Любимый псих

      Артуру нравилось следить за поведением несокрушимого в своих принципах Брагинского. Что бы он, Кёркленд, не натворил, относился Иван к данному действу совершенно спокойно. Спокойствие было как маска, за которой Кёркленду жутко хотелось увидеть нечто большее, однако такая возможность появлялась крайне редко. Иногда ему казалось, что этот русский твёрже чем металл; не пробьёшь, не найдёшь слабого места. Хоть изъян ищи, которого не существует.       Каждое утро Артура в этих стенах начиналось предсказуемо — мягкие белые простыни, ленивое состояние, всё тот же яркий свет больничных ламп, завтрак и, кажется, ничего больше не требуется. На часах было около девяти, и англичанин прекрасно знал, кто к нему скоро заявится. Он не любил эти утренние визиты — не успел ты толком проснуться, как уже нужно придумывать ответы. А Артур привык говорить то, что в голову взбредёт.       Внезапно по коридору раздаётся стук каблучков. Наверное, медсестра. И она как раз заходит нему в палату. Так бесцеремонно, словно она и является лечащим врачом Артура. — Интересно, когда это Брагинский превратился в женщину? Вот мразота. — Думает Артур, когда дверь открылась.       В шагах десяти от Кёркленда, стояла вполне симпатичная девушка с подносом в руках. — Здравствуйте, пришло время завтракать! — медсестра, видимо, только недавно работает здесь, раз уж так смело вошла сюда, не ведая, что может выдать Кёркленд, будучи далеко не в уравновешенном состоянии.       Сам Артур обвёл медсестру пренебрежительным взглядом, поняв, что это явно не Иван. Ну, естественно… — Желаю, чтобы ты развернулась и ушла обратно, радость моя. — Усмехнувшись, Артур потягивается, и прикрывает зевок ладонью. Медсестра ему уже не нравилась. — А где большой носатый Снусмумрик? Ну, которого Иваном зовут… — спрашивает британец совершенно спокойно, достав из-под подушки откуда-то возникшую пачку сигарет. Подумать только, он находится в псих-больнице всего три-четыре дня, а уже как-то умудрился в свою палату протащить пачку сигарет… Или же она у него была не единственная?       И что, что девушке обидно, что её не пожелали видеть здесь, в палате? Артура не волновали чьи-либо задетые чувства.       Так как полный поднос было девать особо некуда, девушка держала его в руках, сделав шаг ближе к больному. — Вы же не будете против, если я Вас буду кормить? — А девица-то проигнорировала желание Артура, так же, как и его вопрос о лечащем враче. Приняв ещё более жизнерадостный тон в голосе, она продолжает: — И у нас запрещено курить в палатах, — медсестра потянулась, чтобы забрать у наглого британца пачку сигарет. — Руки убрала, — Артур цокнул языком, быстро среагировав, и убрал пачку за спину. — Ты кто вообще? Я и сам поесть в состоянии. — Бритт гуляет по девушке далеко не настроенным на дружбу взглядом, презренно осматривая каждый миллиметр её кожи. Противная какая-то. Вот с Брагинским было веселее, он хоть выкинет что-нибудь смешное, да байки из жизни может рассказать. — Я имею право на то, чтобы забрать у Вас сигареты. — Её голос дрожал, но её предупредили, что с этим пациентом будет немного сложнее. Девушка улыбнулась, присев к нему на кровать. — И я Ваш новый лечащий врач.       Глубоко внутри себя, Артур заволновался, мол, не нужен ему никакой новый лечащий врач, предыдущий был лучше. Но так, как Иван немного бесил Артура, сам Артур быстро смог забыть о своём переживании.       Кёркленд замечает на подносе тарелочку с той же самой овсянкой и стакан с каким-то соком, и это явно был не чай. — Вам нужно покушать. — Девушка наивно смотрит на Кёркленда, часто моргая. — То, что мне нужно, решаю я сам! — На повышенных тонах прошипел Артур, неожиданно весело и одновременно с этим злобно произнося: — Иван что удумал? Я ему надоел? Он мне какую-то шлюху в белом халатике приволок? Остроумно! Я и без ваших наставлений замечательно обойдусь, барышня! — И Артура только сейчас осенило, до него дошло.       Как это, новый врач? Быть такого не может! Хотя, после всего того, что Артур здесь устраивал, вполне вероятно, что… Нет. Нет, он не отказался. Он просто занят. Но какого чёрта он занят кем-то, кроме Артура?! Кажется, британец впервые за всю свою жизнь понял, что такое ревность.       А медсестра держалась, не смотря на то, что её поливали грязью, да и так, как это умеет делать только Артур. Девушка почти не изменилась в лице, понимая, что перед ней всё-таки больной пациент. — Иван ничего не удумал, — уже не так радостно произнесла девушка. — Я посижу здесь, подожду, пока Вы позавтракаете. — Сколько же он тебе денег отвалил? — с чувством спросил Артур, хлопнув по кровати рукой. — И не шелохнулась же. Где у тебя кнопка панической атаки? — ухмыляется он, скрестив руки на груди, упрямо глядя на брюнетку. — Овсянку жуйте самостоятельно, ещё не five o’clock. Я джентльмен, поэтому предлагаю тебе сожрать завтрак из моего кубка.       Отворачиваясь, британец звонко цокнул языком. Раз говорит, что не удумал… Вероятно, всё же удумал. Как-то всё странно. — Таковы правила больницы — подавать овсянку утром для всех пациентов. — Медсестра подсаживается к пациенту поближе. — Тем более, какая Вам разница, кто Вас будет лечить? — Ну и замечательно, жрите её всем персоналом теперь. Ах, какая мне разница? — Он слегка покраснел от внутреннего гнева. — Я же пришибленный, долго привыкаю. Вот возьму и задушу тебя сейчас подушкой, тогда узнаешь, какая разница! — Выдал пациент, пребывая в совершенном спокойствии. Или нет. — Меня предупреждали, что Вы будете буйный, но это ничего. — Бесцеремонно, медсестра погладила Артура по растрёпанным светлым волосам. А самого Артура как током шибануло.       Сначала он дрогнул и замер, будто его заклинило. Потом отодвинулся совсем в угол, в испуге смотря на девушку. — На какой чёрт меня лапать?! Буйный, значит?.. Я тебе покажу, буйный… Кёркленд шипит, подобно ядовитой змее. Особого желания злиться нет, сейчас голова занята исчезнувшим без вести Иваном, а она, дамочка, всего лишь мешает. И вот зачем она вообще есть? — Эм? — медсестра спешно убрала руку. Её и саму напугала такая реакция со стороны Артура. Это же надо быть настолько зашуганным. — Эй, я же не собиралась делать тебе плохо. — Внезапно перешла на «ты».       Звонкий смешок, только что изданный Артуром, больше походил на сдавленный крик. — Все вы так говорите. Но мне наплевать, если что. Просто не лапай меня, и всё. — После завтрака тебе вколят специальное лекарство. — Девушка вновь перешла на жизнерадостный тон. — Как комарик укусит. — Она подсела ещё ближе, и тем самым, Артур пикернулся на пол. Эту особу, что выглядела достаточно мило, британец боялся больше, чем тогда Ивана. — Тьфу ты, блять. Сгинь, нечистая. — Ноги Артура исчезли под кроватью, после чего раздался требовательный крик: — Верните мне носатого увольня! Иначе я тебя сам покусаю!       Видеть медсестру он откровенно не хотел. Какого чёрта ему вообще приходится мириться с этой особой? Ему ведь с ней не детей крестить…       Ради любопытства, девушка оставила поднос, и заглянула под кровать, заметив там лишь горящие два изумруда, которые смотрят на неё. — Спорим, что не покусаешь. — А она играет с огнем.       Девушку резко хватают за руку, неприятно стискивая кожу острыми ногтями. — Хочешь проверить? Я могу это устроить. — Заключил Артур, процедив слова сквозь зубы. — Хочешь? — Эй, отпусти! — Медсестра боязливо взвизгнула, пытаясь высвободить руку. — Сама же хотела попробовать, разве нет? — стиснув её руку сильнее, Артур будто бы устало вздыхает. Невесёлая игра. — Я думала, ты просто дурачишься! — Девушка срывается на то, чтобы заплакать. — Дурачатся только дураки. — Усмехаясь, он отпустил её, убирая руку. Под эту кровать Артур залезал уже не один раз — устроился поудобнее и даже не собирался вылезать.       Если ему повезло, остались царапины. Почему бы не добиться страха со стороны ненавистной медсестры? Ведь тогда, наверное, вернулся бы Брагинский, и тогда…       Но Брагинский бы не вернулся, если б даже Артур убил весь больничный персонал и обворовал местную аптеку.       Шмыгнув носом, девушка поднялась с колен, спешно забирая завтрак, к которому никто не притрагивался. В синих глазах медсестры читался необъяснимый ужас, только вспомнив, что через некоторое время ей придется вновь вернуться сюда, чтобы принести обед душевно больному Кёркленду.       Издав всхлип, она так же поспешно скрылась за дверью палаты, не зарекаясь больше здесь появляться. Слышится глухой стук каблуков о кафельный пол, и Артур с облегчением выдыхает. О да, ему удалось вернуть себе тишину и покой. — В добрый путь, — говорит англичанин словно самому себе, вылезая из-под кровати. Отряхиваясь и зевая, он очередной раз вздыхает, рухнув на кровать. Становиться жутко от одной мысли в беспокойной голове.       Его и вправду отдали этой прелестной даме на попечение? Ну, что же, Артуру ту девушку было немного жаль, но Кёркленд привык видеть Брагинского с собой, и хотел его видеть всё чаще. Снова и снова. Это уже казалось какой-то проблемой.       А вместе с проблемой это вызывало так же и одержимостью видеть одного и того же человека каждый день.       И так, дама спешно ретировалась, наверняка размышляя о том, какой бес пророчил ей работу медсестры в дурдоме.       Артуру не нравилось насилие. Однако он очень не любил глупые улыбочки, особенно получая их не от тех людей. Да и зависимость видеть русского была самая настоящая. Зачем ему привыкать к новым лицам?       Лёжа на кровати и глядя в белый потолок, Кёркленд перебирал в голове варианты, по которым мог уйти Иван. И сильнее всего ударял по мозгам:       «Ты очень его достал.»