Открыв свинцовые, отяжелевшие за долгую ночь, веки, Артур зевает. Хорошо ему вспомнилась вчерашняя стычка с братом. Подумать только, психбольница. Скотт, ей богу, тот ещё шутник…
Сделав пару движений, Артур понимает, что связан по рукам. Проснулся и очухался он мгновенно, а сон как рукой сняло.
Кое-как ухитрившись сесть, англичанин понимает, что находится в абсолютно белой комнате и такой же белой рубашке странного пошива. Что, чёрт возьми, могло пойти не так?
— Скотт, сволочь! Это не шутки, ало! — По помещению прошлось эхо, и только после этого Кёркленд вспомнил и всё остальное. Это не может сниться ему, так как это самая настоящая реальность, а это самая настоящая палата для душевнобольных.
«
Неужели меня… вчера?.. ну братец, ну пидорас.»
Приняв для себя довольно не утешительный вывод, Артур пытался встать, но опять же, ноги перевязаны белыми, словно ремнями одеждами. Еле как доползая до мягкой стены, упёршись лбом об упругую опору, Кёркленд думал как теперь отомстить своему враче-обидчику. И идея пришла неожиданно быстро. Озорные зелёные глаза британца заблестели от навязчивой идеи.
Любимый способ нанесения ущерба у Артура был весьма прост: с детства зеленоглазое чудо любило кусаться. Стоило только в памяти всплыть вчерашним событиям, как он мгновенно решил, что прикинется несчастным больным, после чего резко превратится в безжалостного кровопийцу и устроит Ивану самый настоящий МХАТ. Только пришёл бы этот чёртов врач поскорее, ибо долго сидеть здесь не хочется.
Раздумья были долгими. Артур не отрываясь смотрел в одну точку, а именно на маленькое решётчатое окошко, что было словно лишнее в двери такого же белоснежного цвета, как и стены этой ненавистной комнаты. Но вдруг по ту сторону двери послышались глухие шаги, которые после отдавались гулким эхом в коридоре.
Пару щелчков, и в комнату заходит ненавистная Артуру фигура. Иван, как и со вчерашнего дня выглядел так же свежо, да вот только едва заметное пятно на щеке русского все же было заметно, и портило весь вид. Тогда Кёркленд знал, куда метил.
— Здравствуйте, многоуважаемый. Не соблаговолите ли вы снять с тела моего оковы пут? Я, право, крайне заебался. — Ровным тоном произнёс британец, и напоследок фыркнул. Потом он осёкся, и понял, что для совершения своего плана нужно быть помягче, и добавил: — Ах, простите, не могу отойти от вчерашнего поведения своего братца… Затолкал в машину, бросил здесь, а я…
Иван сделал вид, словно пропустил эти слова мимо ушей, но на самом деле, он внимал каждому слову, так как ему важно, что думает по тому, или иному поводу его пациент.
Как по мановению волшебной палочки, в руках Ивана появился небольшой поднос с пиалой, с которой валит слабый пар, рядом, на том же подносе была небольшая чашка с чаем.
— Доброе утро, — добродушно поприветствовал врач, и присел рядом со своим пациентом.
Артуру стало дурно. При мысли, что этот дегенерат, возможно, планирует его тут кормить, ещё и тошнить начало. Однако есть хотелось просто безумно — они вчера сорвались из дому, не поужинав по-человечески. Посему британец пытался разглядеть, что именно ему принесли.
— Доброе… наверное. — Неуверенно отозвался он. — Слушайте, врач, а я так и буду связанный? Может, у меня нос чешется. — Он шмыгнул носом, будто обиделся.
— Извини, но я просто не могу тебя взять и развязать. — Иван пожимает плечами, и немного опускает поднос, чтобы Артур смог разглядеть свой завтрак. — Запрещено. — Секунду промолчав, Иван отвечает: — А я тебя вкусненького принёс. — Он сел по-турецкий, не убирая с лица слащавой улыбки.
— Так. Только не вздумай говорить мне, что я не смогу есть сам. Клянусь, с этой ложкой я убить никого не смогу. Так что развяжи меня. — Максимально спокойно сказал Кёркленд, смотря в упор на Брагинского.
Сказал-то спокойно. Но кто сказал, что Артур плохой актёр?
Он готов был воткнуть эту ложку Ивану в сердце!
— Я тебе не верю. — Фиолетовые глаза прикрылись, и тогда смягчив тон в голосе, Иван проговорил: — Ты любишь овсянку? Именно её я тебе и принёс. Смотри, с кусочками яблок и бананов.
— Ха. Впрочем, мне никто не верит. Спасибо и тебе, мил человек. — В полтона, но весьма досадно произнёс бритт. — За завтрак спасибо, кстати говоря. Это очень великодушно с твоей стороны, но не стоило себя так утруждать, потому что есть я не буду. У меня нет рук.
— Хм… — чуть подумав, Иван отставляет в сторону поднос, и развязывает ремни позади Артура. Теперь, когда оковы частично сняты, Артур может двигать руками. — Ну вот, теперь у тебя есть руки.
— Аллилуйя! Я уж подумал, ты тут в дочки-матери играться собрался, будешь меня как инвалида с ложечки кормить. Но слава богу, ты не настолько туп. Спасибо. — Освободив себя от надоевших пут, Артур ловко подхватил тарелку, и откинувшись на стенку позади себя, принялся за еду. При этом его глаза не уставали следить за врачом.
Никакого доверия!
Иван же, не убавляя интереса к своему пациенту, смотрел на него более чем заинтересовано. Подперев кулак о щеку, упёршись локтем о колено, неустанно следил за уплетающим завтрак британцем. Как же у него смешно дёргались щёки, набивая полный рот овсянкой.
— Ну как, вкусно? — вздыхая спрашивает Иван.
— Вкусно. По крайней мере, ты готовишь получше моих братьев… — достаточно мягко для своего характера ответил Артур, оставив пустую тарелку. — Спасибо.
«
Чёрт, правда ведь. Что он так пялится на меня?!» — подумал он про себя.
— Благодарю. Лучше скажи, откуда ты такой на мою голову свалился? — думать жутко стало, что этот англичанин понравился Ивану, но обратного пути нет, и от части, это было правдой. Иван смотрел на Артура с нескрываемой любовью.
— Свалился из города Лондона, нагло выброшенный из собственной обители пустоголовой скотиной по имени Алистер Скотт Кёркленд. Честно не знаю, почему здесь я, а не он. Надо было раньше его сюда притащить. Поменялись бы… — хмыкнул Артур, глядя в глаза своему собеседнику. Странный доктор носит линзы?..
— Вижу, жизнь тебя потрепала. Небось, трудно жить, когда тебя не понимают, да? — Иван взял в руки чашку всё ещё горячего чая, и протянул напиток Кёркленду. — Возьми, попей.
«
Играешься со мной, верно?» — рассудил бритт по-своему, будучи заядлым параноиком. — «
Ну ничего. Я тебе устрою.»
— Так всегда было… Я даже привык. Спасибо. — Грустно улыбнувшись, Артур отпил намного чая. — Прости меня за вчерашнее. За беготню эту. Просто, знаешь, я ведь совершенно адекватный. Но когда все вокруг твердят обратное, сам невольно начинаешь сходить с ума… Интересно, им там правда лучше без меня? — Он вздохнул, прерывисто, будто вот-вот заплачет.
— Уверен, что родные по тебе скучают. — Он склонил голову слегка на левое плечо, словно обдумывая, чтобы дальше такого сказать. — Да и беготня вещь полезная, хоть немного пробежку устроил… Даже не знаю, может, ты и в самом деле нормальный, а тебя тут держат… — за стеной глухо послышался чей-то смех. Кажется, другие пациенты тоже не дремлют.
— Они меня пугают… Странные люди. Хотя, их ведь просто бросили здесь, как ненужный хлам. Точно так же, как меня… — Британец отставил пустую чашку. — Скучают по мне близкие? Смешно. Если бы кто-то скучал, то непременно… — Артуру удалось выдавить из себя лживую слезу. — Извини…
— Да ладно… — Брагинскому стало по-настоящему не по себе, и он немного заёрзал на месте. — Эй, только не плачь, — Он пытался быть более чувствительней, после признаётся: — Никогда не видел, чтобы парни рыдали.
— Мне, наверное, нужно быть более мужественным. — Склонив голову, бритт хмыкнул.
«
Глаза, боже, работайте усерднее, я делаю драму!» — подумал он.
— Слушай, — растерев руками глаза так, чтобы они казались по краснее, Артур в наглую подполз ближе к доктору. — Можно попросить тебя кое о чём?..
«
Ух, трепещи, гадёнышь.»
— Эм, да, конечно. — Иван неловко поправил накрахмаленный воротничок белой рубашки. — О чём именно?
— Обними меня. — Состроив насколько возможно милую мордашку, Артур изо всех сил пытался не заржать.
— Если это так необходимо… — Иван подался вперёд, и его руки снова обвили собой тощую фигуру англичанина.
— Конечно, а то хуй дотянешься до тебя. — И резкая боль прошлась по шее у Брагинского, да такая сильная, что тот чуть не вскрикнул.
— Ай! — Иван, который по своей натуре был твёрже, чем металл, тут же вскрикнул, и отпрянул. А ведь он знал, что нельзя доверять своим пациентам, а особенно таким, которые прикидываются белыми и пушистыми, а внутри самые настоящие гарпии.
Дотронувшись ладонью до своей шеи, Брагинский с ужасом замечает на своих пальцах небольшие алые пятнышки.
— Ты что творишь?! — возмущённо и испуганно провопил русский, собираясь вставать с колен.
— Око за око. Я вчера чуть не сдох со страха, пока ты строил из себя маньяка со шприцом, — сплюнув на пол, Артур после зевнул, как кот раскинулся на белом пространстве и потянулся, — так что не обижайся.
— Не обижайся?! — вскрикнул Иван, порывисто выпрямившись во весь рост. — Я с тобой по-хорошему; завтрак, внимание. А ты решил отплатить мне такой монетой?
— Не, платить тебе будет Скотт, за то, что ты тут мамку из себя строишь. А я на нервы действовать буду. Взаимопонимание, знаешь ли, все дела.
Секунду глядя на своего наглого пациента, Иван до этого момента был самым добрым, эдаким врачом-няшкой, но сейчас, когда его добротой воспользовались, ни о каких поблажек к этому британскому психу и речи быть не может.
Подняв с пола опустошённую пиалу и пустую чашку из-под чая, Иван поставил всю посуду на поднос, и вышел из комнаты, даже не сказав ничего Артуру. Кажется, Кёркленду и так прекрасно жилось, когда была возможность постебаться над Брагинским. Но он не учитывал, что теперь его русский врач будет приходить ещё чаще.
Будучи человеком почти всегда уверенным в себе, англичанин не сомневался в правоте своих действий. Они заперли его здесь незаконно! И с чего он должен вести себя нормально, когда, считай, его держат как щенка на привязи?
К счастью, руки его были свободны от пут. Пользуясь случаем, он освободил и ноги. Осталось только придумать занятие для времяпровождения в пустой белой комнате.
***
За сегодняшний день Иван посетил ещё несколько своих душевно больных пациентов. И что он только от них не слышал: кто-то говорил, что по белой комнате лазают тараканы в несчётном количестве, кто-то говорил что-то на непонятном языке. В общем, рабочие будни русского были занятными, тут не заскучаешь.
День приближался к вечеру, и Ивану, как и всем остальным сотрудникам данной больницы нужно было уходить домой, ведь на сегодня работа закончена.
Кое-кто из друзей звал Брагинского отдохнуть после тяжёлого рабочего дня, но он махнув рукой, сказал, что прибудет чуть позже. Пройдя в туалет, где есть большое зеркало, Иван снял с себя белый больничный халат, расстегнул несколько пуговиц на рубашке, и стянув немного галстук, он присмотрелся к своей шее. Тот оставленный след от зубов сделался багрового оттенка, а на углублениях, где следы от зубов были более отчётливей, всё ещё видна запёкшаяся кровь. От того укуса ужасно ломило шею, и пользуясь случаем, Иван, в силу своего медицинского опыта, смог перемотать больное место бинтом.
Внезапно в туалет зашла главврач. И так, как тут было большое зеркало, пользуясь случаем, она достала из своей сумки пудреницу и немного припудрила щёки и аккуратный, слегка вздёрнутый носик. Но перед этим, она не забыла спросить у Ивана, что такое произошло, что он перематывает шею бинтом.
— Брагинский, не говори только, что тебя вампир укусил. — Усмехнулась девушка.
— Хуже. Мой новый пациент. — Холодно сказал русский, застёгивая пуговицы на рубашке.
— Мне казалось, он вполне адекватный.
— Не думаю, что сумасшедшие бывают адекватными. — Он посмотрел на наручные часы, быстро сказав: — время позднее. Мне пора. — Иван схватил небольшой остаток от рулончика бинта, и ушёл, бросив своей главврач только единственное: — До свидания!
***
Время шло. Врача, казалось бы, к счастью, не было, лишь заходила пару раз медсестра, давала наставления и к концу дня — чистые простыни да полотенце. Тот факт, что немытым держать Артура не собираются, несказанно радовал.
Вспоминая свою сегодняшнюю выходку, зубастое, зеленоглазое чудовище и не думало раскаяться. Теперь этот балбес знает своё место. Что может быть лучше?
Засыпая на неудобной кушетке, проклиная всё на свете (в частности брата и Брагинского), Артур понял, что очень хочет есть. Опять. Но не так это важно, как сохранить остатки своей гордости.
