бы с удовольствием отдала все свои сбережения на то, чтобы посмотреть на их скандал, но мне пришлось ретироваться: роль героини в любовном треугольнике мне никогда не нравилась, тем более, когда треугольника нет.       Всю ночь в голове уже звучала торжественная музыка звона монет: невероятно сладостный звук. ***       Утро на Солстейме красивое… Солнце поднимается медленно и освещает серые пески красноватым заревом, придавая им рубиновый оттенок, а панцири пепельных прыгунов становятся алыми и таинственно мерцают в утреннем тумане. С моря пахнет солью, а ветер шевелит сухие ветви редких деревьев и лиловые листья вредозобника…       И в такое раннее и романтичное время я уже направлялась к заброшенной ферме, бежала бодро, как ежик в тумане. Стражники у ворот заржали, а я показала им язык и потрусила дальше. Почему утром и в такую рань? Да захотелось, вот. Я когда-то бегала по утрам, а потом, когда пошла на работу, некогда было этим заниматься. Здесь же и вовсе было не продохнуть: то работа у Гелдиса, то задание Велета... Да и кроссовок у меня тут не было. В местных ботинках совсем неудобно заниматься фитнесом, а песок, перемешанный с пеплом, никогда не станет гаревой дорожкой, как ни утаптывай.       Развалины стояли в полукилометре от Вороньей скалы, и вид их был настолько обыденным, что спросонья даже промелькнула надежда на скорое окончание маленького приключения и не менее скорое пополнение моих сбережений: награду за порядок, воцарившийся в рядах редоранской стражи капитан обещал солидную. Только мира во всем мире не хватало.       Однако мои радужные мечты в один миг стали серыми, как прибрежный песок: угольного вина на заброшенной ферме не оказалось. Я с досады пнула старый ящик, который сразу же развалился в труху. Я уже ненавидела это пойло. Но если вы подумали, что на этом маленькое приключение и закончилось, то вы ошиблись. К сожалению нет. В этих руинах обитало нечто: очень злобное, страшное и опасное, но главное - оно было материальным, умело утробно рычать и сверкать ярко-красными глазами. В общем, из-под земли внезапно вылезли три существа, отдаленно похожие на людей.       «Что ж тебе так везет-то? Как тому утопленнику! А, бледнолицая?!» — завопил мой внутренний голос, пока рука тянулась к кинжалу. Твари оглядывались недолго: стоило мне сделать полшага, как на меня уже смотрели три пары светящихся яростью глаз. Я, конечно, выставила кинжал перед собой: но куда мне было тягаться с теми парнями? Всё оказалось намного серьезнее, чем в убежище нищих: у одного чудища в руках материализовалась пика, у другого меч, а у третьего вообще образовался в ладонях алый сгусток магии. Монстры почему-то не нападали, они смотрели на меня и чего-то ждали: сердце моё стучало так, будто пыталось сломать ребра и изваляться в пепле, из которого вышли эти страшилища. Это вам не тупой краб, которому можно в морду кинуть увесистый ларчик и сбежать.       «Кинуть… Кинь в него эту железку! Кидай, дура!»       И я кинула. Метатель из меня тот еще. Однако этого хватило, чтобы увернуться от фаербола, который бы точно попал в меня, если бы я не отклонилась, чтобы кинуть нож в руку одного из них. Так быстро я еще никогда не бегала… Пепельные монстры дышали мне в спину, но мне удавалось держать дистанцию. Я бежала, стараясь не оглядываться, но всё равно оглядывалась: чудища то и дело замахивались на меня оружием, где-то неподалеку слышался шипящий звук фаерболов: метатель никак не мог попасть по мне — мелкой и, как оказалось, вертлявой.       Не помню, как добежала до Вороньей скалы, не помню, как меня затащили в кабак и трясли за плечи, чтобы я перестала дрожать, смотреть в одну точку и рыдать. А потом я взвизгнула. Коротко, но очень громко. А после снова заревела. Дровас, не менее перепуганный моим поведением, еле удерживал мою трепыхающуюся тушку, пытающуюся убежать, куда глаза глядят. А Гелдис тем временем нем с завидным спокойствием бодяжил что-то в стакане, а после, разжав мне челюсти, влил в меня эту гадость. Закашлявшись, я бессильно опустилась на стул и наконец затихла. Почти. Иногда всё же всхлипывала.       — Что там такое? Два пепельных прыгуна? — Дровас усмехнулся и поставил на стол мою порцию супа из устриц и еще какой-то снеди. Я покачала головой и отвернулась от завтрака. После пережитого есть не хотелось, а этот остроухий еще и стебался над моей боязнью насекомых. Очень хотелось ему врезать по морде. Хоть чем-нибудь. Но сил и на это не осталось никаких: руки сами опускались при любой попытке движения.       — Хуже… Люди… из пепла.       Повар перестал мерзко хихикать и уставился на меня.       «Что не до смеха? То-то же!» — я только фыркнула, встала и вышла из кабака, желая прогуляться по улице, подышать свежим воздухом и развеяться.       Духота клуба напрягала еще больше. То, что меня ждало там, на улице, породило желание вернуться и еще грызть локти, выслушивая упреки совести: ворота и казармы были изрядно подпалены, стражники ругались, капитан, держась за плечо, что-то горячо обсуждал с советником Адрилом Арано. Стояли они возле горстей пепла, что не успели остыть.       — Ты! — Арано ткнул в меня пальцем, — Иди сюда! Живо!       О, как мне не хотелось идти в сторону этих двоих: я почти шкурой чувствовала, что сейчас меня ждет не просто строгий выговор, а нечто более ужасное… Втянув голову в плечи, я подошла к ним, стыдливо отводя глаза. Я знала, что виновата, причем это не просто разбитое окно, или выкрикивание пьяных песен на улице ночью: из-за меня могло погибнуть поселение. Хотя вина Велета тут тоже была, ведь это он отправил меня туда.       «Да, я так и скажу!» — с этой мыслью дышать стало легче, однако ком в горле не хотел отступать.       — И что это?! — крикнул на меня советник, показывая на горстки пепла, — Ты с ума сошла?! Мы тебя приняли, а ты… — он чуть ли не задыхался от своей гневной речи, — Ты могла нас всех убить! Ты понимаешь?!       Велет молчал, сверля меня напряженным взглядом. Я насупилась и буркнула в ответ:       — Я не виновата…       — Да?! А кто их за собой привел?! Не твои ли это штучки?!       — Они сами пришли за мной. С заброшенной фермы… — даже сама удивилась: слишком спокойным был мой голос. Я перевела взгляд на капитана: он тоже удивленно моргнул, и теперь советник смотрел уже на нас обоих с недоверием и гневом.       — Что ты там делала?       — Это допрос?!       — Отвечай!       Закусив губу, я тяжело вздохнула и перевела взгляда на Велета: капитан еле покачал головой. Пришлось говорить, но недоговаривать. Зато не врала.       — Когда бегала, увидела заброшенное здание, и мне стало любопытно… — в ответ лишь Адрил презрительно зыркнул, но всё же махнул рукой, мол, говори дальше, — Я только немного осмотрела ее, а потом из-под земли вылезли вот эти… — кивнула я на горстки пепла, в которых что-то поблескивало.       — Значит, ты утверждаешь, что они появились сами собой?   Да этому советнику в дознаватели надо! Любого бы расколол! Нет, ну в самом деле: для полноты этой картины не хватало только темного подвала, стола и одинокой лампы, которая бы освещала его вечно недовольное и сосредоточенное лицо.       — Во всяком случае, к их появлению я не причастна. Привела — да! За это и судите, а остальных собак не вешайте! — я выразительно прищурилась, но тот не оценил моей игры и только скрестил руки на груди. Тоже мне, крепкий орешек.       — Советник, — вмешался Модин, — эти твари могли напасть в любой момент… Появилась бы у фермы Лара или кто-то другой, — его голос подрагивал, а рукой он все сильнее сжимал плечо. Я опять почувствовала укол совести. Хотя какой там укол?! Укус крокодила, не иначе.       — И вы хотите, капитан, чтобы я погладил ее по голове за то, что она приблизила это «грандиознейшее» событие?! — его голос сочился гневом, сарказмом и какой-то усталой безысходностью.       Я обвела взглядом окрестности: стражники вносили в казармы раненых и поливали водой уже слабеющее пламя: оно гасло с громким шипением, оставляя после себя обугленные неровности на стенах, а на земле все так же лежали три горстки пепла, что совсем недавно были рычащими монстрами со сверкающими красными глазами. Да уж, действительно бардак. Тем временем советник что-то вещал и вещал, то и дело всплескивая руками, что было весьма удивительно: обычно он был скуп на такие яркие жесты и всегда говорил ровным тоном, а тут — как с цепи сорвался.       Пока эти двое спорили друг с другом, и пока советник высказывал обо мне свое, несомненно, важное мнение, я пялилась на эти тлеющие горстки: от них исходил полупрозрачный дым, и что-то в них блестело. Разрыв пепел носком ботинка, я наклонилась и достала оттуда золотой медальон и чуть ли не выронила его обратно: он был невероятно горячим. Я принялась кидать его из руки в руку, опасаясь получить ожог. Потом я разрыла еще горстку, и в ней обнаружился красивый кинжал, золотистый, с резными украшениями, а из другой горсти торчал посох.       Хороший вопрос возник сразу же: за сколько это можно продать? Да, у меня так называемая «драконья болезнь», я очень люблю деньги, и даже если нет нужды их тратить, то просто из принципа усядусь на них и буду чахнуть, как Кощей. «Всех денег не заработаешь!» — вкрадчиво твердил мне брат еще в детстве, когда я прятала в книгах какую-то часть карманных, однако ни тогда, ни сейчас меня эта мысль не волновала. Деньги лишними никогда не бывают.       — … предлагаю оставить решение этого вопроса на потом, пока мы не разберемся с проблемой. Ты вообще слушаешь?! — голос Модина прозвучал как будто из-под толщи воды. Я повернулась к мужчинам, сжимая в охапке все собранное.       — Ну… вроде бы, слушала… То есть, и сейчас слушаю!       — Где ты это достала? — сдвинул брови Адрил и одним резким движением отобрал у меня посох.       Параноик он всё-таки. Я даже возразить ничего не успела, только рот открыла, но крикнуть «мое» не вышло, красноречивый взгляд строгого советника убил во мне это желание сразу же. Арано деловито разглядывал мою находку, потом нахмурился, будто о чем-то задумался, и перевел взгляд на остальные добытые мной сокровища.       — В пепле валялось…       Меня попросили отдать это все советнику для расследования. Я отдала. Предупредив еще раз о том, что вторая такая выходка выйдет мне боком и, фыркнув в нашу с капитаном сторону, Адрил удалился восвояси: обсуждать с первым советником этот инцидент.       Мы же с Велетом пошли в казармы. И уже там, расположившись в его личных апартаментах (небольшой комнате, служившей спальней и кабинетом одновременно), стали обсуждать наши дальнейшие действия… Капитан все так же держался за плечо, но от помощи отмахнулся, пробормотав «царапина». Как оказалось позже, это был ожог, но хвала Гловеру Меллори: доспехи выдержали атаку одного из порождений пепла.       — На ферме тоже ничего? — данмер поставил передо мной тарелку с ломтями сладкого рулета и поморщился. Я мотнула головой и не взяла угощения, есть совсем не хотелось.       — Абсолютно. Вам помочь? — поднялась я из-за стола и подошла ближе, но Велет только дернулся и молча покачал головой, строя из себя героя.       — Я сам разберусь, - вздохнул он, - а твоя задача — найти угольное вино.       — Может, хоть доспех снимите? Если стесняетесь, могу отвернуться, — хотела насмешливо усмехнуться, но получилось не очень, — Вы нам еще здоровым нужны, капитан. Тем более, Дрейла будет волноваться…       Последние слова оказались действенны: офицер недовольно фыркнул, но принялся ловко снимать свой панцирь, что уберег его от от увечья. Да, след от удара мечом был знатный (когда кузнец латал броню, то матерился дальше, чем видел)…       С плечом дело обстояло намного лучше: ожог был несерьезным, но, судя по лицу Велета, не менее болезненным. Однако он пытался сохранить достоинство и даже не шипеть, когда освободившийся лекарь обрабатывал рану. Потом она станет очередным шрамом.       Пока врач занимался своей работой, я мельком оглядела Модина: крепко сбитого, покрытого шрамами и местами татуированного. Даже появилось желание пококетничать с этим воякой и разыграть трагикомедию про любовный треугольник со всякими там интригами, сплетнями, расследованиями и сенсациями.       После того, как щуплый данмер в робе мага удалился, мы вернулись к полюбившейся нам теме.       — Знаете, я думаю, что этот тайник где-то у нас под носом… Вот чувствую, и все тут!       Капитан Валет усмехнулся, но согласился со мной. После небольшого спора, еще получаса разглагольствований и еще одного спора мы разошлись, как в море корабли. Каждый по своим делам.